«Закрой свои глаза Только чувствуй и осознавай Это реальность, не мечта Я в тебе и ты во мне»
Утро встречало своей жестокой реальностью, вырывая из цепких объятий сна. Приглашая в полной мере насладиться всеми прелестями похмелья. Просмаковать их. И поклясться в N-ый раз, что это, господи боже, последний раз, когда ты так глупо напился. Интересно. Кто-нибудь сдержал подобное обещание в своей жизни? Очень сомневаюсь. Однако в такой момент ты особенно веришь в свои пылкие клятвы. Соглашаешься с ними со всей самоотверженностью. Даже если это является сладкой ложью. Даже если этому обещанию суждено раствориться с новым рассветом. Ведь мы всегда рады обманываться, если это способно заглушить боль. Физическую, душевную. Хотя бы на какое-то время. Потому что оно всегда приносит с собой радость облегчения. Сейчас я с полной уверенностью готов был продать душу дьяволу, лишь бы прекратить эти пытки. Потихоньку приходя в себя, я с трудом открыл тяжелые веки. Тебя рядом не было. Сквозь слипшиеся ресницы, мир стал обретать знакомые очертания. Очертания твоей квартиры, твоей комнаты. Я вспомнил, что по дороге домой спотыкался о несуществующие камни, так и, норовя разбить свой нос. Ноги не слушались, а силы остались где-то под дождем. Сказался выпитый алкоголь и к черту разодранные нервы. Ты же видимо устал подхватывать меня в полете, потому что засунул без объяснений в первое попавшееся такси и повез к себе. Поначалу я упорно доказывал, что в норме и к тому же протрезвел, что в состоянии пойти к себе, но уже через минуту самозабвенно спал на твоем плече. Так я оказался у тебя. Это была все та же небольшая студия с высокими потолками и кирпичными стенами в стиле лофт, разве что не под крышей, о которой ты всегда так мечтал. Все тот же творческий хаос. И повсюду картины, картины, картины. Они сливались и перемешивались с черно-белыми фотографиями. Я находил там себя. И мои же глаза ревностно смотрели на меня отовсюду. Заполняли собой все пространство. Карандашные наброски, разбросанные на полу. Книги по живописи с растрепанными переплетами, возвышающиеся от пола до самых окон. Рассыпанные стружки, которые всегда прилипали к ногам. Острые как лезвия карандаши, которыми ты водил по моей коже. Мольберт с холстом, а на нем идеальной красоты обнаженный торс. Все здесь говорило о художнике. Вдохновляло любить. Каждая картина хранила ласку твоих пальцев. Сколько раз я касался их, только потому, что их касался ты. Воздух был напитан ароматом масляных красок, еле уловимым сигаретным дымом и твоим запахом, известным только мне одному. Я приподнял голову, медленно втягивая легкими этот воздух. Комната казалась меньше обычного, а стены давили со всех сторон. Голову заполняла ноющая боль, сдавливая в тисках, обхватывая в своих железных объятиях. Заставляя щуриться. В комнате было темно, но через плотно задернутые шторы можно было заметить полоску яркого света, сигнализирующего о том, что за окном уже кипит жизнь. Подвинувшись к краю кровати и свесив руку, я стал наощупь перебирать в воздухе пальцами, в поисках телефона. После нескольких манипуляций я его отыскал. Мысленно поблагодарив всех богов за то, что он не был мной похерен или смыт дождем, поднес к лицу. Узнать бы, сколько времени проспал, думал я, пока пытался его включить. Телефон оставался безжизненным. Идеальное описание к моему состоянию. Неудивительно, что телефон сдох. Надо бы поставить на зарядку, пока по мою душу не вызвали отряд спецназа, во главе с Зои. Или с Миланом. Тут уж без шансов. Я обернулся по сторонам, пытаясь сфокусировать взгляд. Силясь вспомнить остальное. Мысли как смола, растягивались в голове, отказываясь собираться в общую картинку. Приглушая яркость вчерашнего вечера. Какие-то отрывки фраз и обрывки чувств. Так. Было много алкоголя, это я помню. Крепкого алкоголя. Виски, чтоб его. Сколько можно наступать на одни и те же грабли, я спрашиваю. Стабильно же напиваюсь с двух бутылок пива. Ладно с трех, но не суть. И далеко мне до алкостойкости Йенса, будем уж честными. Кстати надо бы узнать, как сложился его вечер. В подтверждение этого горло нещадно саднило, губы потрескались от обезвоживания, заставляя несколько раз провести по ним таким же сухим языком. Лучше не стало. Я был готов сейчас убить за глоток воды. Или совершить самоубийство. Еще не решил. В это время воспоминания продолжали накатывать волнами. Разговоры. Много разговоров. Очень много разговоров. С Йенсом о тебе, с Йенсом о Нор, с Нор снова о тебе. Рот у меня точно не закрывался. Это я понял. На разговор с Нор мозг откликнулся приятной вспышкой. Что-то было в ней такое близкое, почти родное. Как младшая сестренка, которой у меня никогда не было. И она так мило улыбалась. Внимательно слушала, пока я нес какой-то пьяный бред влюбленного идиота, а после вызвала улыбку у меня. Кажется, это было единственно хорошее в тот вечер. Одно чувство я помнил отчетливо. Оно и сейчас билось во мне. Я скучал. И это чувство пьянило покрепче виски. Обжигало сильнее. Скучал так, что казалось расчешу сердце в кровь. А потом… Стиснув одеяло в руках, я болезненно сморщился и потряс головой, стараясь промотать эти воспоминания, усиливая тем самым головную боль. Эти воспоминания не были сном. Больно. Холодный дождь. Твое признание. Дрожащие руки. Красные глаза. Срывающийся голос. Разрывающееся сердце. Любимые губы. Твоя куртка. Тепло. Я устало выдохнул и сглотнул. По всему телу разливалась слабость, отзываясь внутренней, мелкой дрожью. Когда я повернулся на другой бок, комната начала раскачиваться, как на аттракционе. На аттракционе похмелья. В одеяле стало невыносимо жарко и душно, заставляя выпутываться. Удалось, но далеко не с первой попытки. Лежал в одних боксерах и усилием воли припоминал, было ли что-нибудь между нами или нет. С кухни тихо доносились знакомые аккорды. Слишком знакомые, чтобы не узнать их. Ты же всегда делил его эмоции пополам со своими, правда? Когда тебе было грустно или когда ты рассказывал мне, как собираешься взойти на вершину Эвереста. We lay in each others arms Мы лежим в объятиях друг друга But the room is just an empty space Но комната — всего лишь пустое место I guess we lived it out Кажется, мы пережили это Something in the air Что-то в воздухе* Строчки проходили через меня, а нос улавливал тонкий аромат свежесваренного кофе, плывущий прямиком из кухни. И еще чего-то вкусного, но чего, я не мог разобрать. Я вдруг осознал, что не ел со вчерашнего дня. В животе жалобно заурчало. Обладая даром предвидения или нет, но в это время ты неслышно приоткрыл дверь комнаты и прикоснулся щекой к дверному косяку: — Уже проснулся, соня? С добрым утром, или..., — протягивая, сказал ты, и посмотрев в сторону окна, добавил, — Днём, — улыбнулся, — Очень херово? — Могло быть намного лучше, — болезненно улыбнулся я, голос не слушался, — Который час? Почему ты не разбудил меня? — спросил я громче, почему-то натягивая обратно одеяло до подбородка, но вышел все равно какой-то хрип. Ты был всегда так прекрасен после сна. Чего не сказал бы сейчас обо мне. Словно ты и не спал вовсе, а только делал вид. И был ты каким-нибудь ангелом, вечно красивым и неземным. И не знал земных мук. Ты подходил сейчас, медленно ступая голыми ступнями. В одних джинсах, даже не застегнутых. Волосы сильно отросли, переливаясь платиновым светом, и закрывали твои глаза, заставляя меня вглядываться в них еще сильнее. — Почти три часа дня. Я хотел разбудить, чтобы ты не умер от истощения, но ты спал так крепко и так сладко, что я не решился, — сказал ты, ложась рядом со мной, поверх одеяла, укладывая голову на свою руку. Заглядывая куда-то глубже глаз, — Ты красив, когда спишь. Но знаешь, когда еще красивее? — Нет, — прошептал я из-под одеяла, хлопая глазами. Мозг все еще отказывался включаться в реальность. — Когда просыпаешься и смотришь своими невозможными глазами, — сказал ты, протягивая руку и убирая волосы с глаз. — Не издевайся, я отвратительно себя чувствую и еще отвратительнее выгляжу. Не смотри на меня, — натягивая одеяло на голову, постарался спрятать весь стыд в подушку. Уткнулся лицом в нежное прикосновение шелка. Вообще-то я до сих пор не мог привыкнуть, что ты предпочитал такое постельное белье. И вместе с тем оно меня возбуждало, когда я легко скользил на нем под тобой. Когда оно впитывало жар наших тел, отдавая прохладу. Намокало в нашей сперме, когда мы кончали несколько раз подряд. Почувствовал, как ты придвинулся ближе, накрыл меня всем телом, и сказал: — Думаешь, что-то изменилось? Первое, о чем я подумал, когда проснулся, было что-то вроде: «Фак, я самый счастливый парень, потому что в этом мире есть ты». Я могу видеть тебя рядом. Ощущать твое ровное дыхание. Касаться тебя, — ты замолчал и прижал к себе еще сильнее, — Я все отдам за такие моменты. Только позволь мне быть с тобой. — Для этого мне нужно хотя бы принять душ, — сдавленно ответил я под твоей тяжестью. Сердце переполнилось щенячьим восторгом и подушка видела мою глупую улыбку до ушей.***
С каждой минутой головная боль уменьшалась, когда освежающие потоки прохладной воды уносили с собой остатки снов и терзающих мыслей. Даря свежесть, от стекающих грейпфрутовых ручейков твоего геля. Приводя в чувство. Вселяя желание снова жить. Меньше всего сейчас хотелось поднимать тему с Бритт. Поэтому я также проводил эти мысли вслед за убегающей пеной. Потом, все потом. У нас будет время. Чувствуя себя намного лучше, я накинул махровый халат и вошел в комнату попутно вытирая волосы полотенцем. Ты в это время ставил на постель большой серебристый поднос, забитый доверху. — Пахнет аппетитно, — сказал я, сглатывая слюну. Телефон уже стоял на зарядке, а вещи были закинуты в стирку. Мне оставалось только забраться с ногами на постель. На подносе стояло буквально все. Заботливо приготовленный аспирин, который я тут же выпил, с жадностью опрокидывая в себя стакан воды. Крепкий кофе. Свежевыжатый апельсиновый сок. Фрукты и ягоды. Жареные тосты со сливочным маслом и джемом. Я не знал, как реагировать на подобную заботу от другого человека, потому что никогда не испытывал ее от кого-нибудь еще. Каждый раз краснел и смущался, отвечая что-то невнятное, хотя по сути это были обычные мелочи, но всегда очень значимые для меня. — А на вкус еще аппетитнее, — лукаво улыбнулся ты, забираясь на кровать с другой стороны, — Давай будем считать это поздним завтраком. Ты же позволишь тебя покормить? Да? — спросил ты, практически умоляя глазами. И ты кормил меня с рук. Я обхватывал губами клубнику и задевал твои пальцы, а ты завороженно следил за мной, глубоко вздыхал и вытирал большим пальцем мои губы. В очередной раз я поймал его зубами и, улыбаясь, вобрал в рот до основания. Прошелся языком по каждой косточке, ощущая клубничный вкус на твоей коже. Слизал весь сок, смотря на тебя. Почувствовал зарождающееся желание. А потом довольно выпрямился, облизываясь и поджимая ноги. Мы дразнили друг друга, целовались, слушали музыку, смеялись, а плотные шторы так и были наглухо закрыты от суеты мира. Только ты и я. — Скажи, у нас ночью что-то было? Потому что я был такой пьяный, что мог не запомнить, — я проговорил это, смотря в чашку с кофе. — Малыш, — ты приподнял мой подбородок пальцами, заставляя взглянуть на тебя, — Если бы у нас что-то было, ты бы это запомнил. Поверь мне, — ты улыбнулся, а зрачки расширились и стали почти черными, — Обработка твоих ссадин – мой максимум секса этой ночью. Но это не значит, что даже это меня не завело. Ты дотронулся моих колен, которые представляли собой карту боли. Воспоминания снова оживали. После того как ты разбудил меня в такси, мы поднялись в квартиру. Разворачивая меня от кровати, на которую я собирался упасть, ты провел меня в ванну и снял сырые тряпки вместо одежды. Усадил на бортик ванны. Сам так и остался в мокрой одежде. Достал из шкафчика антисептик и сев передо мной на колени, стал осторожно промывать ушибы. Я резко втягивал воздух сквозь стиснутые зубы. Схватился за твои плечи и сжимал их наверно слишком больно, потому что не чувствовал границ. Матерился, что мне пиздец как больно, что это все из-за тебя. Ты терпел мои выходки, продолжая менять ярко-алые ватные диски. А закончив, повел в постель. Хотел взять на руки, но я отбрыкался и упал поперек кровати. Так и уснул. Сейчас было стыдно. Очень. Ушибы заныли в такт воспоминаниям, но ссадины были чистые и уже успели немного затянуться за ночь. Я прикрыл глаза, дотрагиваясь до шершавой кожи. — Болит? — с тревогой в голосе спросил ты, и, не дожидаясь ответа, вытянул одну ногу и лег рядом с ней. Пробежался пальцами по ушибу, что-то шепча, словно извиняясь. Подул и сразу же прикоснулся губами. Так трепетно и нежно, что мое сердцебиение замедлилось, и вся кровь отхлынула к твоему поцелую. Ты целовал каждый миллиметр раны, зализывал языком, как зализывают свои раны животные. И я боялся вздохнуть от напряжения внизу живота, медленно нарастающего и разливающегося в крови. Откинувшись назад, опирался на ладони. Твои пальцы незаметно легли на мою щиколотку и начали движение вверх. Прошлись по голени. Отодвинули края халата, закрывающие ноги. Еще раз, исцеляя поцелуем ссадины, ты накрыл рукой бедро. Стал горячими губами выцеловывать его внутреннюю сторону, сжимая кожу в ладони, прикусывая зубами. Знал, насколько эта зона чувствительна у меня, и умело пользовался этим. Подползая ближе, ты поднимался все выше к паху. Это картина возбуждала, когда я следил за тобой из-под опущенных ресниц. Мое громкое дыхание меня выдавало, и это как сигналом послужило к тому, чтобы ты оторвался и с огнем в глазах расправил пояс, распахнул халат. Взяв уже поднявшийся член в руку, одним движением накрыл его жарким ртом. Головка сразу уперлась в горло, вызывая мой судорожный вдох. Ты делал минет так красиво и умело, словно писал очередную картину. Лежа передо мной на животе, вбирал мой член идеальными губами, смотря на меня снизу вверх. Сжимал в основании, не давая оргазму завладеть мной. Не оставляя шанса на спасение. Ты вытащил язык, и мой член плавно скользил по нему, сквозь открытый рот. Ты хотел, чтобы я видел. Закрывал глаза и водил головкой по губам, проводил по щекам и подбородку, оставляя на лице влажные следы слюны и смазки. Намеренно выпускал член изо рта и медленно тянул за собой прозрачную ниточку моего крайнего возбуждения. Заводя меня еще больше. Ласкал кончиком языка, больше дразня. Резко заглатывал, всасывая его в себя. Изводил, но не давал кончить, сжимая сильнее. Хотелось скулить от переполняющей меня спермы и твоего незаконного рта. Я не мог больше сдерживаться. Превозмогая боль удовольствия, я провел рукой по твоим волосам и, сцепив их в пальцах на затылке, толкнулся глубже в горло. Я задал темп, а ты подстраиваясь, стал активно сосать, двигая губами по напряженному члену. Вены взбухли и просили разрядки. Я хотел кончить в твой рот, поэтому не ослаблял хватку, удерживая твою голову. Ты будил во мне самые грязные мысли и выглядел как самая прекрасная шлюха, когда отсасывал мой член и гортанно стонал от кайфа. Я был на пределе. Перехваченная мной инициатива возбудила и тебя. Я вдруг представил, как также насаживаю тебя на свой член, сначала причинив неизбежную боль, но потом, трахая все быстрее и быстрее, потому что ты стонал и просил еще. Я хочу быть первым. И я буду, любимый. Эта мысль стала последней каплей, когда притянув тебя так, что ты ткнулся носом в пах, стал ритмично выплескивать сперму в горло, перехватывая твое дыхание. Ты старательно глотал каждую порцию, когда мои стоны завладевали всем сознанием. Без сил я упал на бок, все еще тяжело дыша грудью, ощущая тепло по всему телу. Ты лег рядом, улыбаясь и облизывая уголок рта. — Что это было, тигр? Ты трахал меня? — со смехом сказал ты, обхватывая за талию и притягивая, перевернул, уложив на себя. — Учусь у своего учителя, — я произнес это в твои губы с придыханием. Чувствуя под собой все еще возбужденный член, не получивший разрядки, — Тебе же понравилось? На это член дернулся в ответ, красноречиво говоря за тебя, и вызывающе уперся в мой живот. Я стал медленно извиваться бедрами, подтягиваясь на тебе и опускаясь. Создавая трение. Страстно целуя тебя, проникая языком и оттягивая нижнюю губу. — Хочу тебя, — выдохнул ты, притягивая к себе за ягодицы и рефлекторно подаваясь вверх, — Трахни меня сидя верхом. Мне слишком хотелось почувствовать тебя внутри. Да мне всегда этого хотелось. Я испытывал невероятное наслаждение в пассивной позиции и хотел поделиться этим с тобой. Я также ощущал, что в твоей голове зародилась мысль, как я беру тебя. И ты не смог бы от нее избавиться, просто не поддавшись ей. Это был лишь вопрос времени и искушения. Я сполз к твоим ногам и, потянув за пояс джинсов, стянул их вместе с трусами, высвобождая красивейший член. Полностью эрегированный и лоснящийся от влаги. Контрастирующий на твоем рельефном прессе, с волнистыми венками по бокам, которые убегали вниз к паху. Ты облизал губы, следя за мной. Любуясь твоей наготой, я встал на колени и, закусив губу в улыбке, снял халат. Он полетел на пол. Музыка на твоем телефоне замолчала, и не успел ты к нему потянуться, как я схватил его со словами: — Подожди, сейчас будет играть вечный секс, — сказал я, открывая плейлист на своей страничке и включая ENIGMA. Да, это была моя музыка, которая никогда мне не надоедала. В любую погоду, в любом настроении, в любое время дня и ночи. Когда хотелось уйти в себя. Не думать о проблемах. Забыться. Божественная музыка, словно само откровение Бога. Написанная, чтобы заниматься любовью. — Как раз то, что я хотел бы с тобой делать, — сказал ты, проводя рукой по своему члену, — Вечно. В твоих глазах плескалось темно-изумрудное море, затягивая меня. И я с удовольствием в нем тонул. Из динамика раздался гипнотичный шепот под этнические инструменты, который сменялся напевами: Close your eyes Закрой свои глаза Just feel and realize Только чувствуй и осознавай It is real and not a dream Это реальность, не мечта I'm in you and you're in me Я в тебе и ты во мне** Ты приподнялся, упираясь в мягкую спинку кровати и протянув ко мне руки, пригласил к себе. Взяв тебя за ладони, я сел на бедра, разводя ноги в стороны. Обхватил наши члены в руку, смешивая общую смазку в ладони. Ощущая плотью твою разгоряченную плоть. Сделал несколько скользящих движений во всей длине, соединяя их. Было в этом что-то запредельно эротичное. Признаюсь, я еще не был сверху, поэтому испытывал некоторое волнение. Я обнимал тебя за шею и зарывался пальцами в волосах, пока мы снова целовались. То нежно касаясь губами, то лаская друг друга языками. Твои руки гуляли по всей спине и опускались вниз до самой ложбинки между ягодиц. Несколько раз пальцы скользнули к дырочке, нежно ее погладив. Кончиком пальца, ты чуть надавил, проникая внутрь на одну фалангу. Раздражая нервные окончания и мое терпение. Заставляя выгнуться в пояснице и прошептать тебе на ухо: — Может, ты уже войдешь в меня? — голосовые связки сводило от желания. — И не раз, — хмыкнул ты, прикусывая мое плечо, — Но сначала, я хочу кое-что сделать. Ты потянулся к подушке и высвободил галстук. Расправляя в руках. Зажимая между пальцами. Черный, длинный, шелковый. — Галстук? — искренне удивился я, озвучивая очевидный факт, но все же не веря глазам, — Не знал, что ты их носишь. — Ну да, знаешь, отличная вещь. Красивая, благородная и прочная, — сказал ты, таинственно улыбаясь, и медленно прикоснулся губами. На мгновение прилип к ним и также медленно от них оторвался, — К тому же ты многого обо мне еще не знаешь, — тебя явно забавляло наблюдать за моей реакцией. — Мне должно стать страшно? Ты беззвучно засмеялся, закрыв глаза. Обнажая белоснежные зубы. — Только в самом хорошем и приятном смысле, — ответил ты, снова всматриваясь. Накинул галстук мне на шею и притянул к губам. Вжимаясь до зубов, словно скрепляя на них печать. — Ты хочешь меня связать или что? — спросил я, отрываясь и все еще не догоняя твоих вечно загадочных слов. Губы горели. Все горело. — Нет. По крайней мере, не в этот раз, — ответил ты, проводя галстуком по моей груди, опускаясь им к животу, — Всего лишь хочу завязать глаза, чтобы твое осязание обострилось, и ты мог только чувствовать. Не смотреть. И навсегда запомнить мои прикосновения. Понимаешь? Связывание рук может, и было любимым впоследствии, но это стало куда интимнее. То, что я никогда не забуду и пронесу через всю жизнь. Что-то слишком простое и в этом бесценное. Я лишь молча кивнул, прикрывая глаза. Надежды на голос уже не было. Нежность шелка накрыла веки, погружая в непроницаемую темноту. И моими глазами стала кожа, по которой словно иголками побежали мурашки. Ты завязал узел на затылке. — Не крепко? — спросил, выдыхая в ухо и прикусывая мочку. — Нет, — ответил я, цепляясь пальцами за твою шею. Отдаваясь твоей власти. Ты стал рассыпать поцелуи по моей коже, притягивая за поясницу. Я запрокинул голову, открывая рот, и уплывал куда-то очень далеко. На волнах ощущений под звуки музыки. Ты вел языком от подбородка, спускаясь ниже, доходя до ключичной впадинки и целуя бьющееся в ней сердце. Прикусывал остро выпирающие ключицы, выпрашивая мои протяжные звуки. Целовал всю грудь, кружа языком по ореолу сосков. Играя с сережкой кончиком языка, захватывая губами и оттягивая. Полностью забирая в свой рот и шевеля ей внутри. И тогда я впивался ногтями в нежную кожу твоих плеч, оставляя углубления. Как какая-нибудь кошка, которая выпускает когти и сжимает подушечку лапки на ласку руки. Хотелось сейчас разукрасить твою спину в знак благодарности. Уже и не знаю, был ли хоть миллиметр моей груди не попробован тобой на вкус. Твой язык ощущался повсюду и вызывал непроизвольные вздрагивания, когда ты касался особо чувствительных точек. А сейчас я был как оголенный провод под напряжением, и любое прикосновение создавало разряд, который пролетал по всему телу, сотрясая до дрожи в коленях. В голове было восхитительно пусто, и в глазах торжествовала единственная ночь. Я был твой. И если бы ты предложил сейчас шагнуть в пропасть, я бы взял тебя за руку и спросил на какой счёт. Я услышал, как щелкнула крышка, и воздух заполнился приятным ароматом, а через мгновение, когда твои губы завладели моими, почувствовал прикосновение прохладных пальцев, которые проходили по всей поверхности моей щели. Я подставился под твои руки, опуская лоб на истерзанные плечи. Палец, смазанный в смазке, легко скользнул внутрь, сразу входя на всю длину. Я не хотел кончить от твоих пальцев. Мне нужен был ты. И я нетерпеливо целовал твою шею, умоляя меня понять. — Давай сразу, пожалуйста. Мне не больно, — быстро шептал я и готов был заплакать как ребенок, лишь бы ты услышал. Ты же тихо меня успокаивал протяжным «Тшшш» и двигался пальцем все сильнее, входя до упора. Присоединил второй, вызвав резкий стон, и сразу погрузил третий, входя внутрь и раздвигая ими стенки. В висках пульсировало твое имя, а время остановило свой ход или растянулось до бесконечности. Я уже ни в чем не был уверен. Как только ты погрузил в меня четвертый палец, я всхлипнул. — Возьми его и плавно опускайся, — сказал ты, вынимая пальцы, беря мою руку и укладывая на свой член, который уже также был в смазке и легко заскользил в руке, когда я обхватил его дрожащей от слабости рукой. Приподнимаясь на коленях я придвинулся к тебе ближе, удерживая одной рукой твою шею. Погладил его несколько раз рукой, под опаляющее мою грудь дыхание. Ты всегда долго мог контролировать наступление оргазма, в то время как я оставался тринадцатилеткой. Сейчас я надеялся дойти с тобой до конца. Ты развел мои ягодицы, помогая мне и не прекращая целовать мою грудь. Задержав дыхание, я прислонил головку к своей щели. Она медленно стала проникать внутрь, но все же недостаточно легко, не смотря на подготовленность и капающую смазку. Я закусил губу. — Расслабься, малыш, ты напряжен. Просто доверься мне и дай любить тебя. Так, как тебе нравится. Твой голос, такой размеренный и спокойный, стал для меня той волной, что сносит дамбу и затапливает все вокруг. Потому что вместе с моим выдохом, головка проскользнула внутрь, раскрывая меня. Я сжал твои плечи и продолжал опускаться. Медленно, очень медленно. Привыкая к ощущениям, к возможности быть сверху и в тоже время пребывая в беспросветной мгле, где ты был единственным ориентиром. Ты развел ягодицы еще сильнее и подался чуть вверх, опуская на себя. Входя до половины. Я коротко выдохнул, и сжал интимные мышцы, которые обхватили сильнее твой член. Эта пытка была медленной и провоцирующей. Я откровенно напрашивался. Слышал, как ты стискивал зубы, но не пытался перехватить инициативу. — Поцелуй меня, — раздался словно чужой голос, вибрируя на моих губах. Я наклонился и взял твое лицо в ладони. Чувствовал твою улыбку, когда раздвинул рот языком и одновременно, одним рывком опустился на члене до конца. Ртом поймал твой взрывающийся стон и с жадностью проглотил его вместе со слюной. Еще сильнее сжав тебя в объятиях, я стал также медленно подниматься. Мне нравилось то, как я могу владеть инициативой, оставаясь снизу и в тоже время сверху. Это дурманило и пьянило. Член скользил во мне, в том ритме, который я сам настраивал, наслаждаясь каждой секундой и каждым миллиметром. «Я в тебе и ты во мне» Ты обхватил в кулак мой покачивающийся член и стал дрочить мне. В ответ я извивался на тебе, меняя скорость. То медленно, почти останавливаясь. То ускоряясь до скачки. И шумно выдыхал тебе в ухо. — Ты мой, ты мой, — задыхаясь, повторял я, как мантру, а бурлящая во мне кровь пыталась найти выход. Я горел, волосы прилипли ко лбу и появились первые капли пота, которые ползли по вискам. Движения становились все быстрее и глубже. Я насаживался до упора и снова поднимался. Снова, и снова, и снова, и снова. Рвано выдыхал, забывая как вообще дышать. Трепетный секс был теперь нереально страстным, когда ты притягивал и обнимал меня так, что казалось, треснут ребра. Нащупав края изголовья кровати я оперся руками и стал наращивать темп, трахая тебя все громче. Ты начал учащенно дышать и двигать бедрами. Ты уже был готов сорваться. Капля пота побежала по моей щеке, и ты слизал ее языком. Мне и этого стало мало, когда мое тело уже не слушалось. Хотелось ощутить тебя как можно глубже и сильнее. Наверное, ты заметил мои дрожащие бедра, которые уже сводило судорогой, и подхватив за плечи со спины и без слов, перехватил, опрокидывая на спину. Меняя позу и угол проникновения. Неизменно доминируя. Я только успел схватиться за твои плечи, приподнимая затекшие ноги и скрещивая их у тебя на спине, когда ты стал трахать меня на максимально высокой скорости. Вырываясь к финишу. В глазах давно плавали белые круги и сверкали яркие вспышки. Во рту пересохло, и я облизывал распухшие губы. Дыхания не хватало, и я глотал ртом воздух, когда ты отрывался от меня. Тело было влажным от жара твоей кожи, и преимущественно от того, что ты пронзал меня сейчас насквозь. Кровать стонала нам в такт от каждого толчка, которым ты меня сотрясал. Входил так глубоко, что мой мир разбивался вдребезги и на меня же обрушивался. Задевал внутренние стенки, заставляя выгибаться грудью, сжимая пальцы на ногах. Приподнимать голову и зажмуриваться, хотя ты этого все равно не видел. Удовольствие граничило с подступающей болью, которая накатывая мурашками, снова дарила удовольствие. Раз за разом. Круг замкнулся. Ты уткнулся мне в шею, одной рукой держа за плечо, а второй сильнее подтягивая за бедро и вбиваясь в меня. Челюсть свело от того как я сжимал зубы. От бесконечных толчков, которые вынимали из меня душу. Ты уже подвел меня к краю в прямом и переносном смысле, потому что моя голова свисала к кровати. Из последних сил я отчаянно за тебя цеплялся. — Я. Сейчас. Кончу, — смог отрывисто выкрикнуть я и не выдержав, обхватил свой член. После чего ты толкнулся в меня последний раз, сдвигая за собой еще дальше. Наступила абсолютная тишина. Я слышал её. На какую-то долю секунды я почувствовал что умираю, но слов, чтобы это описать, просто не существовало. Исчезло «Я», но появилось «Мы» Сперма стала судорожно выстреливать из моего члена, который я все еще сжимал, заливая весь живот, заполняя криком комнату. Я чувствовал как одновременно со мной, кончал и ты, но тихо, лишь сжимая еще крепче в объятиях. Заполняя горячей спермой. Такой же как твоя любовь. Потом ты еще долго находился во мне, не вынимая свой член. Просто положил мне голову на грудь и кажется слушал мое сердцебиение или свою посторгазменную эйфорию. А может и то и другое. Засыпая гораздо позже в твоих объятиях, я наконец-то осознал то, что французы подразумевают, когда говорят la petite mort***. Умереть, чтобы возродиться. Глаза больше не сковывала повязка, но нужно ли было их открывать, чтобы видеть?Я любил тебя на незримом уровне…