black moon blue sun.

      Спустя восемь долгих лет он оказывается на том же самом месте. Сухие деревья с засечками от меча где-то чуть ниже середины ствола, все так же закрывают солнце потолком из чёрной густой листвы, не давая солнечным лучам проникать сюда совсем. Так же, как и тогда, они не издают ни единого звука, потому что в этой части леса даже ветра нет, он просто не обладает такой силой, чтоб добраться сюда.       Это тёмное место как могила без четырёх тесных стен, так же заставляет чувствовать, как мысли путаются в голове, кричат так громко в тишине, чёртовой тишине, которая должна кричать громче. Лучше бы она кричала громче и не давала думать о нём. О том, что восемь лет назад именно сходя сума от своих чувств Сэюн оказался здесь, держась за голову руками, а потом хватаясь за меч он резал лезвием воздух и изувечивал стволы деревьев. Как и тогда, так и сейчас он ощущает, будто все они такие же потерянные души, как и он, они хотели счастья, но выжав все эмоции иссохли и остались деревьями на этом глухом кладбище.       Генерал понимает, что там, где все начиналось, там и должно закончиться, но чувства не хотят знать его мнения, они слезами, перетекающими в ручьи, льются по щекам и разбиваются о сырую землю, с которой Ким поднимает свой меч и крепко держа его в руках замахивается. Он с криком режет не воздух, а глупую острую боль в сердце, режет не стволы деревьев, а корни с ума сводящих его чувств. О резную рукоять царапаются ладони и по ней стекает кровь, стекает по лезвию. Но меч оказывается на земле вновь лишь тогда, когда руки отказываются его держать, а дерево стоящее напротив падает. Глухо ударяясь, что дерево, что колени парня, оказываются на земле, будто магнит тянет. Но.       Но поднимая голову, Юн не верит, что глаза слепит солнечный свет, что яркие тёплые лучи касаются его лица, чтобы высушить слёзы. Что впервые за восемь лет проведённых во тьме, он видит свет и тянется расцарапанными руками к нему, и тот, кажется, исцеляет, не физически, а морально. Ведь раны остаются, но боли больше нет. Внутри пустота заполняется теплом, а голова — мыслями о том, что теперь всё иначе. Теперь боли нет и есть Луна на небе или вовсе нету, он наконец-то сможет спать спокойно, не опасаясь кошмаров и головной боли каждое чёртово утро, которое теперь может стать даже не чёртовым, а добрым.       По слухам, гуляющим среди жителей королевства, любовь живёт всего три солнечных лета, а потом опадает осенью вместе с тяжёлой пожелтевшей листвой, которую сбивают капли дождя. Но его любовь прожила восемь самых тёплых летних сезонов, восемь самых сказочных зимних, восемь самых согревающих осенних и восемь самых цветущих весенних, о которых он никогда не пожалеет. Его любовь — долгожитель, и ей пора уйти на покой, уходя за горизонт вместе с Луной, и с этого дня в мире светит только Солнце. По крайней мере для него.       Под его лучами, освещающими дорогу, он выбирается из тьмы окончательно. Тропинка заканчивается на побережье Озера Слёз, окутанного туманом и воспоминаниями, растворившимися в нём. Сквозь эту полупрозрачную пелену, виднеется все такая же зеркальная водная гладь, чистый берег из серебряного песка, чуть дальше — фруктовые деревья, а под ними то, что разгоняет туман своим свечением. Светлый силуэт, но не по светлому грустное лицо, по которому стекают слезы. Их сегодня слишком много, поэтому Ким решает исправить это.       Сэюн подходит к Паку-младшему, обнимающему свои колени, а тот даже не обращает на него внимания, от чего Генерал уже решает, что стал призраком, но садясь рядом и кладя руку на хрупкое плечо ощущает, как младший вздрагивает. В голове не укладывается правда, что сегодня они поменяются ролями, когда Сэюн заботливо укутывает Чана в свою накидку, снятую с плеч, вытирает слёзы и кладёт его голову на свои колени, их руки сливаются в замочек, заставляя старшего чуть улыбнуться. — Могу ли я знать, по какой причине ты оказался здесь? Да ещё и в слезах, мм? — мягко интересуется старший, смотря как Ючан отводит взгляд и лишь даёт понять, что не хочет говорить, — Чан-и, ты же знаешь, что от этого легче не станет, так что лучше расскажи. Я обещаю расправиться с тем, кто испортил тебе настроение и заставил такое солнышко плакать.       Забота и теплота Кима заставляют младшего растаять. Он поднимает голову с его коленей и, сидя напротив, все никак не может скрыть обеспокоенность в своих зеркальных изумрудных глазах. — Джунхи, — отвечает тот совсем тихим и дрожащим голосом, — Он… Он кричал на меня за то, что я случайно перепутал два документа, кричал так громко, а потом сказал пойти прочь с его глаз, чтоб он больше не видел меня, желательно никогда. — Я поговорю с ним, по крайней мере попытаюсь, и тогда он обязательно извиниться перед тобой, — он обнимает младшего, зная, что тот не переносит крики ещё с самого детства, когда брат или кто-нибудь ещё ссорился с отцом, а у Чана сердце останавливалось от страха, поэтому он всегда запирался у себя и ночь на пролёт плакал, в обнимку с коленями, и ведь именно Сэюну частенько приходилось успокаивать его и укладывать спать, когда тот был маленьким, — Обещаю, он больше не будет на тебя кричать, никогда. Так что не волнуйся. Давай лучше сходим в город, в твою любимую чайную и выпьем твой любимый розовый чай, м? — Да, хён, — кратко отвечает тот и тепло улыбается.       На сердце парня становится в миллион раз легче, улыбка в ответ появляется сама собой. Чан уже по привычке хватается за сильную руку старшего, и тогда они уходят, направляясь в город. Вот только у Сэюна в голове не укладывается мысль, что теперь даже когда кто-то говорит про Джуна, ему не больно. Сердце не колет, не ломает ребра изнутри. Раны на теле затягиваются, а не открываются, водопадами извергая боль. Всё стало хорошо, слишком хорошо и спокойно, чтобы быть правдой.