Снежинка

Нет лучше подарка для осужденных и заключенных, замучившихся от духоты и давления каменных стен, чем трехчасовая прогулка вместо часовой. Не успели все выйти на территорию, как тут же начали формироваться команды для баскетбола, очереди на тренажеры и заниматься одна за другой скамейки. Одни банды хищно поглядывали на другие, большая часть новеньких, не влившаяся ни в какую группировку, пыталась слиться с обстановкой, но в целом атмосфера стояла относительно миролюбивая и безоблачная. Их так давно не выпускали на прогулку из-за прошлой массовой драки, что обламывать всем кайф сегодня никому не хотелось. Очередная потасовка нацистов и нигеров привела к двадцати смертям и двадцати пяти продлениям сроков за участие и убийства. На радость участников, карцеров хватило не всем, поэтому туда отправили особо продуктивных и кровожадных. Администрация тюрьмы решила в целях профилактики подобных беспределов лишить всех прогулок, так как улица — единственное место, где затеять драку как два пальца об асфальт. Именно поэтому, дорвавшись до свежего воздуха, все наслаждались лучами приятно греющего солнца и каким-никаким досугом. Все, кроме Ривая, который, как всегда, «довольный» стоял, прислонившись к сетке, и выразительно хмурил брови. К слову, это было единственное, что он мог делать поистине выразительно. Он сверлил взглядом Майка, забраковавшего последнюю контрабанду Пиксиса, мечтая свернуть охраннику шею. Нет, он полностью согласен, что Майк выполнял свою работу, исполнял свой долг и прочая хрень. Но, блять, какого хера?! Это тюрьма, в которой свои порядки, иерархия и прочая поебота. И Ривай был не единственным, кто мечтал проучить говнюка. Он отдал не так мало денег за чертов коллекционный набор из того самого магазинчика, что заказывал напрямую у люксовых китайских поставщиков. Запасы Аккермана подходили к концу, а заварка была единственным наркотиком, сохранявшим более-менее сносное настроение и удерживавшим от убийства всех тупоголовых кретинов, что стали попадаться Риваю все чаще. Но Майку было все одно — что наркота, что заварка, — ибо чайные листья часто пропитывали всякой химозой, чтобы потом делать курительные смеси. Чай можно было покупать только в магазине тюрьмы, а контрабандный приходилось заморочисто ныкать. Ромашку Пиксису выдавали в лазарете, он очень любил ее, поэтому без проблем договорился с местным врачом, чтобы тот выписал рецепт, якобы для расшатавшихся нервов пожилого осужденного. Ривая ромашка мало интересовала. Вообще, это было непредвиденное обстоятельство, когда Закариас вышел на дежурство по разгрузке грузовиков с продуктами вместо Найла, с которым у дедушки Дота все было схвачено. Чертов Найл подцепил то ли грипп, то ли дифтерию. Ривай задавался вопросом, как можно было вообще ее подцепить, но по большому счету было насрать. Из-за своей обиды он даже был бы рад, если бы Док к чертовой матери скончался. Майк же, стоило ему спалить одного из почтальонов Пиксиса, был непреклонен, и тут же конфисковал так и не дошедшие ни до кого товары. Он был тем, кто старался поступать всегда по совести и кого подкупить было невозможно. Это вызывало толику уважения, но никак не унимало клокочущую злобу и нервозность. — Ты в нем так дыру прожжешь. Если понравился, подойди и поговори с ним, — бровь нервно дернулась из-за, как всегда, тупой шутки Фарлана, который испепеляющий взгляд почему-то всегда трактовал как флиртующий, но уже ко всему привыкший Аккерман промолчал, продолжая сверлить охранника дальше, надеясь, что тот самовоспламенится. Возможно, тогда Ривай его простил бы. Но Майк стоял, мало обращая внимание на Аккермана, больше беспокоясь о тех, кто собрался в группы. — Ну ладно, я по делу. — Да неужели? — скептично и малозаинтересованно спросил Ривай, продолжая неподвижно стоять со сложенными на груди руками. — Представь себе, — кажется, Фарлан скопировал его позу, и теперь Майка сверлили взглядом уже двое. Что ж, Ривай всегда знал, что, каким бы недалеким одуванчиком Черч не был, они вдвоем всегда были командой. — Слышал, что нигеры что-то не поделили с латиносами. Кажется, назревает бойня. — О, как я удивлен, — не особо впечатлился Аккерман, все же отводя взгляд от охранника и поворачиваясь к другу. — И? — Что «и»? Надо быть готовыми, — отстранился от сетки Фарлан и развел руками. — Готовыми к чему? — не понял Ривай. Он оттолкнулся от сетки и вопросительно посмотрел на друга. — Ну, к бойне, — неуверенно промямлил Фарлан, а Ривай перевел на него вопросительный взгляд. — С хрена ли? Мы в таком не участвуем, — банда Аккермана всегда держалась особняком. Она не была многочисленной, в нее входили только те, кого Ривай знал еще из жизни за забором и кому безоговорочно доверял, либо те, кого он так или иначе знал или за кого могли поручиться его ближайшие товарищи. Тем не менее к малочисленной группировке никто не лез, потому что все были в курсе, что дядя Ривая, Кенни-жнец, был городской легендой, о которой знал каждый, но лично с ним мало кто встречался, хотя длинный кровавый след, который загадочный родственник оставил за собой, убеждал не сомневаться в его существовании. Ходили слухи, что в стенах тюрьмы есть минимум с десяток людей жнеца, но никто не мог представить, кто именно. Еще все знали, что Ривай и Кенни работали вместе, отчего сделать вывод о том, насколько они близки, было делом пяти секунд. Дядя всегда мог послать племяннику помощь. Да и сам Аккерман был дьяволом, когда был в гневе. — Да знаю я, но там, скорее всего, всех зацепит, — махнул рукой Черч. Ривай лишь хмыкнул, мысленно соглашаясь, и снова посмотрел на Майка, словно проверял, не умер ли тот еще от ядовитых взглядов. Черч завертелся по сторонам и удивленно ахнул. Его глаза расширились, а Аккерман снова уставился на него, не понимая в чем дело. — Что такое? — Серьезно? Это что? Эрен? И он, что, сидит рядом с гребаными нацистами?! — негромко, но эмоционально воскликнул Фарлан. — Ты что, не сказал ему, что так не бывает?! Ривай резко посмотрел туда же, куда пялился Фарлан, и недовольно цокнул, убеждаясь, что день всегда может стать хуже. Йегер и правда сидел на дальнем конце длинной скамьи и, не замечая ничего вокруг, читал книгу. — Как видишь, бывает, — Ривай пару раз вдохнул и выдохнул, стараясь взять себя в руки, чтобы самому не отметелить сумасшедшего пацана, и двинулся в сторону Эрена, чтобы забрать его от греха подальше, хоть и казалось, что скины на другом конце не особо против. — Блять, я совсем забыл про чертову улицу, он же еще ни разу не выгулянный. В смысле… Плевать, — Ривай честно забыл, что стоило бы донести до Йегера, что границы существуют не только в помещении, но и на улице. Но их так давно не выпускали на общую прогулку, что уже и позабылось, что пацан не в курсе. — Черт, Стальной сейчас по-любому будет доебываться и бугуртить, — запричитал Черч, увязавшись за Риваем. Аккерман лишь усмехнулся. Потому что бугуртить начнет не Стальной. Хоть он и руководил в большинстве тупоголовыми головорезами, которым на самом деле насрать, убивать ли жидов, белых, черных или латино-американцев, но у их смотрящего хватало чувства собственного достоинства не закатывать сцен с высокопарными и пафосными восклицаниями вроде «Да как ты посмел нарушить границы, охуевшая жидовская задница?!». Лично Ривай считал, что из всех лидеров многочисленных банд Стальной держал свою лучше остальных. Он был жестоким, но хладнокровным и, что самое важное для Аккермана, не тупым. И еще он не был лысым, что тоже почему-то добавляло очков привлекательности. Они дошли до Эрена, и никто то ли в самом деле, то ли показательно не обратил на них внимания. Ровно до того момента, пока Эрен не вскинул свою голову и вопросительно не уставился на двух подошедших к нему. Огромные зеленые глаза будто спрашивали, в чем дело, и Ривай уже хотел было отдать приказ, чтобы пацан сию секунду оторвал свой зад и последовал за ним и Фарланом, но с другого конца скамьи раздалось громкое: — Аккерман, давно не виделись! — Ривай закатил глаза и повернулся к здоровому амбалу, что не поленился встать, чтобы поприветствовать его. Бесила сама формулировка, потому что виделись они почти каждый день. Они сидят в одной тюрьме! — И, если честно, я надеялся, что низкорослых мелких жидов я не увижу на нашей территории еще долго, — Аккерман холодно отреагировал на очевидную провокацию, но отворачиваться от внезапно нарисовавшегося собеседника не торопился. Сид сплюнул и начал подходить ближе. Ривай чувствовал, как напрягся Фарлан, готовый вступить в драку. Качок подошел вплотную, из-за чего разница в росте, которая составляла целую лысую голову, стала до комичного очевидной. Ривай не стал доставлять удовольствие этому самоубийце и не задрал голову. Вовсе не обязательно смотреть в лицо или глаза, когда убиваешь. Напряженность момента усугубили шаги позади, но никто не шелохнулся. — Ну что же ты так, Сид, с гостями нужно быть вежливее, — раздалось из-за спины. Ривай все же обернулся, и увидел Стального. Тот не выглядел агрессивно. Взгляд вернулся к Сиду, который сплюнул еще раз, прямо рядом с кончиком кроссовок Ривая, посмотрел тому в глаза, нисколько его не впечатлив, и все же отошел. — Прошу извинить наш горячий прием, — вернул к себе внимание Стальной. Он снял свои очки, которые всегда надевал, когда читал, и убрал их в нагрудный карман. Рядом сидел Эрен, стараясь остаться забытым и незамеченным, но Ривай еще помнил, что нужно провести с ним воспитательную беседу. — Мы вторглись без разрешения — наш косяк, — пожал плечами Ривай. Он говорил нейтрально, в голосе не слышалось ни грамма сожаления или страха, хотя они с Фарланом были в явном меньшинстве. — Это ничего, такое произошло впервые, ведь так? — Да, и мы постараемся, чтобы впредь это больше не повторилось, — Ривай повернулся к Эрену. — Вставай и пошли. Эрен посмотрел сначала на него, потом на всех остальных, кивнул, закрыл книгу и поднялся, готовый свалить с, как оказалось, чужой территории, но хриплый голос Стального остановил их: — Вообще-то, я хотел бы, чтобы вы остались, — Ривай повернулся к нему, ожидая объяснений. — Или ты. Нужно переговорить. Аккерман посмотрел на Стального, что отчего-то впервые пригласил его задержаться на своей территории, на которой евреев по известным причинам не особо приветствовали. Один лишь интерес к тому, что ему могло понадобиться, заставил принять предложение и отослать Эрена и Фарлана. — Ладно, — Ривай кивнул и обратился к другу. — Отведи его к нашим и по возможности введи в курс того, что можно и чего нельзя, чтобы впредь он не подкидывал мне таких свиней. Фарлан нахмурился, похоже, уже собираясь начать отговаривать Аккермана от опрометчивой идеи пообщаться со внезапно возжелавшим этого Стальным, но он не решился озвучивать свои сомнения здесь и сейчас, да и для Ривая этот разговор вряд ли представлял опасность, поэтому он, положив руку Эрену на плечо и легонько его сжав, лишь спросил: — Я могу представить его ребятам? — Ривай прищурился, глянув на растерянного пацана, и согласно кивнул. — Хорошо, — улыбнулся Черч и тихо, даже как-то мягко сказал Эрену: — Пойдем. Эрен отчего-то задержал свой взгляд на Ривае, посмотрел ему в глаза, словно пытался что-то для себя понять, а затем покорно ушел с Фарланом. И да, Риваю это показалось удивительным, потому что в последнее время Йегер только отводил глаза, отмалчивался и шарахался, если Ривай был рядом. — Твой? — Ривай обернулся к Стальному и с раздражением заметил, что тот очевидно оценивает Эрена. А точнее, его зад. — Хорошенький. — Так зачем ты попросил меня задержаться? — Аккерман тут же сменил тему, ибо обсуждать Эрена, его зад, глаза, член и прекрасный характер было последним, чего он хотел.

***

— Испугался? — понимающе поинтересовался Фарлан у молчаливого Эрена, который смотрел прямо, избегая взглядов на спутника. — Нет, — честно признался Эрен. — Вот как, — удивился Черч. — Это хорошо. Просто запомни, — с тяжелым вздохом начал он, — что у каждого есть своя территория, границы которой мы не можем нарушать. Они негласные, нигде не записанные, но все о них так или иначе знают. Кто-то узнает от своих же, а кто-то — через «уроки географии» от банды, на чьи угодья влезли, — усмехнулся Фарлан. — Есть нейтральные зоны, — он показал в сторону тренажеров, — это качалка, — затем на баскетбольное поле, — естественно, это тоже для всех, — затем на скамейки недалеко от поста охраны, — ну, там сидеть никому особо не хочется, поэтому там тоже может тусоваться любой, кому вздумается. У нас небольшая территория — вот эти скамейки и пара столов, потому что нас мало и много нам не нужно. Большая территория требует больших ресурсов. Да и занимать ее некому, — Эрен мельком глянул на Черча, и тот игриво подмигнул. — Запомни: те два ряда, отделенные широкой полосой земли, принадлежат темнокожим, но запутаться сложно, они всегда занимают все скамейки, — Йегер посмотрел туда, куда показал Фарлан, и понимающе кивнул, — вон там, зеркально нигерам, тусуются латиносы, тоже легко запомнить, — Эрен чуть повернул голову и кивнул, — где сидят нацисты ты уже понял, а на остальных насрать. Можешь заходить на их территорию сколько душе угодно, но желательно тусоваться лишь на нашей. — Понял, спасибо, — Эрен снова посмотрел на Фарлана и даже слегка улыбнулся. Черч разлохматил и без того пребывающие в творческом беспорядке волосы и тяжело выдохнул, но ничего больше не сказал. Они подошли к скамейке, которую, как обычно, уже заняли Эрд и Гюнтер. Они отжимались на скорость, рядом стоял засекавший время Оруо, который на памяти Эрена несколько раз присоединялся за завтраком. Парни вспотели, длинные волосы Эрда выбились из пучка и облепили мокрое лицо, капли градом стекали и с не менее разгоряченного Гюнтера. У обоих одежду можно было буквально выжимать, но они упорно продолжали свое соревнование. — Стоп! — как раз когда подошли Эрен и Фарлан. — Итак, насчет три. Раз, два, три! — Тридцать девять! Сорок! — в один голос крикнули Шульц и Джин, но похоже, что Эрд все-таки выиграл. — Фух, почти, — тяжело дыша, прокомментировал Эрд и пожал руку Гюнтеру. — Молодцы, парни, — повис на них более худощавый Фарлан. — Это был равный бой. Кстати, — он тут же убрал руки от крепких шей и подошел к незабытому, к сожалению для него самого, Йегеру, — это Эрен, — парни скептично посмотрели на Черча, затем перевели взгляд на Эрена, который почувствовал, что начинает очень сильно волноваться. Он растерянно бегал глазами от одного лица к другому, чувствуя подступающую тошноту. Нужно ли ему было что-то сказать, может, даже стоило рассказать о себе? Хотя дебильная идея, они же не в школе. — Эй, Ривай разрешил! — немного осуждающим тоном воскликнул Фарлан и повис теперь на шее у окаменевшего от волнения Эрена, которого прошиб ледяной пот. Еще, кажется, у него пропал дар речи и вообще срослись вместе губы, а, быть может, и зубы, потому что он стискивал их так сильно, что челюсть могла вот-вот посыпаться. Какое-то время все молчали, разглядывая странную парочку и надеясь, что Фарлан ничего не перепутал и общаться с Йегером действительно можно. Затем Эрд вышел вперед и с лучезарной улыбкой протянул плотно забитую татуировками руку: — Рад наконец познакомиться лично, Эрен. Я Эрд Джин, — парень зачем-то сначала посмотрел на Фарлана, словно советуясь, стоит ли ему жать руку в ответ, но тот лишь ободряюще улыбнулся и кивнул. — Взаимно, сэр, — тихо ответил Йегер и осторожно протянул руку. Рукопожатие Эрда, как и ожидалось, было очень крепким. Ладонь оказалась горячей, с ощутимыми мозолями. И почему-то Эрен был уверен, что за маской симпатичного высокого блондина, который словно сошел с обложки, скрывалась отнюдь не милая душка, ибо аура Эрда душила не намного слабее ауры Ривая, хоть и выглядел он более доброжелательно, по сравнению с тем же Аккерманом. Он знал, что силен, и Эрен был уверен, что нужно только дать ему повод воспользоваться своим преимуществом. Но высказывать свои предположения вслух Йегер не стал. Затем по очереди подошли Гюнтер и Оруо. Они тоже представились и пожали Эрену руку. И все бы ничего, но ситуация казалась до колик в животе смешной. Они уже почти две недели завтракали вместе, но сегодня заговорили с Йегером впервые, не считая Фарлана, который пару раз перекидывался с ним несколькими предложениями. — А где Аккермана проебали? — поинтересовался Бозард, перебрасывая из руки в руку бейсбольный мяч, который достал из кармана. — Да его Стальной попросил задержаться, — небрежно махнув рукой в сторону, где сидели нацисты, отрапортовал Черч. Все ошеломленно уставились на него, не понимая, какого хера. — Да бля, — хохотнул он, — Ривай забыл ввести Эрена в курс дела за границы, — от стыда Йегер закусил губу, понимая, что невольно все больше и больше становился гвоздем программы, — и мы стоим, пиздим, значит, и я такой: «О! Эрен, что ли?», — он загоготал, а парни подхватили, догадываясь, что последует в рассказе Фарлана дальше, — таким удивленным я его давно не видел, честное слово. — Да ты гонишь! — по-дружески ударив стоявшего рядом Гюнтера, воскликнул Оруо и засмеялся. — Да я отвечаю! — с запалом продолжил Фарлан. — Мы, как и полагается, стартанули возвращать блудного сына на родину, а там этот чмошник, — Черч не прекращал лучезарно улыбаться, но никак не мог вспомнить имя, — ну, вы поняли, — все, как ни странно, закивали, — тут же давай доебываться, мол, «а какого да вы, да мы, да ваши, да наши», а тут вдруг выходит Стальной и говорит, типа, «Ривай, давай поболтаем о том-сем». — Да ладно? — ухмыльнулся Гюнтер. — Стальной? Риваю? — Да бля буду! — снова восклицает Фарлан, на что несколько человек с соседних скамеек обернулись, а Эрен продолжил стоять, заламывая пальцы и наблюдая за этим увлекательным рассказом. — Ну, Ривай решил послушать, сказал покумекать с Эреном за границы и разрешил познакомить с вами, — Бозард цокнул и закатил глаза, но тоже не смог перестать улыбаться. — Ну а че? Он же как приведение ходит, — снова хихикнул Черч, — теперь хоть с нами попиздеть сможет, — он снова приобнял Эрена за плечи, на что тот лишь кисло улыбнулся, не собираясь говорить вслух о своем нежелании вообще с кем-либо здесь общаться. В этом месте дружелюбие чаще всего было маской. И Эрен это понимал. Он не верил в искренность этих улыбок в свой адрес, в вежливость и общую радость в честь знакомства. Каждый из этих мужчин — осужденный тюрьмы. Каждый из них — друг Ривая. И каждый из четверых в принципе за что-то сел. Эрену показалось разумным остаться с ними в нейтральных отношениях и держать дистанцию. Близких знакомств совсем не хотелось.

***

Эрен сидел на сломанной стиральной машинке, пялясь на вращающийся барабан и почти беззвучно стуча пальцами. Он обдумывал то, что рассказал ему Фарлан, пока они, не спеша и не делая резких движений, покидали территорию нацистов. Было напряженно, но почему-то совсем не страшно. Быть может, знание того, что Ривай где-то поблизости, в самом деле немного успокаивало. Эрен знал, что напортачил, но почему-то совсем не испугался, когда Ривай подошел и когда на горизонте начал назревать очевидный конфликт. Эрен по-настоящему считал, что если Ривай рядом, то бояться нечего. Естественно, такое ощущение имело место быть только в те моменты, когда они не были наедине. В камере все становилось совсем иначе. Там сила Аккермана оборачивалась уже против самого Йегера. Но надо отдать должное, в последние полторы недели были лишь минеты, благодаря которым Эрен мог проследить, как постепенно исчезает его рвотный рефлекс. Член Ривая испытывал все меньше и меньше сопротивления, когда вторгался в глотку, горло уже почти не болело, а руки научились действовать так, как Риваю нравится. Эрен иногда даже шутил про себя, что еще неделя-две, и его вообще перестанет это тяготить. Тем более что Аккерман однажды тонко намекнул, что это происходит каждый день не только потому, что хочется, но и чтобы Эрен поскорее привык. Может, потом реже придётся этим заниматься. На самом деле, они вообще не разговаривали с Риваем. Разве что самый минимум: чаще всего это были бытовые вопросы, которые задавал сокамерник. Обычно Йегер отвечал только «да» или «нет». И ничего личного. Аккерман не пытался узнать Эрена поближе, поинтересоваться, как у него дела, спросить о чем-то из прошлого. Нет, обычно он спрашивал о том, что не мог найти, или об изменениях в расписании, если самому было лень дойти до доски объявлений. Еще мог попросить отнести книжку в библиотеку, если сам куда-то торопился, и взять взамен другую. В целом пока что было терпимо. Естественно, Эрен робел перед своим хозяином, всегда боялся вызвать его гнев, прекрасно понимая, что Ривай не особо любил церемониться. Но иногда казалось, будто это исчадие ада способно на ласку. Это бывало странно — пару раз Ривай ложился рядом и обнимал со спины, прижимаясь. Он дышал в затылок, иногда целуя, клал руку на живот, залезая под футболку, и гладил его большим пальцем, вызывая мурашки от едва ощутимых прикосновений. И они были бы приятными, если бы Эрен не каменел от ужаса и напряжения, что в любую секунду у Аккермана может сработать переключатель и он начнет стягивать с него штаны, чтобы вновь оприходовать. Разумеется, если они оставались так ночевать, сомкнуть глаза почти не получалось, хотя мужчина спал, как убитый. Буквально — почти не шевелился и тихо-тихо дышал. — Сходи за гелем в подсобку, — Эрен выплыл из своих мыслей и, подняв опустившуюся голову, наткнулся на хмурый взгляд Ривая. Йегер сидел какое-то время, пытаясь осознать, что ему сказали, а Аккерман стоял и без интереса смотрел ему в глаза. Эрен проморгался и, когда до него наконец дошла суть просьбы (или, лучше, сказать команды), спрыгнул с машинки и, неуверенно кивнув, отправился в сторону комнаты, где хранились все запасы средств для стирки. Только открыв дверь и переступив порог, удалось понять, насколько в прачечной было шумно из-за работающих стиралок. Эрен позволил себе закрыть дверь и насладиться тишиной на короткие несколько секунд, за которые он дойдет до дальнего стеллажа, а затем вернется обратно. Но стоило двери закрыться, как в комнате раздался какой-то шум и неразборчивый шепот. Эрен оглянулся на дверь, нахмурившись, затем взглянул на ту, что вела в коридор, но решил не отступать от первоначального плана и забрать то, за чем пришел, ведь Ривай здесь, неподалёку, и бояться нечего. Копошение все еще раздавалось, а затем послышался звук удара. Эрен медленно пошёл мимо стеллажей, что стояли в два ряда, образуя своими рядами аллею. Их было не так много, но расстояние между ними было значительным. Они шли друг за дружкой, и каждый раз Эрен боялся увидеть в одном из промежутков что-то, что ему не понравится. Руки потели, из-за чего приходилось вытирать их о робу напряжённые нервы заставляли часто оборачиваться, словно кто-то мог выйти из-за спины. Уже на подходе к последнему ряду он понял, что прятались именно там. И он увидел, как несколько белых парней держат совсем хрупкого по сравнению с ними мальчишку, что стоял на коленях, возможно, ровесника Эрена или около того. Его глаза были первым, что врезалось в сознание Йегера, — голубые, большие, напуганные, влажные. Его рот со спины зажал один из амбалов, а руки держали два парня по бокам. — А, Йегер. Я уж думал кто-то из охранников, — сказал один из них, кажется, Лео. — Да, я за гелем, — Эрен тут же отвернулся, а парни продолжили свое дело, будто никого постороннего в подсобке и не было. Это отчего-то расстроило, словно его ни во что не ставили, но придавать этому значение было бы глупо. Эрен просто возьмет бутыль и вернется к Риваю, который его об этом попросил. — Что ж, малыш, вот мы и наедине, — о да, эту интонацию, полную похоти, сложно с чем-то спутать. Именно так разговаривал с Йегером Диего, когда пытался надругаться над ним в подсобке. — Ну, чего не весел? А? Эрен завис с гелем в руках не в силах сдвинуться с места. В его голове творился какой-то кавардак. В один момент он даже перестал понимать, о чем в этом углу говорили, он слышал набор звуков: смех, шуршание, рыдания. Его не собирались трогать, и лучше бы так все и оставалось. Да, надо свалить, пока ничего не случилось, отдать гель Риваю, посмотреть, как там стирка. Убеждая себя всеми возможными способами, Эрен повернулся в сторону выхода, но застыл от того, как картинка изменилась. Парень, что стал, по-видимому, заложником, уже лежал на полу, его пинали, а он безуспешно старался закрываться. — Я тебя сейчас так отпизжу, что мать родная не узнает! — рычал один из дружков Лео. — А потом отъебу еще крепче! Они старались, пыхтели, но не сбавляли оборотов, а Эрен все никак не мог себя заставить уйти. Что же это за хрень? Почему сильные здесь только и делают, что обижают слабых?! — Остановитесь! — раньше, чем что-то понял, закричал Эрен. Гель для стирки брызнул в сторону отморозков, удачно попав кому-то в глаза. И когда Эрен успел ее открыть? Удивленно глянув на большую бутыль, он тут же очнулся и бросил ее в того, кто уже шел, чтобы присоединить его к этому шоу, словно приглашенную звезду. И пока, кажется, Лео кричал, что это пиздец как больно, что он ослеп и что следующий в очереди Эрен, второй, что увернулся от бутылки, уже добрался до отступающего к противоположной стене Йегера, который попытался ударить (даже почти успешно), но амбал отмахнулся и, схватив того за волосы, приложил о стену так, что из глаз посыпались искры, а затем повалил на пол и пару раз пнул в живот, выбивая воздух. Эрен засипел, зачем-то хватаясь за напольную плитку. — Ты сука! Я не посмотрю, что ты даешь в жопу Аккерману, я убью тебя! УБЬЮ! — взревел все еще не прозревший Лео, что в принципе не помешало ему на слух добраться до корчащегося от боли Эрена и поддать еще пару раз. — Йегер, какого хера так долго? — послышалось из-за только открывшейся двери. Затем раздались неторопливые шаги. — Опа-на, что за дела? — не то чтобы очень удивленно, но не совсем безразлично, как это чаще всего бывало. — Твоя шлюха, блять, окатила нас этой хуйней и попала мне в глаза! — снова орал Лео. — И, видит Бог, Ривай, я не хотел его трогать. И никто не хотел, но он охуевший! Я убью его! — судя по топоту, он в несколько шагов подошел к Аккерману. Эрен слушал, ожидая хоть чего-нибудь. Дышать было трудно, но изо всех сил приходилось сдерживать стоны. Да, больно, но бывало больнее. Страшно было за реакцию Ривая: хоть он и обещал, но вполне мог его тут оставить на растерзание этим шакалам. — Вот как, и зачем он это сделал, если вы не собирались… хммм… его трогать? — подобрав слова, скептично поинтересовался Ривай. Он не двигался. Эрен повернул голову в его сторону и с усилием раскрыл глаза. Аккерман стоял, убрав руки в карманы, и, ожидая ответа, смотрел на Лео. — А я почем знаю?! Спроси у своего сосунка, зачем! — Верняк, Ривай, Лео правду говорит. Мы просто решили немного проучить малыша Лэси за крысятничество, а твой пацан как с цепи сорвался, — подтвердил слова друга тот, что повалил Эрена. — Вот как, — задумчиво изрек Ривай, но Йегер уже ничего не видел, жмурясь от боли. — Надеюсь, вы не против, если я его заберу и сам накажу? А вы можете продолжать свои дела, — в ответ было лишь молчание. — Окей, — Ривай присел рядом, — давай, вставай, юный защитник, — Ривай перекинул руку Эрена себе через плечо и помог подняться. Они медленно пошли к выходу, как вдруг Аккерман остановился. — Лео, а можно мы посмотрим? — они повернулись назад, и Йегер распахнул глаза, которые буквально мгновение тому не открывались, вновь сталкиваясь взглядами с недоумевающим Лео. — В смысле? Тебе смотреть нравится, что ли? — Ривай рядом усмехнулся и отрицательно помотал головой. — Не то чтобы, просто Эрен плохо усваивает уроки на словах. Ему стоит понять, что своими бесполезными попытками кого-то спасти он делает только хуже. Знаешь, — задумался Ривай, — он любит учиться на ошибках. Эрен удивленно посмотрел на Аккермана, который полностью проигноривал его взгляд, а затем повернулся к Лео. Тот усмехнулся и махнул рукой: — Не вопрос. — Что ж, Эрен, наслаждайся, — Ривай встал позади и обнял парня со спины. Он выглядывал из-за плеча Эрена, не особо заинтересованный происходящим. — Надеюсь, ты понимаешь, что закрывать глаза и отворачиваться не стоит, — было сказано совсем тихо, чтобы слышал только Йегер.

***

Как только все закончилось, пацан, позабыв о своих побоях, вылетел из подсобки, провожаемый меланхоличным взглядом Ривая. Ничего не сказав актерам, устроившим особо жестокую сцену экзекуции специально для Эрена, он не спеша пошел на выход. Несложно было догадаться, куда он так заторопился. Верно предположив, Ривай нашел его в туалете прачечной. Он блевал в раковину теперь уже под надзором брезгливо скривившего лицо Аккермана, привалившегося к косяку и убравшего руки в карманы. Наконец вывернув все содержимое желудка, умывшись и выдержав драматическую паузу, вглядываясь сквозь прикрытые веки в зеркало, Эрен открыл глаза и повернул голову к Риваю. В глазах не было уже трепетного страха, смущения, застенчивости. Только ярость и ничем не прикрытая ненависть: — Зачем ты это сделал?! — похоже, спятив и забывшись, Эрен бросился вперед, хватаясь за робу Ривая. Он откровенно смотрел в глаза. Его желваки от напряжения ходили ходуном, он тяжело дышал, и было заметно, что всеми силами сдерживался, чтобы не врезать. Хотя бы попытаться. Ривай молчал, давая время Йегеру прийти в себя и благоразумно убрать руки, чтобы не пришлось их больно выворачивать. Это вообще забавляло: Эрен любил все понимать через боль. Слова влетали ему в одно ухо и вылетали из другого, но вот боль доносила до него смысл и отпечатывала в памяти то, что стоило зарубить себе на носу. И Ривай безбожно этим пользовался, хоть и не в полную силу. Но сейчас Эрен был в шоке и слабо соображал. Он требовал ответов, забыв, что не имеет права вообще что-то требовать в этом месте. — Если ты уберешь руки и я замечу, что ты сильно помял ее, я сломаю тебе палец. На первый раз только один. Эти слова пощечиной отразились в удивленных глазах Йегера. Он тут же отступил, осмотревшись и словно бы не понимая, что вообще происходит. Он снова уставился на Ривая, рассматривая его робу. Ривай смотрел на него, ощущая раздражение из-за того, что Эрен возомнил, что ему что-то должны. Аккерман расслабленной походкой подошел к зеркалу и осмотрел свое отражение по пояс. Роба оказалась не сильно помятой, а вот отражение Эрена оставляло желать лучшего: бледный, всклокоченный, вновь напуганный и уже совсем не злой, каким был несколько секунд назад. Риваю хотелось сломать ему пару пальцев чисто для профилактики, чтобы больше не вздумал с такими намерениями к нему цепляться, но все же сдержался. Первый раз всегда можно простить. — Итак, давай обговорим детали, — заговорил Ривай, глядя на Эрена через зеркало. Зеленые глаза, воспаленные, красные, вновь смотрели на него со страхом, ожидая вердикта. — Во-первых, конкретизирую: я буду защищать тебя только в случаях, когда до тебя доебались, а не когда ты кого-то спровоцировал. Если будешь защищать каждую суку, нам с тобой не по пути. Это понятно? — Эрен опустил взгляд в пол и кивнул. — Во-вторых, не вздумай больше, — на этих словах Аккерман развернулся и подошел к Эрену, пальцами зажимая подбородок и поднимая поникшую голову так, чтобы пацан смотрел на него, — просто никогда больше в жизни не смей — слышишь? — нависать надо мной, задавать свои тупые вопросы и мять мою одежду. Последнее можешь делать только если мы трахаемся и мне это доставляет удовольствие, — губы Эрена задрожали, а лицо заполыхало, но слушал он внимательно, — усек? — слабый кивок. — Вот и умничка, — Ривай провел большим пальцем по уже полюбившимся пухлым губам. — То, что ты видел сегодня, было для тебя поучительно, ведь так? — Эрен никак не реагировал, просто смотрел, наверное, ожидая пояснений, чему групповое изнасилование должно было его научить. — Ты больше не будешь лезть в чужие дела. В следующий раз вспоминай, что малышу Лэсли было так больно просто потому, что ты вмешался, — Ривай погладил Эрена по щеке, не в силах противостоять своим желаниям иногда его понежить, словно своего щеночка. — Его зовут Лэси, — тихо поправил Йегер, на что Ривай ухмыльнулся. — Ну… Звать его так будут, если он переживет эту ночь, — глаза Эрена расширились от непонимания, а Ривай направился к выходу. — В следующий раз думай, что из-за твоей помощи кто-то может лишь сильнее огрести, раз уж на себя тебе плевать.

***

Когда Эрен лег спать, Ривай еще не вернулся в камеру. Но так было даже лучше, потому что его лицо могло спровоцировать приступ тошноты, а вот смотреть в уже до дыр засмотренную стену было легче. Кровавая картина того, что осталось от Лэси, никак не исчезала из памяти, а слова Аккермана лишь делали ее ярче и красочнее. «В следующий раз думай, что из-за твоей помощи кто-то может лишь сильнее огрести…» Это место существовало по своим правилам и законам, которые Эрен, как ни старался, принять не мог. Здесь каждая группировка была как целая страна — со своими границами, правилами и иерархией. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться на какой ступени иерархии Эрен. С каждым днем сомнения касательно того, что отсюда можно выйти человеком, одолевали его все сильнее. Он уже стал тряпкой, об которую знатно вытирали ноги, но внутри еще не отмерли все принципы, по которым он привык жить, хотя усыпить их стоило как можно скорее. Эрен перевернулся на спину и уставился на дно кровати Ривая, в темноте кажущееся засасывающей бездной. «Больше никому не помогать». И это стало одним из многих правил, которые стоило для себя вынести и никогда о них не забывать. Тем более, если так посудить, Лэси не просил его о помощи. Может быть, он теперь даже ненавидел Эрена за то, что тот сделал, потому что… — Черт, — Эрен зажмурился и замотал головой, пытаясь растрясти мозг, который переполнился мыслями. Затем он встал и подошел к умывальнику с небольшим зеркалом над ним. Он вглядывался в свое отражение, едва различимое из-за опустившейся на улицу ночи. Глаза уже начали привыкать к темноте, тем более что с улицы доносился свет фонарей. Но на душе не светлело. С другой стороны, лучше бы Ривай был в камере. Ощущение его близости всегда отодвигало на второй план все остальные проблемы. Эрен чувствовал, что сейчас расплачется, и изо всех сил старался себя сдержать. Как оказалось, то, что было между ним и Риваем на столе, совсем цветочки по сравнению с тем, что здесь вообще может произойти, если свернуть не за тот угол. Судорожные вдохи и выдохи уже было невозможно сдерживать, и Эрен все же дал волю слезам. Он чувствовал просто невыносимый груз вины перед покалеченным парнем, который, как бы ни провинился, такого уж точно не заслужил, тем более в назидание Эрену. — Прости… — сгорбившись над раковиной из нержавейки и удерживаясь за ее борта, прошептал Эрен. — Прости. Он молил об этом, потому что никак не мог оправдаться в собственных глазах даже своими благими намерениями. Даже Ривая не получалось обвинить в его бездушии и безразличии, ведь если бы не он сам, Эрен, все могло обойтись малой кровью. — Прости… — руки ослабли, и он осел на пол, держась за раковину просто чтобы не завалиться на бок от подступившей истерики. Весь день после разговора с Риваем он провел, пребывая в относительно спокойном расположении духа. Он даже не вспоминал о произошедшем, словно оно просто стерлось из памяти. Возможно, шок спасал его все это время от того, чтобы не рехнуться, но ночь, как всегда, пробуждала худшие кошмары. И лучше бы Эрен боялся призраков, монстров под кроватью и живых мертвецов. Но все монстры были здесь, прямо сейчас большинство из них спали через стенку, а один — самый страшный — где-то ходил, но непременно должен был вернуться. — Прости… Прости… Прости, Лэси, прости… — продолжал шептать Йегер, словно это могло бы помочь ему получить жизненно необходимое прощение. Грудь рвало от боли уже не впервые, но впервые так четко возникло желание со всем этим покончить, пока с ним не случилось что-то подобное, чему он стал свидетелем сегодня. Только во смерти он больше не будет зависеть от этого места, все еще где-то разъезжающих родителей, пропавших друзей, бросившей его Кристы и окутавшего своей «опекой» Ривая. — На тебя смотреть больно, — раздалось со стороны входа в камеру, но Эрен не обернулся, не желая видеть кого-либо, а тем более Аккермана. — «Прости, Лэси, прости, Лэси», — не особо стараясь, передразнил он. — Жив твой Лэси, — бросил Ривай и прошел внутрь, Эрен обернулся, вглядываясь уже привыкшими к темноте глазами в постное лицо и продолжая всхлипывать. Аккерман сел на кровать Йегера, прислонился спиной к стене и вытянул одну ногу, вторую наоборот подогнув под кровать. — Правда, не знаю, надолго ли, — громкий судорожный вдох Эрена выдал, что парень на грани, и это, похоже, не осталось незамеченным, судя по ухмылке Ривая. — Шутка. Его перевезут завтра в госпиталь в городе, будут оперировать, похоже, шкура на морфине, но сказали, выживет. Даже ходить будет сам. Эрен скривился от такого неприкрытого оскорбления и абсолютного отстутствия сострадания, но все же позволил себе выдохнуть с облегчением и отпустить уже раковину, к которой руки едва ли не приросли. Прекратить лить слезы не выходило, но стало ощутимо легче, хотя до конца от этой новости не отпустило. За раковину все же пришлось снова ухватиться, потому что затекшие ноги никак не позволяли встать без помощи какой-либо поддержки. Эрен включил воду и несколько раз ополоснул горящее лицо. Вытерев его полотенцем, он повернулся к кровати и растерялся, не зная, как поступить дальше. Он встал, начав перебирать подол футболки, и сам не заметил, что выжидающе смотрит на Ривая. Тот смотрел в ответ из-под полуприкрытых век, но молчал. Отвыкший действовать в его присутствии по собственному желанию, Эрен ждал какой-нибудь команды, чтобы понять, как быть. Ривай поднялся и стянул через голову робу. — Ложись, — уставше, но все равно командно. — И лучше разденься, — начавший разбирать постель Йегер, остановился и задержал дыхание. — Полностью. Убрав покрывало и откинув одеяло, Эрен приступил к освобождению себя от одежды. Он стянул футболку и штаны вместе с трусами, сложив их на стул, затем лег, накрывшись одеялом, и отвернулся к стене. Ривай снял с себя только верх, оставшись в брюках, и лег рядом, как и раньше, обнимая со спины. Эрен почувствовал, как от соприкосновения спины с горячей кожей Ривая, который тесно прижался, по телу забегали мурашки. Еще не совсем отошедший от рыданий Йегер шмыгнул носом. Снова так близко, только Эрен теперь абсолютно раздет. Аккерман водил руками по окаменевшему телу, целовал затылок, шею, плечи. И все молча, из-за чего Эрен даже предположить не мог, как далеко они сегодня собираются зайти. Он закусил губу, чтобы не заскулить от сдающих нервов, прекрасно понимая, что все закончится не скоро. По крайней мере, не так быстро, как хотелось бы. Почему именно сегодня? Эрен дергался, поднимал плечи, чтобы закрыть шею, потому что, когда влажные горячие губы касались ее, становилось щекотно, хотелось сбежать, но это сложно сделать, когда сам загнал себя в угол. Да еще и молниеносная реакция Аккермана вряд ли позволила бы скрыться. А Ривай все ласкал и гладил, словно пытаясь возбудить, но Эрен чувствовал, что у него никак не получается. Член вообще не реагировал на касания и нежные поцелуи, хоть Йегер и пытался убедить себя, что стоит постараться хоть немного, чтобы вызвать эрекцию, боясь, что Ривая может разозлить полное отсутствие отзыва на ласки. Сдерживать себя от бессмысленных попыток бегства помогал только страх более сильного и очень опасного хищника, что проявлял милость. Аккерман вдруг перевернул Эрена на спину и приподнялся на локте, второй рукой зарывшись в волосы. Его губы оказались мягкими, в отличие от губ Эрена, которые он никак не мог заставить себя расслабить, чтобы хотя бы попыться ответить. — Открой рот, — на секунду оторвавшись, прошептал Ривай. Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Когда язык Аккермана все же проник в рот и коснулся языка Эрена, парень не удержался и застонал от желания вырваться и прекратить эту непонятную хрень, что прямо сейчас происходила. Но Ривай безостановочно целовал и делал это, надо признать, безупречно, что никак не сказывалось на восприятии Эрена, которому по-прежнему хотелось остановить нежеланные ласки. Рука Аккермана спускалась ниже и через считанные мгновения накрыла так и не вставший член, из-за чего Эрен застонал снова, но теперь из-за неожиданности острых ощущений. Черт, он не испытывал возбуждения и не дрочил уже целую вечность, из-за чего физиология все же заработала из-за стимуляции, и, на спасение Эрена, кровь начала приливать к паху. Ривай вдруг оторвался от губ и начал внимательно следить за лицом Йегера, который не мог выдержать этого взгляда, поэтому отвернулся к стенке, мучаясь от возбуждения, которое только крепчало под натиском умелых рук Ривая. Да, Аккерман любил, когда ему делали приятно, и, судя по всему, знал, как доставить удовольствие. Он чувствовал, когда нужно ускориться, притормозить, где сжать посильнее, как помассировать яйца, из-за чего Эрен начал забываться и теряться в ощущениях. С Кристой они тоже занимались подобным, но она так не умела. — Смотри на меня, — Эрен нехотя повернулся обратно. Его дыхание стало прерывистым, а глаза иногда зажмуривались, когда по напряженным нервам прокатывались электрические разряды. Ладонь легла на твердую грудь, и Йегер почему-то задумался о том, насколько белая, почти светящаяся в ночи кожая у Ривая. И, что странно, чистая, без единой татуировки. Но в следующую секунду, когда рука Аккермана ускорилась, эти мысли покинули голову. Конечности подрагивали от приятных судорог, пальцы на ногах поджались, а руки начали беспорядочно перебирать горячую кожу, царапая ее короткими ногтями. Эрен с трудом сдерживал стоны, но в итоге все произошло быстро — он кончил в кулак Ривая, выгнувшись и так и не издав ни звука, Ривай тут же встал и направился мыть руку, а Эрен ощутил от произошедшего пустоту и никакого удовлетворения. Перед глазами все плыло, веки потяжелели, из-за чего моргать получалось очень медленно, но Эрену не казалось, что он испытывает эйфорию от оргазма. Лишь тело расслабилось. В присутствии Ривая, наверное, впервые. — Не понравилось? — скорее для справки, а, может быть, и из интереса спросил Аккерман, вытирая руки и оборачиваясь к кроватям. Его взгляд прошивал насквозь, но именно сейчас совсем не пугал. Эрен сел, согнув ноги в коленях и уложив на них голову, из-за чего Ривай теперь виделся под углом. Молчание затягивалось, а Эрен знал, что соврать не получится, но и что ответить не знал. — Просто день был напряжённый, — сказал первое, что пришло в голову. — День был напряжённый… — задумчиво повторил Ривай и вернулся к кровати, усаживаясь на неё. Его пальцы мягко вплелись в разлохмаченные волосы и начали их перебирать. — Ну так это должно было тебя расслабить, разве нет? Эрен не сдержался и нервно хихикнул, затем стыдливо спрятал лицо в коленях. Это было беспечно, но выдержка дала трещину. Хотелось высказаться, но его все равно никто бы не услышал. Лишь проблем стало бы больше. Эрен начал смеяться, сам не понимая над чем, никак не способный остановиться, как ни старался взять себя в руки. Все было так глупо, что даже не нашлось что-то вразумительное, что можно было ответить Риваю. — Я сказал что-то смешное? — и вопрос вызвал новый приступ смеха. Эрен все же поднял голову и сквозь проступившие слезы заглянул в глаза напротив, в которых отражалось освещенное уличными фонарями окно и ничего больше. Эрен никак не мог понять, начал ли он плакать от смеха или нервы все-таки сдали. Но вопрос был в самом деле очевидно глупым. Как такое вообще может нравиться? Это ведь Ривай, который сначала едва не убил одной лишь болью, а теперь вдруг попытался стать милым и нежным. Какое, к черту, «понравилось»? — Нет… — Эрен заливался, наверняка разбудив кого-то в соседних камерах, но прекратить не мог. — Сейчас, — он запрокинул голову, а затем и вовсе упал на кровать, ощущая, как эта истерика отступает, оставляя после себя лишь застывшую неживую улыбку, от которой уже болел рот, и слабую одышку. — Рядом с тобой я не знаю, что такое расслабиться, Ривай, — неожиданно твердо сказал Эрен. Он вновь всматривался в дно кровати Аккермана, чувствуя, как его пожирают тьма и усталость. Он даже не был уверен, что последнее произнес вслух. Глаза закрылись, и в ту же секунду Эрен уснул. Это забытие было необходимым после слишком долгого дня.

***

То редкое утро, когда Ривай и Эрен проснулись вместе. Стоило дежурному охраннику прокричать раздражающее «Подъем!», Аккерман тут же сел на кровати, ощутив секундное головокружение. Он осмотрелся, отмечая, что уже совсем светло. Когда он спрыгнул с кровати, Эрен все еще лежал, отвернувшись к стенке. Ривай натянул футболку и уже начал надевать робу, когда Эрен повернулся на спину и потянулся плечами, вытягивая согнутые локти наверх к голове. Ривай следил неотрывно, за каждым движением того, как Йегер сначала напряженно вытянулся, а затем расслабился. Какое-то время он лежал, наверное, стараясь окончательно проснуться, затем сел и осмотрелся, сталкиваясь взглядом с полностью одетым Риваем. Странной была смущенная улыбка, а совсем уж ненормальным — хриплое: — Доброе утро. Ривай кивнул и подошел к зеркалу, хватая расческу и причесывая волосы. В отражении Эрен, завернутый в одеяло, подошел к стулу и, схватив одежду, вернулся к кровати. И правда, он же был совсем голым — так и заснул. После прорыва трубы расписание изменили. Так как трубопровод не справлялся, было решено всех поделить пополам: кто будет ходить в душ утром и кто — вечером. Эрен был из тех, кто ходил во второй половине дня. Ривай ходил, когда ему вздумается. За завтраком все сидели молча, еще не до конца готовые поддерживать диалог. Эрд клевал носом, Гюнтер думал о чем-то, а Фарлан уплетал кашу, иногда косясь на Эрена, затем переводя взгляд на Ривая, который смотрел на Черча просто потому, что тот сидел напротив. Йегер перемешивал содержимое тарелки, иногда хватая губами то, что было на ложке, но в целом энтузиазма насчет еды не испытывал, как и сам Аккерман. — Блин, слыхали? — тишину нарушил Бозард, наконец добравшийся со своим подносом до стола. Он сел на свободное место по левую руку Аккермана. — Этого стукача завалили. — М? Какого? — непонимающе спросил Гюнтер. Ривай начал неотрывно следить за реакцией Эрена, подперев щеку кулаком. Пацан замер, внимательно вслушиваясь, не дыша. — Ну, того, которого вчера в госпиталь приволокли. Эрд, ты же дежурил в госпитале, расскажи, ну. — А, этого, — Джин взял стакан с кофе, отпил немного и пожал плечами, невесело усмехнувшись. — Да, от него там живого места не осталось, мы кровищу заебались оттирать — он постоянно сплевывал, ссал кровью, а потом его еще обрабатывать приходилось. Да еще и зря, как оказалось, ночью его все равно закололи, — Эрд закончил свой рассказ. Ривай знал, что для всех это была стандартная сводка новостей, но Эрен задрожал. Рука мягко положила ложку в тарелку, а затем торопливо накрыла рот. Не сразу стало ясно, собрался ли Йегер плакать или блевать. Фарлан, который как раз обернулся к нему, похоже, хотел спросить о самочувствии пацана, но тот соскочил с места, хватая поднос. Но Аккерман успел поймать секундный осуждающий взгляд в свою сторону, словно Эрен был уверен, что именно Ривай заколол ту белую шлюху. Он шел быстро, на автомате, а Ривай просто следил за тем, чтобы не возникло никаких проблем, потому что Эрена трясло, а народу на завтраке было много — столкнуться можно было с кем угодно, а утро, как известно, добрым не бывает. — Чего это он? — спросил Оруо, не менее заинтересованно наблюдая за Эреном, который торопился избавиться от подноса и покинуть столовую. — Ничего, — ответил Ривай и приступил к бутерброду с сыром, снова игнорируя осуждающий взгляд Фарлана, которому пора бы прекратить винить Аккермана за каждый перепад настроения Йегера. Теперь отличная команда не в пользу Ривая складывались из этих двоих. «Слабак». — Кстати, ты так и не рассказал, что от тебя хотел Стальной, хотя обещал, — закончив с кашей и принявшись за кофе, все же заговорил Фарлан. — Спросил, как мне задница Эрена, я сказал, что пока мне больше нравится рот, — буднично ответил Ривай, хотя для большинства за столом, если не для всех, стало ясно, что он уводит разговор в сторону. — И это все? — скептичным тоном спросил Черч, очевидно, готовый вновь вступить в спор и вытянуть всю правду, потому что разговор Аккермана со Стальным, скорее всего, касался всех. — Нет. — Что еще? — не слезал с темы Фарлан. Ривай раздраженно выдохнул, поднимая свой взгляд от пустой тарелки, на которой ранее лежали бутерброды с сыром, и тяжело посмотрел на друга, которого снова хотелось заставить заткнуться и не лезть. Никто никогда не смел наседать на Ривая, он никому этого не позволял, сразу давая понять, что где сядешь, там и слезешь. Но Фарлан и Изабель, которая ждала обоих ребят за забором, как-то сразу наплевали на эту глухую стену, возведенную Аккерманом еще в юности, и не испугались отнюдь не пустых угроз, которые, впрочем, он так ни разу и не воплотил в жизнь, первые разы, как всегда, прощая, а впоследствии слишком сильно прикипев к шумной парочке. Но иногда даже у крепких нервов Ривая сдавала выдержка, когда он и так был раздражен, а Фарлан продолжал наматывать нить, натягивая ее до предела. — Больше ничего интересного, — пожал плечами, толсто намекая, что разговор пора заканчивать, но Черч не был тем, кто легко воспринимает знаки. Он решил продолжить гнуть свою линию: — Мне кажется, что нам стоит знать, ибо это касается, скорее всего, нас всех. — Мне кажется, Фарлан, что если я сказал, что больше ничего интересного, то я имел в виду «ничего интересного для вас тоже». Если так, блять, интересно, иди и сам у него спроси, — Ривай поднялся из-за стола, схватил поднос и, уже покидая зону слышимости, сказал: — Заебал.

***

Эрен не был расстроен. Он был зол, чертовски зол. И его тошнило. Он торопился в камеру, чтобы выблевать все душу и до возвращения Ривая успеть все отмыть, словно ничего и не было, хотя та самая импульсивная часть Эрена корила его за то, что не наблевал прямо на стол. Горевать и печалиться уже не было сил. От непонимания того, как так просто можно рассказывать о смерти человека, о его жестоком убийстве, да ещё и не называть по имени, словно это сломанная игрушка, а не уничтоженная жизнь. Никто даже не потрудился вспомнить такое простое имя — «Лэси». Ривай не выглядел удивленным этой новостью, хотя Йегер не торопился обвинять его в том, что тот знал и не рассказал, потому что Аккермана в принципе было тяжело удивить, как показывала практика, но внутреннее чутье подсказывало, что ночью Эрена обманули. Это было трудно объяснить, и, возможно, он ошибался, но легко верилось в обратное. Избавив желудок от завтрака, Эрен ополоснул рот и умыл лицо, ощущая, как потихоньку остывает. По крайней мере, щеки прекратили гореть, как на сковородке. За гневом настало осознание того, что Лэси мертв и всем похер. Взяв губку и начав оттирать раковину, Эрен задумался о том, будет ли кому-то не все равно, если он тоже здесь погибнет. Понятно, что расстроятся родители, Армин с Микасой, но… Рука остановилась, трудно было даже взглянуть на себя в зеркало. Этот вопрос, бессмысленный, но такой острый, ранил сильнее, чем хотелось бы. Расстроится кто-нибудь здесь, в тюрьме, если Эрена не станет? Наверное, только Ривай. И то, потому что больше некому будет ему отсосать и придется искать замену. Эрен усмехнулся и, потерев еще немного, омыл раковину. Какое-то время он без мыслей пялился на слив, наблюдая, как в нем исчезала вода. Пора было окончательно признать и смириться с тем, что Эрен здесь — такой же Лэси, у которого при большей удаче есть шансы дожить до конца срока. У Эрена не было права просить, требовать, ругаться, отказываться. Только делать то, что говорят, и для этого совсем не нужно быть согласным. Эрену следовало запомнить, что ему нежелательно влипать в неприятности, из которых не выбраться. Хоть Ривай обещал защищать, но ясно дал понять, на каких условиях он будет это делать. Отойдя к окну, чтобы посмотреть, как там на улице, уже через несколько секунд Йегер почувствовал, что в камере он больше не один. Это было странно, но хоть Аккерман и перемещался беззвучно, его давящую ауру можно было заметить третьим глазом, в существование которого Эрен до этой самой поры не верил. Эрен фыркнул, когда почувствовал Ривая совсем близко, прямо за спиной. Сильные руки крепко обняли, прижимая к себе. — Расстроился? — Ты знал, — Йегер сам не понимал, зачем так уверенно высказал свое предположение, но Ривай и не пытался скрыть. — Да. — Почему не сказал? — Эрен без труда выпутался из объятий и повернулся лицом к Аккерману, который снова уложил руки на тонкую талию и начал оглаживать бока большими пальцами, немного их сжимая. — Хотел посмотреть, как ты снова разревешься, чтобы вовремя поспеть на помощь и утереть твои горькие слезы своим хером, но мой план провалился — ты не плачешь. — Это обязательно? — Йегер едва не закатил глаза на уже приевшуюся манеру общения Ривая, у которого что не слово, то яд. — Да, вчера ты мне не отсасывал, — он пожал плечами и, хватая со стола рядом книгу, запрыгнул к себе на кровать. — Так что вечером рассчитываю на свидание с твоей глоткой. Надеюсь, она придет, — открывая на нужной странице, закончил беседу Ривай. Эрен не стал уточнять, что он имел в виду немного другое, но решил не продолжать разговор, дабы не оказаться на коленях прямо сейчас, средь бела дня, потому что по ощущениям Аккерман был раздражен, и доводить его до точки кипения совсем не хотелось. Первая половина дня была свободной, и Эрен не придумал ничего лучше, чем сесть на кровать и просто сидеть. Тюрьма в самом деле напоминала преисподнюю, где одна минута сопоставима с вечностью. Наверное, со временем Эрен придумает себе занятие, возможно, даже будет зачитываться книжками, как Ривай, который почти все свободное время посвящает чтению, но пока что у парня такой тяги к напечатанным буквам не возникло. Его вообще ни к чему не тянуло, кроме неприятных размышлений о настоящем и будущем. Светлым пятном мелькали родители и друзья, но даже мысли о них немного омрачала тоска. — Йегер, — в дверях камеры появился Майк, и Эрен посмотрел на него с надеждой, потому что ему было необходимо услышать эти слова, ведь сегодня был день свиданий, хоть никто и не предупреждал, что приедет: — к тебе пришли.