***
Сегодня за завтраком и обедом Эрен не ощущал на себе тяжёлого взгляда. Ривай оживленно беседовал со своими друзьями, обсуждая что-то, но вникнуть не получалось, потому что Йегер никак не мог сконцентрироваться. Слова не складывались в предложения, и уловить суть не выходило. С ним по-прежнему никто не разговаривал, и он просто завис с коробочкой яблочного сока в руках, не в силах ничего съесть, и читал то ли состав, то ли адрес поставщика. Все строчки разъезжались, в голове шумело, но, возможно, это просто гул наполнял столовую своими волнами и прибоем ударялся в рассеянную голову Эрена. Хотелось покинуть столовую, сбежать из неё и, желательно, убиться, но никак не выходило даже осмотреться — взгляд не отлипал от коробки с расплывающимися буквами. Дыхание сбилось, сердце учащенно заколотило, а Эрен умолял его остановиться и избавить от мучений и неотвратимости. Он хотел бы бороться, но знал, что проиграет, из-за этого руки слабели и тряслись, начиная сжимать коробку, будто хватаясь за нее. Она поддавалась бесконтрольным пальцам, слабо проминалась под ними, из-за чего жидкость внутри словно напрягалась, готовая вот-вот разорвать коробку и окрапить всех яблочным нектаром. Эрен же почему-то представлял, что его голова взорвётся и раскрасит всех вокруг его мозгами. — Эрен, — в беспокойное сознание ворвался спокойный голос, на который Йегер откликнулся, роняя на поднос сок и поднимая голову на Ривая, позвавшего его, — обед кончается. Ты есть будешь? — Есть? — Эрен растерялся от такого внезапного вопроса. Он мог ожидать от Аккермана чего угодно — даже приказа отсосать ему здесь и сейчас, но уж точно не смешного подобия беспокойства. — Я… Я могу уйти? — Эрен словно попал в омут серых глаз, пристально его разглядывающих, и уже никак не мог посмотреть куда угодно в другое место. Ривай никак не ответил, выдержал недолгую паузу и вернулся к диалогу с ребятами, которые даже не прервались, чтобы вслушаться в беседу хозяина со своим питомцем. Хозяин и питомец — именно так Эрен видел свое положение и роль Ривая в своей жизни. Йегер счёл молчание за согласие, взял нетронутый поднос и уже собрался его отнести, когда услышал мягкий голос Фарлана: — Если ты не будешь сок, можно я заберу его себе? — Эрен вопросительно заглянул в светлые глаза Черча, глядящие на него снизу, мягко, даже по-доброму, кивнул и проследил, как рука ловко ворует с подноса полную коробочку яблочного нектара. — Спасибо. Фарлан подмигнул и вернулся к беседе. Йегер поймал на себе мимолетный взгляд Ривая, пропустивший вдоль позвоночника нервный озноб. Совладав с бурей ощущений, Эрен все же двинулся к окну приёма грязной посуды. Быстро отдав девственный обед, он торопливо покинул столовую. Под ложечкой сосало от не самого приятного предчувствия. Казалось, что взгляд Аккермана был читаем, и Эрену совсем не понравилось то, что он там прочитал.***
— Три к одному? — Да, три к одному. Давай лей, придурок. Или ты такой тупой, что слабо представляешь, что такое три к одному? — Ривай гневно сжимал в руке удобную ручку белизны — ещё одного дебильного маркетингового новшества — и невольно вспоминал заедающую рекламу жидкого Ариэля, что бесило ещё больше. Заключённый перед ним стирал уже далеко не в первый раз, но это абсолютно не мешало ему задавать тупые вопросы. Контролировать стадо баранов всегда напрягало, а в момент, когда где-то в душе мылся Эрен, после чего Ривай планировал его жадно отыметь, уровень раздражения почти достиг пика. Ривай ненавидел глупых людей, а здесь их было слишком много. — Так, раз, два… Сука, — естественно, он пролил на себя, на что Аккерман закатил глаза, но пока что сдержался, — три, — с первой частью раствора для стирки было покончено. И теперь осталось лишь долить белизны, а затем запустить уже установленный на машинке режим. Аккерман всучил бутыль, что держал в руках, и, нахмурившись, уставился на немощного идиота. Сегодняшний помощник Ривая явно тупил и всеми силами старался призвать его гнев. Открыть крышку бутылки выглядело крайне сложно, когда этим занимался полоумный Джонатан Гейтс. — Так, уебок, либо ты сейчас доливаешь белизну, либо я залью её прямо тебе в зад, — очевидно недовольным голосом проворчал Ривай. Угроза едва ли поспособствовала прогрессу, потому что руки Джо затряслись, а крышка присохла и не открывалась, поэтому, окончательно заколебавшись, Ривай отобрал балон концентрированного средства, залил на глаз сам, а потом, закрутил обратно крышку и, не жалея сил, пихнул тяжёлую бутылку в неожидавший этого живот Джо, отчего недоумок согнулся пополам, сдавленно застонав. Аккерман почувствовал удовлетворение, совсем немного перекрывшее статическое раздражение. Быстро проверив, что все справились с самым элементарным запуском стирки, он напомнил, что не стоит забывать о белье, которое нужно развесить, и, одарив всех предупреждающим прощальным взглядом, покинул прачечную и направился в камеру. Уже нетерпелось ощутить под своими ладонями горячую смуглую кожу, снова прижать к себе юное тело, смять приятную задницу и наконец уже в неё проникнуть, поэтому едва ли не впервые в жизни Ривай не намеревался контролировать работу этих обделенных умом «помощников», которым хоть в лоб, хоть по лбу — все равно накосячат. Он не подавал виду, что торопится, но чувствовал, что начинает возбуждаться уже физически — член ещё не встал, но кровь уже явно начала приливать к нему из-за одного лишь воображения. До камеры оставалось буквально пройти этаж, подняться по лестнице и затем пройти весь коридор, поэтому Аккерман умолял удачу, чтобы никого не встретить, ибо любой, кто попытался бы отвлечь, мог в следующую секунду оказаться калекой. Нервы Ривая натянулись до предела. Ему нужен был Эрен, просто физически и морально. С трудом представлялось, как раньше можно было никого так сильно не желать на протяжении долгих месяцев. Вчера вечером, вернувшись в камеру, Аккерман застал его спящим. Нет, можно было и разбудить: из-за члена в заднице сон бы как рукой сняло, но дико уставший Ривай лишь тяжело вздохнул, натянул штаны на голый, замерзший зад, чтобы пацан потом не вздумал измазать все вокруг соплями, и забрался к себе на кровать. Хоть он и был сильно измотан и хотел спать, но ещё с пару часов ему никак не удавалось уснуть. Прорванная труба застигла всех врасплох, и бывшие неподалёку от выхода из блока Аккерман и Шульц, не пожалев ругательств, стремглав понеслись вместе с несколькими охранниками и ещё парой заключённых, околачивавшихся в доступной близости, в прачечную. Благо в наличии у тюрьмы были насосы, с которыми оказалось гораздо менее проблематично откачать воду, затопившую все пространство стиральной комнаты, прилежащие к нему и подвал. Но поебаться пришлось знатно даже при всем при этом, поэтому на Эрена хоть и встал, но весьма лениво. Дабы подавить возбуждение, не пришлось даже прилагать никаких усилий. А вот сегодня даже апокалипсис не смог бы остановить Аккермана в его планах. Заветный вход в камеру уже был на финишной прямой, которую Ривай преодолел без препятствий, и он снова помолился, чтобы никто не возник на его пути. Победная ухмылка едва заметно растянулась на тонких губах. — Я вернулся.***
Эрен уже четвертый день проводил в кровати, слабо на что-либо реагируя. Он поднимался лишь в душ, в столовую и умыться перед сном. Один раз помог по стирке, что заняло около двух часов, где Аккерман, к счастью, не вёл себя с ним так же, как и с другими заключёнными, и пару раз сходил на уборку территории, но больше чтобы подышать свежим воздухом и побыть одному, ибо каждому из арестантов выделяли достаточно масштабный квадрат для деятельности, который нужно было очистить от мусора. По времени уборка длилась дольше, чем стирка, и сама по себе была более трудоемкой, но Эрену нравилось. Из-за боли во вполне конкретном месте процесс шел медленно, но это были несколько часов в полном одиночестве, тишине и безопасности. И самое главное — Ривая гарантированно не было рядом. Вообще, эти работы помогали зарабатывать копейки, которые можно было потратить в тюремном магазине, хоть толкового там ничего и не продавалось. По крайне мере, Эрену уже ничего не хотелось, так что и деньги не были его основной целью. Не работать было нельзя, а работать с Аккерманом катастрофически не хотелось. Еды в столовой хватало, его никто не трогал, в чем Ривай не обманул, никто ничего не требовал, никто его не бил, да на него даже никто не смотрел толком. После случившегося даже сам Ривай оставил его в покое, но неизвестно, надолго ли. Все произошло спонтанно и быстро. Вроде бы и ожидаемо, но все равно внезапно. Эрен просто стоял около стола после душа, наивно полагая, что Ривай, как обычно, занят кураторством на ближайшие несколько часов, поэтому и переживать не стоило. Он только подошел к столу и открыл на закладке одну из книг, которую читал Аккерман. Взгляд Эрена бегал по строчкам стихов, он абсолютно не понимал, о чем они, и думал, что нет, он по-прежнему не любит эти бессмысленные рифмы. Тем более здесь. Как можно читать о доброте, светлых чувствах, любви, дружбе, каких-то душевных терзаниях, идеалах и светлой грусти, находясь в тюрьме? Тем более когда ты идёшь против всего этого. Выглядело как самое обычное лицемерие. Эрен был бы более удовлетворён, увидев на столе «Некрономикон» или «Сатанинскую Библию». Да, в глазах Эрена Ривай был похож на приверженца ада. Прелюдией к основному акту предстоящего действия стали слова Аккермана о том, что он вернулся. Эрен тогда заметно вздрогнул, не решившись повернуться. Но хозяину это было и не нужно. Он просто подошел сзади, достаточно грубо нагибая Эрена над столом, на котором лежали шедевр мировой классики «Преступление и наказание» (как иронично), следующая часть «Властелина Колец» и этот долбаный сборник Роберта Фроста, чьи стихотворения показались небылицами и вообще последней лажей, а сейчас и вовсе почему-то бесило, что последними словами, застрявшими в голове, были строчки из этих долбаных стихов. «Теперь я знаю — нет чужих дорог. Пусть ты — один, но ты не одинок». Ага, как же. В контексте места, в котором пребывал Эрен, звучало скорее угрозой, нежели утешением. Эрен хотел быть и один, и одинок. Ривай резко стянул с Эрена штаны вместе с трусами, послышался звук рвущейся упаковки презерватива. Стало понятно, что сейчас все наконец случится. Эрен кожей ощущал этот колючий взгляд, но никак не реагировал. Просто уперся лбом в стол и начал глубоко дышать. Мысли не поддавались контролю, успокоить себя не получалось, хотя несложно было догадаться, что самое время расслабить напряженный зад. Но сказать легче, чем сделать. Еще и Ривай почему-то медлил, Эрен был не уверен, но, кажется, слышал, что тот все-таки уже надел презерватив. На бедро легла прохладная рука, из-за чего колени подогнулись. Эрен просто повис на поверхности стола, очень крепко удерживаясь за передний его край, а Ривай все продолжал гладить, сжимать, трогать, вырывая из парня тихие стоны и судорожные вздохи. Пока что не было больно, даже как-то странно бережно, но это заставляло напрячься еще сильнее. Эрен мечтал, чтобы Ривай наконец уже покончил с этим и просто отпустил, но тот, очевидно, растягивал удовольствие. Иногда он проводил по промежности своим членом, вызывая нервную дрожь, или просто приставлял головку ко входу, лишь слегка толкаясь, но затем опять доставал и продолжал водить ею по чувствительной коже. — Боишься? — спросил безразлично и четко, не отрываясь от своего начавшего уже порядком нервировать занятия. Он вдруг задрал Эрену кофту и начал гладить напряженную спину. Йегера все начало уже откровенно выводить из себя, он начинал злиться, хоть и понимал, что нельзя показывать свой характер. Иначе Ривай мог без проблем научить его самоконтролю. — Просто сделайте это уже, — пробубнил в стол Эрен. Ожидание было хуже самой пытки, которая стала окончательно неизбежной. — Как скажешь. — Йегер, к тебе пришли! — Эрен выплыл из не покидающих ни на секунду воспоминаний, но, не представляя, кто к нему мог прийти, продолжил неподвижно лежать на кровати, разглядывая стену, с которой практически слился. Это мог быть только адвокат, ибо родители мотались по всей стране, пытаясь восстановить державшиеся на соплях связи отца, дабы, если и не освободить сына, то хотя бы чуть-чуть скостить слишком длинный срок. У Эрена был шанс на условно досрочное освобождение, но хотелось применить все возможные опции. Три года казалось кощунственно много. Они были той самой трещиной на палке — согни, и она сломается, поделив тем самым жизнь Эрена на пресловутое «до» и «после». Эта мысль, что как раньше уже не будет, начала заглядывать на огонек все чаще. Да и Эрен уже не Эрен. Он где-то далеко, а здесь от него осталась лишь оболочка. Ему нужна была поддержка от вечно отсутствующих родителей, от друзей, которых почти не осталось, чтобы справиться с происходящим, ибо в тюрьме ни от кого ничего не дождешься. Разве что проблем. А Эрену было с каждым днем все труднее и труднее свыкнуться с происходящим. Что удивило больше всего, так это то, что ни одного письма, ни одного звонка — он ничего не получил ни от кого из своих товарищей. От тех, кого он считал второй семьей. Ни от одноклассников, ни, что самое странное, от Кристы. Девушка, в которую он был влюблен, трусливо сбрасывала, если он ее набирал, а друзей почему-то постоянно не оказывалось дома, что неловко сообщали их родители. Всех, кроме Армина и Микасы, ставшими его единственной отдушиной. А Эрена бы очень взбодрили разговоры о том, как начался сентябрь, каково учиться в университете, нравится ли им. Но все, словно специально, его избегали. Теперь избегать хотел Эрен. Видеться с кем-то после произошедшего казалось выше сил. Даже с адвокатом, для которого произошедшее не стало бы шоком, хотя Йегер и не торопился бы с ним делиться. — Йегер, на выход! К тебе пришли, — повторил Майк Закариас, один из охранников. Вполне неплохой себе парень. По крайней мере, он никогда не позволял себе опускаться до оскорблений. Ну, во всяком случае, Эрена они за время, проведённое здесь, ни разу не коснулись. — Сегодня же не приемный день, — Эрен все-таки повернулся и смерил недовольным взглядом охранника. Если честно, тошно было видеть даже его, да и боль, хоть уже и не так невыносимо, но все еще отдавала в поясницу, поэтому парень поморщился, становясь еще более хмурым. Анус саднило от каждого движения, а ещё походов в туалет, что тоже послужило причиной отказа от всех приемов пищи, кроме завтрака. Травмы его напугали, но не впечатлили так сильно, как та боль, которую он испытал от близости с Риваем. На её фоне все остальное меркло. И все же лишний раз двигаться не хотелось, хотя на походке так, как в первые пару дней, произошедшее уже не сказывалось. — Если я тебя зову, ты встаешь и идешь, понял? — раздражённо бросил Майк. Эрену почему-то это не особо понравилось. Это казалось подозрительным, и от мыслей, что нужно довериться этому здоровому, как шкаф, мужику стало не по себе, ибо было неизвестно, куда тот так старательно зазывал, но и не идти за ним было не менее опасно, поэтому Эрен медленно встал с кровати, чувствуя, как поясницу прострелило вспышкой, к которым за несколько дней он уже успел привыкнуть. Он больше не издавал стонов, лишь судорожно вдыхал и жмурил глаза. Майк то ли не замечал, то ли делал вид, что не замечает. И Эрен был этому рад, потому что Закариас вряд ли чем-то мог ему помочь. Йегер подошел к выходу из камеры, Майк хмыкнул и тут же, развернувшись на пятках, повел его к выходу из блока. В голове крутились логичные вопросы: «Безопасно ли за ним следовать?», «Не ждала ли там очередная порция унижений?», «Не являл ли Майк собой еще одного монстра?». Неизвестность пугала, но еще больше пугало разрастающееся безразличие. Мысли о затаившейся опасности появлялись лишь по инерции. Эрен прекрасно понимал, что ему уже в какой-то степени насрать, куда его вел Майк и зачем. Если было что-то, что могло переплюнуть по впечатлениям произошедшее, то было бы лучше, чтобы оно произошло как можно скорее, чтобы и к нему можно было быстрее привыкнуть. В голову странным образом пришла мысль, что это могли приехать родители. И самое главное, что это могла быть мама. Эрен очень сильно соскучился и мечтал с ней увидеться. Возможно, ее улыбка и крепкое объятие придали бы ему сил сопротивляться дальше, выстоять свалившиеся на слишком юную голову испытания. Но он знал, что это не она. Чувствовал. Мама была где-то за несколько тысяч миль и продумывала пути спасения своего сына. — Майк, а кто хочет со мной встретиться? — Эрен все же подал хриплый голос, затем откашлялся и принялся ждать, все же надеясь на ответ, который смог бы его обрадовать. За черной полосой ведь всегда должна следовать белая, да? Охранник молчал. Йегера это напрягло, он не понимал, умышленно ли от него все скрывали или мужчина не слышал. К этой неразговорчивости привыкнуть было сложно, хотя в большинстве своем она радовала, ибо от остальных охранников можно было услышать отнюдь не лестные комментарии, в основном оскорбительные. Майк таким не был. Но и о том, насколько он был безобидным, судить было трудно. — К тебе пришли, но я не представляю кто. Мне передали по рации, — внезапный ответ заставил встрепенуться. На душе стало необъяснимо спокойнее. По крайней мере, сам Майк не собирался причинять вред, калечить или унижать, поэтому Эрен зашагал увереннее. Они проследовали по длинному коридору и остановились у одной из множества встретившихся им дверей. Майк открыл её и кивнул Йегеру, чтобы тот заходил. Парень неуклюже, но с благодарностью кивнул и вошёл внутрь зала для свиданий — просторного светлого помещения с серыми столами и неудобными стульями. Сегодня охрана отсутствовала, да и сам зал пустовал, не считая пары ребят, при виде которых сердце защемило и быстро забилось. Эрен встал как вкопанный, стоило им попасть в поле его зрения. Он задержал дыхание, не понимая, почему перед глазами все помутнело. Рука потянулась к солнечному сплетению и смяла в кулаке робу, начавшую вдруг сжимать тисками грудь. Армин и Микаса сидели в углу огромного зала и смотрели на него, но из-за подступающих слез их лиц было не разглядеть. Сложно было представить были ли они полны сострадания, жалости, а, быть может, презрения? Или ребята просто были рады увидеть своего друга? Все же Эрен, немного придя в себя от шока и внезапно обуявших его чувств, зашагал к столу и врезался в тёплые и такие необходимые объятия Армина и Микасы, обнимая их в ответ. Часто поморгав, он все-таки стряхнул с ресниц навязчивые слезы, застилавшие обзор, и наконец посмотрел на ребят. Он отстранился и заглянул в родные лица, которые не видел, казалось, целую вечность. — Ребят, привет, — голос отдавал дрожью, но она была вызвана вдруг переполнившими приятными эмоциями, на которые Эрен думал, что уже не способен. — Вы все-таки пришли, — прозвучало шёпотом с заметным облегчением. — Конечно, пришли, — подала дрожащий голос крепко обнявшая его Микаса. Приятный флер ее духов обволакивал домашним уютом. Он бы ни за что не спутал любимый аромат Микасы ни с каким другим. Под прикрытыми веками из-за него, проникшего в легкие, рисовалось самое обычное лето, где они втроем гуляли среди полевых цветов и огромных плантаций подсолнухов, отдыхая в деревне у дедушки Армина. Эрен все же отстранился. Девушка смотрела, мягко улыбаясь, но только теперь Эрен заметил, что её трясло. — Как мы могли не прийти, дурачок… — она ласково провела рукой по каштановым волосам, в таком привычном творческом беспорядке торчащим в разные стороны, и едва слышно всхлипнула, не сдержав слез. — Может, сядем? — Армин отодвинул стул для Эрена, будто он сам бы не справился, а Микаса отошла, чтобы переставить стул поближе, с другой стороны от Йегера, и ребята вместе уселись. Рука девушки тут же вцепилась в запястье друга, сильно, но приятно сжимая. Наконец эта поддержка ощущалась так явно, как было необходимо. Эрену казалось, что через прикосновение Микаса отдавала ему всю свою силу, которую имела, чтобы он смог выстоять здесь. — Ну, как ты тут? Рассказывай, — в такие моменты голос Микасы становился взрослым, почти материнским. Она всегда была слишком внимательной к Эрену, заботливой, от всего пыталась его огородить. И если раньше Эрен это ненавидел, то сейчас просто млел. Его переполняло от этого, чего-то такого теперь далёкого, недоступного, от чего веяло домашним уютом, что лишь на время вновь попало ему в руки. — Я? — пауза затянулась, ибо, конечно, ребята спрашивали у него. Но на ум пришло только одно заключение — «мне пиздец». — Я нормально, да, — Эрену сложно было сказать что-то ещё, более конкретное. — Лучше расскажите, как у вас дела? Как колледж, Мика? Как универ, Армин? — Тебя никто не обижает? — все же перебила Микаса, не желая слезать с болезненной темы. Но что он мог ей рассказать? Что буквально на днях его хорошенько выебал один из местных авторитетов, с которым он теперь живёт? Что при всем при этом этот мужик спас его от другого, более кровожадного монстра, который был не менее заинтересован в заднице Йегера? Что в первый же день его отправили помогать со стиркой, где его за первые пять минут попытались избить без особых на то причин собравшиеся в круг «коллеги по работе»? Мог бы, но это не вписывалось в картину мира Микасы и Армина. Им это знать было вовсе не обязательно. Поэтому Эрен начал импровизировать, опуская подробности и немного переиначивая факты. — Нет, не обижают, — застенчивая улыбка наверняка смотрелась не особо правдоподобно, но Эрен не мог не улыбаться, потому что не особо умел врать. — Я подружился с парнем, — пальцы неосознанно начали отбивать ритм, но никто не обратил внимания. По крайней мере, Эрену хотелось в это верить, — он один из местных авторитетов, но достаточно неконфликтный. Вроде, мы договорились, что я буду под его защитой, — Эрен пожал плечами и кивнул для убедительности, пытаясь угадать, что по поводу этой чепухи думают Армин и Микаса. Но они смотрели, ожидая продолжения. Ворот футболки, что уже прилипла под робой, начал душить, и Эрен его оттянул. — Ну, не за просто так, конечно, я пообещал, что буду отдавать ему часть денег, которые мне будут присылать, и продукты. Его это устроило, — конечно, стоило добавить для показной достоверности, что это не безвозмездная услуга, что Эрен за это что-то платит, отдаёт. Просто не обязательно говорить, что именно. — Оу, понятно, — улыбнулся Армин. — То есть пока что ты в безопасности, — он положил свою ладонь поверх нервно барабанящей ладони Эрена. — Старайся не злить его и не показывать свой дерьмовый характер, — после этого совета все замолчали. Армин уже хотел было извиниться за то, что сморозил, но в один момент, как это обычно и бывало, все втроём вдруг резко засмеялись. Микаса хлопнула в ладоши, а Эрен расхохотался так, что думал, уже не остановится. Ему было тяжело врать друзьям, но впервые за все время здесь он не ощущал опасности и давления. Пускай на несколько минут, но он чувствовал себя свободно и непринужденно. — Я уже думал об этом, но обещать не могу, ты же знаешь, — утерев слезы, ответил Йегер и повернулся к не спускающей с него внимательного взгляда Микасе. — Лучше расскажите, как у вас дела? Не хочется говорить про это, — он обвел рукой пространство, толсто намекая, что не заинтересован в болтовне об этом гиблом месте. — Все хорошо, — Микаса потеребила на шее свой любимый шарф, который Эрен подарил ей на ее первый День рождения, который они провели вместе. — Колледж начался очень, знаешь… — она задумалась, подбирая слово, — насыщенно. Постоянно знакомишься с новыми людьми, узнаешь что-то новое. — Да! — Армин резко вклинился в разговор, и Эрен, не перебивая, перевел свой взгляд на него, почему-то ощущая, что дыра внутри от этих бесед не затягивается, а совсем наоборот — разрастается. Конечно, он не переставал улыбаться, участливо слушая эти счастливые речи друзей, и ощущал, как пропасть между ними разрасталась. Армин что-то рассказывал про общежитие, вечеринки, грядущие стажировки, новых друзей, Микаса ему поддакивала, а Эрен, как дурак, лишь переводил взгляд с одного на другую, иногда что-то спрашивая, уточняя. Нет, на самом деле было интересно, но оно не отвлекало, а наоборот, вгоняло в тоску и уныние. У Эрена такого никогда не будет. Теперь для него единственной удачей будет пережить день без члена Ривая в заднице, а не пережить сессию в универе. Он никогда не узнает, что такое студенческая вечеринка, каково после нее тащиться на занятия, что тебе дает приглашение в братство. Ему никогда не предложат престижную работу, за него не выйдет ни одна здравомыслящая девушка, но еще вероятнее, что после отсидки он сам никогда не решится жениться. Эта тюрьма наложит, точнее, уже наложила слишком большой отпечаток — самое настоящее клеймо на всю его жизнь. Все, что Эрен планировал, все, о чем мечтали его родители, теперь стало невозможным. Теперь он потерял не только свое будущее, но и свое настоящее. Его юность, та самая — цветущая, авантюрная, горячая, когда в душе вечная весна, а голову каждый день кружит от влюблённости и подлитого в колу дешёвого, но крепкого алкоголя, — канула в небытие. Эрен больше не тот молодой и задорный Эрен, которого все знали и любили. Всего лишь один день превратил его из юноши с надеждами в то, что ещё может чем-то наладиться, в старика, познавшего всю жестокость мира и мечтавшего как можно скорее отойти на покой, где его больше никто не тронет без его согласия. А если и тронет, то ему будет уже все равно. Эрен старался, честное слово, старался рубить на корню губительные мысли о потерянном будущем, пытался утешать себя, что у него по-прежнему две руки и две ноги, с головой все в порядке да и сам он здоров, но это служило утешением лишь на пару коротких минут, после которых он вновь проваливался в пучину мерзкой безнадеги. Улыбка на губах растянулась еще шире и, вроде бы, даже в тему, потому что ребята не заметили этого оскала, за которым Эрен пытался спрятать свое желание разрыдаться и все им рассказать, но было нельзя. Он сам себе запретил. Им было ни к чему это знать. Они все равно ничего не изменили бы. Одна за другой мысли возвращали его к моменту, когда Ривай все-таки вошел в него. Это было трудно с чем-то сравнить даже в своем воображении, но спустя пару секунд осознания, что это случилось, Эрен не сдержался и закричал. Громко, надрывно, пока последняя молекула воздуха не покинула его легкие. Руки, которые начали рефлекторно подтягивать его к другому концу стола, чтобы отдалиться от источника боли, заломили за спину, крепко удерживая. — Отпусти! Отпусти, блять! Мне больно! Отпусти! — Эрен забыл, что здесь хорошая слышимость, и он прекрасно всех ввел в курс дела, но было плевать. Сложно было думать о чем-то другом, когда боль иглами впивалась все глубже и глубже в тело изнутри. Слезы покатились крупными каплями, окончательно смывая собой остатки Эрена Йегера. Они оставили после себя лишь подстилку, которой он надеялся все-таки не стать. Он не верил в чудеса, но никто не мешал надеяться. Ривай молчал, лишь крепко держал и драл, как самую обычную шлюху, под аккомпанемент воплей своей жертвы, которая начала исходить на хрипы. Эрен мог двигать только шеей, так что о гладкую поверхность стола терлись по очереди то щеки, то разрывающийся от головной боли лоб. Ноги разъезжались, подгибались, дрожали, но Ривай крепко удерживал поперек живота, не давая тряпичной куклой рухнуть на пол. Потом он вдруг вышел, развернул ослабшее тело к себе лицом и уложил парня спиной на стол, широко разводя худые ноги. И вновь резкий толчок, от которого Эрен взвыл. Ривай трахал его долго, с наслаждением, рассматривая, трогая, больно сжимая то бедра, то бока, иногда склоняясь и кусая шею. Эрен терялся в ощущениях, потому что боль теперь имела для него оттенки. И от каждого движения Ривая внутри Эрен вспышками видел красный. — Отпусти… Отпусти… Отпусти… — кричать уже не получалось, выходило только шептать и хрипеть. Губы дрожали от рвущихся рыданий. Никакой речи об унижениях чести и достоинства тут даже не могло вестись. Да Эрену и самому уже было плевать на то, что от них останется и останется ли вообще. Все отошло на второй план под натиском мук, что испытывало неготовое к этому тело. Когда Эрен уже почти отключился, Ривай выгнулся, стараясь войти как можно глубже, а затем навис, едва ли не придавливая почти бессознательного парня. Отдышавшись в первые десять секунд, он вышел из Эрена, который без поддержки осел на пол и тут же завалился на бок, прикрыв опухшие от слез глаза. Судя по звукам, что доносились до воспаленного сознания, Аккерман отошел к раковине, снял презерватив, выругался, выкинул его в мусорку, включил воду, выключил, надел штаны и ушел, так и оставив валяться свою подстилку. — Эрен! Эрен! Эрен, ты вообще нас слушал? — слишком близко вдруг нарисовалось обеспокоенное лицо Армина. — Я? Д-да… — Эрен растерянно смотрел на друзей и пытался вспомнить, на каком моменте его увело в дремучий лес болезненных флэшбеков. — Ты точно в порядке? — очень близко придвинулась чрезмерно взволнованная внезапной отключкой друга Микаса. Йегер уткнулся в собственные ладони и с силой начал тереть лицо, стараясь привести себя в порядок. — Да, все ок, не парьтесь, просто здесь я быстро утомляюсь, — казалось, что ребята с каждой секундой становились все дальше и дальше. И они отдалялись не по горизонтали. И это вообще не они отдалялись. Это Эрен падал куда-то вниз, где больше нет и не будет места Армину и Микасе. Только он и Ривай. — Как там Криста? — сам от себя не ожидая, спросил Йегер о своей, скорее всего, уже бывшей девушке. То, что ответ ему не понравится, он понял, когда Армин закусил губу, а Микаса отвела взгляд. Они смотрели с каким-то страхом, словно слова, которые они сейчас скажут, могут убить, а Эрен почувствовал, что в животе закопошились мерзкие черви отвратительного предчувствия. Они вдруг активизировались и начали жрать его изнутри, решив, что теперь-то с этим парнем точно пора покончить. И предложение, в котором было не больше пяти слов, оглушило: Она теперь встречается с Райнером. Йегеру показалось, что он ослышался. Уши заложило, а глаза застыли. Эрен не мог даже моргнуть, все пытаясь осознать то, что только что узнал. Но разве такое могло быть правдой? Разве в жизни такое могло случиться? Почему все стало напоминать сюжет тупого сериала, но никак не заурядную, ничем не примечательную жизнь Эрена Йегера? — Это какой-то бред… — все, на что хватило сил, но уж точно эти слова не смогли бы описать всего, что пришло в голову. — Эрен, нам очень жаль, — протараторил Армин, а Микаса сильнее сжала его запястье. — Йегер, свидание окончено, шуруй на обед, — в дверь заглянул Майк и кивнул в сторону выхода из комнаты. Эрен механически кивнул в ответ. Прощание вышло скомканным из-за своей неожиданности. Ребята обняли друга, попросили не переживать из-за дурных вестей и пообещали вскоре навестить его еще раз. Эрен понадеялся, что у них не получится, ибо еще одной такой искрометной новости он точно не переживет. Не факт, что сможет пережить хотя бы эту.***
Ривай не то чтобы игнорировал, но и что можно было делать с Йегером, пока тот приходил в себя после их ошеломляющего первого раза, не представлял. Если честно, Ривай раскритиковал свои действия, порывистые, непродуманные. Похоже, он все-таки перестарался и порвал пацана. Не сильно, может, одна-две небольшие трещины, но мерзкие разводы на презервативе быстро умерили эйфорию от оргазма и вернули на законное место раздражение, которое забурлило в груди с новой силой. Естественно, ждать долго Ривай не собирался, но и совсем раздолбать Эрена желания не было, хоть это бесило. Один раз попробовав, теперь хотелось так сильно, что периодически где-то терялся рассудок и кровь уже не казалась такой омерзительной. Но все-таки казалась. Ещё немного добавил масла в огонь осуждающий взгляд Фарлана за ужином после случившегося. Конечно, он слышал. Надо было быть абсолютно глухим, чтобы не обратить внимание на вопли Йегера. А подтверждением того, что все прошло, мягко говоря, не совсем гладко, стало отсутствие пацана в столовой. — И что, понравилось? Неужто того стоило? — быстро, словно не способный держать эти вопросы при себе, прошипел Фарлан. — Понравилось, — пожал плечами Ривай и, как ни в чем не бывало, продолжил трапезу. Остальные никогда не решались лезть в его дела, лишь отводили взгляд в моменты, когда Фарлан решался на укоры и выяснение мотивов Аккермана. Он всегда был мерилом морали для Ривая, но это вовсе не означало, что Ривай всегда отказывался делать то, что Черч счёл бы неправильным. Особенно если Ривай не спрашивал его мнения. — Ты изнасиловал парня. — Я его не насиловал, — холодно парировал Ривай, не отвлекаясь от картофельного пюре и котлеты из индейки — единственного блюда, которое здесь готовили достаточно сносно, даже, можно сказать, вкусно. — Наверное, поэтому он орал так, словно ты ебал его ножом, по самую рукоять засовывая его ему в анус, — Фарлану, очевидно, кусок в горло не лез из-за выходок друга, который, к слову, своей вины не ощущал. Ну, может быть, совсем чуть-чуть, и то перед собой, а не перед Эреном, ибо довести дело до кровопролития — это последнее, чего он хотел, ведь кровь, по мнению Ривая, уместна только там, где Ривай кого-то отделывает, как Бог черепаху. Но в этот раз не рассчитал, посчитав, что раз с прошлым парнем первый раз прошел гладко, то и с Эреном проблем не возникнет. Тот парень, который был до Йегера, тоже сопротивлялся, но в итоге это превратилось в крутой грубый секс с элементами принуждения. Ривай думал, что Эрен тоже включится, поймёт, что секс может доставлять удовольствие, а не только лишь боль. — Фарлан, ты правда сейчас хочешь при всех обсудить в подробностях мою половую жизнь с Йегером? — Ривай поднял на друга усталый взгляд, в котором наблюдалось полное безразличие к читаемым нотациям. Но в груди начинало зарождаться самое настоящее раздражение, гораздо более сильное, чем то, в котором Аккерман обычно пребывал. Ривай знал, что, если Черч не заткнется, придётся его заткнуть. Потому что да, он и сам понимал, что слегка облажался, не сдержав запала собственного члена. С каждой секундой Ривай и так заводился сильнее, только усилием воли подавляя желание набить кому-нибудь, например, Фарлану, морду. И, черт побери, у него несколько месяцев не было секса, а Эрен был не просто хорош. Он был невероятно хорош, словно его послали как раз для того, чтобы скакать на истосковавшемся по узкой дырке члене Ривая. И Эрен оправдал все ожидания и даже превзошёл их. Ривай с ума сходил от его тела, запаха, глаз, губ. Эрен весь был чистый, гладкий, приятный. Его невинность и неопытность (а еще отсутствие венерических болезней) распаляли. Им хотелось обладать, и поэтому Ривай не уставал радовать себя напоминанием того, что он и есть хозяин этого чудесного питомца. Аккерману последний раз так сносило крышу, наверное, в школе, когда он впервые осознал, что хочет парня, который, как оказалось, его не хотел. Тогда Ривай получил от своей несостоявшейся первой любви в нос. Но горевал недолго и тут же ответил неслабым ударом в печень. И все же единственное, на что рассчитывал сам Ривай, что Эрен перестанет вынуждать его «насиловать» и сам перехватит инициативу. Может быть, даже начнет получать удовольствие. Да, первый раз можно было окрестить изнасилованием, но таковым бы оно и было, потому что Эрен отказывался поверить в свое положение здесь, он не был готов и это никогда бы не изменилось, а Риваю было насрать с высокой колокольни на его мнение. Ривай любил жестко, но он не любил насиловать и рвать. Просто он захотел и он взял. И возьмет еще не раз, но в следующий раз задница Эрена будет более податливой. Молча поглощая ужин и полностью игнорируя искрометные взгляды равнодушного к еде Фарлана, Аккерман размышлял о том, сколько стоит дать времени Эрену, чтобы тот пришёл в себя. Ну, в самом деле, Ривай же не был каким-то там животным, которое в нем видел этот одуванчик Фарлан. Да и задница у Эрена, скорее всего, в ближайшие дни будет трещать по швам. Буквально. Эта мысль заставила едва заметно усмехнуться ее трагикомичности. «Две недели», — про себя проговорил Ривай. Да, такой длинный, даже щедрый срок бесил. Аккерман абсолютно искренне считал, что Эрен просто обязан быть ему благодарным, ибо тот же Диего не дал бы ему на то, чтобы оклематься, и пары часов. Да и секс будет ярче, если немного воздержаться, а пока можно обойтись минетами и нежными ручками Эрена. Его еще многому можно научить. А затем Йегер с душой отработает все то упущенное время, которое Ривай решил ему подарить.***
Всхлипы с койки снизу прекратились уже через два дня. Ривай заметил, что Эрен не мог его игнорировать, вздрагивая от каждого взгляда и каждого вздоха. Конечно, Аккермана это, хоть и слегка, но раздражало, ибо раньше все его партнёры почти всегда сами под него стелились, даже если и не сразу, то очень скоро начиная понимать что к чему, а Эрен лишь одаривал затравленными взглядами, где страх смешался с каким-то более ярким чувством. Ненавистью? Это наблюдение заставило хмыкнуть, но Ривай и не ждал от Йегера любви — лишь бесприкословного подчинения, которое надеялся получить. На четвертый день, отведенный Эрену на восстановление, Ривай заметил, что тот стал еще мрачнее. Они встретились после обеда на стирке. Эрен взял одну из тележек с бельем и укатил ее к дальней машинке в самом углу. Ривай просто сидел на сломанной машинке неподалеку и наблюдал, как парень немного дерганно и нервно напялил перчатки, а потом копошился в белье, чтобы убедиться, что оно все белое. Доставая из тележки по одной вещи, он закидывал каждую в барабан с праведным гневом, периодически морщась. Он швырял ни в чем не повинные тряпки и, казалось, о чем-то усердно думал. И Ривай был уверен, что дело не в нем. Эрена расстроило что-то другое. — Эй, Аккерман, не напомнишь, чем мы выводим монтажку? — прокричал кто-то с другой стороны прачечной. Ривай закатил глаза, но ответил: — Смочи ацетоном на минут пятнадцать, потом стирай, — пока делился советами из рубрики «Хозяйкам на заметку», так и не отвел от Йегера ни на секунду взгляд, внимательно наблюдая, как тот в заученных пропорциях залил сначала гель для стирки, а потом — белизны, затем громко хлопнул дверцей, так, что та чудом осталась на месте, и запустил стирку. Эрен стоял и наблюдал, пока машинка действительно не начала стирать, убедившись, выдохнул и отошел к стене со сломанными машинками, чтобы, подобно Риваю, запрыгнуть на одну из них и следить за тем, как вращается барабан. Аккерман еще с минуту наслаждался красивым лицом, на которое мечтал однажды кончить (как только Эрен наконец научится нормально сосать), спрыгнул с машинки и пошел проверять работу челяди, уверенный, что не все такие же смышленные и успешные в этом «непростом деле», как Йегер. Возможно, кому-то придется преподать дополнительный урок, но Ривай был бы и не против вовсе.***
Эрен сидел в камере, игнорируя ужин, и ощущал пустоту. В душу опять закралось предчувствие, что его относительному покою должен вот-вот настать конец. Сегодня на стирке он кожей ощущал на себе изучающий взгляд, краем глаза удостоверившись, что смотрел именно Ривай. Конечно, скорее всего он следил за рабочим процессом, чтобы увериться, что Эрен ничего не напутал, но даже когда дверца машинки захлопнулась, липкое чувство, пробуждающее страх, никуда не делось. И это при том, что все мысли были заняты Кристой и любовным переплетом, в котором очутился Йегер. В голове неустанно вились размышления о Райнере и его мотивах. Неужели все это было ради того, чтобы разлучить Эрена и Кристу, а затем подобрать ее, вероятно, удрученную горем? Только для этого стоило ставить жизнь Эрена, его будущее, на кон? Верилось с трудом, но получалось, что так. Йегер так и продолжал сидеть на кровати, прислонившись спиной к стене. Ноги тоже уместились на кровати, ибо пол был холодным, казалось, что откуда-то тянул сквозняк. К сожалению, до отбоя расправлять постель было нельзя, хотя так и хотелось залезть под тонкое, но все же, пусть и в небольшой степени, спасительное одеяло. Холодно было не только снаружи, но и внутри. И если отогреть тело еще был шанс, то душа леденела от этой безумной ситуации, которая по-прежнему не укладывалась в голове, а наоборот, разрасталась новыми деталями. Разве была проблема в том, чтобы потягаться за сердце девушки в честном бою? Да даже с помощью тех же кулаков. И вообще, у Райнера шансов на ответные чувства Кристы было ничуть не меньше. Эрен был уверен, что, если бы тот постарался, то с проблемами, но увел бы ее. — Рай… — прозвучало на выдохе, многозначительно и разочарованно. Естественно, без помощи своих влиятельных родителей у него вряд ли бы что-то вышло, но они-то как могли? Взрослые, должно быть, не глупые люди. Хотя глупый человек был здесь лишь один, тот, который так легко попался на удочку, не сумев справиться с рулем безграничного ко всем доверия. И теперь у Райнера было все: девушка, университет, веселая беззаботная жизнь, счастливое будущее. А у Эрена — ничего. Хотя тоже весьма относительно. Эрену достался целый ворох нерешаемых проблем: с Риваем, законом, настоящим и грядущим, если его здесь не прибьют или он сам на себя не наложит руки. — Ты опять пропустил ужин, — на пороге, прислонившись плечом к решетке, стоял Ривай. Руки его были сложены на груди. — Как и обед. Эрен спустил ноги на пол и вынырнул из-под навеса кровати второго этажа. Он замялся перед ответом, все еще теряясь под столь пристальным взглядом. — Я… — немного откашлявшись, потому что слишком давно молчал, не считая всяких охов и вздохов, отозвался Эрен. — Я не голоден. Мне хватает завтрака, — он догадывался, что та боль в заднице, которая ничуть не убавилась, к которой он всего лишь привык, усилится, если ему придется сходить в туалет, из-за чего не было аппетита и вообще желания есть что-то, кроме утренней каши. — Да как хочешь, мне плевать. Главное, не откинься, — прошел в камеру Ривай, все же бросая на кровать Эрена яблоко, которое все это время держал в руках. Он остановился у стола, осматривая его. — Я ненавижу яблоки, но помой, прежде чем есть. — Хорошо, — откликнулся Эрен, не совсем представляя, что это за акт щедрой заботы. Есть это яблоко он, естественно, не собирался, поэтому отложил его на тумбочку. — Ничего не хочешь сказать? — поинтересовался Аккерман, хищно щуря глаза. Эрен сначала не понял, но затем до него дошло: хозяин кормит своего питомца и требует от него благодарности. Слова встали поперек горла, хотя Йегер знал, что это плохая идея — упорно молчать. Не самое лучшее время бунтовать и идти против системы, но благодарить было не за что, ведь именно Ривай стал одной из главных причин отказа от приема пищи. — Молчишь, — он отвернулся от Эрена, будто что-то обдумывая, и оперся обеими руками о стол. — Ничего, есть другие способы выразить свою благодарность. Эрен намек понял, поэтому отполз в самый дальний относительно Ривая угол кровати, осознавая, как сильно облажался. Похоже, что мозг от голода и пережитого стресса совсем рехнулся, раз не подкинул идею бросить хотя бы сухое «спасибо». Теперь же сыпать словами благодарности было поздно. И глупо. А Эрен, хоть и сглупил, но глупым отнюдь не был. Ривай медленно развернулся и подошел к кровати Йегера, положив руку на свою кровать и начав почти беззвучно отбивать ритм по ее борту. Эрену казалось, что его сердце отлично подхватывает эти перестукивания. Он закусил губу, потому что ему казалось, что зубы сейчас начнут стучать и того громче. Ривай умел это — нагнетать обстановку, действовать на нервы, пытать ожиданием. Он стоял и не делал ничего особенного, но стоял достаточно близко, чтобы взгляд Йегера так или иначе за него цеплялся. — Самое время оказаться мордой на уровне моей ширинки, Эрен, — слишком бесцветно, оттого лишь более пугающе. Хотелось умолять, извиняться, просить прощения, но для Эрена стало слишком очевидно, что это бесполезно. Да и тело отказывалось шевелиться. Оно не хотело подчиняться не то что Риваю, даже самому Эрену. — Я досчитаю до одного. И если ничего не начнет меняться… Доводить ситуацию до ее логического конца не хотелось, поэтому неуверенно, запуганной зверюшкой Эрен заставил себя собраться и сползти с кровати. Он сел на пятки и уставился в пол, отказываясь встречаться взглядом с Риваем, который выпрямился и переместил свою руку с кровати на голову Эрена. Он гладил так, как гладят собак, позволив себе даже почесать за ушком. Унизительно, но больше не ранит. Неприятно, не более. Даже терпимо. — Посмотри на меня, — холодно, но что-то в голосе неуловимо изменилось. И все же смиренный взгляд зеленых глаз с затаенной, но плохо скрываемой ненавистью встретился с ледяным взглядом серых, уже не таких равнодушных из-за зрачков, топивших радужки. Пальцы водили по сомкнутым губам, будто бы восстанавливая в памяти то, какие они на ощупь. — Открой, — рот слегка приоткрылся и внутрь проник большой палец, коснулся мягкого, влажного языка, а затем высунулся назад и продолжил водить по губам, размазывая по ним слюну, отчего они начали зазывающе блестеть. Риваю, похоже, нравилось, и он внимательно следил за своими действиями, словно завороженный, а Эрен боялся упасть в обморок и в то же время отчаянно этого желал. Затем Аккерман сделал маленький шаг назад и уселся на кровать Йегера, откидываясь спиной к стене, при этом широко расставляя ноги. До Эрена дошли очень смутные догадки, что нужно сделать. Вернее, он прекрасно понял, что происходит и зачем Ривай так сел, но отчего-то он не двигался, лишь посмотрел на его левую ногу, спрятанную под синей тканью тюремной формы. Аккерман ждал, не торопил, наблюдал, но когда ожидание достигло своего пика, а прогресс все еще не наметился, хлопнул ладонью по своему бедру, словно подзывая. И Эрен, будто ожидавший команды, не вставая с колен, подобрался к нему и устроился меж его ног. Затем снова посмотрел в абсолютно ничего не выражающее лицо, силясь считать команду или намек по глазам. И непонятно зачем, ведь и так было ясно, чего от него хотел Аккерман. — Давай, Эрен, будь хорошим мальчиком. Постарайся, — Эрен нервно сглотнул и вернул внимание ширинке, принимаясь высвобождать наполовину возбудившийся член. Он был горячий, не до конца твердый, но заметно откликающийся на осторожные касания длинных тонких пальцев, что аккуратно гладили его, слегка масируя. Эрен прикусил губу, наблюдая, как рос ствол и на нем прорисовывались тонкими нитями узоры голубых вен. Это было странно, о таких процессах Эрен никогда не задумывался. Розовая головка блестела от выступившей смазки, но вызывала лишь слабый приступ тошноты. Эрен не помнил, каков на вкус Ривай, но, к сожалению, совсем скоро ему предстояло вспомнить. Глубоко вдохнув, чтобы отогнать от горла настойчиво подступающий ком, Йегер облизнул губы и, слегка приоткрыв их, коснулся головки. «Что сосут чемпионы?»* — категорически невовремя всплыло в голове, но Эрен начал посасывать так, как раньше делал это с чупа чупсом, и услышал, как Ривай одобрительно хмыкнул. В волосы снова зарылись теперь уже горячие пальцы и начали зачесывать назад отросшие пряди, чтобы не мешали, но те упрямо падали обратно на лицо. Постепенно, миллиметр за миллиметром, Эрен вобрал член в рот настолько, насколько это возможно, хорошо запомнив правило, что не стоит касаться зубами. Он старался, он правда старался, чтобы не оказаться сегодня на животе с откляченной задницей, в которую по ощущениям опять будут совать раскаленную кочергу. — Молодец, — голос Ривая почти не изменился, когда он хвалил Эрена, за исключением едва заметного придыхания. Рука надавила на затылок, не сильно, но ощутимо. Слезы, собравшиеся в уголках глаз, начали скатываться. Эрен был рад, что не ужинал, иначе рвотный рефлекс точно сработал бы против него, но даже так и без того неприятные ощущения усилились. Головка, начавшая интенсивно биться в глотку, вызвала спазм в горле. Эрену захотелось отстраниться, но рука на затылке не позволяла, начав давить еще сильнее. Собственные руки уперлись в борты кровати, стараясь оказать слабое сопротивление, но Ривай был глух к бессловестным просьбам отпустить, а вот стоны несогласия, похоже, завели его сильнее. Он все-таки засадил Эрену в глотку по самые яйца и начал вбиваться в нее, несмотря на возросшее сопротивление и желание оттолкнуть. Болезненные протестующие стоны затопили комнату, мерзкий хлюпающий звук отдавался в ушах. Эрен думал, что сильнее ненавидеть уже невозможно, но, Боги, как сильно он ошибался. Терпеть долго не пришлось. Аккерман уже через несколько толчков молча кончил прямо на лицо Эрену, зажмурившему глаза, как только первые капли мерзкой спермы коснулись кожи. Какое-то время оба сидели, словно время остановилось. Эрен никак не мог заставить себя открыть глаза, но и шевеления со стороны Ривая не слышал. Затем кровать слегка скрипнула и лица коснулась ткань… платка? Аккерман, похоже, решил вытереть запачканное лицо, аккуратно собирая следы их совместной деятельности со все еще немного оглушенного произошедшим парня. У Эрена было ощущение, что ему не просто кончили на лицо. Ему казалось, что в него выстрелили дробью. — Иди умойся и вернись ко мне. Мы еще не закончили. ______________________________________________________________________________________ * «Что сосут чемпионы?» — цитата из рекламы леденцов «Чупа-Чупс» 2004 года.