Коллекция-2020

      В его банде даже самый последний укурок знал, что частенько перерастающая в манию злость Куроо не сулит ничего хорошего объекту, посмевшему её вызвать. Куроо тот ещё псих, любящий постращать жертву, которую всё равно ждал один конец — летальный исход. А потому легче было сразу получить пулю в лоб, доведя Куроо до бешенства, чем страдать и мучиться в неизвестности от направления, откуда эта пуля рано или поздно прилетит.       Но всё в прошлом: Нью-Йорк, дно жизни, банда, сомнительные заказы и верная снайперка — единственное, что прихватил с собой Куроо. Чтоб этому нерадивому папаше сутки с расстройством желудка на толчке просидеть! Ну вот какого чёрта он нарисовался, вспомнив о брошенном когда-то отпрыске, чьей судьбой четверть века и не думал интересоваться: обрюхатил влюблённую по уши малолетку и свинтил в свою Японию, оставив новоявленной мамочке разбитое сердце, пищащий свёрток да пару сотен баксов. Через неделю баксы благополучно были потрачены на убойную дозу наркоты, «свёрток» отправился в захудалый приют, а «разбитое сердце» похоронили в безымянной могиле.       О своём детстве Куроо вспоминать не любил, а его чувства теплились неким подобием благодарности лишь к старику Некомате, даже на краю могилы не расколовшемуся, какого хрена он прицепился к Куроо, намертво вдолбив в непутёвую лохматую голову навыки профессионального убийцы и оставив в наследство любимую «Барретту». Но именно это и помогло в дальнейшем выжить и даже подняться в иерархии банд, обретя авторитет первоклассного стрелка. В принципе, Куроо не питал напрасных надежд, прекрасно понимая, что в своё время обязательно найдётся кто-нибудь покруче, кому не преминут оплатить заказ на двинутого по фазе «Психа».       М-да. Приклеившееся к нему прозвище в полной мере отражало взрывной характер и дикую непредсказуемость Куроо, и если бы не свалившийся из ниоткуда биологический папаша, скорее всего, до своего двадцатипятилетия он бы просто не дожил. Но, видимо, судьба так просто отпускать Куроо в могилу не планировала, подбросив его отцу затяжную болезнь с последствиями лечения в виде бесплодия. И стоило только на горизонте замаячить перспективе оставить бизнес конкурентам, тот сразу же вспомнил о болтавшемся где-то в Штатах наследничке.       Каким образом ему удалось отыскать Куроо, неясно, но тест ДНК однозначно подтвердил — никаких ошибок. И волей-неволей — никто его мнения, по правде говоря, и не спрашивал, — Куроо пришлось привыкать к новой жизни в Токио: дорогим шмоткам, машинам и отелям, бизнес-партнёрам, фальшивым улыбочкам и этикету, а также ускоренным курсам менеджмента с бесконечным дням отшлифовки японского. Жесть. Да его даже Некомата так не дрючил, когда учил разбирать-чистить-собирать винтовку!       А после учебы начались проверки. И загнуться папаше на толчке Куроо уже не желал — воображение рисовало намного более изощрённые пытки, начиная от утопления в онсене и заканчивая подножкой на вершине Фудзи. Ну почему он должен кому-то там доказывать, что в состоянии соперничать с конкурентами, оставаясь на плаву, сохраняя авторитет и множа на ноль посмевших дерзнуть? Нет, конечно, на ноль Куроо умножать умел очень даже профессионально, но в этом обществе столь радикальные меры считались признаком слабости. Идиотизм! Потому что с каждым провалом Куроо всё больше и больше хотелось познакомить одного непробиваемого типа с таблицей умножения.       Зубы свело от полыхнувшей злости. Акааши Кейджи — сыночек заклятого друга-конкурента его папаши, отличник учёбы, подающий надежды наследник гостиничного бизнеса, гениальный управляющий и тэ дэ, и тэ пэ. Но самое главное «тэ пэ» заключалось в том, что этот гад с безразличными серыми глазами уже все нервы Куроо ядом выпил! Перебили поставки, выиграли тендер, с открытием поспели на день раньше или гениальную задумку с бассейном-водопадом на крыше спёрли? Тут даже вопросом «кто» озадачиваться не приходилось! Вежливые поклоны и снисходительные полуулыбки с иголочки затянутого в брендовые шмотки Акааши однозначно указывали на «виновника торжества».       Сука-а-а! Куроо даже ненавидеть его не мог. Вне зависимости от тяжести очередного поражения, не хуже обжигающего горло абсента злость шпарила внутренности пополам с восхищением. И желанием свернуть шею, а ещё лучше — размозжить череп убойным, точным — прям в лобешник между идеального разлёта бровей, — выстрелом. Чтоб в раскосых глазах навечно застыло недоумение и бесящая улыбочка наконец-то сменилась приоткрытым в изумлении ртом на прекрасном даже в смерти лице.       Пальцы нервно, но очень нежно погладили «Барретту» — последнее, с чем придётся познакомиться Акааши. Потому что терпение Куроо лопнуло, а свои проблемы так и не искоренённый богатейской жизнью «Псих» решал однозначно и бескомпромиссно. Куроо облизнул губы и на миг задержал дыхание, чуть ли не кончая от прикосновений к снайперке и фантазий о мёртвом Акааши.       Горящий предвкушением взгляд метнулся к окну, откуда прекрасно просматривался новый отель, чьё открытие запланировано на выходные. Разумеется, Куроо приглашён. И, разумеется, Акааши тоже там будет, ведь это именно его бенефис — последний экзамен, признанный всеми. Но пожинать лавры ему не долго останется, точнее, он их даже «пожать» не успеет. Куроо вновь заколотило от хлынувшего по венам возбуждения. А вот нехрен показательно демонстрировать, что ты снял квартиру в высотке напротив гостиницы! Акааши, сам того не подозревая, прислал Куроо открытое приглашение сыграть в другую игру. Что ж, дело за малым: узнать его расписание, проникнуть на вражескую территорию, определиться с точкой на крыше гостиницы и тщательно спланировать малейший шаг в день открытия.       Куроо ни в чём не сомневался, он просто знал, что всё будет исполнено с отточенным годами совершенством.

***

      Великолепно на нём сидевшие брюки раздражали, пиджак, казалось, постоянно мешался, жилет излишне давил на живот, а пересохшее горло, несмотря на пару бокалов выпитого шампанского, душил дурацкий галстук (худший вариант в виде удавки-«бабочки» благополучно был отправлен в мусорку). Но сегодня Куроо на взводе и душевном подъёме, он даже соизволил привести вечно торчавшую чёлку в порядок и заявиться на фуршет вовремя. Оживлёно огибая пока ещё малочисленную толпу, Куроо здоровался-раскланивался, искрил остроумием, показательно пил и временами строил из себя пай-мальчика, стараясь засветиться перед как можно бóльшим количеством всех этих толстосумов и силиконовых красоток.       Вопреки внешней показухе, в голове Куроо мирно поджидал своего часа «Псих», хладнокровно отсчитывая последние часы чужой жизни. Акааши придёт поздно, практически с борта самолёта на бал. Но зайти в квартиру ему придётся — привести себя в порядок и переодеться. И вот тут-то Куроо и… Тоненькая ножка бокала чуть не треснула в судорожно сжатых пальцах. Непорядок. Перед делом он должен быть собран и трезв как стёклышко, никаких нервов. Смартфон в кармане едва слышно пиликнул напоминанием — самолёт Акааши приземлился. Пора.       Ужом обвив серпантин отхода к туалетным комнатам, Куроо быстро заскочил в последнюю кабинку, без лишней суеты снял крышку унитазного бачка и вынул оттуда водонепроницаемый пакет. Отключенный смартфон, жилет, галстук и мелочевка из карманов отправились в пакет, тонкие кожаные перчатки и ключ-карты из пакета — в потный кулак. Чёрт. Он волнуется, а это плохо. Что же изменилось? Он совсем размяк или сказывается длительное отсутствие практики? А ну, встряхнись, Куроо, пора выпускать «Психа».       В зеркале над раковиной, где он мыл руки, изображение оскалилось маньячной ухмылкой. Лежавшие рядом с вонючим освежителем ключ-карты отправились в карман. Добыть «отмычки» оказалось даже проще, чем он предполагал, делов-то: напоить тут, трахнуть там, стащить-подменить здесь. Беспечный народ и нерадивая охрана — но так оно частенько случается на первых порах, пока схема управления не отлажена, временами сбоит и даёт таким, как Куроо, великолепный шанс отыграться за всё наболевшее.       Ремень на брюках расслаблен, рукава пиджака подвёрнуты, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, воротник смят, чёлка взъерошена, глаза растёрты до красноты и капли из забытого кем-то бокала шампанского на сушилке добавили облику пьяной завершённости. Всё. Он готов.       Нет, ну даже обидно — такой шикарный выход, и никто не заценил! Но «выныривать» из образа Куроо не собирался до последнего — до тех самых пор, пока служебный выход на крышу не отрежет его от суетливой прислуги и веселящихся гостей тихо щёлкнувшей замком дверью. Порядок. Но и непорядок бывает полезным — забытый строительный хлам оказался отличным прикрытием для «Барретты».       Куроо отточенными движениями расчехлил-собрал-проверил винтовку, педантично стыкуя детали и замечая каждую неуставную мелочь. Идеально. Как и позиция. Прильнув к прицелу, Куроо даже слегка удивился — неужели он так долго провозился с подготовкой? Акааши, судя по сваленным у чемодана шмоткам, уже успел свалить в душ. Но это ненадолго, вон — на спинке дивана лежит приготовленный костюм. Куроо дёрнул глазом и заскрежетал зубами. Вот же падла, да он издевается! Костюм-тройка полностью совпадал с его собственным, ещё и дурацкий галстук — цвет в цвет. Твою мать. Это уже не просто пуля в лобешник, это жестокий расстрел по всем жизненно-важным точкам.       Не подозревая о том, что ему сочиняют эпитафию, мокрый и обнажённо-беззащитный Акааши, махровым полотенцем вытирая чёрные кудри, продефилировал к дивану и бесстыдно на нём развалился — прям напротив громадного не зашторенного окна, — продолжив медленно и тщательно вытираться. У Куроо перехватило дыхание. От злости, не иначе. А попытавшийся прорвать ширинку член — плод его воображения. Куроо почесал бровь, пожевал губами, откинулся спиной на стену, согнув в коленях и широко расставив ноги, достал заныканную в винтовочном чехле мятую пачку и прикурил ароматную сигаретку, глубоко затянувшись.       Взгляд невольно мазнул по вздыбленной ширинке — ага, не хилый такой плод. Соответствующий воображению. Рывок, и Куроо вновь приник к оптике, языком затолкав фильтр к краешку губ. Мать-его-богиня-красоты! Куроо чуть сигарету вместе с фильтром не проглотил, наблюдая, как смотревший что-то в ноутбуке Акааши внезапно накрыл ладонью пах и стиснул член вместе с мошонкой, начиная мягко массировать.       Не в силах оторвать взгляд от вздыбленного члена и уверенных пальцев, поглаживающих ствол и растирающих покрасневшую головку, Куроо рвано выдохнул, снял перчатки, вновь затянулся и… перехватив сигарету в левую, правую руку запустил себе в штаны — благо ремень давно ослаблен и доступ к возбуждению не особо ограничивает. Пристроившись рядом со снайперкой, время от времени прикладываясь к прицелу и наслаждаясь видом раскрепощённого, тяжело дышавшего от ускорившейся дрочки Акааши, Куроо прикурил вторую сигарету, окончательно расстегнул ширинку, сплюнул на ладонь и уже по-настоящему занялся самым важным — сбросом напряжения перед контрольным выстрелом.       А почему бы и нет? Этот демон в человеческом обличье настолько сексуален, что Куроо головой об стену готов биться — почему раньше не замечал?! А как он заманчиво подрагивает бёдрами, напрягает живот и меняет руки, играясь с членом и удобно вмещавшимися в его ладонь яйцами — сплошное искушение. Затушив сигарету, Куроо с тихим стоном то ли отчаяния, то ли мольбы засунул в рот два пальца и активно пососал, растягивая слюну языком и на всякий случай отгоняя мысли о том, что это сейчас язык Акааши… Ч-ч-ёрт. Обслюнявленная ладонь махнулась местами с уже подсохшей — Куроо одинаково клёво дрочил обеими, потому для него особой разницы не существовало. А вот Акааши явный приверженец классики: распальцовка левой удерживает член у основания и гладит яйца, тогда как успевшая заблестеть смазкой — когда успел, сволочь! — правая наворачивает кулаком круги по головке и с оттяжкой гоняет шкурку по стволу.       Куроо до боли натянул уздечку, дёрнул руку на себя, высвобождая член из трусов, и прогнулся в спине, ища точку опоры. Уперевшись в бортик крыши, он подогнул одну ногу под себя и отставил другую, чтоб не мешать активно надрачивающей член руке растягивать потёкшую по набухшей головке смазку. С-с-с-ладко. Так сладко представлять стонущего под напором его толчков Акааши, умоляющего не останавливаться. Да ни в жизнь! Куроо ни за что не остановится, пока не затрахает эту падлу до смерти. Пусть даже мысленно.       Чувствуя, как оргазм неотвратимо натягивает струны предстоящего кайфа, Куроо в одно слитное движение подполз на коленях к винтовке и прикипел взглядом к окончательно поплывшему Акааши, практически уткнувшемуся в монитор ноутбука. Да что за порно у него там такое улётное?! Впрочем, похер. Просто немного отклонись и покажи, как кончаешь. Будто мысли подслушав, Акааши выпрямился, закусил нижнюю губу и дёрнул бёдрами вверх… под стон излившегося себе на живот Куроо пережимая основание члена и явно обламывая собственное удовольствие.       Ну вот и кто он после этого?! Куроо зарычал от вновь закипевшей злости, но уже на самого себя — он даже в дрочке Акааши проиграл! Вытерев попавшую на руку сперму об трусы и резко, чуть член не прищемив, вжикнув «молнией», Куроо смачно сплюнул себе под ноги и потянулся за противно дребезжащим где-то в куче строительного хлама телефоном. Охо-хо… Стоп. Какой телефон?! Куроо тупо уставился на зажатую в руке явно одноразовую трубку.       Пару секунд помедитировав над значком входящего вызова и не сразу сообразив, какую кнопку нажать, он наконец справился с задачей и прислонил трубку к уху, задержав дыхание и не собираясь заговаривать первым.       — Слушайте, Куроо-сан, вы стрелять собираетесь? — задышала сорванными всхлипами трубка. — Я тут, знаете ли, уже пять минут финального аккорда поджидаю.       Куроо на деревянных ногах подошёл к винтовке, чуть ли не с корнем выдрал прицел — как непрофессионально! — и уставился на зажавшего между плечом и ухом телефон Акааши: он медленно поглаживал прижатый к животу всё ещё эрегированный член и похлопывал пальцами по губам.       — Сами-то кончить успели, а меня обламываете. — Смешок. — Нехорошо, Куроо-сан, не по-товарищески. — Тяжкий вздох и неприкрытая издёвка. — Халтурные нынче киллеры пошли, совсем без понятий. — Куроо почувствовал, как кровь прилила к лицу и задергался глаз. — Меня смущает ваша неразговорчивость. — Акааши прекратил сдерживаться и быстро-быстро заскользил рукой по члену, срываясь в жаркие всхлипы-выдохи. — А ведь недавно вы так стонали, м-м, а как пальцами-то работали, м-м… — И внезапно пристально — глаза в глаза, с откровенным вызовом: — Недостаточно, чтоб меня соблазнить.       — Мне хватит одной улыбки, — хладнокровно и без единой эмоции на лице, — чтобы вместо пальцев на моем члене оказались твои губы.       Куроо отключился, подошёл к «Берретте» и поднял-надел перчатки. Обтёр полой пиджака телефон и выбросил, в труху размазал окурки и присыпал место «лёжки» песком-бетоном. Разобрав винтовку и напоследок заглянув в прицел, Куроо едва успел заметить сквозь почти съехавшиеся шторы, как дрогнул в оргазме Акааши. Грязно ругнувшись и застегнув чехол, он быстро обновил в памяти пути отхода и завертел головой в поисках камеры.       Обнаружив её практически напротив точки, где он обосновался, Куроо в который раз чуть не загнулся от злости, но, подумав, как всё это выглядело со стороны, не выдержал и расхохотался. Громко, искренне и прямо на камеру. Стерев проступившие слёзы и от души шикарно улыбнувшись невидимому Акааши, Куроо вытянул руку с большим пальцем вверх, сменил жест на более говорящий «фак», подмигнул и заторопился к выходу: предстояло ещё скинуть снайперку в бельевую шахту, затеряться среди обслуживающего персонала и незаметно слиться с гостями. Желательно через туалет, поскольку видок у Куроо тот ещё — помятый, пыльный и чересчур довольный.       Неожиданно весь путь отступления занял довольно много времени: если по пути туда Куроо практически никто не попадался, то вот оттуда — чуть ли не каждая случайно забежавшая через чёрный ход кошка. Гадство. Но на алкоголь и недержание списать можно и не такое. Отряхнувшись и пригладившись, вернув на место жилет и галстук, Куроо порадовался, что туалет оказался пустым, и метнулся к раковинам — в паху зудело и неприятно стягивало подсохшей спермой.       И лишь чрезмерным напряжением от неудачи можно объяснить тот факт, что не успевший натянуть трусы-штаны Куроо не услышал, как тихо открылась-закрылась дверь, щёлкнув замком. Чужое присутствие ощутилось всполохом осознания за полсекунды до того, как в затылок отнюдь не вежливо ткнулось дуло — Куроо скосил глаза, ловя отражение в зеркале, — внушающего уважение «Глока».       — Следовало сначала озадачиться моей биографией, Куроо-сан. — Акааши в зеркале тоже ничего так смотрелся: впечатлял, искушал и провоцировал. — Не вам одному «повезло» с гулящим папочкой. Просто меня раньше нашли.       Улыбка Акааши заледенила сердце, медленно сползавший по спине «Глок» сковал ноги… уткнувшийся в яйца ствол резанул страхом и возбуждением. Позорище. Но Куроо и шикнуть не смел на задёргавшийся член.       — Но в одном вы правы, Куроо-сан, — тихим, опаляющим кожу дыханием.       — Насчёт чего? — хрипло выдавил из себя тот, старательно делая вид, что крепкий стояк под дулом пистолета — это нормально и вовсе даже не с ним.       — Насчёт улыбки.       И пока горячий рот старательно обволакивал елозивший по скользкому нёбу твёрдый член, Куроо постепенно приходил к вполне логичному выводу о слиянии: компаний… партнёрства… улыбок и членов… Главное, чтоб их принципиальные папочки не психанули и свадьбу не зажали.