Он Дракон в обьятиях страсти

***

ЛЮСИ: «Привет» КОРОЛЬ ДРАКОНОВ: «Ура. Я больше не в черном списке. Привет» ЛЮСИ: «Спасибо за адрес» Мне пришлось написать это под давлением папы. Честно, он сказал, что это суперважный шаг для Нацу, хотя, как по мне, ему следовало отправить мне любовное письмо страниц на десять, а не карточку с пятью словами и цифрами, но имеем, что имеем. КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Пожалуйста. Надеюсь, пригодится. Его не найти в «Желтых Страницах». К моему стыду, мне пришлось прочитать переписку вслух, чтобы папа перевел ее на обычный человеческий язык. И эти слова, для звезды, масштаба Нацу значили примерно то, как если бы он, выражаясь на моём языке, дал мне ключ от сейфа, где деньги лежат. За подлинными адресами звезд велась охота. Фанаты перекупали и проверяли их. А мне его отправили в конверте в качестве приглашения, и я действительно не оценила своего счастья. Тут папа попросил быстрее объяснить ему, что я собираюсь разводиться и вообще-то, как приличная девочка, живу с отцом все это время, а то «видно же, что он себе места не находит». Мне вот видно не было. ЛЮСИ: «Я читала, ты в разводе» Эту смс папа отмел, как худшую из всех, какие я могла бы отправить. — Почему?! — возмутилась я. — Если в газете написано, что он развелся, то, конечно, он развелся. И для него не тайна, что ты умеешь читать, верно? Ты пишешь это, ожидая, что он ответит — о да, я развелся ради тебя, но он не напишет тебе этого сейчас. Ему еще столько нужно объяснить тебе до этого, а он, конечно, не будет делать этого в смс-ках. И особенно сейчас, не зная, с кем ты живешь в отеле. И зная, что твой муж сейчас тоже в Японии. Я посмотрела на Эмму в поисках поддержки. — Я бы тоже так написала, — пожала та плечами. — Но думаю, надо послушать отца. Пришлось переписывать. ЛЮСИ: «Я сохраню карту, чтобы знать адрес, когда смогу, наконец, к тебе приехать» КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Когда? Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если ты еще задержишься?» Тут пришлось вытолкать и Эмму, и папу с террасы, где я набирала смс-ки, кусая губы, потому что разговор заходил совсем не в те дебри. Так я осталась без верного переводчика и пришлось полагаться на саму себя. ЛЮСИ: «Догадываюсь. Сейчас я с отцом и его невестой. Они собираются ехать в Киото, чтобы пожениться. И возьмут меня с собой». Я натуральным образом слышала, с каким грохотом скатился камень с души Нацу. Но оставалось еще кое-что. Про свадьбу мне сказала Эмма — сказала, что это была ее идея. А еще это настоящее испытание для моего отца. Пожениться сразу с порога, не имея никакой возможности к чему-то подготовиться или предугадать. КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Твой муж едет с вами?» Раньше я бы оскорбилась, откуда он знал и все такое, но теперь стоило просто принять к сведению — некоторые вещи, которые будут касаться меня напрямую, Нацу Драгнил будет просто знать, по умолчанию. ЛЮСИ: «Нет. Мой бывший муж возвращается в Лондон. Мы развелись в посольстве этим утром». КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«На самом деле, вы еще не развелись. Вы только отправили документы в Лондон. А в разводе ты окажешься, как только придет свидетельство с подтверждением». Я немного станцевала на балконе. Эти слова означали, что он узнавал, как разводятся гражданки Лондона, будучи в Японии. И по-моему, это хороший знак. Я и без переводчика это понимала. ЛЮСИ: «Ты прав. Так что, когда мы встретимся, то оба будем совершенно свободными» Этой непрямой фразой, по моему мнению, я сообщала ему, что рада его разводу. Хотя, конечно, не могла радоваться остальным обстоятельствам его свободы. Нацу эту фразу понял верно. И ответил: КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Не думаю, что это надолго» Этот ответ, тем не менее, на миг поставил меня в тупик. Я уже хотела бежать к папе за объяснениями, но потом вспомнила то, как он сделал предложение Эмме. Я перечитала собственное смс и тогда меня просто затопило от нежности. «Мы не останемся надолго свободными людьми». Боже! И тогда я сделала то, чего никогда в жизни не сделала бы раньше, не знай я способ мышления Нацу. Написала и отправила: «Я тебя люблю», а после, улыбаясь вечному Японскому утренниму солнцу, прочла его ответ: «Я тебя тоже». Это было секретное знание Эммы. Папа никогда не признавался ей первым, для него любые слова мало что значили, в отличие от действий. Со временем, он, конечно, учел пожелания Эммы слышать эту фразу почаще, но вначале она признавалась ему сама и первой. А папе легче и проще было согласиться. В Киото мы должны были выехать раньше, но задержались. Из-за меня. Пришли они, мой кошмар — критические дни. Я хорошо помнила, как в те годы без таблеток, меня скручивало от боли и я только и могла, что лежать пластом и пить обезболивающие каждые шесть часов. Сейчас было также. В первый же день я почувствовала, что мой язык натурально заплетается, а речь дается с трудом. О том, чтобы лежать в постели и работать, не могло идти и речи. Я просто не могла подбирать слова в предложения. Боль отупляла. Истощала. Выматывала. Таблетки снимали спазм, но боль оставалась в теле, напоминая о себе вздутием живота и прочими женскими нерадостями. На второй день было чуть лучше, на третий я уже двигалась быстрее черепахи и даже говорила с привычной скоростью полета пули. Эмма все время была рядом. Папа, конечно, держался подальше. Судя по его лицу, ему казалось, что я тяжело больна и умру в ближайшие пару часов. Гугл только наводил ужас, а он гуглил, я видела. Он пытался помочь, но ничем не мог. Ни о каком походе к врачу и таблетках и речи не было, я так и не нашла гинеколога. Через три дня мы все-таки попали в Киото, и Эмма сделала почти невозможное — едва мы заселились, она повела отца в часовню на первом этаже и, не взирая на его протесты, что нужно проверить остальные часовни, сравнить цены, погуглить священников, сразу попросила их обвенчать. — Я не хочу сравнивать цены, репутацию святых отцов и тональности хора! — сказала Эмма. — Я просто хочу стать твоей женой. Папа согласился. В тот же день я получила смс от мамы, новости быстро достигли Лондона. Она писала с холодной отстраненностью: «Слышала, что твой отец снова женился». Формулировка настолько сильно напоминала мне мою смс про развод, что аж страшно стало. Стало понятно, что моя мама очень плохо понимала папу. И вряд ли мой отец в том возрасте лучше умел ладить с людьми, чем сейчас. Это могло послужить мне хорошим уроком, и я собиралась сделать все возможное, чтобы так оно и было. В конце концов, в любой непонятной ситуации буду звонить папе. В тот же день мы поздно вернулись в отель — ходили смотреть на поющие фонтаны, играли в казино и просто глазели по сторонам. Мне было так весело, как давно уже не было. А ночью я проснулась от того, что на телефон шквалом посыпались смс-ки. Сначала не поняла, почему съемочная группа в полном составе решила мне выразить соболезнования, испугалась, что что-то случилось с Нацу. А потом окончательно проснулась и поняла. Эдо скончалась этим утром в Калифорнии. Обстоятельства смерти не разглашались. Сначала ко мне в комнату, слыша сдавленные рыдания, пробралась Эмма. Потом появился папа. Мы выпили за нее, не чокаясь. Мое сердце разрывалось при мысли об этой невероятно храброй женщине. Я не знала, смогла бы я решиться на такое или нет. Не знала, что чувствовал Нацу сейчас и где был. Смс-ок я ему не отправляла, хотя это было первым порывом. Но папа сказал, что не стоит. Пришлось ему поверить. Через день мы вернулись в Токио, а еще через сутки Эмма с отцом вернулись во Францию. За последний день в Токио они помогли мне переехать в приличный мотель не на окраине за приличные деньги, папа нагуглил какую-то супер выгодную акцию, и мотель обошелся до неприличия дешево при его уровне. Эти дни с семьей стали каникулами счастья для меня, что удивительно. До этого я считала, что никаких отношений с отцом у меня нет. Раньше мне было тяжело общаться с ним по телефону, когда нас разделяла почти половина мира. Теперь я понимала его лучше. Эти дни вселили в меня уверенность, что я не одна в целом мире. И если что-то в Японии пойдет не так, я решила, что подам на французское гражданство, чтобы точно не возвращаться в Лондон. В конце концов, во Франции тоже снимали кино. Пока шли съемки, я расспросила остальных сценаристов, как и что мне делать, куда двигаться и с кем встречаться. Теперь у меня был план действий и я развила бурную деятельность, помня о том, что денег у меня ограниченное количество, как и времени. Теперь меня ограничивал не только срок визы. Теперь меня в ежовых руковицах держал еще и собственный цикл. И в те первые две недели цикла дни оказались расписаны по часам, а я развила очень бурную деятельность. Записалась на курсы для сценаристов. Несмотря на мои дипломы и заслуги, мне нужны были японские корочки. И эти курсы были лучшими при соотношении времени и денег. И их репутации. Набрала мелкие заказы и сдала их в рекордно короткие сроки, чтобы заработать репутацию и местное портфолио. Еще два раза списывалась с представителем Лексуса Дреяра, и от него, наконец-то, стали приходить более менее прямые указания о сценарии, в котором он был заинтересован. Я знакомилась с японской жизнью изнутри и впитывала слова, обороты, сокращения, сленг как губка. А вечером отрубалась, стоило мне оказаться в горизонтальном положении. А потом пришли горячие сны. А в них Нацу. Мое тело требовало секса и мужчину, способного утолить этот чувственный голод. Пришлось призвать на помощь весь свой самоконтроль. Нацу не писал. Раньше я бы обиделась. Пресловутое, ну хотя бы напиши «спокойной ночи» или «как дела?», но теперь понимала его лучше. И читала газеты. Он слетал в Калифорнию, сам перевез тело. Потом были похороны. Его имя не сходило с газетных передовиц. И теперь-то я отлично понимала, как смотрелась бы любовница рядом с ним возле гроба его жены. Хреново бы смотрелась, как еще? А журналисты ходили за ним по пятам, мы ничего не смогли бы оставить в тайне. Надо было сцепить зубы и ждать. Сколько ждать — я не знала. Так прошла третья неделя цикла. Моя работоспособность стала снижаться с каждым днем на протяжении четвертой недели. И совсем сошла на нет на 29-й день цикла, к которому я основательно подготовилась. Запаслась едой, таблетками, закончила всю работу и не брала новых «горящих» заказов. Устроилась в постели с мелодрамами, поскольку адски хотелось рыдать и удавалось это делать даже над рекламными роликами. Это было ужасное состояние. Хотя бы в чем-то мне повезло, и эти дни совпали с выходными по случаю какого-то там праздника Японии, так что работа, в принципе, везде встала. Первый день я лежала в пижаме в постели, размазывала по щекам слезы и всей душой сочувствуя главному герою мелодрамы, ела ложкой шоколадное мороженое, закусывая его соленой картошкой фри. В голове не было ни одной мысли, чем-то это напоминало состояние на утро после жесткой пьянки. И на второй день мне и пришла смс-ка, которую я ждала больше всего на свете. КОРОЛЬ ДРАКОНОВ: «Буду у тебя через три часа» Я подлетела с кровати, зашвырнула в мусорку упаковки от фри и мороженого. Из-за резких движений меня тут же пронзила боль, так что, скорчившись, я снова упала на кровать и подумала, ну ладно. Он сказал три часа. Полно времени, на самом деле. Сейчас проглочу еще одну таблетку и может, даже смогу не только доползти до душа, но и одеться, накраситься, прибраться. О боже. Ничерта я не смогу. Душ еще ладно, но остальное… ЛЮСИ:«Нет. Только не сегодня. Пожалуйста» Ладно, он видит по своей шпионской программе, что я уже сутки дом не покидала. Паники быть не должно из-за такого резкого отказа. Будь я не в отеле, он мог бы что-нибудь и заподозрить. А так… КОРОЛЬ ДРАКОНОВ:«Эти дни?» ЛЮСИ:«Ага» КОРОЛЬ ДРАКОНОВ: «Тогда буду через час» Я застонала. Поднялась с кровати, разделась, пытаясь отдышаться после каждой снятой вещи. Вымыла волосы, замоталась в халат и полотенце и выползла обратно. Рухнула на кровать. К черту. Я не смогу даже накраситься. Руки дрожат. Подтянула колени к подбородку и, кажется, провалилась в нечто среднее между комой и сном. И оттуда меня вырвал только стук в дверь. Сердце колотилось как бешеное. Я поднялась, качаясь, и открыла дверь, привалившись к косяку. Мой нюх в эти дни был обострен невероятно. И клянусь, я почувствовала запах его духов еще из-за двери, а уж когда открыла, то просто утонула в нем. Он окутал меня спокойствием, радостью. Черт, на глаза тут же навернулись слезы. Он был здесь. Приехал. Я столько ждала, представляла, как выйду к нему и поражу его своей неземной красотой. Черта с два. Я стояла перед ним в халате с лохматыми после душа волосами, которые кое-как высохли за время сна. Нацу был в образе «звезда инкогнито». На голове кепка и капюшоном от толстовки, на лице огромные очки, кожаная куртка, в руке два шлема. И он был, черт возьми, прекрасен. — Дашь мне войти? — спросил он с улыбкой. А его голос втопил воображаемый газ моей повышенной эмоциональности. Хриплый, низкий. Я всхлипнула, отодвигаясь в сторону. Нацу вошел, запер дверь и посмотрел на меня, сняв очки. — Что происходит, Люси? Могу представить. Он мчался ко мне, а я… уже рыдала в голос. Как я ненавидела себя в этот момент, не передать словами, а уж как жалела… Но собраться, стать серьезной никак не получалось. Нацу провел рукой по моим волосам. — Детка, что случилось? — Ничего, — всхлипнула я. — Просто очень рада тебя видеть. — Правда? Это не очень похоже на радость. — Это цикл, Нацу. Я говорила тебе. В первый день от меня никакого толку. Только и могу что рыдать. — Говорила, — кивнул он, водя рукой по моим волосам. — А еще говорила, что таблетки смягчают твои реакции. — Я больше не пью таблетки. — Почему? Не могла я ему рассказать про Стинга, только не сейчас. — Долго объяснять, но их у меня больше нет. Я записалась к врачу. На февраль. Мне не нашли иного времени. Будь проклята японская система здравоохранения. — А теперь ты плачешь, потому что ждать придется долго? — Да, в эти дни я могу плакать по любому поводу. Слезы все текли и текли, а он гладил и обнимал без какого-нибудь контекста. Одной рукой достал из толстовки телефон и что-то написал. Потом сбросил толстовку и кепку, повел меня к кровати. Я уткнулась ему в грудь. Слушала, как бьется его сердце. — О, детка, так ты нас затопишь к вечеру своими слезами, — сказал он нежно. — Когда ты обычно приходишь в себя? — На третий день. — Ого. Мы тут надолго. — Прости. — Все в порядке, — он достал телефон и написал что-то еще. — И что ты делаешь в эти два дня? — Ем вредную пищу, смотрю слезливые фильмы. Это не очень захватывающе. — И ты совершенно точно не сможешь ехать на мотоцикле. — О боже, нет. Меня передернуло стоило только представить, как все мои внутренности сотрясаются и не только от спазмов. — Прости, Нацу, я сейчас абсолютно бесполезна. Он приподнял меня за подбородок, посмотрел в глаза. Хотелось спрятать заплаканное лицо, но он держал крепко. — Я здесь не только чтобы спать с тобой. Тебе нужна помощь. И я хочу помочь. Хочу заботиться о тебе. Разве не так поступают люди, когда любят кого-то? О боже… Мне не стоило говорить об этом сейчас, да? Он с улыбкой стер с моих щек набежавшие слезы. Я кивнула, рыдая в три ручья. Любит! Он меня любит! Одно дело смс-ка, а как тут не начать рыдать, теперь уже от счастья? Нацу обнял меня. Я вдохнула запах его духов и тела, обвила руками, скользнув пальцами по спине. — Боже, как я хотела тебя две недели назад… — Похоже, я сильно опоздал. Он обнял меня одной рукой, а второй взялся за вибрирующий телефон. — А сейчас поехать к врачу ты можешь? — Ты нашел мне врача? — спросила прежде, чем вспомнила, что вопросы такого типа входят в список очевидных и бессмысленных. — Ой, прости… Наверное, смогла бы. Правда, сегодня уже второй день цикла, а не рекомендуется начинать их принимать не в первый… Но один день это, наверное, не так страшно? Нацу кивнул, набрал ответ и сказал: — Зереф пишет, что вообще лучше бы к эндокринологу… — Зереф? — Мой брат. — У тебя есть брат? А черт, опять я Капитан Очевидность. — Да, детка, подожди. Сейчас он еще кое-что пишет… Привезти вам Кари с рисом? О, очень в тему, Зереф. Я моргнула. — Кари? — Так ведь день солнцестояния, — ответил Нацу. — Я хотел познакомить тебя с семьей, — он вытер мои набежавшие слезы. — Прости, что подвела тебя. Езжай к семье, проведи с ними время. Он отложил телефон в сторону. — Не-а, — он покачал головой. — Я там уже был. И мне надоело отвечать на одни и те же вопросы. Представляю. — Я проведу эти выходные с тобой. А Зерефу просто очень хочется взглянуть на тебя, хоть одним глазком. Нацу рассмеялся, видя мой ужас. — Не бойся, я спущусь вниз и не позволю ему подниматься. Когда будешь готова, тогда и познакомишься с ними. — Спасибо. Он обнял меня, и я положила голову ему на плечо. — Теперь вернемся к врачам и таблеткам. Что он написал мне… Так, рис, соус, риба… Черт бы его побрал. Вот! — Нацу стал читать вслух: — «Таблетки, конечно, помогут и мы можем получить их сегодня. ОК хороши тем, что дают защиту. Но если вы не планируете предохраняться или выберете другую защиту, то лучше проверить уровень гормонов. Эмоции наладит, но не знаю, если цикл станет менее болезненным. Это индивидуально и будет понятно после» Спокойно, Люси, спокойно. Это просто пишет врач или кто-то близкий к медсфере, конечно, он обязан затронуть все стороны жизни. Это у меня от таких разговоров голова кругом… — Детка, мне нужен ответ, — напомнил Нацу. — Я немного сбита с толку, если честно. Мне в Лондоне предлагали то же самое, но я выбрала тогда таблетки, как самый простой путь… И я не загадывала так далеко на счет э-э… предохранения. — Ага, он пишет, что таблетки маскируют проблему, но если мы планируем двигаться дальше, то лучше начать решать ее, как можно скорее. Я ахнула. — А мы планируем? Нацу отложил телефон. — Ладно, это моя вина. Надо было сначала спросить тебя об этом. Он поднялся, стал что-то искать в карманах толстовки. Я села на кровати, все еще оставаясь в халате. — О чем спросить? Нацу, наконец, что-то нашел, повернулся ко мне. И встал перед кроватью на одно колено. Я забыла, как дышать. Он достал маленькую коробочку, откинул крышку. — Люси, ты выйдешь за меня? Король драконов во плоти стоял передо мной на коленях. Мечта всех женщин. И самый красивый мужчина по версии журналов. А я на кровати, в халате, в шоке перевожу взгляд с него на кольцо. Думаю о том, кто он в этом мире и кто я. И что ждет нас дальше, и как это вообще возможно. — Ты уверен? — выдохнула я. — Нацу… С той минуты, как я стану твоей невестой, это ведь все изменит. Передо мной откроются все двери… Просто так…… Я никогда не узнаю, действительно ли я что-то умею и знаю, или моими сценариями станут интересоваться просто из вежливости. Он опустил руку, в которой сжимал футляр с кольцом. На лице маска. Губы сжаты, глаза смотрят бесстрастно. Боже, что я только что сделала? Скользнула с кровати к нему на пол, обняла его. — Нацу, я очень сильно тебя люблю. Вот. Сказала. Смс-ки это одно, сказать вживую даже после сотни смс-ок все равно тяжело. Он обнял меня одной рукой. Безжизненно. Мол, ну да, так любишь, что даже замуж выйти отказалась. — Я тоже тебя люблю. Соглашаться было уже поздно, как и требовать кольцо обратно. Но мне казалось, что я что-то начала понимать в нем. И что это предложение было продиктовано желанием привязать меня к себе. Чтобы ему не пришлось отражать атаки других мужчин и чтобы весь мир узнал, что я принадлежу ему. Разве не это нужно такому собственнику, как Нацу, который в первый же миг установил шпионскую программу на мой телефон? Он действительно не умел выражать своих чувств. И оттого предложение не было чем-то романтичным, деловым — это да. Все строго и по делу. Я сгорала от счастья, что сердце этого мужчины отдано мне. Больше мне и не надо было. Он — мой. Сейчас. Но как же я боялась думать о будущем. О том, что будет через год или два. Мы из разных миров. Очень разных. Он звезда Японии, я обычная иммигрантка, которой, судя по всему, очень повезло. С этого дня, фактически, все мои сценарии могли быть проданы, несмотря на их качество. Нацу стал бы для меня тараном, с помощью которого я могла не просто влиться в мир кинобизнеса, я могла сокрушить все стены, которые стояли на моем пути. И еще… я почти не знала его. Мы ни дня не прожили вместе. Сегодня он умиляется моим слезам, а завтра моя гиперэмоциональность при его-то неприятии эмоций будет вызывать только раздражение. Я попыталась объяснить ему все это, усадив обратно на кровать. Говорила сбивчиво, рвано, то и дело забывая подходящие японские слова. Попыталась объяснить ему, что не нужно сомневаться в моих чувствах. Что он лучшее, что со мной случалось. И что ни одному мужчине не удавалось пробудить во мне столько чувств и эмоций. И желания. А еще… Еще, вероятно, нам надо было подождать со скорой свадьбой или помолвкой из-за смерти Эдо. Я не стала говорить об этом, поскольку Нацу еще ни разу не обмолвился об этом. А я не собиралась начинать говорить первой, потому что пришлось бы объяснять, что мой отец умеет читать газеты так, что любой следователь обзавидовался бы. Кажется, Нацу поверил, и немного расслабил натянутое в струну тело. Он выдохнул, как будто слушал на задержке дыхания, не зная, чего ждать от меня. Потом улыбнулся и поцеловал в губы, отчего по венам разлилась нежность. — Значит, я в тебе не ошибся, — сказал он. — Все дома были уверены, что ты согласишься сразу же. На меня будто на полной скорости врезался сошедший с рельс локомотив. Я открыла и закрыла рот. Потом медленно спросила: — Ты обсуждал это с родными? Я была в ужасе, если честно. Могу представить, что они подумали обо мне. — Конечно, обсуждал. Я хотел познакомить тебя с ними. И тогда они стали спорить. Зереф сказал, что тебе нужно гражданство, мама говорила о карьере, папа, конечно, советовал сначала обдумать брачный договор. Хотелось провалиться сквозь землю. — И это… снова была проверка? — Я сказал им, что, если сделаю предложение прямо сейчас, ты откажешь мне. Я смотрела на него и не верила своим ушам. — Уходи, — выдохнула я. — Что?! — Уходи. И вернись через два дня, когда я буду немного поспокойней. Тогда ты, возможно, останешься в живых. Я устала от твоих проверок, Нацу. И сейчас я не совсем адекватна. Так что тебе лучше уйти. Он сидел какое-то время, закусив губу. Потом вдруг скользнул рукой под халат и погладил одну грудь, потом другую. Наклонился и прошептал в вырез на груди: — Эй, красавицы, вы ведь меня не отпустите? Он поиграл сосками, вытянул их, аккуратно сжав между пальцами. Потом отодвинул халат, нагнулся и втянул один в рот. Я застонала в голос. Грудь была еще более чувствительна, чем я сейчас. — Уходи, — простонала я упрямо. — Прости за эту проверку, — прошептал он, обдавая влажный сосок горячим дыханием. О боже, он извиняется? Неужели? Он сжал обе груди и провел по ним языком. — Я из-за этого и сбежал из дому, потому что устал слышать обвинения в твой адрес. Они стали предполагать только самое худшее. Сколько я не убеждал их, все без толку. Я сказал им, что спорю на что угодно, что если сейчас сделаю предложение, тут же получу отказ. Закончив говорить, он снова остановился. Потом вернулся к груди, водил языком по ореолу, прокладывая влажные восьмерки. — Ты не представляешь, как я скучал. Хочу, чтобы я мог в любое время суток сделать это, — он втянул один сосок глубоко в рот, потом повторил тоже самое со вторым. — И уж точно не готов к тому, чтобы отдавать этих красавиц кому-то еще. — Кому? — простонала я. — Они твои навеки вечные. Он улыбнулся и провел языком от груди до шеи, не отрывая губы, по подбородку добрался до моих приоткрытых губ. Завладел ртом и проник языком внутрь. — Мне нравится, как ты это говоришь. Скажи, что ты моя. — Я твоя, Нацу. С самого первого дня. Ты не взял меня в тот первый раз в шкафу, и с тех пор я всегда боюсь, что однажды ты снова от меня откажешься. — Никогда, моя сладкая. И пожалуйста, оставайся рядом. Просыпайся рядом со мной. Будь со мной. Он говорил и целовал меня после каждого слова. Его слова все сильнее распаляли, голова кружилась. Я отвечала на страстные, глубокие поцелуи, а его руки снова вернулись к моей груди. — И прости меня за то, что было в Лондоне. Твой переписанный финал показал мне, каким ты меня видела и каким я был с тобой. Больше никогда. Я буду нежен. Всегда. — О боже, — я выгнулась под его поцелуями. — Я боялась, что ты разнесешь съемочную площадку, когда это случится. — Почти так и было, крошка, но только когда я узнал, что ты уехала. Грей чудом остановил меня от погони, велев сначала прочитать переписанный финал. Ты бы видела глаза съемочной группы. К этому времени уже все прочитали сценарий. Я видел там тотализатор. Они спорили, что же такого ужасного я делал с тобой, что заслужил такой финал и такую реплику. — Нацу… Прекрати делать это. — Я ведь ничего не делаю? — Твои руки… Я не могла лежать смирно, я изгибалась, помимо своей воли, под его руками, которые, пока губы были заняты разговорами, полностью завладели грудью. Я кусала губы, чтобы так громко не стонать. Мои соски горели от ласк, а тело плавилось. — Я хочу поговорить, Нацу. Пожалуйста. Он с сожалением в последний раз поцеловал каждый сосок и вернул халат на место. Потом приподнялся и стянул одним движением с себя футболку. О чем я хотела говорить, моментально вылетело из головы. Я хотела его — обнять, поцеловать и попробовать на вкус. Он опустился рядом со мной и спросил, глядя в глаза: — Твой финал открыл мне глаза на правду. Я хочу всегда помнить об этом. Он прижимал меня к матрасу, а обе руки были по обе стороны. — Я тебе напомню, — отозвалась я хрипло. Он хитро улыбнулся, откинулся на спину, закинув руки за голову, и сказал: — Посмотри. Я скользнула взглядом по груди, животу и запнулась на бедрах. — Это… — Красный дракон, — сказал Нацу. На его рельефном прессе, с левой стороны, чуть выше линии джинс, красовался дракон, расправивший черные крылья. Не веря своим глазам, я погладила татуировку пальцем. Увидела, как мышцы на его животе напряглись. — Не думал, что скажу это, но перестань его гладить, — выдохнул Нацу. Я забрала пальцы. — Он невероятный. — Как и ты. Он снова притянул меня к себе. — Так что на счет врача и таблеток? — спросил он, крепко меня обнимая. — Пытаешься отвлечься? — Ага. — Думаю, я должна заняться своим здоровьем и перестать пытаться замаскировать проблему. — Отличное решение. Сейчас узнаю у Зерефа, когда он сможет принять тебя. — Твой брат доктор? — Не всем же быть актерами. — А он… какой доктор? — аккуратно спросила я. Нацу улыбнулся, глядя в телефон. — Он не гинеколог, не переживай. По счастливому стечению обстоятельств, он эндокринолог. — Круто. А я могу себе позволить оплатить визит к нему? Вдруг он какой-то очень важный доктор. Набрав смс, Нацу отложил телефон. — Хороший вопрос, который подводит нас к дальнейшему. Я хочу, чтобы ты переехала ко мне. Это охраняемая территория и зона свободная от журналистов. И сможем разгуливать голыми по дому, не опасаясь, что кадры утекут в желтую прессу. Что скажешь? — Что мне нужно ежедневно ездить в гильдию сценаристов, а с начала декабря еще и на курсы сценарного мастерства. А твой особняк наверняка очень далеко от центра города. — Это точно. Ты водишь машину? — Нет. — Как нет? — ахнул Нацу. Как и любой другой Японец, Нацу привык к тому, что права у каждого есть чуть ли не с рождения. У меня их не было. И водить я отказалась учиться еще в Лондоне, а тут с этим могли возникнуть проблемы. — У меня нет прав. А даже по рабочей визе нельзя пойти на курсы и получить права. — Значит, мой водитель будет тебя отвозить. — О да, — я закатила глаза. — И никто не догадается, чья эта машина и почему какая-то Британская сценаристка катается на лимузине с водителем. — Вовсе не лимузин, обычный порш. — Еще лучше. Нацу закатил глаза и вздохнул. — Ты была куда сговорчивей после оргазмов, дорогая. — Семейная жизнь это не только оргазмы. Он хитро улыбнулся. — Поговорим об этом через два дня. — На счет визита к твоему брату. Может, мне лучше выбрать нейтрального врача? С твоих слов он подозревает меня в том, что я готова выйти за тебя ради гражданства. — Не думаю, что это хорошая идея. Зереф не станет смешивать личное и профессиональное. В этом ты можешь быть уверена. Правда, возможно, тебе придется отвечать на вопросы, о которых ты бы предпочла не говорить с моим братом… О том, сколько раз в неделю у тебя секс, например. — О боже! Я найду другого врача. Нацу рассмеялся. — Я пошутил. Ему не нужно будет задавать такие вопросы. Касательно оплаты… Люси, я зарабатываю больше. Это факт. Ты можешь упрямится в мелочах, но когда речь идет о здоровье, было бы глупо не воспользоваться деньгами и не потратить их на действительно хорошего врача. Пришлось признать, что он прав. — Аллилуйя! — воскликнул Нацу. — Что осталось на повестке дня? — Переезд к тебе. Кари. — Да, кстати. Где наша еда? Нацу провел пальцем по телефону и набрал короткое смс брату. Ответ пришел быстро. — Так, еда в пути. Значит, переезд. Смотри, я не смогу приезжать к тебе сюда. Сегодня окей, я пробрался. Но мне повезло, меня никто не ждал, да и праздники. Тот скандал со стюардессой уже подзабылся, а на повестке дня были другие, но так не будет долго — журналисты Японии держат руку на пульсе. Еще один-два визита сюда, и вскоре твою дверь будет осаждать пресса. Я не думаю, что тогда ты сможешь, как и раньше добираться до курсов на такси. Готовься к тому, что даже твой мусор будет отслеживаться. — Мусор? Он-то им зачем? — Проследить, как ты живешь. Чем пользуешься. Сколько раз занималась сексом и чем предохраняешься. И так далее. — Это ужасно. — Это отстой и это темная сторона любой популярности. И поверь, я знаю, как тебя защитить от этого, ведь я уже прошел через это. Если ты переедешь ко мне до того, как нас увидят вместе, то мы сможем оставаться еще долгое время рядом и без того, чтобы таблоиды следили за каждым нашим шагом. — Звучит все очень соблазнительно, но личный водитель… меня по-прежнему очень смущает. — Обговорим это с Роугом. Он может высаживать тебя заранее или встречаться с тобой в обговоренном месте, неподалеку от курсов. Или тебя может забирать твой парень на байке. Иногда. Мой парень. Снова чувствую себя девочкой-подростком. Так и до любовных дневников с ароматическими страницами недалеко. — У меня сегодня нет сил спорить. И я не знаю японскую жизнь также хорошо, как ты. Так что ты победил. Нацу крепко обнял меня и прошептал: — Ура! Буду знать, что лучше всего с тобой спорить в первые дни цикла. — Это жестоко. — Жестоко быть такой соблазнительной и недоступной, вот что действительно жестоко. Он снова проник под мой халат и зажмурился, когда нащупал соски. — Если Зереф попросит тебя раздеться, сразу уходи, — сказал он. — Это точно не входит в обязанности эндокринолога. Я гуглил. Продолжение следует…