***
И нет, Кита специально их не красил! И да, он понятия не имеет, почему именно так! Помнится, именно с этого и началось их полноценное знакомство-свидание — с восторга в глазах Мии и смелого прикосновения к кончикам волос Киты: тёмным, намного темнее светло-серых прядей, уложенных в аккуратной стрижке. Мия тогда много смеялся и старался не терять Киту из виду, словно до последнего боялся поверить. Но давления и навязчивости с его стороны не ощущалось, Кита чувствовал себя свободно, расковано и даже перестал думать о завтрашнем дне — хотелось жить сегодняшним. И — удивительно! — это загадочное «сегодня» растянулось вот уже на всё лето. Кита перестал осторожничать, с удовольствием проводил свободное время с Мия, позволяя затягивать себя в водоворот неприкрытой влюблённости. Не заметить подобное невозможно, да и Мия особо не скрывался, постоянно забываясь в восхищении. И это подкупало искренностью, медленно — капля за каплей — подтачивая убеждения Мии о нелогичности такого чувства как любовь. И вот уже поцелуи становятся необходимостью, прикосновения — как всплески дозированной уверенности в постоянстве отношений, улыбки — обязательный ежедневный ритуал. И когда это Кита успел привыкнуть к ожиданиям Мии после смены? Почему ловит себя на моменте с протянутым ему бенто в обеденный перерыв? С чего вдруг загружает себя тоннами информации о рисе, онигири и юридических проволочках с открытием собственного дела? Господи! Говорить о своей мечте Мия мог бесконечно, но Ките действительно интересно, ему нравилась такая увлечённость. Это так похоже на него самого. Делясь планами на будущее, Кита не стал скрывать, что не задержится надолго в Токио: как только все документы на ферму будут готовы, он уедет. И это единственная тема, которую Мия с потрясающей упёртостью обходил стороной, делая вид, что неотвратимое «когда-нибудь» наступит «ещё нескоро потом». В очередной раз заметив, как сжались его кулаки и в глазах полыхнуло отчаяние, Кита перестал напоминать о неизбежном, неожиданно для себя столкнувшись с новым — необъяснимой тоской, поселившейся где-то глубоко в сердце. Он понял, что не хочет уезжать. Без Мии. Всё-таки он влюбился.***
Лёгкий поцелуй в губы заставил вынырнуть из транса воспоминаний, размышлений и осознания необходимости принять решение. Растянувшись на диване, Кита удобно устроился под боком у Мии, бездумно пялясь в телевизор. Кажется, они смотрели какой-то фильм. И, кажется, Мия заметил ментальное отсутствие Киты. — О чём задумался? О многом. Например, почему Мия никогда не приглашал Киту к себе? Нет, он знал, где тот живёт, но порог квартиры ни разу не переступал. Это немного обижало, но Мия умело избегал даже прямых вопросов, безошибочно зная, что поцелуи заставят Киту забыть обо всём. И Кита поддавался! Подолгу анализируя собственные чувства и действия, он так и не смог понять, почему каждый раз уступает Мии? Где его привычная настойчивость, твёрдость и желание держать всё под контролем? Кита прикрыл глаза и улыбнулся, признавая поражение. Где, где… Рухнули карточным домиком под шальной улыбкой и теплом во взгляде, расплавились воском под нежными прикосновениями к руке и горячим дыханием на щеке. Кита мысленно себя встряхнул и решил, что сегодня — вот прям сейчас! — разберётся с ещё одним настоятельно требующим разъяснений вопросом. Потому что поцелуи уже надоели. Нет, не так. Их хотелось больше, намного больше, слышишь, Мия? Сколько можно издеваться? Кита развернулся в объятиях, обнял Мию за шею и притянул к себе, затягивая в настолько откровенный поцелуй, что идиотом надо быть, чтоб не понять. Но Кита на всякий случай пояснил: — Хочу тебя. И не дал ответить, наваливаясь сверху и безостановочно целуя. Мия что-то там попытался сказать, но Кита уже определил для себя цель, а значит, сопротивление бесполезно. Он даже в поцелуй умудрился улыбнуться, когда ощутил, как Мия с силой утопающего пальцами промял его ягодицы, притираясь пахом. Накрыло так, что на секунду Ките показалось, что они оба кончат, не успев раздеться и основательно перейти к главному. Резко выдохнув и не позволив перехватить инициативу, Кита, не прекращая целоваться, приподнялся и задрал футболку Мии, с наслаждением прикасаясь к гладкой коже, ведя ладони по животу к груди — так давно хотелось сделать это, м-м. — Я не могу. Что происходит? Какого чёрта Мия его отталкивает?! Не в состоянии вымолвить ни слова — сбившееся дыхание и кипящее в жилах возбуждение сбивали с толку, — Кита потрясённо смотрел на рывками мечущегося по комнате Мию: поправил одежду, обулся, схватил со столика у дивана телефон и рванул к двери. — Не могу тебя… обманывать. Прости, прости! Шок требовал разрядки, но Кита привык держать всё в себе, методично расставляя непонятное по полочкам. Вот только Мия, как оказалось, намного глубже въелся в душу, где сейчас бушевал океан противоречий. Никогда ещё Кита не захлёбывался в таком потоке эмоций разом. Плохо, раздражает. Освежив лицо прохладной водой, Кита немного очухался и трезво рассудил, что бросаться вслед за Мией и требовать объяснений — не лучший вариант. Он всё выяснит завтра. Обязательно. И не уйдёт, пока не вытрясет из Мии правду.***
Вот же хитрец! Отпросился с работы пораньше. Но с Китой этот номер не пройдёт — адрес известен, настрой боевой. Странно, почему Мия дверь входную не закрыл? Ещё и не придвинул плотно створку… Большая квартира, и не скажешь, что такую себе обычный продавец позволить может. Вот только пусто везде. Словно и не живёт тут улыбчивый парень, укравший спокойствие Киты. Возня в дальней комнате привлекла внимание. Кита без раздумий направился туда, замирая на пороге комнаты — дверь и тут оказалась распахнутой настежь — и с ужасом глядя, как сидящий на расстеленном футоне Мия постепенно расслабляется под воздействием укола: веки прикрыты, дыхание замедлилось, руки безвольно опустились, роняя на постель пустой одноразовый шприц. Господи, не может быть… Кажется, он произнёс это вслух. Мия подскочил от неожиданности, чуть ли не в стену впечатавшись, развернулся и в изумлении уставился на Киту. А потом всё понял. — Нет, Шинске! Нет! Ты не так… Мия обращался к нему по имени лишь в исключительных случаях, на волне эмоционального всплеска или душевного подъёма (иногда Ките казалось, что и под воздействием прилива нежности и благоговения). Сейчас, судя по взгляду и напряжённой позе, Мию ломало не хуже, чем вчера Киту. — А как я это, — кивок на шприц, — должен понимать? — Клянусь, всего лишь лекарство! — Мия внезапно замолчал и поник, наверное, представил, сколь нелепо со стороны выглядело его жалкое оправдание. Но почему-то Ките захотелось поверить. Тогда: — Лекарство от чего? Мию как будто под колени пнули: дрожа, он буквально рухнул на футон, уткнул лицо в ладони и помотал головой. Кита молча ждал — не считал себя вправе давить. Но Мия на контакт не шёл: мерно раскачивался всем телом, что-то непонятное шепча. Шагнув назад, Кита на мгновение задержался, мысленно умоляя Мию воспользоваться шансом и переубедить, но последнее, что запомнилось в тот вечер — лишь полный отчаяния взгляд и мертвенно-бледные губы в едва уловимом шёпоте: — Всё правильно, уходи. Я тебя не достоин.***
Это несправедливо! Он не имел права не считаться с мнением Киты. Взрослый, умный, самодостаточный парень, а развёл тут детсадовские тайны-секреты. «Не достоин, не достоин…» Не Мии это решать. По крайней мере, не только ему. С этими мыслями Кита влетел в знакомый до последнего холодильника магазинчик и сразу рванул к кассе. — Воу-воу, какие мы резкие! Ты чего такой заполошный? Сдачу забыл? Кита замер в ступоре. Мию как будто подменили. Высветленные волосы сделали лицо ярче, серьга в ухе добавила образу бесшабашности, наглость во взгляде заставила недовольно поджать губы — не любил Кита чрезмерную самоуверенность. Что это с Мией? Вроде бы он, но серьгу никогда не носил — хотя Кита помнил, что правая мочка у него проколота; и вызывающе-агрессивную футболку в чёрно-красных тонах никогда бы не надел — предпочитал в одежде простоту и удобство; обесцветиться? — да Мия кривился всякий раз, когда Кита в шутку над манией постоянно трогать его волосы грозился перекраситься. Подавив волевым усилием раздрай в мыслях, Кита, открыто и прямо глядя на… Мию (бейджик! там написано — Мия!), строго уточнил, чувствуя себя полным идиотом: — Осаму? — Не угадал. Ауч, да? — оскалился тот в лисьей ухмылке и тут же хлопнул себя по лбу. — А-а! Ты, наверное, Шинске? — И взгляд нехорошо так, коварно-заинтересованно, блеснул. — Симпатичный. У братца, определённо, есть вкус. И в следующее мгновение Мия перепрыгнул через стойку кассы, приподнял голову Киты за подбородок, склонился и поцеловал. Звучно, жарко, провокационно лизнув губы. Кита оторопел. Плевать (нет, не плевать, но об этом он позже подумает) на поцелуй, но почему внутри него то самое — невероятное и обожающее поцелуи Осаму — охотно откликнулось на чужие поползновения? Да, Кита уже понял, что Мия — это Мия, но не его Осаму. А тогда почему… Холодным взглядом ошпарив незнакомца и демонстративно отерев губы тыльной стороной ладони, Кита спокойно развернулся к выходу. Заметив, что дверь до конца не закрыта, он тут же обнаружил помеху — небольшой камень упирался в порог — и чисто автоматически нагнулся убрать: всё должно быть правильно. — Не трогай! — Киту грубо оттолкнули и выпихнули на улицу, а непонятно с чего вдруг взбешённый Мия, полыхая ненавистью и затаённым страхом, продолжил кричать: — Не смей никогда закрывать эту чёртову дверь! Не смей!!! Дверь? Да Кита больше и близко к магазину не подойдёт, пока Осаму не вернётся. Он всё же надеялся, что тот вернётся, ведь… Кита будет ждать. По спине мазнуло льдом, сердце попыталось забиться в горле. Кита невольно обернулся, но взгляд на высокой фигуре у магазина задерживать не стал. Чертовщина какая-то. Что происходит с его жизнью? Но уже к концу недели Кита смог найти ответ — произошло ужасное: в его и без того перевёрнутую с ног на голову жизнь ворвался ураган под именем Мия Ацуму.***
Это вводило в ступор, сбивало с мыслей, нарушало ритм и равновесие. Кита хотел, чтобы его оставили в покое, но этого решительно не хотел и не понимал Ацуму (теперь Кита мысленно всегда разделял братьев по именам). И с чего он к нему прицепился? Проходу не давал! Наверное, всё из-за нетерпения Киты, всё-таки заглянувшего в магазин и спросившего, когда появится Осаму. — Сдался тебе этот принципиальный моралист! — вместо ответа съязвил Ацуму, горящим взглядом облизывая Киту. — Пойдём лучше в кино сходим? Эй! Не хочешь? Тогда… Кита дослушивать не стал, но ещё долго тупо пялился на конверт в дверях квартиры, в котором оказались билеты на вечерний сеанс. На следующий день он спокойно положил конверт у кассы и настоятельно порекомендовал Ацуму умерить свой пыл и направить кипучую энергию в другое русло. И пока тот дорабатывал смену, Кита рискнул проверить квартиру Мии (в голову пришла мысль, что Осаму, возможно, просто прячется от него). Незапертой двери Кита уже не удивился, но в квартире никого не оказалось. Всё так же пусто, одиноко. И без того поселившаяся в сердце тревога усилилась. Кита вздохнул, потёр глаза и, не выдержав солью пота защипавших уголков, зашёл в ванную. «Прошу, не трогай Шинске!» — первое, что он заметил, умывшись: придавленная мыльницей записка. Кита на всякий случай огляделся. Ничего подозрительного не обнаружив, он без стеснений смял клочок бумажки в руке и направился к выходу. Спиной уперевшись в стену, а ногами — в плинтус противоположной, Ацуму преграждал путь, насмешливо щурясь и цокая языком. Кита и бровью не повёл. Спокойно приблизился и протянул записку. — А кто сказал, что мне есть дело до его просьбы?! Кита прикрыл глаза, хотя хотелось заткнуть уши. Боже, перепады настроения Ацуму — это что-то с чем-то. — Я его тоже просил отпустить меня. Просил, умолял! Думаешь, он прислушался?! Псих. Мия Ацуму — стопроцентный псих. А с такими надо быть чутким, внимательным и… Ацуму схватил его за руку и потащил за собой — на улицу, судя по всему. — Идём, идём! Нам надо освежиться. — Отпусти сейчас же, — не на шутку рассердился Кита, пытаясь вырваться. Ацуму к просьбам, приказам и угрозам оставался глух и нем. Цепко удерживая руку, он тащил Киту словно на привязи, громко смеясь и игнорируя осуждающие взгляды прохожих. Позориться — кричать и звать на помощь — Кита не собирался, но, покорившись судьбе, бдительно отслеживал момент для побега. Не вышло. Он даже осознать не успел, как оказался в машине. А Ацуму настолько быстро юркнул за руль, заблокировал двери (вздрогнув и скривившись) и с визгом покрышек стартанул с места, что лишь на трассе Кита отмер и уже по-настоящему запаниковал. — Да успокойся ты! Море любишь? — Ацуму тараторил, будто ничего и не случилось. — А я люблю. Саму терпеть не может плавать, а я без воды просто сохну, представляешь? Саму. Какое интересное сокращение. Кита отвлёкся. И не удивительно — он так соскучился, что готов вестись на любые крохи информации про Осаму. Видимо, чем-то он себя выдал. Ацуму вновь расплылся в своей бесячей улыбочке и завалил Киту воспоминаниями. До самого побережья Ацуму умело удерживал точку кипения любознательности Киты, под конец просто не оставив выбора — пришлось выйти из машины, разуться и устремиться навстречу прибою. Ацуму — с ума сошёл? конец сентября! — на ходу стянув одежду, обнажённым нырнул в набежавшую волну. Тьфу! Вот и плюхайся дальше в одиночестве, а Кита лишь ступни ополоснёт и вернётся к машине (как бы простуду не подхватить!). Но силы собственного любопытства Кита не учёл. А ещё желания — отчаянно-яркого желания провести ночь с Осаму, увидеть его обнажённым, прикоснуться, попробовать… Ацуму — не его Осаму, да, но ведь близнец! Наверное, и Осаму выглядит также потрясающе. Вот бы посмотреть, как именно он в лучах заката выйдет из моря — мокрый, пахнувший солью и свободой. Предательские слёзы защипали нос, подступили к глазам; Кита так соскучился. И пусть всего лишь на миг, но он обнимет воображаемого Осаму, подставит губы для поцелуя… — Ты — не он. Киту как из небытия выдернули. Целовался Ацуму по-другому: яростно, с напором, без шанса для отступления. Злость мелькнула в тёмных глазах. — Нет! И никогда не буду! — Ацуму прижал к себе Киту, руками окольцевав спину. — А для тебя в чём разница? В чём? — Кита уворачивался, но Ацуму раз за разом жалил короткими поцелуями. — Ну? Есть? А так? — Видимо, сопротивление Киты его возбудило; твёрдый член упёрся в живот. Ацуму притянул его руку к паху, толкаясь в ладонь горячей плотью. — А так?! Кита вздрогнул и впервые дал волю чувствам — с неприкрытой ненавистью посмотрел в глаза Ацуму. Но лишь добился откровенного удивления и… громогласного хохота. — Твою мать! Вот не говори, что этот шизанутый девственник только за ручку с тобой и держался, ха-ха-ха!!! Да ладно? Небось и про «недостоин» скулил, и дальше поцелуев дело не зашло? Идиот! Я бы тебя ещё в первый день знакомства трахнул. — Этим и отличаешься. С полным убеждением в собственной правоте Кита оттолкнул обессилившего от смеха Ацуму и направился к машине. Хотелось домой. Хотело уснуть и проснуться в объятиях Осаму. Почему, ну почему сводящий с ума демон — Ацуму — родился близнецом именно его Саму! Саму… именно так Кита и скажет, когда его личное счастье вернётся.***
В магазин заходить приходилось — ну не святым же духом питаться! — но не реагировать на подначки Ацуму Кита научился довольно-таки быстро. Ему безразлично, честно. Лишь ставшая привычной глухая тоска щемит сердце при взгляде на Ацуму — чёртова природа и её закидоны с близнецами! Но сегодня Ацуму почему-то за кассой не оказалось. Осторожные расспросы бойкой и охочей до болтавни продавщицы удивили. Оказалось, что Ацуму повздорил с покупателем, швырнув тому в лицо не понравившийся товар и послав куда подальше. Закономерный итог — куда подальше его уже хозяин магазина послал. Ожидаемо. Кита покачал головой и вздохнул: ну что за шебутное создание этот Ацуму! Ауч. И почему дождь не мог подождать ещё минут десять?! Отряхиваясь и чихая, Кита заскочил под ближайший козырёк модного бутика — закрытого, к сожалению! — и тут же столкнулся с… Ацуму. — Привет. Дождь тоже не любишь? Кита отвечать не стал, отодвинулся и демонстративно уставился в никуда, пытаясь за пеленой ливня рассмотреть хотя бы малейший просвет в небе. — Ты когда последний раз по лужам бегал? Сдурел? Никогда, разумеется. Чё-о-орт! Кита слишком поздно понял подвох вопроса. Пусти! Да пусти же, придурок! Но лишь смех — непривычно задорный и искренний — пробивался сквозь шум стихии, лишь жалящая теплом ладонь сжимала его руку. Что этот безумец творит?! Зачем пнул вынырнувший из-за угла нелепо-розовый велосипед по колесу? Там же человек! Надо помочь подняться, извиниться… Ацуму и не подумал останавливаться, и Ките пришлось бежать следом, буквально через секунду забыв о происшествии — Ацуму потащил его прямиком в огромную лужу! Бр-р-р. Как же мокро, грязно, противно и… весело?.. Кита замер на пороге дома. Всё напряжение последних дней смыл этот незапланированный дождь. Обернулся. Казалось, это Осаму, омываемый нескончаемым потоком, стоит напротив и ласково улыбается. — Пустишь погреться? Знакомые нотки ехидства в голосе отрезвили затуманенный разум. — Обойдёшься. — А-а-пчхи! — Ты бы домой вернулся, чаю горячего выпил. И ноги не забудь… Спохватившись, Кита в изумлении прислушался к себе — что за дурацкие инстинкты заботиться о так нелюбимом им Ацуму? А тому и в радость: смеётся, тянет к небу руки и смотрит — смотрит, смотрит и смотрит! — на Киту. И тот позорно сбежал, громко хлопнув дверью, но ещё долго искал в себе силы, чтоб подняться до квартиры. Казалось, его не дождь вымочил, а досуха выпил Ацуму.***
— Поговорим? Ацуму подловил его на перекрёстке: направо — дом, налево — к Мии. — Не о чем. — Народу у светофора мало, поэтому Кита решил высказаться откровенно: — Ты мне не нравишься, я не желаю с тобой общаться… — Врёшь, — небрежно отмахнулся от него Ацуму и пояснил в ответ на удивлённый взгляд: — Насчёт не нравишься. Хочешь докажу обратное? И про Саму расскажу. Это запрещённый ход. Нельзя вот так играться с чужими чувствами! Почему Ацуму этого не понимает? И почему Кита идёт за ним следом?! Почему… Бесконечное по счёту «почему» оказалось проглоченным вместе с глубоким вдохом — Кита врезался в спину замершего у подъезда Ацуму. Что-то случилось? Кита огляделся, но вокруг безлюдно (вымерли все, что ли?), только у пожарного гидранта стоял полицейский и внимательно изучал листовку, в которую пальцем тыкал пожилой мужчина, прижимавший сбоку подозрительно знакомый кричаще-розовый велосипед. — Слушай внимательно. — Неожиданно голос Ацуму до боли напомнил интонации брата. — Заходим вместе, но ты поднимаешься на этаж выше и меня не ждёшь. Понял? — Ацуму обернулся, схватил его за плечи и посмотрел в глаза. — Шинске, ты меня понял? Ни ехидства, ни язвительности. Беспокойство. В голосе Ацуму ощутимо плескались страх и паника, но Кита чувствовал, что главным было оно — беспокойство. За него. — Шинске? — Ацуму его встряхнул. — Понял, — ответил Кита и попытался прояснить обстановку: — А что… — Потом. Всё потом, — засуетился тот, скованным шагом направляясь к входной двери. Кита зашёл следом, невольно сопереживая и не понимая инстинктивного желания защитить… Ацуму?! — Ты только… — У квартиры Ацуму остановился, ласково (и так знакомо!) взъерошил волосы Киты, длинно выдохнул, склонился и мягко поцеловал. — Прости нас, Шинске. Прости. Кита решительно отказывался понимать абсурдность ситуации. Но Ацуму объяснять ничего не стал — подтолкнул его к следующему пролёту, обласкал взглядом и тихо сказал: — Иди. Почему он должен слушаться? Нет, это уже ни в какие ворота… — Пошёл вон!!! Киту как ветром сдуло на этаж выше.***
Так. Мия методично просчитывал варианты развития событий, попутно доставая из кармана самое нужное — половинку лезвия бритвы. Выход однозначно перекрыли и в квартире его как пить дать ждут. Главное, что Кита в безопасности, а лезвие спрятано за губой. Пару дней его точно таблетками пичкать не будут, на уколах подержат, а значит, рот не проверят. Уколы — ерунда, к лекарству он почти привык. Отлично. Что ж. Мия напрягся, сжал кулаки, оскалился и толкнул дверь. Вяжите, суки! Ха-ха-ха! А вам никто не обещал, что сопротивляться он не будет!***
Бред. Всё, что сейчас происходит — абсолютный бред. И полиция, и санитары, и молча извивающийся в их руках Ацуму. В смирительной рубашке. Бред. Кита спускался по лестнице со скоростью болида. Господи! Ну хоть кто-нибудь! Объясните, что происходит?! Он вцепился в халат первого попавшегося санитара и настойчиво развернул к себе. Сбивчиво поясняя, что Мия, которого уже запихнули в «скорую», его друг, знакомый, близкий человек… — Который из них? — перебил эмоциональный сумбур санитар, неприятно усмехнувшись. Кита не понял и уточнил, что тот имел в виду. — Осаму или Ацуму? — Оба, — без раздумий ответил Кита. — Оба. Ну надо же — оба! — Санитар, хмыкнув, покачал головой, разжал пальцы Киты и пошёл к машине. — Вы бы подальше от этого психа держались, молодой человек. Он опасен. Кита дрожал, кусал губы и растерянно смотрел вслед заоравшей сиреной «скорой», пока взглядом не выцепил знакомого полицейского. Умрёт, но информацию из него выжмет. Выжал. И лучше бы просто забыл, но… Планы на завтрашний день резко поменялись. Кита упрямо вздёрнул подбородок и зашагал по направлению к дому. Ему требуется подтверждение. Не существует? Мия Ацуму не существует? Да что вы несёте! Опасен для общества? Чем? Кита захлебнуться возмущением не успел, потому что сказанное оказалось правдой: за последнее время покалечил двух человек — покупателя и велосипедиста, угнал автомобиль и… Что там дальше, Кита слушать не стал, лишь уточнил название больницы, куда увезли Мию.***
За последнее время. Заезженной пластинкой именно это крутилось в голове до утра. За последнее время… Осаму. Ацуму. Близнецы Мия — такие разные и такие одинаковые, умудряющиеся жить в теле одного человека. Кто из них правда? Кита не хотел верить, что его чувства — самообман. Он впервые в жизни руководствовался именно ими — чувствами! И теперь душа Киты разрывалась на части. Так больно. Казалось, что до утра он не доживёт. Дожил и даже умудрился взять себя в руки, но в приёмном покое, выслушав вежливый отказ, вновь сорвался. Невозможно! Что эти безумцы Мия с ним сотворили?! Успокоиться получилось, когда его согласились проводить к главврачу. Терпеливо выслушав сухой отчёт о том, что посторонним не предоставляют информацию, состаляющую медицинскую тайну, Кита глубоко вздохнул, упёр руки в столешницу и подался вперёд. Взвешенно, аргументированно и проникновенно говорить он умел, о да! Последствия? Ответственность? Не волнуют. Просто дайте ему хотя бы крохотную возможность… Пожалуйста.***
Квадрат пронзительно-белой палаты и здорового рассудком Киту добил бы, чего уж говорить о нестабильном Мии. Да, Ките удалось добиться разрешения посмотреть на него. Но… на кого? Вяло перекатывающий по подушке голову Мия блуждал в пространстве пустым взглядом, рефлекторно тряся привязанными к койке запястьями и сюрпая слюной. Он едва ли походил на хоть что-то, приближенное к образу человека. Кита лбом прижался к окну — толстое стекло, жёсткая проволока решётки, — словно желая просочиться, оказаться рядом, поддержать. — Диссоциативное расстройство идентичности, м-да, — причмокнул губами стоявший рядом главврач. И тут, будто поняв что-то или просто по-человечески сжалившись, тихо сказал: — Его брат утонул. Им тогда по шестнадцать было. Осаму слишком глубоко завяз в депрессии… Мы пытались помочь, но… м-да, итогом стало это. Кита едва слышал. Он задыхался, сгорая вместе с Мией: тот всхлипывал, дёргался и, казалось, умирал, хрипя в агонии. — Пожалуйста, откройте двери. Не запирайте. Осаму… Ацуму не любит… — Знаем, Кита-сан, знаем, — положил ему на плечо руку главврач. — Это уже здесь, приобретённое. Ацуму весьма беспокойный пациент, приходилось его, м-да, изолировать. — Тяжкий вздох. — М-да. Хватит, Кита-сан. — Позвольте ещё немного. — И с безумной надеждой: — Наедине. Пару минут. — Но только пару минут, м-да, — очередное причмокивание, шаркающие шаги, и Кита остался один. Нет, не один. Твёрдый, блеснувший разумом взгляд. Ацуму. На него смотрел Ацуму — Кита определил безошибочно, он уверен. Конечно, хотелось бы окунуться в обожание Осаму, но и хлёсткая страсть Ацуму не вызывала отторжения. Кита помотал головой. Нет. Всё правильно, сейчас для Осаму не место и не время. Склеенный вязкой слюной рот растянулся в усмешке, мелькнул язык, оттопыривая губу и… Кита сглотнул и вздрогнул. Ацуму зажал зубами тонкое лезвие и потянул на себя перехваченную ремнём руку. И по-прежнему — глаза в глаза. С бесячей ухмылкой. Кита впервые за последние сутки улыбнулся. Готов ли он к тому, на что решился? Готов ли преступить закон? Впрочем, он уже преступил. Рука прижалась к стеклу — словно в прощальном жесте… И только Мия видел, что под ладонью Киты спрятан прямоугольник карты-пропуска. Шаг назад, пальцы придержали карту: оглядеться, нагнуться и просунуть её под дверь. Всё. Дальше пусть решает судьба. И выбирает Мия. Осаму, Ацуму — неважно. Кита примет обоих.***
В кейсе пресс документов, но главное — уведомление о праве собственности. Две пересадки, тряска в автобусе, и вот она — его мечта. Ферма. Свобода и тяжкий труд. Стабильность и уверенность в будущем. Уютный, но просторный дом и… Никаких дверей. Кита лично снял каждую, кроме входной (всё-таки зима — это вам не шутки), позаботившись только о том, чтоб выщербленный ветрáми камень подпирал створку. Он надеялся и ждал. Пусть у Мии всё получится, пусть он заглянет к Ките по последнему адресу и найдёт путеводитель с красной отметкой в нужном месте, пусть сделает тот выбор, что успокоит сердце. — Нет, ну никакого почтения к моим фобиям! О да. Сердце успокоилось. Определённо. Размеренно дыша и мысленно считая до десяти, Кита костерил придурка Ацуму на чём свет стоит. Ну нельзя же так пугать, подкрадываясь сзади! — Почему дверь в подвал заперта, а? — Жаркие объятия со спины, шумный выдох в макушку. — Пришлось взламывать. К чёрту. Кита, развернувшись в объятиях, заткнул Мию поцелуем. Как там Ацуму говорил? Потом. Всё потом. Эй! Ты чего? — Шинске, — мягкая улыбка и тепло во взгляде. — Я… нет, мы… Мы тебя любим.