***
До начала занятий четыре дня, так что Кенма надеялся успеть привести временное (по планам — на ближайшие три года) жилище в относительный порядок. Устраивать марш-бросок по магазинам рано, сначала отмыть бы это убожество, провонявшее непонятно чем. Окно нараспашку, в наушниках любимый панк-рок, футболка старая — не жалко, в руках — ведро и тряпка. Тяжеленный шкаф, конечно, Кенма подвинуть не смог, но вымыл каждый уголок, оставшись довольным работой. Стол, стул и хлипенькая кровать подверглись не менее тщательному «досмотру», засияв начищенными поверхностями и лишившись большинства подозрительных пятен. Матрас Кенма выбросил (как он его тащил — отдельная и весьма нелицеприятная история) и жалкие ошмётки непонятно чего на пороге (Кенма отказывался признавать это паласом) тоже. К тому моменту, как Кенма принялся за пол, он уже так устал, что пришлось самого себя подбадривать — тихим пением, танцевальными па и баловством с тряпкой. А ведь ещё оставалось окно. Окно… Окно?.. Окно! Кенма резко развернулся и ошалелым взглядом уставился в жёлтые буркалки скучающего у себя на подоконнике соседа. Никогда и ни за что Кенма не будет пытаться узнать, как давно этот тип там сидит и наблюдает. Внезапно растянутая, местами мокрая футболка, едва прикрывавшая бёдра, показалась столь откровенный нарядом, что Кенма вспыхнул и невольно потянул подол вниз. Зачем? Там ведь шорты. Ага. Старые, короткие, в облипку. А Кенма ещё и танцевал, и загибался в таких позах, ползая под шкафом и кроватью, что… Уй-й-й. Мысль о шторах вновь напомнила о себе, но окно — единственное, что Кенма до сих пор не отмыл. А там, напротив, сосед. Сидит, смотрит, курит, скалится и вытягивает руку с оттопыренным вверх большим пальцем. Кенма краснеет до плеч, резко закрывает окно и прячется в угол, где его точно не будет видно. Отлично. Стол и полочки тут как раз кстати, можно разложить учебники и прочую мелочёвку. Главное, делать это помедленнее, чтоб всякие любопытные соседи свалили со скуки куда подальше. Меньше всего Кенме хотелось становиться объектом чужого внимания.***
Кое-какие деньжата у Кенмы водились. Их, конечно, жалко тратить на всякое ненужное, но матрас с постельным бельём и шторы — признанные лидеры необходимого, как и скромная плитка, и рисоварка, и сковорода, и чайник, и… Под конец дня Кенма осознал себя банкротом. Ну-у, почти. На рис с овощами хватит, а подработка не заставит себя долго ждать — как только народ расчухает близкое (и гениальное, чего уж там) знакомство Кенмы с компьютерами и всем сопутствующим, деньги сами потекут в карман. Нет, ну он реально достал! Кто он? Голубь. Чёртова птица летала за Кенмой весь день, нервируя и отвлекая. Под конец он даже сжалился и поделился с ним дынной булочкой, тем самым, очевидно, подписав себе приговор на вечное кормление прожорливого гада. Кыш отсюда, Кенме скоро и самому есть будет нечего, и всякие тут нахлебники ему и даром не нужны. Голубь топотом не впечатлился и продолжил вперевалку тащиться за Кенмой, иногда вспархивая и обгоняя, но бдительно не упуская из виду. Если б не чёртовы шторы, оттягивающие пакетами руки… Ауч. Матрас-подушки доставили. Кенма тут же выбросил голубя из головы и поспешил к растерянно оглядывающемуся рабочему. Да сюда, сюда, не ошиблись адресом, хотя и похоже. Суета с распаковкой и облагораживанием кровати заняли время до глубокого вечера. А вот со шторами опять случился облом. Кенма искренне готов завопить от собственной глупости — забыл о гардинах! И за это пришлось расплачиваться: «наслаждаться» зрелищем толпы хмельных студентов, воем кислотной музыки, шумом-гамом и видом скалящегося соседа, подманивающего Кенму взмахом руки и демонстрацией банки с пивом. Обойдёшься. Кенма выключил свет и забился на кровать, прихватив с собой телефон и наушники. Где-то тут у него уровень не пройденный остался, погнали…***
Если кто-то думает, что пять утра — это то самое время, когда следует просыпаться нормальному человеку, заснувшему в три, — он самоубийца. Но убиваться о грязное, так и не вымытое окно голубь не собирался, настойчиво долбя клювом по стеклу. Кенма застонал, зарылся в подушку, а через пару минут швырнул её в сторону окна и поднялся с кровати. Зомби с пройденного уровня — и те двигались быстрее, чем его задеревенелое тело. С трудом вспомнив, что где-то должны остаться онигири, Кенма пошарил в пакетах, но нашёл лишь жалкие крошки (он что, пока играл, съел свой завтрак?). Клюв продолжал долбить по мозгам. В спешном порядке собрав затвердевшие рисинки, Кенма доковылял до окна, поскуливая от отчаяния, приподнял нижнюю часть и высыпал зёрна на подоконник. Жри, падла! Со стоном облегчения завалившись на кровать, Кенма мгновенно поплыл обратно — в сладкие сновидения, где финальный босс падал ниц и сдавался, едва завидев великого и могучего… Долбёж возобновился. По подоконнику. Кастануть бы сейчас на этого моба недавно обнаруженным читерским заклинанием — оно как раз по площадям бьёт, не промажет… Уснуть Кенме удалось, но снилась всякая фигня, где сравшие рисом голуби-мутанты раз за разом сливали его на перерождение под громогласный хохот финального босса — чёрно-лохматого, зубастого, желтоглазого и с классной задницей.***
Окно Кенма вымыл днём, когда сосед, по всей видимости, отсыпался. Тогда же и гардину заказал — обещали к вечеру доставить. Настроение зашкаливало радостью — наконец-то шторы! — Кенма даже совершил набег на местный мини-маркет, купив необходимые продукты и удачно выпросив у владельца за номинальную цену старенький холодильник (небольшой, дребезжащий, но холодильник!). Готовка становилась всё более актуальной. Ну или хотя бы иметь под рукой что-то из фастфуда, что можно хранить вечно и раскрошить в любой момент. Да-да, чёртов голубь прилетел и под вечер, как только Кенма закончил с гардиной и шторами. Собрав остатки еды, Кенма засунул их в пакет и с удовольствием заколотил по нему кулаком, представляя, как после каждого удара вздрагивает от ужаса голубь, догадываясь, что в сегодняшнем меню риса не обнаружится. Сожрал. Всё. И не поперхнулся. Зато Кенма чуть в обморок не грохнулся, когда невольно заглянул к соседу в комнату: тот с видимым удовольствием на роже трахал какую-то девицу, не потрудившись даже юбку с неё стянуть. Так вот что это за звуки такие странные! Господи, да ведь Кенма думал, у кого-то во дворе байк с тормозами не ладит, а тут… Мысленно наградив голубя дебафом на запрет полёта, а соседа — на отсутствие стояка, злой до чёртиков Кенма захлопнул окно, плотно задвинул шторы и уже привычно потянулся за наушниками. Нет, это никуда не годится. Если и учиться придётся, живя рядом с шебутным соседом, то Кенма долго не выдержит и съедет. А он не хотел. Слишком много сил и денег вложено в обустройство личного пространства. Придётся искать компромисс. И для начала неплохо бы узнать имя полового гиганта с отвратительным музыкальным вкусом и бесячей улыбочкой.***
— Куффо Теффуро, — представился сосед. — А ффы кфто? Этот… это… Это чудовище, нагло поедавшее его рис, ещё смело интересоваться именем?! Кенма нахмурился, поджав губы, и возмущённо засопел. Как так вышло? Элементарно. Голубь прилетел в семь утра (догадливый птиц на раз-два просёк режим Кенмы), когда рисоварка тихим пиликаньем известила о готовности завтрака. Пожарив яйцо, Кенма пристроил его сбоку от рисовой горки в чашке и направился к окну — да сейчас, сейчас! Лёгкий ветерок заставил поёжиться, но зато Кенма взбодрился и уже с улыбкой отоварил прибившегося к нему нахлебника щепоткой риса. А в следующий миг голубя спугнула заспанная рожа с бардаком на голове. Сосед — Кенма узнал, да! трудно не узнать, — почему-то оказавшийся на улице, нагло заглянул к нему в окно, раскрыл рот, явно пытаясь что-то сказать, а потом увидел в руках Кенмы чашку с рисом и вспыхнул таким откровенным голодом, что стало жутко. Как в дешёвом фильме ужасов скрюченные руки с дрожащими пальцами и кривыми когтями потянулись к застывшему в ступоре Кенме. Пасть чудовища раззявилась, с клыков закапала слюна… Пожалуй, Кенма больше не будет на ночь глядя увлекаться триллерами. Да и дробовика под кроватью не завалялось, пристрелить монстра нечем. Оставалось лишь молча наблюдать, как красивые, но отвратительно грязные пальцы вминают яйцо в рис, растягивая желток, собирают добротную щепотку и отправляют её в рот. Следом ещё одну, и ещё… Полчашки риса прожёвывались хреново, сосед давился, но при этом умудрялся обласкивать Кенму взглядом и что-то говорить-временами-мычать. — Я это, — сосед звучно сглотнул, — последний раз нормальную еду на прошлой неделе видел. Или на позапроффлой, — очередная порция отправилась в рот, — не поффмню. На вечеринки народ только пиццу и всякую фигню приносит, но и то — хлеб. Ф-ням, вкусно. Он пальцами собрал по дну и бокам чашки рисинки, слизнул и покосился на недоеденное голубем. Кенма прикрыл «таблетку от головной боли» рукой. Сосед понял, разочарованно вздохнул и осторожно поставил идеально вылизанную чашку на подоконник. — Так как тебя зовут, милашка? Меня — Куроо Тецуро. Кенма психанул. — Не твоё дело. — Он забрал чашку и потянулся закрыть окно, но внезапно передумал. — Ещё раз назовёшь милашкой, и вот этим, — Кенма ткнул Куроо в лицо фоткой его же голой задницы, — будет весь колледж любоваться в открытом доступе. Но даже закрыв окно и задёрнув шторы, Кенма успел расслышать громогласный смех и заверения в том, что весь колледж это и так уже видел. Серьёзно? Что ж, фотошоп ещё никто не отменял. Как и богатую фантазию Кенмы.***
Почему их знакомство вылилось в негласное противостояние, интересовало всех. Но Кенма отказывался комментировать, избегая общества и вопросов, а Куроо что-то несусветное балагурил, всякий раз взрывая толпу смехом, стоило Кенме оказаться поблизости. Нормально учиться этот гад тоже не давал — ни дня без вечеринок. Но Кенма решил подождать, потому что с такой посещаемостью Куроо недолго быть студентом. Вот только, как оказалось, Куроо второкурсник и вполне даже сносно учится. Господи! Как такое возможно? Когда? Когда он учится?! Кенма совсем морально изломался от вечного шума, но оставался ещё шанс, что Куроо попрут со съёмной комнаты — он многим жить спокойно не давал, жалобы на него так и сыпались. И потому… Кенма ждал. Пока однажды у него не отменили пару, и не пришлось воочию убедиться — да, учится. Таким собранным и сосредоточенным он никогда Куроо не видел. А тот, не замечая ничего вокруг, усердно парился над учебниками и жутко тупящим ноутбуком. Видимо, Куроо из тех людей, для которых посещаемость — смерти подобна, а вот учиться самостоятельно и появляться лишь на важных лекциях и сдачах — всегда пожалуйста и даже на проходной балл. Кенма понял, что выжить Куроо не удастся. Значит, надо найти общие точки соприкосновения (в каком месте их искать?!) и установить между ними пусть хрупкий, но мир. К вечеру прилетел голубь и ненароком подкинул гениальную идею. Окно закрыто и зашторено. Но на подоконнике в новенькой чашке, обтянутой пищевой плёнкой, оставлен рис с овощами. Пустую и чистую чашку Кенма забрал утром.***
Вечеринки сбавили обороты и количество, в колледже над Кенмой больше никто не смеялся, а Куроо старательно не попадался на глаза. Совесть проснулась или «спасибо» страшно сказать? Впрочем, всё равно. Главное, Кенма хоть немного стал высыпаться, и Куроо, чья шикарная задница (тьфу!) по-прежнему снилась, уже не казался демоном во плоти. Но, видимо, ему так только казалось. Уже через неделю Кенма понял, что наглость родилась на пару секунд раньше самого Куроо. А как ещё понимать вот эту новенькую синенькую чашку для риса в два раза больше предыдущей, которую Куроо, к слову, куда-то заныкал и возвращать явно не собирался? Но Кенма только с виду тихий-мирный, а внутри бушуют такие страсти, что мало не покажется! Он с трудом остановил руку в замахе, глубоко вздохнул и с многозначительной ухмылочкой отправился готовить ужин. Утром на подоконнике Кенма обнаружил голодного голубя и старую чашку. Так-то. Метод воспитания по-кенмовски сработал на отлично. Ну ещё бы! Либо горка риса с гарниром — в старой посудине, либо половинка пронзённой зубочисткой и политой кетчупом сосиски — в новой. Куроо правильно расставил приоритеты. Кенма довольно разулыбался и решил сегодня, пока добрый, забросить данж на зомбаков и отправиться пэкашить пэкашеров (группа взятых под крыло опеки нубов давно просила разобраться, вот и подвернулся случай под настроение). А голубь, между прочим, совсем оборзел, отказавшись есть подсохший мякиш дынного хлеба. Кенма и его наказал, но на глупую птицу проверенный метод не подействовал — сизокрылая паскуда склевала даже зубочистку.***
Кенма когда-нибудь точно прибьёт эту верещащую заразу! Нет, не Куроо (хотя и его стоило бы) и даже не голубя (тот всегда молчал в тряпочку), а ту самую размалёванную девицу, которая не любит снимать юбку, когда трахается. Было дело, Кенме приходилось не раз натыкаться на привычное (господи! дóжил!) зрелище сексуальных игрищ разухабистой парочки. Но почему именно сегодня, когда нужно готовиться к промежуточному тесту?! Эта болотная выпь стонет так, будто под ней не член Куроо (вполне себе обычный член, кстати), а как минимум… Кхм-кхм. Кенма остановил мысленный поток возмущения, понимая, что ещё немного, и он сорвётся на грубость. Может, посмотреть на них укоризненно через окно? На Куроо не сработает, но ему можно пригрозить пустой чашкой, а вот девчонка явно засмущается, и если не свалит, то хоть громкость снизит. Боясь передумать, Кенма подошёл к окну, схватился за штору и понял, что успел передумать — стыдно как-то, да и вообще. Может, быстренько посмотреть, на какой они там стадии, и подождать? Это вариант понравился больше. Выключив свет, Кенма вернулся к окну, потянул штору в сторону и застыл на месте. Процесс явно пошёл не в ту сторону. Потому что третий хоть и не всегда, но с такой вот злобной рожей — точно лишний. Девица слезла с Куроо и теперь в темпе собирала вещи, плача, прикрываясь и спешно одеваясь. А ещё она умудрялась что-то жалобно стенать и хватать за плечи того самого «лишнего». Голый Куроо на кровати блестел потом и гордился (по роже видно) торчавшим членом, предлагая явно что-то пошлое — вон как демонстративно бёдрами вильнул — нарушившему их уединение типу. Тип сузил глаза, растянул в ухмылке тонкие губы и явно зашипел (у Кенмы мурашки по спине галопом проскакали). Вытолкнув за дверь девицу, он змеиным шагом скользнул к подорвавшемуся Куроо и вмазал тому в челюсть. Отпад! Но если Кенма надеялся, что всё дракой и закончится, то он глубоко просчитался. Махались эти два придурка не на шутку, расшвыривая и без того валявшиеся где попало вещи, сбивая стол-кровать-стул в кучу и… случайно вырубая свет. Так дело не пойдёт. Кенме же любопытно! Но оказалось, что из темноты в темноту на расстоянии пары метров тоже смотреть неплохо. Вот только Кенма не хотел этого видеть! Того, как Куроо припирает драчливого типа лицом к стене, как заламывает ему руки и что-то шепчет на ухо. Как прикусывает кожу на загривке и прижимается пахом к чужой заднице, имитируя фрикции и… отпуская руки притихшего типа… чтобы своими стиснуть его бёдра… чтобы потянуть вниз штаны… чтобы — непонятно зачем — на краткий миг обернуться и (стопроцентно!) заметить Кенму. Почему он всхлипывал, Кенма не понимал, но старательно задёргивал шторы, чтоб ни малейшего просвета. Надо будет ещё и жалюзи прикупить — хрен с ним, что на это уйдут последние деньги, клиенты уже подтягиваются — заработает. А Куроо пусть с голоду подыхает. Или пусть его эта страхолюдина змеиная кормит… и развлекает. Может, в отличие от девчонки, визжать так не будет — пошипит (под мощными толчками Куроо) и успокоится (сладко кончив тому на живот). Гадство. Кенма не хочет и не будет об этом думать! Не будет, не будет, не бу… В окно постучали. Но Кенма, привычно забившись в угол кровати, отвечать не собирался. Это точно не голубь. И не Кур… а нет, судя по голосу, как раз таки Куроо. Быстро они. А-а, плевать. Лучше бы разобраться, с чего вдруг Кенме так плохо, ведь на девчонок Куроо он никогда подобным образом не реагировал. Да и вообще, какого чёрта он реагирует на Куроо — на этого неблагодарного нахлебника с блядской ухмылкой и до сих пор не стёршимся членом в штанах?! Уй-й-й… Заснуть Кенме удалось не сразу. Проснуться — вялым и с головной болью. Голубю он отдал весь свой завтрак, небрежно смахнув с подоконника одноразовую тарелку с куском какого-то то ли тортика, то ли пирога, украшенного цветком камелии.***
Кенма игнорил Куроо: не смотрел в его сторону (только иногда по вечерам — в щёлку между штор), не читал записки (ему ни капельки не интересно, что с тем типом у Куроо «ничего не было; шутил я так; и пальцем не тронул; у меня бы на него не встал»), не отвечал на жалобные вопросы о еде (но анонимно заказывал дополнительную пиццу на вечеринки) и демонстративно откармливал голубя (тот скоро летать разучится). А потом Кенма чуть с ума не сошёл, когда Куроо неделю у себя не появлялся. Тёмное окно и отсутствие жизни пугали больше, чем странные сны, в которых у той самой стены стоял забывший снять юбку Кенма. Видимо, нервы шалят, вот и снится всякое несусветное и невозможно желанное. Беспокойство дошло до того, что Кенма рискнул обратиться с осторожными вопросами к знакомым Куроо, от которых и узнал, что того таки попёрли из квартиры. И стало так грустно, так тоскливо, что впервые в жизни Кенме захотелось, чтобы у него был друг — настоящий, терпеливый и участливый, двинутый на всю голову, с неуёмным аппетитом, классной задницей и самым обычным членом. Кенма наворачивал круги по комнате, автоматически подкармливая голубя щепотками риса, которые тот с поразительной скоростью склёвывал и зачем-то раздражённо (удивительно, но это реально ощущалось!) стучал клювом по подоконнику. Кенма положил побольше риса и уже собирался привычно стартануть на очередной круг, как вдруг краем глаза заметил, что рис исчез — появившаяся из ниоткуда рука сгребла подношение, и снизу, под окном, послышалось смачное чавканье. Медленно приблизившись, навообразив уже себе всякого страшного, Кенма осторожно высунулся из окна и уставился на облизывающего пальцы грязно-помятого Куроо. Вот и нашлась бездомная потеряшка — на голове бардак, на лице идиотская улыбка, в глазах голод и дебильный вопрос: «Вашей маме зять не нужен?» Насчёт последнего занырнувший обратно в комнату Кенма ещё согласен подумать, а вот лишний нахлебник ему и даром не сдался. — А может, всё-таки пустишь? — проявил чудеса дедукции Куроо, понуро скуксившись; казалось, у него даже чёлка поникла. — Обещаю исправиться и быть примерным соседом. Кенма не поверил, но задумался, постукивая пальцем по губам и глядя в потолок. Зато голубь мгновенно смекнул, что ему нашли замену, нахохлился, склюнул завалявшуюся крошку и вспорхнул над головой Куроо. Кенма долго крепился, философски рассуждая, что, по-видимому, лишившись привычного нахлебника, всё-таки приобрёл нового — более затратного и шумного, но… …может, всё не так уж и плохо? Не выдержав, Кенма забил на нелогичные мысли и некультурно заржал, наблюдая, как ярится Куроо, грозя небу кулаком и размазывая по волосам и без того художественно растёкшийся помёт. Однозначно стóит попробовать!