Единственный шанс

Когда Том проснулся, Гарри спокойно спал, укутавшись в теплое пуховое одеяло. Его цепкие пальцы крепко сжимали ткань и сильно тянули. Мужчина внимательно рассматривал парня. На вид все было хорошо, только смущали опухшее лицо и дорожки от слез. Странно, но после ночи, проведенной с Поттером, Том испытывал довольно необычные и непонятные для него ранее чувства. Он, как дитя, родившийся под действием амортенции, любить не мог по определению. Но сейчас, когда он смотрел на тихо спящего Гарри, то в груди что-то тянуло, хотелось касаться его волос, перебирать их пальцами. Он желал гладить бледную кожу, водить по ней руками, крепко прижимать к себе. Том злился, ведь в его планы не входили щенячьи нежности. Реддл не хотел быть зависимым от своей истинной пары. Мужчина встал и пошел в душ, он и так слишком много времени потерял вместе с Поттером. Теперь все должно нормализоваться Когда Том вышел из душа, Поттер все также спал. Единственное изменение — парень укрылся с головой. Мужчина хотел уже разбудить парня, но подумал, что лучше будет, если тот проснется сам. Оставив домовика смотреть за Гарри, Реддл ушел в кабинет к Люциусу. Работы было много, а остальное его не волновало.

***

Близился конец учебного года, а от Гарри не было вестей. Предстояли экзамены, и казалось, что это будут первые экзамены, заваленные Гермионой. Все свое время, даже на занятиях, девушка посвящала поиску способа отыскать своего друга. Ни одно поисковое заклинание, найденное в старинных фолиантах и свитках, никакие зелья не приводили к желаемому результату. Все усугублял Рон: он злился, говорил, что это того не стоит, что она должна учиться, а когда девушка вновь не выполняла домашнее задание, кричал, устраивал бойкоты. Гермиона была уже на грани нервного срыва. Все преподаватели молчали или говорили, что девушка не должна об этом беспокоиться, на первом месте должна быть учеба, а не непойми что. Однажды Гермиона засиделась в библиотеке, и когда мадам Пинс настоятельно попросила ее покинуть библиотеку, девушка не выдержала. Она выскочила из библиотеки, оставив все свои вещи прямо на столе, она бежала, не замечая дороги. А когда пришла в себя, заплакала. Она сидела на холодном полу, сжимала в руках край юбки, то комкая и сминая ткань, то пытаясь разгладить. Она слишком устала, и никто из находящихся в замке был не в силах ей помочь. — Грейнджер! Что ты здесь забыла в такое… ты плачешь? — Гермионе в тот момент было на все плевать, даже на то, в каком виде она сидит перед заносчивым Малфоем. Пускай он староста и может снять с нее баллы, ей было плевать, она слишком устала. — Эй! Я с тобой говорю, — Малфой присел на корточки рядом, он внимательно смотрел на опухшее от слез лицо. — Все в порядке, спасибо за заботу, Малфой. — Гермиона резко встала и хотела уже уйти, но ее истощенный организм подвел. Девушку повело в сторону. — Вот черт, Грейнджер, ты совсем ополоумела?! — Малфой крепко схватил ее за руку, удерживая девушку от падения. Парень заметил, что ее рука была слишком тонкой, волосы были растрепаны сильнее, чем обычно, да и весь вид девушки походил больше на то, как выглядят призраки. — Неужели Уизел тебя бросил, я его могу понять, никто не посмотрит на тощую грязнокровку. — Слизеринец гадко ухмыльнулся, а Гермиона всхлипнула. Она устала, почти ничего не ела и не спала, еще и мерзкий Хорек. Легкие сдавило, в горле появился мерзкий комок, который мешал ей вздохнуть полной грудью. Львица заплакала. Пускай Хорек будет издеваться над ней, она больше не может терпеть. Внезапно на талию опустилась рука, а девушку прижало к крепкому, теплому телу. У нее перехватило дыхание, а истерика началась с новой силой. Гриффиндорка прижималась, комкала в пальчиках мантию, утыкалась лицом в грудь мерзкого слизеринца, который оказался единственным, кто решил ее хоть как-то успокоить. Она плакала, как маленький ребенок, утирала слезы о чужую мантию, пыталась вздохнуть полной грудью и успокоиться, пока блондин гладил ее по волосам, все так же крепко прижимая к себе.