black moon blue sun.

      Мир буквально замер, время словно остановилось, но облака на небе вопреки всему продолжали свой ход, а значит Джуну не стоило задерживаться здесь, держа в руках книгу и сдерживая слёзы, иначе что-то точно может пойти не так, он это знает, поэтому, вытирая застывшие на щеках капли, быстро выходит во двор, возвращаясь обратно в беседку и с улыбкой садясь рядом с шатеном, рассказывая о своём любимом романе, посматривая на то, как внимательно он слушает и понимает, что сейчас всё хорошо. Но все было далеко не так, как казалось, ведь прошло всего несколько мгновений, а солнце уже начало прятаться за горизонтом, освещая мир из последних сил самыми мягкими лучами, скользящими по коже Сэюна и пробуждающими его из этого пьянящего сна, где его разбитые фантазии воплощались в реальность, нанося очередной удар ножом, а потом выталкивали обратно, где все было по-прежнему.       Открывать глаза так не хочется, но понимая, что он до сих пор спит на коленях малыша Чани, надо. Ведь он волнуется, что тот устал, но смотря на сияющее, немного сонное личико становится в тысячи раз легче. Поэтому Ким слабо улыбается и спрашивает, что Чан хотел бы сделать ещё, а тот сразу разгорается пламенем, что ярче тысячи солнц, будто он не устал, будто он сам только что проснулся, а всё потому что сейчас имел возможность подольше времени провести со своим драгоценным хёном.       После такого Киму становилось гораздо легче дышать, мысли о короле отходили куда-то на задний план, все-таки он сам научил Юна пользоваться и наслаждаться такими маленькими и только кажется, что незначительными, моментами, которые обычно отпечатывались в памяти ещё надолго и грели душу каждый раз, когда генерал оставался один. К счастью, сейчас у него был его драгоценный малыш и немного времени, для того чтоб отдохнуть ещё чуть-чуть, перед тем как снова заполниться бесконечной усталостью.       Хотя солнце, выходящее из-за полупрозрачных, словно пыльное стекло, облаков, приветствовало нежными лучами, касающимися переплетённых в замочек рук и счастливых лиц, до тех самых пор, пока мир Сэюна не затмила восходящая на горизонте луна, окрашивающая мир в черно-белый и снова заставляя чувствовать боль, быстро достигающую сердца и разливающуюся в крови, словно его насильно накачали адреналином. Ведь сейчас его луна светила не для него, а для того самого привлекательного незнакомца, пришедшего сюда ещё рано утром, ранее слишком приветливого, а теперь просто счастливого, до боли счастливого, что задевало Кима ещё сильнее, но он как и всегда продолжал улыбаться, идя за младшим, потому что хуже уже не станет, как ему казалось, но даже это было ошибкой. Джун видит на горизонте сияющее солнце и младшего брата, тех двух людей, которых, казалось бы, он ожидал весь этот быстро пролетевший день, чтобы первым сообщить им о чем-то очень важном для него, потому подзывает их к беседке, на что их реакция — удивление, перерастающее в интерес у младшего, и в дикое желание уйти у старшего. — Ты помешал нашей прогулке, хён, так что говори что хотел и мы пойдем! — негодует Чан-и, дуя губы и щёчки, что выглядело скорее мило, чем как-либо ещё. — Как скажешь, Чан-и, — усмехается тот, не переставая улыбаться и поворачиваясь к незнакомцу, — Так вот, познакомься. Это мой любимый младший брат Ючан, иногда он вредный, но это не мешает ему быть ужасно очаровательным, а рядом с ним наш легендарный Генерал — Ким Сэюн. Он заведует Лунной армией Тэрана и защищает наш народ, сражаясь за границы, пока я руковожу делами внутри них.       Когда Джун поворачивается снова и смотрит на Сэюна, тот читает в его глазах гордость и, почему-то дикое сожаление, от чего становится не по себе. Холодок пробегает по коже, и самые страшные кошмары дышат в спину, буквально обжигая болью и напоминая, что гордость мгновенна, как и искры от костра, когда-то согревающего их двоих. Но он продолжает говорить. — Чан-и, Сэюн, познакомьтесь, это мой будущий муж, принц Западного королевства Орис, Ли Донхун, — переполненный счастьем, усмехался старший Пак, беря за руку Хуна и переплетая их пальцы, он улыбался, чертовски ярко улыбался.       А Юну становилось предательски больно, он буквально перестаёт дышать, от влетающего в спину ножа реальности, на самом деле таясь в наивной надежде, что этого никогда не произойдёт, но поздно. Солнце, горящее внутри ради короля и освещения его жизни, светящее и без того тускло, начинает затухать окончательно, оставаясь лишь маленьким тлеющим угольком где-то там - далеко внутри. А младший Пак хорошо видит, как плохо становится Киму, буквально переставая слышать как бьётся сердце его Генерала, он сам еле-еле может говорить. — Поздравляю, Джунхи-хён. — сдавленно произносит он, а потом тянет Юна за руку подальше от этого места, туда, где старший сможет отдышаться и рассказать Чану о своих переживаниях, излить душу и поведать причины своих переживай, которые младший так давно хотел узнать, чтоб избавиться от всех и видеть на лице Кима только улыбку.       Он, через упрямство Сэюна, все так же крепко сжимая его руку, не отпуская её ни на миг, отводит его в глубину сада, только уже в другое место. Там, где на поверхности прозрачного озера слёз, тихо поют колыхающиеся лилии, погружающиеся в сон. Где на прибрежных камнях, лежат спокойствие и последние солнечные лучи, заходящие внутри Юна. В этом месте младший проводил все свои самые одинокие дни, наблюдая за водой и лунными дорожками, мыльно размывающимися от единого прикосновения к ним. Он чувствовал, что именно здесь они смогут пережить этот день до его конца. Нет. Он знал, потому что каждый подаренный всевышним день, в который так хотелось утопиться в этом самом озере, проживал и мог прожить только здесь, не отпуская ручек любимых качелей, повисших между двумя деревьями, печально склоняющимися над озером.       Не отходя от них, если руки стирались о верёвки, держащие качели на весу, он садился на покрывало, ещё давно застеленное им тут. На нём, как и сейчас, он сидел на коленях, только в этот раз обнимая своего Генерала, выглядящего совершенно мёртвым, от того он и сам падает головой на колени младшего, наверное, так сильно успокаивающие его. А может, он просто не хочет, чтоб тот видел, как слезятся его глаза, успевшие стать стеклянно-пустыми, ведь можно было заметить воспоминания, стекающие по его щекам одно за другим. Но Ючан понимал, он понимал слишком много, потому не отпускал руку старшего и, поглаживая её, тихо напевал мелодию «звёздного затмения», так сильно полюбившуюся им обоим ещё в детстве, ведь слушая ветер, они сочинили её сами. Так было, пока последний луч с трепетом не ускользнул за горизонт, давая знать о том, что этот мучительный день почти закончился, как и закончилась мелодия, звучащая из уст Чан-и, ведь он услышал тяжёлые шаги, стремительно летящие в сторону озера и останавливающиеся тогда, когда останавливается перед ними Бёнкван, запыханный и раненый, роняющий на колени собственное тело. — Генерал, у нас проблемы, — тихо звучит из его уст эхом, лишь единожды отбивающимся от поверхности воды.