christmas things

Драко всегда любил Рождество. Любил праздничный ужин с изобилием еды и присутствием всех членов семьи за столом, любил обмен подарками, — ну а кто его не любит? — а также любил разглядывать украшенную всевозможными шарами елку, переливающуюся множеством разноцветных огоньков. Но единственное, что Малфой не понимал и не принимал еще со времен школы — это гребанное зеленое растение, которое, переплетая стебли, в самый ненужный момент опускалось откуда-то с потолка к головам волшебников, словно гром среди ясного неба, принуждая к исполнению традиции. Омела. А название-то еще какое идиотское! Это злосчастное растение настигало двух бедолаг разного пола, не являющихся кровными родственниками, где-нибудь в школьных коридорах, заставляя учеников поморщиться, взмолиться Мерлину о спасении и быстро чмокнуть оппонента по несчастью в губы, пока омела не начала противно петь и раскидывать повсюду свои белые ягоды. Это наколдованное шутником-Дамблдором рождественское развлечение настигало всех и каждого хотя бы раз за время праздников, и Драко был, естественно, не исключением. Конечно, иногда ему везло, и под омелой с ним оказывалась Панси или какая-нибудь маломальски симпатичная старшекурсница, но все же удача иногда прогуливала свой пост над его аурой, и Малфою приходилось целоваться с Милисентой Булстроуд, воспоминания о поцелуе с которой до сих пор вызывали у него рвотный рефлекс. Но выпустившись из Хогвартса, про эту дурацкую традицию, так любимую учителями, можно было забыть, и Драко был только рад, пока... Жизнь не свела его с Грейнджер. В их первое совместное Рождество он увидел, как Гермиона колдует над одной единственной веточкой омелы, оставляя ее поджидающе висеть прямо в проходе между прихожей и гостиной. Малфой, естественно, вступил с Грейнджер в бурные дебаты по поводу того, что это ужасное и никому не нужное растение не должно висеть в его доме, но девушка быстро урезонила своего парня, сообщая, что живут они лишь вдвоем, а следовательно, целоваться он будет только с ней. Против поцелуев с Гермионой Драко ничего не имел и был наоборот даже «за», хотя и не испытывал должного доверия к омеле. Но все в этой жизни переменчиво. Драко думал, что он терпеть не мог Грейнджер, а вот уже сидел на своей кухне и смотрел, как девушка в одной лишь его рубашке готовила завтрак, попутно рассказывая ему какую-то очередную интересную историю про ее друзей-олухов. Драко думал, что после окончания школы он больше никогда не заговорил бы ни с одним волшебником с фамилией Поттер или Уизли, но вот он уже играл в квиддич на заднем дворе у Избранного и шутливо пререкался с Джиневрой. А также Драко думал, что никогда в жизни по собственной воле не захотел бы еще раз оказаться под зачарованной омелой, но вот уже он сам, весело насвистывая, заставлял зеленые вьющиеся ветви растения разрастись по потолку его дома, создавая самое настоящее «минное поле». А все это из-за Гермионы, которая постоянно заставляла его ломать свои принципы и правила, при этом даже не замечая этого! За несколько дней до Рождества ее словно пикси кусали за зад, и она, как ненормальная, с самого утра и до вечера носилась то по магазинам, покупая продукты к праздничному ужину, то по дому, маггловским способом наводя идеальнейший порядок, который даже закоренелому перфекционисту показался бы чересчур правильным. Ну а раз Гермиона была так занята, то и на Драко у нее совершенно не было времени, что сильно огорчало последнего. За неимением должного внимания Малфоя в один момент вдруг осенило, как ему добиться несколько лишних поцелуев и проведенных вместе минут в эти свободные от работы праздничные дни. Тогда Малфой, пересилив себя, узнал несколько заклинаний для созданий зачарованной омелы и стал усердно заполонять растением потолки во всех комнатах их дома. Теперь он мог в любой момент настигнуть Гермиону в коридоре и вместо дежурного «Драко, давай позже, у меня много дел» получить в ответ самый сладкий и желанный поцелуй. Сначала Малфой действительно ненарочно пересекался с ней под омелой, уже не так и ненавидя это растение, а потом... это стало самой настоящей рождественской игрой на поцелуи. Драко любил сидеть на диване, делая вид, что читает книгу, а потом в нужный момент перепрыгивал через спинку и оказывался с мимо проходящей Гермионой под омелой. Или зная, что сейчас девушка направится в ванную, чтобы отмыть и так белую раковину до блеска, поджидал Грейнджер в темноте коридора, чтобы опять «случайно» пересечься с ней под растением, которое за непослушание и медленное выполнение задания начинало пронзительно визжать «Jingle Bells», коверкая слова, и посыпать их градом маленьких, но твердых жемчужно-белых ягод. И вот опять Драко пристроился за кухонным столом, медленно попивая сваренный маггловской кофемашиной Гермионы латте с большим количеством имбирного сиропа. Терпкий вкус оседал на языке, а аромат традиционного печенья и Рождества кружил голову, поднимая и так прекрасное настроение. Гермиона, словно вихрь, влетела на кухню с тряпкой в руках, а Драко уже был наготове, сразу вскакивая со стула и сталкиваясь с суетившейся девушкой. — Ой! — пискнула она, врезаясь в его твердое тело своим. Стебли омелы тут же зашевелись по потолку, переплетаясь и образуя замысловатую фигуру, и свесились прямо над парой, давая понять, что от омелы теперь им никуда не деться. — Ну что, Гермиона, готова к очередному крышесносному рождественскому поцелую? — Что, опять? — Не опять, моя дорогая, а снова. Гермиона скорчила недовольную рожицу и поджала губы. — Сколько можно, Драко? — спросила девушка, выгибая бровь. — Это уже пятый раз за сегодня, а ведь еще даже обеда нет! Драко положил одну ладонь на девичью талию, а пальцами другой мягко погладил ее надувшуюся в раздражении щеку. — Что поделаешь, когда магия Рождества в виде омелы хочет, чтобы мы как можно чаще были ближе друг к другу? — Тут скорее не Рождество виновато, а твое неукротимое желание внимания! Мерлин, ведешь себя как ребенок! — возмутилась Гермиона, всплескивая руками. Драко самодовольно ухмыльнулся, чувствуя себя победителем в своей собственной игре, где он был единственным участником, а также несказанно радуясь близости с Гермионой. Омела начала медленно набирать голос, исполняя самую дикую и несуразную версию всем известной песни, а ее жемчужно-белые плоды один за одним стали опадать на головы волшебников. — Да-да, я все это уже сегодня слышал. Целуй меня и иди дальше намывай наш стерильный дом, — омела уже так распелась, что Драко пришлось прокричать это Гермионе на ухо, чтобы она услышала. — А ты не можешь подойти ко мне просто так и поцеловать? Обязательно подключать это несносное растение и устраивать спектакль?! — в ответ прокричала Грейнджер, упрямо не сдвигаясь с места и терпеливо вынося визг омелы и град из ягод. — О, так омела это уже несносное растение? Я думал это «любимая всеми традиция Рождества»! — передразнил Драко Гермиону писклявым голосом, за что получил слабый удар кулачком в плечо и возмущенный взгляд. — И я не устраиваю спектакль, мне просто скучно, а ты проводишь все время за подготовкой к завтрашнему праздничному ужину! Гермиона сузила глаза, пытаясь понять, он и правда хочет проводить с ней больше времени и таким образом намекает на это, или Драко как всегда актерствует, выводя ее из себя. Но омела так пронзительно пела, произнося слова с неправильным ударением или не той буквой в словах, коверкая смысл, а ягоды так раздражающе осыпались на голову, что Гермиона, не выдержав, встала на носочки и подалась вперед, накрывая мужские губы своими. Вкус кофе и имбирной пряности все еще чувствовался на его губах, а уж проникнув в мужской рот языком, Гермиона и правда ощутила себя, поедающей рождественские пряности. Они неторопливо целовались, посасывая губы друг другу и игриво сталкиваясь языками, пока омела медленно замолкала, и последние ягоды осыпались на их макушки. Драко запустил ладонь в девичьи волнистые каштановые пряди на затылке, с наслаждением перебирая их, а Гермиона обвила его торс руками, напористо прижимаясь к мужскому телу. Несмотря на свое возмущение рождественским растением, она все же была не против поцелуев с этим потрясающим мужчиной в любое время дня и ночи, хоть и не показывала свою заинтересованность его маленькой игрой, не желая увеличивать его набеги на нее под омелой. Когда они закончили целоваться, омела уже успела расплести свои зеленые ветви и распласталась под потолком, застывая в состоянии настороженного ожидания. — Я надеюсь, до обеда, мне больше не грозит услышать «Jingle Bells» в исполнении глупого растения под потолком? — как могла, нахмурила брови Гермиона, отступая на шаг от Драко. — Это зависит от того, как часто ты собираешься обращать на мою скромную персону внимание, — пожал плечами Драко, не скрывая своей удовлетворенной улыбки. — Вообще не собираюсь, — кинула Гермиона, схватив с полки какую-то нужную ей бутылку, и направилась к выходу с кухни. — Тогда будь настороже, — посоветовал Малфой, сверкнув серостью своих глаз. — Любая омела может опять вырасти над тобой, склоняя к поцелую со мной. Гермиона остановилась в дверном проеме и обернулась, пытаясь скрыть довольную улыбку, закусывая нижнюю губу. — Не волнуйся, я буду внимательна и не допущу такого, — подмигнула она Драко. — В твоей игре слишком мало участников, поэтому я вступаю в нее. Только в моем случае победой будет не дать тебе подловить меня под омелой. — Вызов принят! — кивнул Драко, самодовольно ухмыляясь. Гермиона покинула помещение, высоко вздернув подбородок, а в голове у Малфоя стал созревать гениальный план столкновения с Грейнджер под омелой. В самый последний момент, когда девушка, кинув на него взгляд, повернулась к выходу, он заметил скрываемую ею счастливую улыбку, а также блеск в карих глазах, который означал лишь то, что она совсем не против их игры на поцелуи. Драко не знал, что такое может быть, но вдруг любовь к девушке будто увеличилась вдвое, сжимая его сердце теплыми, искрящимися путами. «Теперь понятно, почему я раньше не любил омелу, — подумал Драко, возвращаясь к своему имбирному латте. — Я просто так сильно не желал ничьих поцелуев, как ее».