Глава 2 Василий
Сказать по правде, я с самого начала был не в восторге от всей этой затеи. И мои наихудшие опасения оправдались – то, к чему привела вся эта безумная поездка, ещё долго будет иметь разрушительные и непоправимые последствия…Впрочем, с вашего позволения, я, пожалуй, начну издалека. Как я уже сказал, с самого начала вся эта идея о продаже сценария и снятия на его основе художественного фильма была крайне рискованной и сомнительной. Да, наш сценарий соответствовал всем драматургическим канонам – имел завязку, развитие, кульминацию (мощнейшую, на мой скромный взгляд) и финал, ведущий к столь любимому Достоевским душевному катарсису. Однако, в тоже же время, и я не могу на это не указать, сценарий был до краёв наполнен ненормативной лексикой, немотивированным насилием и откровенными сценами сексуального характера. Всё это в совокупности немного не отвечало тем высоким стандартам и правилам, которые ставили перед собой другие великие деятели искусства. Да, вы можете возразить – но мы же новички, мы же только учимся. Но если учиться – то только у лучших. В детстве я, как и Адольф Гитлер, очень увлекался живописью и мог буквально часами разглядывать лучшие полотна Рембрандта, Пикассо, Вермеера и многих других художников, чей дар и талант так мало ценились при жизни, и чьи работы после их смерти стали объектом обожания и поклонения. Это были воистину грандиозные полотна, наполненные неосязаемой красотой и глубоким, скрытым от непосвящённых умов смыслом. В своём раннем творчестве я ориентировался именно на них, а не на бездарей и проходимцев, позиционировавших свою размазню как новое слово в жанре, подобно тому, как это делал своё время Джексон Поллок и другие, подобные ему, шарлатаны. Но большой художник, как, впрочем, и поэт, из меня не вышел. Мои ранние работы, за недостатком опыта и материалов, были довольно блёклыми и невзрачными, из-за чего моё творчество было подвергнуто беспощадной критике и откровенному высмеиванию, а сам я был подвержен своеобразной художественной анафеме, которая раз и навсегда отлучила меня от лона искусствоведческой церкви. Именно тогда, в переломный во многих смыслах момент, я повстречал в своей жизни человека, которого и по сей день могу назвать своим ближайшим товарищем по несчастью и другом. Мы с ним через многое прошли, и практически только благодаря его харизматичной личности и благотворному влиянию я окончательно не опустится на самое дно социальной и общественной жизни. Я опустился лишь на предпоследнюю ступеньку, став среднестатистическим, ничем не примечательным и откровенно бесполезным в глазах общества алкоголиком. Однако всё моё естество, та призрачная субстанция, что в христианстве и других религиях принято называть душой, моя мечущуюся, как загнанный в клетку дикий зверь, натура жаждала раскрытия моих лучших качеств и устремлений. Я, подобно младенцу, что тянется губами к материнской груди, тянулся к любому виду искусства, которое только мог найти. Я читал книги, смотрел кино и мог до хрипоты обсуждать вопросы, ответы на которые до сих пор не найдены и вряд ли когда-нибудь с них спадёт завеса тайны и неприступности. Я был настоящим рыцарем без страха и упрёка, своеобразным Дон Кихотом, чья Росинанта всё ещё сидит взаперти в своей высокой башне и ждёт, когда я её освобожу. Однако большинство моих самых лучших и самых светлых устремлений были так или иначе потоплены в литрах алкоголя, поскольку именно этого, и ничего больше, требовала моя тёмная половина, мой есенинский Чёрный Человек, мой Калигула, мой Мефистофель. Однако с приходом в нашу жизнь Константина, начинающего режиссера и продюсера, на моём, до этого безжизненном и пустынном горизонте, замаячил слабый, но упорно растущий вверх лучик света. Его предложение помощи в создании картины подтолкнуло нас на создания нашего Главного Произведения, нашего Моби Дика, нашего Magnum Opus. И я был окрылён открывшимися возможностями – я буквально летал на крыльях эйфории и ничто во всей холодной и безжизненной Вселенной не могло меня остановить! Однако…со временем это чудесное чувство прошло – так же быстро, как из нас выветриваются хмель и алкогольные пары. Я ещё раз, адекватно и здраво, взглянул на сложившеюся ситуацию под другим углом и понял, что нас ожидает фиаско. Что в Голливуде, с его порочностью, лицемерием и неуёмной жаждой обладания «золотым тельцом», наши светлые и непорочные умы и души будут запятнаны, мы будем беспощадно проглочены, пережеваны и выплюнуты огромным производственным конвейером, который не приемлет искренности и оригинальности, и мы останемся на этой помойке истории в роли очередных никем не принятых и не понятых гениев, чьи таланты и дарования так и не были оценены при их жизни и вряд ли кто-то вспомнит о нас после нашей безвременной и бесславной кончины… Однако, ради своего ближайшего товарища и друга, чей оптимизм был так же заразителен, как в своё время Чёрная Чума в Европе, я согласился на эту отчаянную и полную опасностей на каждом шагу авантюру. А я для того, чтобы хоть кто-то из нас мог здраво оценивать события и факты, я принял волевое решения и полностью отказался от спиртного. Именно по этой причине, когда наша дружная компания отправилась придаваться греховному возлиянию в «Дьюти-Фри», я отправился гулять по аэропорту и случайно наткнулся на весьма любопытную сцену, о которой не могу вам не рассказать…***
-Мама! – маленький мальчик сверху вниз смотрел на свою молодую и привлекательную маму и дёргал её своей маленькой ручонкой за край цветастой юбки – Мама, купи мороженое! -Замолчи, мелкий ты говнюк! – нелицеприятно отозвалась о своём чаде молодая мамаша и уже более вежливым тоном обратилась к бармену – Две стопки текилы, пожалуйста. -Мама! – не переставал вещать мальчик – Ну купи, мам! Ну, купи мороженое! -Заткнись, мелкое исчадье ада! – злобно, сквозь плотно сжатые зубы, произнесла девушка – Как же я жалею, что не решилась в своё время на аборт! -Ну, мам! – уже практически плакал мальчик – Купи мороженое! -Заткни хайло, кому сказала! -Прошу прошения, мадам! – я подошёл к их паре и облокотился о стойку бара – Но настоящей матери и истинной леди не подобает разговаривать с любимым сыном подобным тоном. -А ты ещё кто такой? – она смерила меня злобным и колючим взглядом – Не твоё это дело! Как хочу – так и разговариваю! Пошёл отсюда на хрен! -И всё-таки я бы попросил вас быть более вежливой и снисходительной. Он же ваш сын, ваша плоть и кровь. -Что ты к нам прицепился? Это не твоё собачье дело! Иди отсюдова, алкаш несчастный! -Я уже день как в завязке – невозмутимо ответил я – А вопрос, моё ли это дело, можно обсудить за чашечкой крепкого зелёного чая. Вы позволите? -Нет, не позволю! Возьми свой чай и засунь себе в жопу, понял? И отошёл от нас, сейчас же! -Я вижу, вы не настроены на контакт. Что ж, я сделал всё что смог – я присел на корточки рядом с мальчиком – Как тебя зовут? -Витя! – ответил он мне щербатым ртом. -Витя, ты всё ещё хочешь мороженого? -Да, очень! – ответил он и запуганно посмотрел на свою мать. -Пойдём со мной – я протянул Вите руку – Я куплю тебе мороженое. -А ну стоять! – девушка тут же, как по команде, приняла боевую стойку и загородила собой Витю – Отошёл от нас! -Успокойтесь, я просто хочу купить вашему сыну мороженое. -Ты что… - девушка прищурилась, глядя на меня в упор – Педофил? -Побойтесь Бога, как можно? Я просто хотел купить мороженое Вите! -Откуда ты знаешь его имя?! -Он мне сам сказал! Послушайте… -Педофил, ты точно педофил! – оскалилась на меня женщина, одержимая материнским инстинктом защиты потомства – Отошёл от нас или вызову охрану! -Послушайте, давайте всё просто спокойно… -Охрана!!! На материнский призыв о помощи к нам тут же прискакал здоровенный амбал в фирменной форме охраны аэропорта. -Что случилось? – обратился он к матери – Он вас домогается? -Хуже – он домогается моего ребёнка! -Это правда? – охранник серьёзно посмотрел на меня – Что вы сделали? -Ничего, ровным счётом ничего! – попытался оправдаться я – Послушайте, всё это одно большое недоразумение! -Что вы сделали? – ещё более грозно, чем раньше, спросил охранник. -Я просто предложил купить её сыну мороженое! -Вы в своём уме? – спросил охранник, играя от злости желваками – Вы понимаете, что сексуально домогались несовершеннолетнего? -Господи, в какой ещё стране мира покупка ребёнку мороженого считается актом домогательства? – в отчаянии я схватился за голову – Наверное, только в нашей! -Пожалуйста, пройдёмте со мной. -Никуда я с вами не пойду! И вообще – вы бы слышали, как с ним разговаривает его собственная мать! При мне она назвала сына, заранее извиняюсь, говнюком и исчадием ада! Это она здесь злодей, а не я! -Гражданин, не усугубляйте ситуацию! Пройдёмся со мной! -Дядя, а ты точно педофил? – спросил у меня маленький Витя. -Нет, я совсем не такой! – ответил я, пытаясь одновременно отбиться от охранника – Запомни, Витя, на самом деле люди не такие, какими кажутся! Всегда смотри в корень, Витя! Фильтруй зёрна от плевел! Всегда ищи правду! -Уберите уже этого педофила с глаз моих долой! – злобно процедила девушка. -И поменьше слушай свою маму! -Ну, всё, хватит! Вы идёте со мной! И не сопротивляйтесь, иначе хуже будет! С этими словами охранник крепко взял меня за руки, завёл их за спину, защёлкнул на них наручники и повёл меня вглубь аэропорта.***
-Вот запру тебя сейчас в каптёрке на восемь суток, просидишь там, блин, подумаешь, как ты докатился до жизни такой! – почти что интимно шептал мне в ухо охранник – Детей, блин, малолетних совращать! Да как таких, как ты, земля вообще носит? Я не стал ему как-либо возражать, поскольку это было бесполезно – человек был сам себе на уме, на контакт не шёл и не желал слушать моих доводов, прямо как та истеричная мамаша. Выйдя к главному залу аэропорта, мы наткнулись на довольно обезоруживающую и интригующую картину – с одной стороны зала располагалась охрана аэропорта, с другой – лица кавказкой (или любой другой) национальности. Обе стороны были настроены воинственно и буквально пылали готовностью в любую секунду накинуться на оппонентов. А посередине этого эпического поле брани стоял мой ближайший друг и соратник. Кажется, он действовал по принципу «красной тряпки» для быка – обе стороны хотели им завладеть, но знали, что без драки с конкурентами не обойдётся. -Вася! – мой друг заметил меня и приветливо помахал мне рукой – Слава Богу, ты припёрся! Где ты, блядь, всё это время пропадал? Я тебя, конечно, нигде не искал, но…Какого хуя на тебе наручники? Ты кого-то убил? Или трахнул? А может – убил и трахнул? И если это так, то в каком порядке? А-а-а, насрать! Чтобы ты не сделал – вали всё на меня! Я знаю, как сбежать из тюрьмы – я всё сезоны «Prison Break» смотрел! Правда, одному из нас придётся наколоть себе на спину охуенно дорогую татушку… -Это кто, твой дружок по грязным педофильским игрищам? – злобно фыркнул в сторону моего друга охранник – Вместе с ним маленьких деток чпокаете? -Слышь, блядь, кусок говна с ушами! Сам ты маленьких деток чпокаешь, понял? – мой друг красноречиво показал охраннику средний палец – Ты Васю, блядь, не трогай – он чистейшей души человек, почти святой, нахуй! Когда в прямом эфире казнили Саддама Хусейна, Вася просто навзрыд рыдал! -Эй, с кем это ты отношения выясняешь? – окликнул моего друга забинтованная личность неразличимой из-за бинтов национальности – Мы тебя тут, вообще то, ебать собрались! -Да погоди ты, блядь, ещё минутку! – ответил ему мой товарищ – Я должен разобраться, за что повязали моего лучшего кореша! А потом – делайте со мной, что хотите! Только без извращений, ясно? А то знаю я вас, хуевы любители «Пятидесяти Оттенков Серого»! -Ну ладно, ещё минутку! – снисходительно разрешил человек в бинтах – Но не больше! -Вася, за что тебя за жопу взяли? -Утверждают, что я – педофил! – я косо глянул на охранника за спиной – Хотя я никого и пальцем не тронул! -Ты эти сказочки будешь прокурору на допросе рассказывать! – охранник отвесил мне подзатыльник. Больно, конечно, но терпимо. -Слышь, сука, ещё одно такое движение – и ты у меня, блядь, отличным танцором станешь, покруче Цискаридзе отплясывать будешь! – мой друг посмотрел на охранника глазами, полными ненависти и ярости – Не, Вася, это даже не обвинения! Это чистой воды пиздёшь и провокация! Ты же даже взрослую бабу подцепить не можешь, о каких, блядь, детях может идти вообще речь? Знаешь, что? Я вытащу тебя, братан! Это даже, блядь, не обсуждается! Ты только дождись меня, ага? Я вот, блядь, с эти всем говном разберусь – и сразу за тобой! Одна нога - тут, другая - там – как у сапёра, блядь, неудачника! Врубился, да? Шуточка, блядь, прибауточка! -А где Гриша и Константин? С ними что? -Ну, этих двух долбоёбов тоже спасём! – энергично закивал мне мой друг – Куда они, блядь, от нас денутся? Ты, главное, потерпи, Вася! Всё будет оху… -Минута закончилась! – зловеще провозгласил человек в бинтах – Сдавайся, алкаш, и никто не пострадает! -Ты кого сейчас, блядь, алкашом обозвал? – огрызнулся в ответ мой товарищ – Я нормальный человек со своими потребностями! На себя, блядь, посмотри! Мумия, блядь, ёбаная! Тутанхамон, блядь, недовыебанный! -Ну, всё, ты сам напросился! – ответил человек в бинтах и кивнул своим людям – Вяжите его, ребята! -А ну стоять! – крикнули со стороны охраны аэропорта – Это наш клиент! Мы арестовываем его по подозрению в контрабанде наркотиков! -А мне насрать! – расслабленно ответил человек в бинтах – Мы его забираем! -Ещё шаг – и мы будем вынуждены применить силу! -Силу? – хохотнул мой друг – Какую вы можете, блядь, применить силу? Вы что, блядь, ёбаные Джедаи? Что-то я с вами Люка Скайуокера не вижу! Или он посрать пошёл? -Отдайте нам этого мудака по-хорошему! – люди забинтованного человека по команде достали огнестрельное оружие – И никто не пострадает! Кроме него, конечно. Его мы в жопу выебем! -Назад, хачи сраные! – охрана аэропорта достала табельные пистолеты – Назад, кому сказано! -Сами назад отошли! – закричал на охрану человек в бинтах – Расисты сраные! -Ты кого сейчас расистом обозвал, чмо кавказское? -Сам ты чмо, понял? Чмо и пидор! -За пидора ответишь, обрубок! -Сам ты обрубок! И говна кусок! -А ты вообще… -А НУ, БЛЯДЬ, ВСЕ ЗАТНУЛИСЬ! – крикнул, что было мочи, мой друг – ЖИВО ВСЕ ЕБАЛЬНИКИ ПРИКРЫЛИ! Все, как по команде, сразу же замолчали. Наступила благостная тишина. -Вы слышите? – спросил в этом звенящем безмолвии мой друг – Вы тоже это, блядь, слышите? Я прислушался и действительно услышал вначале еле различимый, а затем всё более громкий по мере приближения звук. Звук стрёкота боевого вертолёта. Внезапно стеклянный потолок над нашими головами взорвался миллионом маленьких осколков и на пол упало несколько дымовых шашек, распространяя по залу густой белый дым. И сразу же, следом за ними, на тросах, тянущихся с вертолета, в зал начали быстро спускаться люди с автоматами, в противогазах и броне спецназа. -Всем лежать! – кричали они, ставя на колени и заламывая руки всем без разбора – Лицом в пол, дышать жопой! Мой друг молниеносно подскочил к одному из спецназовцев, ударил его по яйцам и ловко сорвал с пояса гранату. -Эй! – крикну ему один из спецназа, выставив вперёд автомат – Мудило бородатое! Бросай гранату! -А вот хуй тебе! – мой друг поднял гранату высоко над головой – Может я, блядь, террорист-моджахед? Мне тогда терять вообще нечего – мне Аллах на небесах только «спасибо» скажет и пятьдесят с хуем девственниц даст! -Не дури, мурло волосатое! – спецназовец направил на него автомат – Бросай её! Живо! -Да как, блядь, скажешь! – мой друг невероятно быстро выдернул чеку и бросил гранату в разбегающуюся толпу – Аллаху, блядь, Акбар! А затем он повернулся ко мне. Время внезапно как будто остановилось, застыло, попало в тягучий кисель. -Вася! – нарочито медленно, словно в каком-нибудь киношном slow-mo, крикнул мне мой друг – Беги, блядь! А затем граната взорвалась.***
Позвольте, с вашего позволения, мне сделать ещё одно небольшое лирическое отступление. Я думаю, оно пригодится для того, чтобы вы могли немного отдохнуть от всего этого «безудержного» экшена, что порой преобладает в нашей с вами «реальной» жизни. Итак, я уже рассказывал вам, что в своё время страстно мечтал стать художником, однако моим мечтам не суждено было сбыться. По крайне мере, не так быстро и не так просто, как я бы того хотел. Но, как говориться, дорогу осилит идущий. И вода, как известно, не течёт под лежачий камень. А я, в свою очередь, никогда не желал быть таким «лежачим камнем». Если уж и быть камнем, то исключительно прямоходящим. Или хотя бы шустро ползающим, хотя это уже вопросы из области фантастики и природных аномалий. Но у любой монеты есть обратная сторона, и моей, к сожалению, стал полнейший и непоколебимый отказ от любого человеческого общения. Ведь люди, по натуре своей, лживы и греховны, в то время как искусство – воплощение самых светлых (впрочем, как и тёмных) сторон их души. И если выбирать между человеком и книгой, я, безусловно, выберу книгу – поскольку она чиста, честна и бессмертна. Да, скажите вы, бумага со временем тлеет и усыхает, но сама суть прочитанной книги остаётся жить с вами вечно. Да и как завещал Михаил Булгаков в своём великом произведении – «Рукописи не горят». Действительно, над настоящим искусством ни подвластны ни время, ни природные стихии. Первое время после своего отказа от общения я ещё старался найти какую-то лазейку – я ходил на различные художественные выставки, званные обеды, светские фуршеты. Однако для тех, кто туда приходил, искусство было перманентной блажью, красивой, но бессмысленной вещью, которую они повестят на стену в своём дорогом и пафосном доме ради увеселения себя и таких же, как они. Среди таких людей правит цинизм и прагматика. Искусство для них – не более чем выгодная инвестиция, способ пустить пыль в глаза другим богачам и охотникам за лёгкой наживой. Они не разбираются в композициях и художественных стилях – для них важно лишь то, сколько картина стоит и за сколько её можно будет потом продать. Эти люди не видят искусства – они видят лишь деньги и способы их заработка. Среди них нет искренних и честных людей – есть только подлые стервятники, жадные дельцы и скользкие аферисты. А женщины, спросите вы? Но что я могу сказать об этих заблудших овцах, которые навсегда отбились от своего стада? Об этих греховных блудницах, погрязших в разврате и гедонизме? Об этих искусственных, размалёванных всеми цветами радуги куклах? Увы, мне нечего о них сказать. Эти существа не понимают и не принимают искусства. Для них оно – лишь фон на стене. На той самой стене, напротив которой они буду ублажать очередного пузатого толстосума ради финансовой независимости или очередного, бессмысленного и беспощадного, смартфона… Но я никогда ни стану одним из тех, кого хулю. Никогда не замахнусь камнем, если вдруг сам почувствую в себе жажду славы и денег. Никогда не обвиню невиновного, если он и вправду таков, каким представляется, и никогда не буду молчать, если увижу несправедливость. До тех пор, пока бьётся моё сердце, и рука способна наносить мазки кисточкой по холсту – такие простые, и, в тоже время – такие чистые, светлые и глубокие… Если вы спросите меня, на что похоже настоящее искусство, я отвечу – на бескрайний океан, волны которого поднимаются до самого неба, а посмотрев вдаль на горизонт – никогда не увидишь другого берега. Настолько оно бескрайнее и широкое… Я мог бы рассказать вам ещё тысячи историй, поделиться своими мыслями, чувствами, переживаниями. Однако я знаю, что я вам наскучил. Вы ведь пришли сюда не за лекциями усталого и правильного до мозга костей романтика? Нет? Впрочем, даже если это не так, я не могу более с вами оставаться. Дует ветер перемен, и он несёт с собой нечто совсем неприятное – гарь, дым, смог, копоть…Запах запёкшейся крови, звон бьющейся стали о сталь, грохот пушечных выстрелов и отчаянные крики умирающих…Он несёт с собой Войну, одного из грозных всадников Апокалипсиса. И я не смогу его остановить. Но кто тогда сможет? Кажется, я знаю одного такого человека…