black moon blue sun.

Солнце медленно выползает из-за горизонта и быстро теряется среди темных туч, тепло сменяется пасмурной погодой, и по стеклу начинают тихо стучать кали дождя. Юн всё подняться не может, хотя проснулся несколько часов назад, и как казалось, не спал совсем. Пару беспокойных мгновений наполненных кошмарами и переживаниями сложно назвать сном, а отдыхом так тем более. Веки тяжелые как никогда, всё мутное вокруг и громкое до ужаса, а привычно прочему-то. Парень слышит тихие шаги, шорохи на кухне и звон посуды, понимая, что Квану в отличие от него сил встать с кровати все таки хватило. Хочется, конечно, зарыться в одеяло и обнимать подушку подольше, но решимость и обязанность быть примерным старшим решают всё за него. Его шаги тяжелые, Сэюн еле тело тащит после вчерашнего вечера и чувствует, что чем дольше будет длиться этот день, тем тяжелее он будет становиться. Шум дождя сменяется на шум моря, и перед глазами мир годовалой давности, где за столом сидит Пак младший и сосредоточенно читает книгу, водя кончиками пальцев по иероглифам, попивает горячий чай. Его голос зовет тихо к себе, сесть за тот же стол, забрать книгу и наслаждаться недовольным бурчанием младшего, которое Юн бы просто назвал мурлыканьем. Самой шумной волной — собственным именем, все перед глазами смывается, будто краски сползают с холста, открывая вид на жестокую реальность, в которой Кван не может понять причину такого пристального взгляда старшего на себе. — Сэюн, ты в порядке? — кратко спрашивает он. — Хён? Парень не может произнести ни слова. Перед ним вспышками яркими, то Ючан, то Ким младший; и то, что доносится до него—это их в унисон звучащие голоса, сменяющие друг друга в долях секунд и отдающие эхом из его воспоминаний. И хорошо, кажется, что такое бывало с ним часто до приезда сюда, потому что это странное состояние проходило в течение нескольких минут. Правда, это не изменило того факта, что своим поведением он Бенквана все таки напугал сильно. — Хён! — Всё... — он делает задумчивую паузу наконец-то поднимая стеклянный взгляд. — Всё ведь будет хорошо, правда? Ким младший усмехается, и когда старший улыбается как-то глупо, он улыбается в ответ. На душе становится тепло и, наверное, такая непривычная обстановка стала самой приятной для быстрого завтрака и неспешных сборов, в процессе которых Квану удалось много чего выяснить о чувствах Кима, его мыслях и настоящих причинах того, почему в тот злосчастный день он пропал на несколько лет. Просто потому что Сэюну больше не хотелось никому врать, даже если это был он сам. Даже если это было очень больно. Ему придется признать, что такие видения посещали его не только с Чаном перед глазами. Но и с ещё одним человеком, которого, несмотря на все нанесенные им раны, он все еще любил. Которого не мог забыть и помнил каждый момент жизни, ведь видел его в чужих словах, движениях и даже некоторых предметах. Сэюн видел свою луну, свет которой обволакивал его сердце холодом, будто тяжелыми цепями, а потом сжимал до невыносимой боли все то же бедное сердце. От которого, вероятно, осталось только название. Дождевые тучи расходятся и уступают место ленивому солнцу. Выходя на порог дома и прощаясь с Бёнкваном парень не верит, что скоро окажется дома. Он окидывает глазами освещенные солнцем поля, за ними лес простилается, поднимаясь на высокие склоны холодных гор. Там, в самых опасных и отдаленных от людей местах и находится его родное и теплое укрытие от мира сего. И как хорошо ведь, действительно сильно верить о счастье в мелочах. Пока тропинка проходит мимо цветочных морей цвета красного заходящего солнца, Сэюн не упускает возможности насладиться дурманящим сладким ароматом и ощущением бархата на кончиках пальцев. Он не упускает возможности наблюдать как лес на горизонте становится ближе, как что-то в его сердце начинает трепетать от счастья. Раньше в этих лесах они с отцом часто охотились, проводили тренировки и часто гуляли. И пускай тут всегда холодно и зима наступает быстрее чем где-либо. Киму это место родное до боли, ему ничего не стоит найти место для привала где уже давно обустроена поляна и выложенное камнями место для костра. И снова. Когда он садится, чтобы передохнуть, напротив него уже сидят маленький он и отец. Мальчишка тянет руки к огню, отогревая замершие ладошки, а отец хвалит его за удачную охоту и говорит о не зря пройденных тренировках в самые неудачные на погоду дни. Сэюн усмехается, тогда метель была снаружи и мерзло тело, теперь она внутри и мерзнет уже душа. Простым костром её уже не отогреешь, а жаль. Если бы только все было так просто. Но реальность от желаний совершенно отдаленная, холодный ветер задувает костер и солнце с одного горизонта уже стремится на другой, пересекая большую часть неба и идет на заход. Так же стремительно приходилось идти и Сэюну, чтобы успеть до темноты взобраться на горный пик и не замерзнуть раньше времени. Конечно, без приключений не обходится, и Юн уже трижды спотыкается и ударяется коленями о камни на тропинках. — Я почти не узнаю свой дом, — грустно усмехается он, наконец-то выходя на равнину. Сэюн скидывает с плеча вещи, оставляя их на пороге деревянной лачуги и подходит к сакуре. Он руками проводит по стволу дерева и ловит опадающие лепестки, кажущиеся то белыми, то розовыми, рассматривает их даже и выдыхает с каким-то облегчением. Дерево не заболело, пока его не было, дом не обрушился и стоит на месте целый. Вот только. — Сэюн... — тихо доносится откуда-то сзади. Он совершенно нецелый. Знакомый голос пробирает до дрожи лучше, чем любой холод. Старший боится оборачиваться, боится отзываться, видеть и слышать. Ему хотелось оттянуть момент с этим разговором куда подальше, проплакаться заранее, чтобы после было не так тяжело, но вот он. Его самая нежная и любимая пытка стояла за спиной, подходя ближе, кладя руки на талию и обнимая крепко, лицом утыкаясь в его шею. Его руки будто оставляли ожоги. Его дыхание будто оставляло ожоги. Он весь будто живое пламя сжигал Кима без его разрешения, уже зная что он совсем не против. — Прости меня, Сэюн-а... — Джун не может собраться с мыслями, поэтому говорит всё, что лежит на его душе. — Прости меня, за эти годы я осознал как тяжело тебе было все это время, осознал какие страшные ошибки совершил и, наверное, не приходил бы сюда, но. Я скучал, так сильно скучал. — Джун, — старший пытается ответить, поворачиваясь лицом к Паку, но не успевает сказать. — Потому что я люблю тебя, Ким Сэюн, — его голос дрожит, взгляд истерзанный и слегка сонный. — Я скучал, и готов на все лишь бы это никогда не повторилось, потому что люблю тебя. В это мгновение глаза напротив наполнились слезами, что через секунду струились по щекам. Джун устал жить без Сэюна, ведь рядом с ним всегда лучше чем где-либо. Рядом с ним тепло, уютно и безопасно, рядом с ним сердце бьется особенно сильно и что-то заставляет младшего улыбнуться, пока руки ложились на холодные щеки и стирали слезы застывшие на них. — Ты ведь знаешь, что я тоже люблю тебя, — тихо раздается в ответ. — Даже спустя годы, любил, люблю и буду любить всегда. — Знаю, Юн-а, — держа в руках лицо старшего, словно весь мир, засматривается и тонет в его глазах. — Теперь точно знаю. Джунхи тянет Сэюна ближе к себе и касается его губ своими, чувствуя как руки старшего обвивают его талию и прижимают к себе, как старший медлит, не веря что это правда, но отвечает на поцелуй так же трепетно. И если в мире еще раз наступит затмение. То только такое.