***
Уф, успел. Кивнул Ямагучи, отмахнулся от нахмурившегося Конохи и оскалился в ответ на куроовское: «Расстрела избежал». Раздевшись, включив компьютер и создав видимость рабочего бардака на столе, Савамура по-быстрому заскочил в туалет, но к официальному представлению начальства таки не успел — вышел из-за угла, перехватил выразительные взгляды рядочком выстроившихся сослуживцев и… врезался в начальство, мать его. Да что за день такой! Савамура вытянулся в струнку, придал лицу выражение «кирпича» и раскрыл рот. — Видимо, торопились. Голос звонкий, но мягкий, с вкрадчивыми интонациями — настолько многообещающими, что по спине Савамуры не мурашки, а реальные мураши пробежались. — Так точно! По опыту Савамура знал, что с начальством всегда надо соглашаться, а вид тупого служаки весьма благостно влияет на взаимопонимание. Вот только у этого симпатяжки — а ведь и правда хорошенький! — взгляд больно умный, расчётливый. Савамура понял, что попал. И хорошо, если сегодня его просто отправят… — …в будку. Ожидаемо прочувствованную речь Савамура пропустил мимо ушей, но приговор — не менее будочно-ожидаемый, воспринял должным образом: кивком, с пониманием во взгляде и кулаком за спиной в ответ на сдавленные смешки. То что день сегодня определённо не его, он уже понял.***
Но, как оказалось, «не его» каким-то невероятно-волшебным образом растянулось на всю неделю. Нет, Сугавара не злобствовал, честно отрабатывал содержание на руководящей должности: постепенно и основательно вникал в дела вверенного ему отделения, попутно знакомясь с подчинёнными; изменил график дежурств, расставив приоритеты и возложив контроль на Коноху; наладил быт и порядок, на радость всем заказав кофейный аппарат; и даже Куроо приструнил — после трёхдневного обхода граждан с вопросами про их жалобы и нужды тот, морально уничтоженный и практически поседевший, клятвенно поклялся: «Больше никаких приколов, шеф!» А Савамура всеми фибрами души чувствовал, что ещё неделя, и прозвище «будочник» с подачи Куроо — надо же тому на ком-то отрываться! — за ним на всю жизнь приклеится. Но ведь Савамуре, не отличавшемуся особым терпением, в отличие от того же Ямагучи, контроль общей ситуации и патрулирование давались куда лучше! Неужели Сугавара этого не замечал? И Савамура, никогда не боявшийся защищать не только чужие, но и отстаивать собственные права, прямо спросил об этом Сугавару. — Вы считаете, что я злоупотребляю своим положением, офицер? — не менее прямо поинтересовался тот, распрямляя плечи, вскидывая подбородок и заправляя за ухо мешавшуюся чёлку. Савамура невольно подвис — серебристые пряди до того шёлково заструились между пальцами, что безумно захотелось потрогать: и пальцы, и волосы. И поцеловать родинку под глазом, игриво лизнув… Савамура зажмурился и потряс головой — отставить неуставные мысли! — Возможно, вы не заметили, — продолжил Сугавара, не дождавшись ответа, — но в нашем районе участились кражи и грабежи. Офицер Коноха сейчас как раз ведёт разработку недавно образовавшейся банды, а вы — именно вы, офицер Савамура, — только на этой неделе предотвратили пять разбойных нападений. — Сугавара поднялся, заложил руки за спину и заходил туда-сюда перед столом, будто не только отчитываясь перед Савамурой, но и себя убеждая в правильности принятых решений. — Да, справляться с дорожно-транспортными происшествиями у вас выходит хуже, но в качестве силового давления или поддержки — вы идеальный кандидат. Вряд ли офицер Ямагучи справится с этим лучше. Поэтому пока он работает с гражданами, Куроо у меня на подхвате с патрулированием, Коноха контролирует ситуацию и отслеживает информацию, а вы разбираетесь с нудной, скучной, осточертевшей текучкой в будке. — Сугавара глубоко вздохнул и в пару шагов практически вплотную приблизился к Савамуре. — С которой, кроме вас, в данное время, никто лучше не справится. Я понятно объяснил? Отчаянно краснея, Савамура чувствовал себя не просто виноватым, а тем ещё придурком — похлеще Куроо. Как он мог так ошибиться в суждениях? Ведь Сугавара, не считая первого дня, всегда приходил раньше и уходил позже всех, зарываясь в бумагах и уничтожая литры кофе. Он абсолютно серьёзно относился к работе и вовсе не мстил, а оптимизировал доступные ресурсы. Почему Савамура не распознал очевидного? И почему Сугавара его до сих пор не уволили? — Ну-у, могу лишить премии, устроит? Улыбался Сугавара просто потрясающе, но Савамура в ответ никогда не дарил свою улыбку — боялся перешагнуть черту невозврата в неуставных отношениях. Да и кто его, Сугавару, знает — чего это он улыбается? Может, просто так, из вежливости, а Савамура сейчас навоображает себе всякого и окончательно пропадёт, утонет в этом тепле бархатно-карих глаз. — Я вам настолько не нравлюсь? Интересно, что за шампунь он использует, пахнет одуряюще-вкусно. А? Чего? Не нравится?! — Сугавара-сан! — всполошился Савамура, искренне недоумевая, но не забывая, что сейчас они на службе. — Я не вправе критиковать вышестоящего офицера. — И твёрдым голосом, уверенно: — Тем более что вы… всё правильно делаете. Простите мою некомпетентность. Я не… — Заступайте на смену, офицер, — отвернулся от него Сугавара, махнув рукой. — И дверь за собой закройте. В общей комнате отделения обнаружился лишь Ямагучи, неуверенно, но с понимаем улыбнувшийся и протянувший Савамуре стаканчик с кофе. — Спасибо, Тадаши, — шумно выдохнул тот и в пару глотков прикончил горячий напиток, обжёгшись и чертыхнувшись, но вернув себе благодушное настроение. — Знаешь, а веснушки у тебя просто замечательные! Мне они очень нравятся. Для Ямагучи веснушки всегда больной темой были, и всё отделение охотно подшучивало над младшим офицером, вгоняя того в краску, отчего россыпь крохотных пятнышек становилась выразительней. Вот и сейчас — ну прелесть же! Савамура рассмеялся, хлопнул Ямагучи по плечу и поспешил к выходу, попутно стягивая с вешалки пальто. Дверь в кабинет старшего офицера он так и не закрыл.***
Решительно настроившись сегодня прийти раньше начальства, Савамура всё-таки не удержался и на знакомом льдистом спуске притормозил у лавочки. Утро настолько замечательное, морозное и тихое, что безумно захотелось просто посидеть немного, подышать, полюбоваться, как исчезают последние редкие звёзды… Раскинув руки по спинке лавочки и запрокинув голову к небу, Савамура наслаждался зарождающимся утром и игрался с дыханием, контролируя частоту и объём облачков пара. Вскрик даже не отвлёк — на этом спуске все кричали, размахивали руками и падали, падали, падали… Но на колени к Савамуре — впервые! Оп-па. А шапочка-то и куртка-дутыш ему знакомы. Но пошевелиться Савамура боялся, помнил ещё, как шлёпал незнакомца по заднице, а сейчас так вообще от ужаса обмирал — парень не просто на него завалился, а ещё умудрился лицом между расставленных ног уткнуться. Господи, помилуй! Савамуре только обвинений в домогательстве не хватало! Но встать нормально у парня не получалось: он уже и руками в колени Савамуры упёрся, и дёргался вполне здраво — в нужном направлении, а вот ноги то и дело разъезжались. Савамура вздохнул, схватился по бокам за куртку и рванул вверх. Удача улыбнулась с первой же попытки… Ровным счётом до того момента, когда под весом напряжённого тела Савамура «поехал» вбок, заваливаясь на лавочку и утягивая конопатого парня на себя. Ауч. А разве тот был конопатым? Или в прошлый раз Савамура не рассмотрел — темно, торопился, не обратил внимания? Глаза знакомые (подозрительно знакомые, но что конкретно Савамуру смутило, он не понял), а вот веснушки — нет. Ладно, будет считать это обычным недоразумением. А сейчас лучше улыбнуться, прекратить тискать лежащего на нём парня за задницу и попытаться подняться. Дурацкая ситуация зарядила весельем, Савамура не удержался и тихо рассмеялся, с удивлением замечая, как приглушённый шарфом смех незнакомого парня вторит его настроению. — Извиняться будем? Или докатимся, как в прошлый раз? — Нет-нет, я сам. Простите, что помешал. Странно, но отпускать его не хотелось. Вот только ещё минут десять посидеть на лавочке хотелось намного больше. Савамура вздохнул, махнул рукой, пожелал парню хорошего дня и вернулся к состоянию нирваны, подсознательно задаваясь вопросом: почудилось ему в голосе незнакомца разочарование пополам с надеждой, или это просто веснушки во всём виноваты? И при чём тут вообще веснушки?! …Первым на работу прийти не получилось. Ночевал тут Сугавара, что ли?***
Уроды. Нет, ну реально — уроды! Всё правильно, конечно, но… Настроение испорчено; Савамура, вяло переставляя ноги по засыпанной песком «ледянке», остановился у памятного сугроба и зачем-то развернулся. Из-за поворота как раз показался знакомый незнакомец, и даже отсюда Савамура ощутил чужое разочарование. Приветливо кивнув и пожав плечами, Савамура неожиданно захохотал, развёл руки в стороны и завалился в сугроб, приглашающе похлопав по снегу. Незнакомец, подрагивая от смеха, покачал головой и осторожно спустился к лавочке, присаживаясь на край и явно чего-то ожидая. Забарахтавшийся в снегу Савамура едва успел определиться с планом дальнейших действий, как вдруг откуда ни возьмись рядом материализовался Куроо, дёрнул его за руку и, крича что-то по поводу «оборзевшей гопоты», поволок Савамуру к лестнице, на ходу обрисовывая ситуацию с обворованным Ямагучи и мгновенно выбивая из головы всю эту дурь с «ледяными подкатами».***
Злые и целеустремлённые, они работали как проклятые! Но всего за четыре дня их отделение не только забило «оборзевшую гопоту» в угол, но и (не без помощи коллег из участка, чего уж тут) технично провело их обнаружение и взятие с поличным. И даже награбленное частично вернуть удалось, в том числе, кошелёк и телефон Ямагучи. Развалившись на стульях, вкрай замученные Савамура и Куроо вяло пикировались, с чувством выполненного долга поглядывая на довольного Ямагучи и жутко усталого Коноху. Закончив отчитываться перед начальством по телефону, не менее измученный Сугавара вышел к ним и строго постановил: отдыхать. Всем. В приказном порядке. Тем более и рабочий день давно закончился. Куроо, широко зевнув, неожиданно подхватился, засияв взглядом, и предложил сходить на каток. Убедив всех, что именно сегодня там планируется какое-то фееричное шоу и бесплатная раздача вкуснющих моти, он живо переубедил недовольных (Коноха, а то как же!) и организовал их скромную толпу на отдых в приказном порядке. Сугавара лишь рассмеялся, как-то странно и немного тоскливо посмотрел на Савамуру и благословил заслуживших послабление сотрудников на «моти вкусные, коньки устойчивые».***
Савамура потому и согласился, что на свежем воздухе! Крытые катки он не жаловал, а вот сунуться в каждый уголок громадного пространства, залитого поцарапанным тысячей лезвий льдом — это всегда пожалуйста. И пока друзья лакомились моти и восхищались салютом, Савамура, воспользовавшись моментом, свалил куда подальше от надоевших разговоров о работе и колких подъёбок по поводу его скрытой страсти к конькам. Мороз, снег, лёд, скорость… Свобода! И пусть на выписывающего зигзаги взрослого дети смотрят как на чудо неведомое, плевать. И зачем так осуждающе головами качать? Это он уже чрезмерно сердобольным мамашкам, которые всё норовили пальцем в него ткнуть. Подумаешь! А ведь сегодня Савамура даже шарф повязал. Ну как — повязал? Перекинул через шею, болтающиеся спереди концы прихватив булавкой. Сойдёт. Не мешаются, и ладно… А вот этот сугробик он объедет. И этот. Эх, хорошо — тут почти никого. И этот тоже, и этот, и… тьфу, твою мать, тьфу, кха-кха. Да хватит уже топить его в снегу! Тьфу. Умудрившись всё-таки перевернуться и немного отдышаться, Савамура даже не удивился тому, что привычно сжимает задницу веснушчатого незнакомца. «Ну здравствуй, моё личное ледяное проклятие!» — шутливо наградил его звучным эпитетом Савамура и решил, что пора знакомиться. Видимо, внутреннее желание отразилась на его лице, раз парень разулыбался взглядом и шумно выдохнул («наконец-то» Савамуре, определённо, послышалось). И тут Савамура заметил неладное: тёмные крапинки на переносице и щеках показались несколько смазанными. Часто заморгав, он смело протянул руку и потёр веснушки на скуле. Те охотно испачкали ему пальцы, некрасивой кляксой размазавшись по лицу враз покрасневшего незнакомца. Савамура подумал-подумал, вытянул кончик своего шарфа и тщательно стёр все «веснушки», попутно сдвигая до подбородка шарф с лица незнакомца. Нет, ну и зачем надо было уродовать прекрасную кожу, маскируя великолепный разрез глаз, скрывая острый абрис идеальных скул и тонкую переносицу? — Ну-у, просто ты сказал, что тебе веснушки нравятся. А меня ты совсем не замечал… Хм-м. Савамура отчаянно тупил, но руку с задницы «незнакомца» не убирал, другой рукой продолжая тщательно «умывать» старшего офицера Сугавару. Так, а вот эта точка под левым глазом почему-то не стирается. Он даже палец послюнявил и вновь потёр. Бесполезно. — Родинка. Точно! Помнится, Савамура её поцеловать хотел. — Правда? Конечно, правда! Он и доказать может. Только почему-то Савамура не родинку целовать принялся, а удивительно тёплые губы. М-м, хорошо-то как! Глубже, настойчивей и со всей страстью — так, будто в последний раз. Суга-а-а… что же ты творишь? Ещё целуй, ещё… — Дайчи! Да-а-айчи-и-и! Глаза у обоих одновременно расширились, но попытка в ту же секунду рыпнуться столкнула их лбами. Ауч. — Да-а-а… а-а, вот ты где! Савамура ловко спихнул с себя Сугавару, успев тому по глаза натянуть шарф и залепить пригоршней снега в лицо. — Оя. — Рядом притормозил Куроо, буксиром тянувший за собой сопротивляющегося Ямагучи. — ДТП? Или… Хэй-хэй-хэй! Играем в снежки! Савамура и рта открыть не успел, как оказался «мордой в стол», точнее — в снег с подачи надавившего ему на затылок Сугавары. Тут и Коноха подоспел, вопреки логике и характеру с удовольствием вливаясь в игру. Савамуру закидали со всех сторон, даже Ямагучи осмелился. Нечестно! Трое на одного! Так. А почему трое? Куда делся… Отплёвываясь от снега, с трудом удерживая равновесие на коньках, уворачиваясь и огрызаясь не до конца смятыми в комок «снарядами», он отчаянно вертел головой, пытаясь высмотреть Сугавару. Но тот пропал, растаял, как снежинка в ладони, растворился в безликой толпе, оставив после себя лишь гулко бьющееся в груди загрустившего Савамуры сердце. Всё, гады. Держитесь. Сейчас он будет мстить! …И под всеобщей кутерьмой, весельем и нескончаемым гвалтом даже грусть немного отступила.***
А ночью Савамура решился на преступление. Влёгкую пробежав пару кварталов, он в который раз недовольно оглядел уничтоженный песком «ледник» знакомого поворота и принялся засыпать его снегом, тщательно утаптывая и разравнивая. Так. Остался спринт до отделения: отыскать в подсобке ведро, набрать воды и… В дверях он столкнулся с Сугаварой — удивлённым и покрасневшим. И со стоящим у его ног ведром с водой — холодной и мокрой. Твою мать.