***
Ждать рейса долго не пришлось. Япония была связана отличными транспортными развязками, пересадки были подогнаны с изяществом и знанием дела. Заняв свое место в автобусе, я первым делом внесла КОРОЛЯ ДРАКОНОВ в черный список записной книжки. Все было кончено, а меня ждал Токио. У меня были еще три месяца, чтобы найти жилье, работу и все-таки стать сценаристом. Нацу вошел в больничную палату. Перед Эдо лежала газета, кто только ослушался и принес ее ей? Ведь врачи запретили ей нервничать. При виде него, Эдо отложила газету. — Какой же ты дурак, Нацу, — сказала она. — Что значит «Не уйдешь»? — То и значит. — Ты потеряешь ее после таких слов, вот увидишь. Нацу сел на больничную койку, коснулся ее холодной руки. — Ты перестарался в своих стремлениях отвлечь журналистов от моих частых визитов в больницу, в этот раз перестарался. — Эдо… — Выслушай меня, наконец, Нацу. У меня сил и так немного. Не заставляй еще и спорить. Если я кое-что и поняла за десять лет нашего брака, так это то, что ты упрям, как стадо баранов. А женщинам не всегда это нравится. Даже в тебе. А еще, что ты привык держать язык за зубами. Скажи мне, она ведь не знает ничего о нас? Нацу покачал головой. — Какой же ты дурак, — повторила она. — Ты ведь рассказал мне о ней сразу же, как твой самолет приземлился в Японии. Почему ей не сказал правду? Нацу поднялся и стал мерить палату шагами. — По-твоему, скажи я ей — милая, да я женат, но не переживай, моей жене осталось жить пару месяцев, так что давай потрахаемся, это упростило бы ситуацию? Эдо слабо улыбнулась. — Это куда лучше идеи строить из себя верного семьянина. — Она сводит меня с ума. — Это видно. Тогда почему ты все еще здесь? — Эдо, мне позвонил твой врач… Она отмахнулась. — Обмороки у меня случались и раньше и, в конце концов, один из них меня и убьет. Зачем ты здесь, Нацу? Ты чувствуешь вину, что собирался объявить о своих новых отношениях? Не стоит. Посмотри на меня. Я рада за тебя. Мне очень жаль, что я настояла тогда на том желании успеть родить ребенка. Знала ведь, что мое тело уже не выдержит такого испытания… Но я боялась оставлять тебя одного. — Не вини себя, Эдо. — Как не винить? Ребенку нужна семья. А я просто хотела родить и кого-то оставить в этом мире вместо меня. Это эгоистично. Но такой эгоист, как ты, и не стал меня отговаривать, верно? — Эдо… — Хватит, Нацу. Я устала от притворства перед лицом смерти. Устала делать вид, что ее не существует и это только блеф. Устала ездить в больницу под видом того, что скоро рожу и стану самым счастливым человеком. Я не стану. Я скоро умру. Нацу молчал. Тихо пикал датчик сердцебиения. — Я решила лететь в Калифорнию. Там есть эвтаназия. — Что? Нет! — Прими и пойми это. Опухоль из моей головы уже никуда не денется. Врачи просто оставили меня умирать под их присмотром. К черту! Я не доставлю костлявой такого удовольствия. Отберу собственную жизнь сама. Я прерву и мои, и твои мучения. — Твой врач знает? — Думаю, да, поэтому он и заставил тебя примчаться в разгар съемок. Нацу вернулся к кровати. — Я не знаю, что сказать. — Это не ново, — Эдо снова едва уловимо улыбнулась. — Пламенные речи не твой конек. Но тебе точно придется поговорить с ней после таких новостей. «Не собираюсь уходить», боже! Эдо перевела дух. — Нацу, я борюсь с болезнью два года. Это время измотало меня. Она выигрывает по всем фронтам. Это мой последний шанс обыграть ее. — Но ты говоришь о самоубийстве. — Легальном самоубийстве. Разве случится чудо и опухоль в мозге рассосется? Ты веришь в чудеса, Нацу? — Нет. — Я тем более. Это будет лучше, чем скончаться в больнице, опоенной морфием и транквилизаторами. Я попрошу докторов сказать журналистам, что я задохнулась во время минета. — Эдо!.. Мне поехать с тобой? — Точно нет. — Почему? — Потому что тогда тебе придется играть роль безутешного вдовца. К черту этот театр одного актера, Нацу! Я и без того не рада, что мы затеяли эту игру. Из-за нее ты можешь потерять женщину, которую любишь. Нацу промолчал. — Ты не стал спорить, — заметила Эдо. — Я вообще ничего не сказал. — Иногда и молчания достаточно. Позвони ей сейчас же, объясни правду. — Я вернусь и расскажу. Такие вещи не сообщают по телефону. Эй, я здесь со своей женой, договариваюсь о том, как быстро и безболезненно стать вдовцом. Эдо вздохнула. — Тоже верно. Но у меня плохое предчувствие, очень плохое… Эта стюардесса… — Эдо взяла газету в руки. Вгляделась в снимок, снятый на телефон украдкой, а потом увеличенный до ужасающих размеров. Их все равно нельзя было не узнать. — Ты тут такой счастливый. — Там нельзя разглядеть этого, — хмуро отозвался Нацу. — Ага. И по твоим смс-кам я тоже не поняла этого. Прекрати обманывать себя. Не теряй время. Поверь мне, это не пустые слова. Он коснулся ее руки. Кожа была сухой, как пергамент. — Эдо, мне так жаль. — Знаю. Я тебя никогда не забуду. Спасибо за верность, Нацу. За поддержку. Теперь иди, а то я разрыдаюсь. — Я прилетел на два дня. — Так поменяй чертов билет! — взорвалась его жена. — Ты потеряешь ее, помяни мое слово! Нацу нехотя потянулся к телефону. Включил его. Смс-ки и сообщения на автоответчик посыпались лавиной. Ему хватило прослушать лишь несколько. После он отшвырнул телефон в стену. Тот разлетелся на мелкие кусочки. Эдо даже не вздрогнула. — Она сбежала, — сказал Нацу глухим от гнева голосом. — Да что ты? — с деланным удивлением произнесла Эдо. — Дай ей время. Дай успокоиться, но не тяни. Заканчивай свои съемки и езжай за ней. Она не в Лондон вернулась? — Нет. Поехала покорять Токио. — А она мне уже нравится. Так, Нацу, теперь наш брак должен стремительно развалиться и найди мне подставного любовника. Срочно. — Эдо, — простонал он. — Не надо. — Надо! Если я умру при видимости нашего счастливого и незапятнанного брака, она все еще будет виновата, что увела тебя как раз накануне моих похорон. Она мне спасибо за это не скажет, а я не хочу портить с ней отношения. Пусть и таким странным способом. Пойми, кто-нибудь да решит, что ты мог бы спасти меня, останься рядом. Хватит этой ерунды. Найди мне любовника. — Я только что разбил свой телефон. — Купи себе новый, в первый раз что ли? Есть на примете кто? Пожалуйста, молодой и красивый. Чтобы хоть глаз порадовался. — Есть. — Гей, что ли? — Ага. Его зовут Локи. Тебе понравится, на съемках он носил только набедренную повязку. — Я доверяю вкусу Грея. Звони ему. Кажется, Локи ждут незапланированные каникулы в Калифорнию. А сам возвращайся. Играй так хорошо, как можешь, а потом… Дальше ты разберешься? Меня уже не будет, Нацу. Я не смогу тебе дать ни единого совета. — Разберусь. — Обещай мне, что вернешь ее. — Эдо… — Учти, Нацу, я буду являться к тебе в кошмарах, если ты не вернешь ее и не обретешь счастье. Он улыбнулся. — Я верну ее. Обещаю.***
— Я не буду нежен Именно эти слова произносит король драконов, а после между ним и королевой была прописана романтическая сцена, где каждое движение говорило о любви и нежности. Все это я вычеркнула. И добавила страсти, жестокости и силы. Покорения и покорности. Уверена, Грей снимет ее шикарно. Как сыграет Нацу и что скажет, как отреагирует, когда увидит в сценарии собственные слова, — я боялась даже думать. Раньше королева оставалась рядом с ним. Еще бы, он любил ее всем своим сердцем. Предполагалось, что любовь к ней исцелит его и снова сделает тем влюбленным юношей из первых кадров. А она со временем простит ему все, поскольку любит больше жизни. Я поставила на этих стремлениях крест. В момент оргазма по щеке королевы течет слеза и это не слеза счастья, поскольку —«я не буду нежен». Утром она видит следы от его пальцев на своей шее. Она решает, что однажды он ее уже поймал, там на балконе. И понимает, что если останется рядом, то он убьет, уничтожит в ней любовь к нему своими же руками. Поэтому она сбегает верхом на лошади, сама. Король драконов просыпается, видит пустую постель рядом с собой. А после происходит коронация, на церемонию он приходит один. Бушует праздник, все радуются, король добился своего, но его желваки играют на напряженном лице, он хмурит брови. Ему надевают корону. Он обрел все и потерял то, ради чего стремился это сделать. Конец. Изначально, конец был счастливым. Таким, как любят в обычном кино. Зло одумалось, да и никаким Злом оно не было. Теперь финал стал темным, неоднозначным, он стал сильнее и именно этого не хватало в нем столько времени. И никогда я бы не переписала его именно так, если бы не услышала эту фразу от самого Нацу и не испытала его действия на себе в спортзале. Все закономерно. И возможно, именно поэтому мне и нужно было встретить его на той вечеринке в Лондоне, а потом отдаться в шкафу, чтобы уже на следующий день после бегства получить на электронную почту десяток писем от продюсеров с предложениями прочитать мои сценарии, если таковые имеются в разработке. Мой автобус только начал наближаться к месту назначения. Похоже, Грей завершил съемки и финал не остался секретом для остальных. Финал того стоил. Почти весь путь я писала. Было что доработать и эта неделя путешествия могла послужить мне хорошей передышкой. Автобусы, могли стать моим личным офисом на колесах, где меня бы никто не тревожил. Так и получилось. Как мы проехали Нагано, я даже не заметила. Зато довела до ума один абзац, как и обещала, первым делом отправила Грею. Сомневалась, что ему сейчас было до меня, когда первый фильм-то еще не в кинотеатрах. Ответ пришел от него быстро — он хвалил, говорил, что так держать, отличная работоспособность, которая не помешала бы некоторым, но реализм ему не по душе, лучше отправить этот сценарий Лексусу Дреяру. И его контакты. У меня глаза на лоб полезли. Где я и где оскароносный Дреяр, но я отправила. Когда мы въехали в центр, пришел ответ от его секретаря по связям с общественностью, что мистер Дреяр принял сценарий и как только он будет рассмотрен, он вышлет ответ. Это еще ничего не значило, но голова уже шла кругом. А после начался долгий однообразный Токио, а я чуть не потеряла паспорт, таблетки и самое дорогое для меня — мой ноутбук. Мне пришел на выручку парень в шляпе ковбоя, это выглядело очень забавно. Пересаживаясь из одного автобуса в другой, я умудрилась оставить сумку с ноутбуком на верхней полке. Я задумалась, и решила, что мы не пересаживаемся, а просто выходим все вместе за кофе. Очень хотелось размять ноги, хотя автобусы были повышенного комфорта, поскольку ездили на дальние расстояния, сидеть все равно надоедало. Я выпила кофе, вернулась с другими путешественниками, села на то же место, протянула руку, а сумки не оказалось. Сначала я решила, что меня ограбили. Из-за сильнейшего стресса я впервые совершенно утратила способность говорить на японском, и мы промахали несколько миль прежде, чем я смогла унять слезы и объяснить водителю, что же случилось. И до, и после он излучал приветливое радушие. Он-то и сказал, что ничего страшного не случилось, просто они сменили автобус и при этом он раз десять уточнил, точно ли я понимаю его слова. Что было подозрительным, ведь еще десять минут назад я только рыдала и говорила на английском. Водитель связался по рации с автобусной станцией, там через какое-то время, тянувшееся для меня бесконечно, подтвердили, что сумку нашли именно там, где я указала. И что ее передадут с другим рейсом, но он всегда будет держаться немного позади нас и я могу выйти переждать разницу в несколько часов на станции и тогда забрать вещи. Что я и сделала. На следующей остановке, как говорят японцы, 辺ぴな所に — а у меня «у черта на куличках», — меня высадили. И я осталась ждать свой другой рейс. Народу на той автостанции было мало. Через час магазины и вовсе закрылись. Это был незабываемый опыт путешествия в одиночку. Я думала о том, что если бы не Нацу, я бы наверное, потеряла багаж еще в аэропорту или около того и фиг бы я добралась до нужного места. Это ожидание вымотало мне все нервы, и я была своя не своя, когда наконец автобус прибыл, а прибывают они строго по расписанию, кстати, а с ним и мой чемодан. С тех пор путишевствия я немного недолюбливаю. Вторая половина моего путешествия прошла в нормальном режиме. Еще бы, если я всюду и всегда брала с собой если не чемодан, то хотя бы сумку с ноутбуком. Даже выходя пить кофе, я держала сумку в пределах видимости. Тем самым я, конечно, даже повышала риск потерять сумку в других неожиданных местах. И это и произошло с моей упаковкой контрацептивов. Я выпила очередную, а на место в кармашек блистер не положила. Куда положила — понятия не имею. Но на следующей день я уже покинула город, а мои таблетки совершенно точно оставались в кафе. Ну, ладно, решила я, заметив пропажу. Секс у меня не предвидится, а до критических дней еще оставалось время. Может быть, мне повезет, и они даже не начнутся в дороге, ведь что может быть хуже, чем это? А запас из еще двух пачек у меня был в чемодане с вещами. Значит, все хорошо. Мне выслали уточняющие вопросы по сценарию, высланному Лексусу Дреяру, и я парила где-то в небесах всю дорогу. Спустя почти четыре дня с автобуса в Токио я сходила и вовсе с улыбкой до ушей. Меня пригласили на собеседование. Оставалось найти жилье. Обдумывая еще вместе Со Стингом наше путешествие по Японии, я уже тогда озадачилась поиском недорогого жилья. Как и планировала, после съемок во, я собиралась переехать поближе к холмам. Холмы оказались далеко. Но уже тогда я сохранила в телефоне несколько контактов, и теперь только набрала их. И каково же было мое удивление, когда в одном из мотелей мне сказали, что очень мне рады и что мистер давно ожидает моего прибытия. У меня глаза на лоб полезли. Я попросила соединить меня с номером. Раздались гудки. А потом до боли знакомый голос с ужаснейшим Лондонским акцентом спросил: — Каничива? Через полчаса я вышла из такси на тротуар возле мотеля «Утренняя звезда». Стинг бросился мне навстречу, обнял, взвалил оба чемодана на себя, отрицая помощь работника отеля. Втащил мои вещи в номер. Я ждала объяснений. Мой муж утер пот со лба, улыбнулся мне. Я глядела на него и не понимала, что я вообще нашла в этом человеке и неужели, собиралась прожить с ним весь остаток жизни. — Наконец-то можно говорить на английском! — сказал мне муж. — Что ты здесь делаешь? — Ну, у меня ведь осталась виза. Я восстановил паспорт, подтвердил визу и вот я здесь, чтобы поддержать тебя. — А Юкино? Стинг скривился. — Это ошибка. Давай начнем сначала. Я представила на миг, как он стоит возле меня раздетым с этим красным членом на перевес, который шатается из стороны в сторону. И расхохоталась. Стинг не понял, что смешного он сказал. Я сказала, что мне нужно принять душ, привести себя в порядок и срочно бежать на собеседование. Крикнула из душа, как давно он здесь и что видел и чем занимался. Ладно, решила я, пусть отдохнет человек, мир увидит, в конце концов. Чего я такая злыдня. Стинг сказал, что смотрит с балкона на машины, тут полно красивых и редких тачек. И еще плохо, что в номере нет английского канала, хотя на рецепции ему обещали. Я как была так и вышла из душа. Даже без полотенца. Я просто не могла поверить в его слова. — Машины? Телевизор? У него странно заблестели глаза, он надвинулся на меня. Я оттолкнула руки и закрылась в ванной, высушила волосы, обмоталась полотенцем, вышла одеваться. Он сидел на кровати и смотрел японский канал. — Зачем ты сюда приехал? — снова спросила я. — Чтобы начать с тобой все заново, — насупившись, ответил он. — А ты я вижу, опять ставишь работу выше меня. Ну да, это работа виновата. Я оделась и ушла. Если останется время после, нужно срочно подыскать другое жилье и быстро. Очень быстро. Я не буду оставаться рядом с ним ночью. По дороге в офис Лексуса Дреяра я набрала лондонское консульство и узнала то, что меня интересовало. Подать заявление на развод мы могли и здесь, учитывая, что делить нам было нечего. Это была хорошая новость. Но я впервые подумала, что если для меня развод был делом уже вчерашним, Стинг может искренне удивиться моему решению оставить его. И наверное, в этом он опять будет винить мою работу. Самого Дреяра я не увидела. Он была на съемках. Мы мило поболтали с его помощником, обсудили перспективы и то, что Дреяр хочет от фильмов, которые он берет в работу. Мне сказали, что мне очень повезло и только рекомендации Грея помогли Дреяру обратить внимание на мой сценарий. И так далее, и тому подобное. Я ждала каких-то прямых указаний, фраз, действий, но все было обтекаемо, условно и при этом непередаваемо вежливо. Так дела и делались в Японии. Тут даже отказывали с улыбкой. Я вернулась в мотель раньше, чем планировала. И застала мужа за действием, которое раньше умилило бы меня невероятно. Он распаковал мой чемодан и развесил чистые вещи в шкафу. Но как только я вошла, то увидела на кровати вибратор. Стинг стоял в углу номера со скрещенными на груди руками. — Что это? — спросил он. — А есть другие варианты, что это может быть? Выкатила чемодан и стала собирать вещи обратно, срывая их с вешалок. — Это отвратительно! — сообщил мне муж. Отвратительно сидеть в номере за тридевять земель от родины и вести жизнь кастрированного кота, вот что отвратительно. И тогда он сказал фразу, которая совершенно точно выбила у меня почву из-под ног. А еще поселила не самое хорошее чувство в груди. — Я не позволю, чтобы мать моих детей делала это! — Каких детей? — Которых мы заведем в Японии. Вот тут мне натурально поплохело. — Ты для этого приехал? Оплодотворить меня, родить тут быстренько и остаться? Ничего, что я приехала сюда строить карьеру? Он швырнул мне в лицо газету. Стоило догадаться об этом раньше. Стало быть, не просто так он разбирал мои вещи. Хотел найти следы моего грехопадения, которое было достаточно подробно описано стюардессой в интервью. И нашел. Я увидела, что в статье куча слов подчеркнуты, а рядом ручкой выведен перевод на английский. — Похвально, что ты наконец-то решил выучить японский, — сказала я и снова принялась складывать вещи обратно. — Ты трахалась с ним в туалете! — он аж побагровел. Я отбросила кофту, подошла к нему ближе и сказала: — А еще в такси, душе, шкафу, кровати и даже в спортзале. По тому, как его глаза стали похожи на два разожравшихся колобка, я поняла, что он искренне считал, что это было разовое грехопадение. На пол шишечки. Нихерашечки, ответила я ему. Все было по-взрослому. Больше он со мной не говорил. Ушел на балкон, наверное, опять смотрел на машины. Которой у него никогда не будет, если будет сидеть на балконе и только смотреть. Подумать только, он жил здесь неделю до моего приезда. И что? Ничего. Он даже поселился в мотеле, который до этого выбрала я. Я собрала почти все, но что-то не давало покоя. Я упаковала, конечно, и вибратор, но все было не то. И тогда я поняла. Руки задрожали. Я проверила один кармашек, второй, третий. Тот, где хранила их в путешествии, но там был только паспорт. Я вышла на порог балкона. — Где мои таблетки, Стинг? Он сидел, не оборачиваясь. Изображал оскорбленную невинность. — Где мои таблетки?! Он повернул профиль и усмехнулся. — В канализации. И я еще хотел от тебя детей, подумать только. — И так ты решил сообщить мне об этом? Спустить мой запас таблеток в унитаз? Какой же ты придурок. Я подхватила чемоданы и покатила на выход. На рецепции мне удивились, сказали, что мистер Стинг ничего не говорил о том, что мы собираемся съезжать. Я сказала, что уезжаю одна и попросила вызвать мне такси. — Мисс? — спросил консьерж. — Вам тут записка. Нацу, подумала я, пусть это будет от Нацу. Но нет. «Привет Люси! Я остановился тут недалеко. . Приходил сюда к твоему мужу, но он сказал, что ты еще не приехала. Он был не совсем любезен, так что я решил оставить записку у портье. Надеюсь, ты навестишь меня. Папа». Конечно, навещу, папа. Прямо сейчас. Вот так сюрприз. Надеюсь, хоть этот приятный. Я села в такси и сказала адресс указанный в записке. Нужно срочно найти гинеколога и записаться на прием. Нужно выпить первую таблетку в первый день месячных. Иначе на земле развернется мой личный филиал ада. Продолжение следует…