***
Ванная комната была похожа на крупную купальню, нежели на привычную охотнику комнатушку с деревянными тазами и печью. В воздухе витал сильный, но приятный аромат хвои и шалфея. Вода была очень тёплая, а для остывшего, после ночной прогулки, тела казалась горячей. Танджиро не очень аккуратно промывал раны от засохших мазей и сукровицы, иногда шипя от дискомфорта. Камадо не знал, как долго после битвы он находился без сознания и кто обрабатывал его раны всё это время. Но мелкие ушибы и ссадины уже зажили, глубокие раны тоже потихоньку начали затягиваться. Охотник прикоснулся к повязке на глазу. — Будет очень неудобно сражаться, имея слепую зону, — прошептал он. — Сражаться с кем? Из-за сильного запаха ароматических свеч и масел Камадо не заметил, как демон оказался в купальне. Он понял, что слишком сильно расслабился за день. Не стоит оставаться таким уязвимым и дальше. Камадо осмотрел своего врага: волосы собраны в не сильно тугой хвост, некоторые пряди спадают на лицо, а домашнее кимоно выглядит роскошным, хоть и мешковатым. — С демонами, — чётко ответил Танджиро. Кибутсуджи нахмурился. Неужели этот глупый человек не хочет понимать, что со своими сородичами ему не будет нужды сражаться. К тому же после обращения глаз полностью восстановится. К чему все эти пафосные речи? По всей видимости, всё ещё надеется убить меня. Не солгал Столпу Ветра… — Ясно. Ты закончил? — Мудзан подошёл ближе. Увидев, как именно Танджиро промывает рану на руке, он прикрыл глаза и раздражённо спросил: — Зачем ты так трёшь этот порез? — Мылом же, — не понял своей ошибки парень. — Убираю инфекции. — Ты трёшь его мыльной мочалкой, — уточнил Кибутсуджи. — Но она мягкая и совсем не вредит. — Её частицы — инородные тела. Может начаться гноение, если они попадут в рану, — демон ухмыльнулся. — Но ты не умрёшь, если я отрублю твою заражённую конечность вовремя. Спина Танджиро покрылась мурашками, когда демон взял раненую руку, и начал пристально рассматривать её, прищуриваясь: — Порез только начал стадию формирования грануляций*. Не пойму, как ты дожил до этого дня, — Мудзан взял мыло и, намылив свою ладонь, начал аккуратно водить вокруг пореза Танджиро указателым и средним пальцами, предварительно убрав когти. Затем невесомым касанием провёл по самому порезу. — К твоему благу, обращение в демона избавит от этих нудных процедур. Камадо смотрел, как мягкие и гладкие руки оглаживают его ранение. Он не чувствовал дискомфорт, только приятную прохладу. Такие нежные, бледные и стройные, но сколько же крови было на них… — Сколько времени займет лечение Незуко? — спросил охотник. — Это приказ мне делать всё быстрее? — разозлился прародитель. — Нет. Я хочу узнать сколько у меня времени, чтобы найти замену человеческому мясу, — объяснился он. Мудзан успокоился, но ответить не удосужился. Он осторожно размотал повязку на глазу, перед этим промочил её водой — засохшие ткани и кровь слиплись с бинтом, что могло вызвать боль при обычном снятии. Конечно, он не думал специально о том, как бы облегчить страдания человеку, всё делалось на каком-то странном автопилоте, что управлял демоном последнее время. Словно что-то пробудилось ото сна. Долгого, тысячелетнего сна. Человек, в свою очередь, молчал, но был искренне зол и недоволен. Вроде бы Кибутсуджи и помогает, но эта помощь не была бы нужна, не побей демон его ранее. А не родись это существо на свет, то никто бы не умер. Неприятные воспоминания нахлынули вновь. Камадо нахмурился и сказал: — Я сам, мне не нужна твоя помощь. Но мужчина проигнорировал детское заявление. Такими темпами человек точно мог от столбняка загнуться. Танджиро не понравилось, как его без особого разрешения трогают. Он начал сопротивляться. — Не прекратишь выделываться — обращу прямо сейчас, — грозно сказал демон. Но угроза была проигнорирована. Со стороны выглядело это наверняка забавно. Камадо, поняв, что вырваться силой не удастся, нырнул под воду и отплыл к другой части купальни. — Надоел, — раздражение в голосе Мудзана услышал бы даже глухой. Ситуация была очень глупой, но демон нашёл её чуточку весёлой и решил парнишку не топить. Смыв остатки мыла с пальцев, он покинул помещение, думая на каком демоне провести первое испытание вакцины. Танджиро тяжело выдохнул, а потом покраснел. Пытаясь унять жар на щеках, охотник абсолютно ненамеренно вспоминал приятные прикосновения, чем делал всё только хуже. Он хотел от стыда разбить голову о бортик. И разбил бы, если бы не обещал сделать сестру человеком. Камадо провёл по тем местам, где до него дотрагивались и дивясь тёплому чувству в районе сердца, прикрыл глаза и хотел выругаться. Восстановив дыхание, он вылез из воды и направился за своей одеждой, но её не было на том месте, где она была оставлена. Рядом лежало длинное хаори чёрного цвета с какими-то узорами, новая, приятная на ощупь, хакама. По всей видимости, от формы охотника его благополучно избавили, как и от изношенного клетчатого хаори. Парень оделся и направился в комнату, в которой очнулся — жутко хотелось спать. Демон-прислуга, который занимался уборкой пыли с картин в коридоре, заметил охотника и сказал: — Господин велел выделить вам другую комнату, в этой он будет проводить испытания вакцин. Прошу следовать за мной. Танджиро последовал. Когда они прибыли, парень был приятно удивлён. Глаза разбегались при виде столь дорогого убранства, вся комната была выполнена в западноевропейском стиле, который он видел впервые. То, что заинтересовало охотника больше всего — огромная кровать. Камадо провёл пальцами по покрывалу и обомлел — шёлк. Самый настоящий, дорогущий шёлк. Он присел на край и похлопал по матрасу — впервые будет спать на таком мягком покрытии. Упав головой на подушку, Танджиро тут же провалился в сон. За один день он устал так, как никогда не уставал даже во время тренировок или охоты. Семья, погибшие друзья, товарищи осуждали и проклинали Танджиро за его выбор. Пытаясь сбежать от страшных слов, что ему говорили, парень вбежал в огромный столп огня. Он вышел в другом месте, с видом на горящие города и сёла. Запах палёной плоти чувствовался сильнее любых других. Среди пепла и костей стоял демон. Он протянул свою руку и схватил Камадо за глотку, вонзая когти в сонную артерию. И вот охотник на демонов сам становится демоном и начинает нападать на людей. Он гонится в лесу за кем-то, выбегает на открытую местность и перед ним открывается вид на озеро. В отражении водоёма Танджиро видит себя, измазанного в крови, держащего в зубах женскую руку с золотым кольцом на безымянном пальце. Капли крови стекают по ней и падают прямо в воду, красят голубую поверхность в алый цвет. Луна, что была белее снега, становится цвета Красной Паучьей Лилии. Парень слышит крик сестры позади себя. Он оборачивается и, к счастью, просыпается в холодном поту. Совсем один. Спустя две минуты в нос ударяет очень знакомый запах и дверь открывается. Гость встал в дверном проёме, облокотившись на него. Камадо хотел попросить постороннего, чтобы он ушёл. Чтобы оставил его в покое, но меньше компании чудовища он хотел сидеть в одиночестве. — Если ты будешь так кричать, я буду вынужден зашить тебе рот, — обронил он. Но Танджиро молчал и на словесный выпад не ответил. Руки всё ещё дрожали, а глаза были на мокром месте. Ему стало страшно. Вдруг он ошибся? Может, правда стоило тогда умереть в бою? Или лучше бы его в день гибели семьи тоже разорвали на кусочки? Что если Кибутсуджи, воспользовавшись им и сестрой, просто убьёт всех? Если он станет Богом и уничтожит человечество… Вина за это будет лежать только на плечах Танджиро. Мудзан подошёл ближе и сел на угол кровати, протягивая пахнущий женьшенем чай. Камадо посмотрел на него в надежде увидеть что-то, но встретив абсолютно безразличный взгляд в ответ, он понял, что размечтался и сделал глоток. Тёплый, не сильно сладкий. Успокаивающий напиток смыл многие мрачные мысли. — Спасибо. Демон не ответил. Просто смотрел на то, как маленькие руки, покрытые мозолями от частых и суровых тренировок, подрагивают. Совсем не детские руки. И с трудом сдерживаемые ранее слёзы теперь стекают по юному лицу. Кибутсуджи ощущал две эмоции. Первая — неприязнь. Люди такие слабые, что даже иллюзия, построенная собственным подсознанием, может выбить хозяина из колеи. Другая эмоция — что-то, что он давно позабыл. Даже название этой эмоции вспомнить не мог. Но вспомнить хотелось. — Тебе снятся кошмары? — спросил Танджиро, поглаживая большим пальцем кружку. — Нет, — ответил демон. — Ложь, — учуял запах Камадо. А потом прикусил язык. Не стоило давать представление о том, что у него есть чутьё и на что оно способно. Мудзан не понял, как именно человек отличает ложь от правды, но раз уж на то пошло, лучше не входить в список лжецов будущего подчинённого. — Допустим. — О том, кого ты убил… О невинных людях? — Нет. — Значит, тебе нравится причинять другим боль? Убивать? — голос подрагивал. — Я убиваю не из веселья, а из голода и самообороны, — пояснил ситуацию он. — Моя семья… — тише сказал Танджиро. — Почему ты убил их всех? Охотников, их семьи… — Однажды меня едва не убил охотник, — голос помрачнел, когда взгляд упал на серьги мальчика. — Их убийство — огонь на опережение. Самозащита. Танджиро промолчал. Охотники яростно желают смерти прародителю. Их нельзя винить в этом — они имеют право. Но можно ли винить того, на кого эту самую охоту ведут в том, что он даёт отпор? — Я не планирую, кого мне есть, а кого — нет. Твоя семья попала под голодную руку, — более спокойно ответил он. — Будь в ту ночь на том же месте другая семья с редкой кровью — съел бы её. Камадо не знал, что и сказать. Его родные умерли по чистой случайности? Как же жестока судьба. — Тайфун, да? — задумчиво произнес Танджиро, когда вспомнил, что Мудзан говорил о себе как о природном явлении. И то, что нет смысла винить во всём ливни, оползни, пожары и землетрясения. Нужно жить дальше. Какой-то смысл в его словах был, этого не отнять. Наверное… — Ты хотел стать чудовищем, поедающим людей? — вглядываясь в эти необычные глаза, спросил он. — Не планировал, просто стал, — отрезал демон. Он явно не хотел продолжать разговор на эту тему. — Ясно, — сказал Камадо, допивая напиток. — Спасибо. Была ли то благодарность за чай или за беседу — охотник решил не уточнять. Кибутсуджи забрал стакан и покинул комнату, оставляя Танджиро одного со своими размышлениями, но напоследок сказал: — Больше не делай глупостей. Второй раз я никого жалеть не буду. — Хорошо, — печально улыбнулся парень и заснул. Мужчина в тёмных дорогих одеждах и с длинными волосами сидел у пруда, кидая кусочки хлеба уткам. Луна освещала его профиль, пробиваясь сквозь ветви вишнёвого дерева. Парень помоложе вышел из особняка, подошёл к мужчине и сел рядом, облокотившись на его плечо. Так они просидели пару минут, после из дома выбежала девочка, прыгая в объятия сидящих. Лиц видно не было, но от них пахло счастьем.***
Танджиро проснулся отдохнувшим и довольным. А ещё — мотивированным. Он собирался начать подготовку к селекции* Голубой Паучьей Лилии, но, когда парень поднялся с кровати, голод дал о себе знать. Покинув комнату, он пошел по длинному коридору и встретил Незуко, весело разговаривающую с другой демонессой, вероятно, очередной слугой. Они что-то обсуждали, но завидев человека, слуга тут же ушла. Незуко обняла брата, и улыбаясь сказала: — Мы сделали тебе сюрприз. — А? — не ожидал ничего подобного Камадо. Сестра взяла брата за руку и повела на кухню, где, ранее разговаривающая с девушкой, демоница накрывала на стол. — Как вы и просили с утра, госпожа Камадо. Холодная соба и сладкий картофельный мисо-суп, — поклонившись она тут же покинула помещение. Какие воспитанные демоны тут прислуживают. Значительно отличаются от тех, на кого я охотился. Прислуживать Первому могут только лучшие, да? — Незуко, что… — не успел он закончить, как его взяли за плечи и посадили за стол. — Ешь, — сказала она, сев напротив. Танджиро взял палочки и положил кусочек собы в рот. Такой знакомый вкус напомнил охотнику о том, как он предложил Томиоке когда-то посоревноваться в её поедании. Закончив, он принялся к мисо-супу. И запах напомнили о прошлом. Об их миссии в поезде. О Ренгоку-сане. Камадо вспомнил и о том, как они вместе с Иноске и Зеницу после первой совместной миссии, попали в дом с гербом глицинии. И вкус еды в ту ночь. Потекли слёзы, неконтролируемые, от самого сердца. — Братик, они гордились бы тобой, если бы узнали, что ты делаешь всё, лишь бы мирно решить многовековой конфликт между демонами и людьми. Они будут очень счастливы, когда ты заменишь демонам потребность в человеческом мясе, — так много Незуко ему ещё не говорила. Но это и сделало каждое её слово бесценным. Сестра поддерживала его, а большего Танджиро было не нужно. Он улыбнулся самой тёплой улыбкой и кивнул: — Давай постараемся, Незуко!***
После завтрака они направились в библиотеку, изучать растения, которые могли бы быть скрещены с красной лилией. Вариантов было огромное множество начиная от агератума, заканчивая цикорием. — Все они очень красивые, но как узнать, что именно даст необходимый эффект, — рассуждал Танджиро. — Оно должно иметь похожую структуру с ликорисом? Или быть его полной противоположностью? — Я думаю, что цветок должен любить солнце, — предположила Незуко. — Как прививка от оспы, только от солнца. — Отличная идея! Некоторые цветки не любят слишком много солнца, поэтому их можно вычеркнуть. Ну, осталось ещё около сорока цветков, не сильно обнадёживает… Они изучали не только внешний вид, структуру и свойства растений, но и легенды к ним. Может, что-то новое — хорошо забытое старое. — Что думаешь о Гелиотропе? — спросила Незуко. — Впервые слышу это название. Как переводится? — С греческого что-то вроде «тянется к солнцу», — она передала книгу брату. Он начал читать: — … Клития полюбила Гелиоса. Всем сердцем она желала, чтобы и он обратил свой взор на неё, но Бог Солнца не был в ней заинтересован. Клитию одолела печаль, что сжирала её силы день за днём. Девушка утратила связь с семьёй и друзьями, а затем и со всем миром. Лишь на рассвете она поднимала голову, чтобы узреть Гелиоса. Дни проходили и однажды страдания девушки увидели другие боги, они сжалились, превратив её в цветок, на протяжении всего дня наблюдающий за возлюбленным на небе… — Танджиро шмыгнул. — Какая грустная история, Незуко. Но я думаю, что это то, что нам подойдёт. Цветок и правда тянется к солнцу. Нужно будет сходить на рынок, но он закрывается после заката, нам вчера невероятно повезло заполучить луковицы ликориса у старушки-торговки, которая уже собиралась идти домой. — Угу, — задумчиво ответила она, всё ещё размышляя над легендой. — Я могу заняться посадкой ликориса. Но двери открывают только после захода солнца, так что придётся ждать. — Может, попросить у слуг ключ? — предложил Танджиро. — Они не дадут, — разрушила надежды демоница. — Кибутсуджи же ввёл правила. Демоны не ослушаются его. Камадо глубоко вздохнул. Если он пойдет с очередным предложением или просьбой, то помешает демону с исследованием и ему, вероятно, сломают ноги и не забудут зашить рот. Не сильно радовала даже мысль об этом. — Тогда давай ещё раз внимательно посмотрим, что необходимо, — Танджиро открыл одну из книг. — Итак, нам необходимо выбрать два растения. Одно будет опылителем, а другое — семенным. Мы выбрали и одно уже есть. Осталось достать второе. Нужно будет выбрать нераспустившийся бутон у семенного и до его открытия завязать в светлый мешочек. Думаю, какая-нибудь тонкая ткань подойдёт. Запиши пожалуйста, Незуко. Когда семенное растение полностью раскроется, перенесём на него пыльцу с цветка-опылителя. Если опыление пройдёт удачно, то вскоре цветок завянет. Нужно немного подождать, пока не созреют семена. И потом можно сажать. — Угу, — кивнула Незуко, записывая план дальнейших действий. — Как долго ждать? Месяцы уйдут на созревание… — Мы используем в качестве удобрения и твою кровь, если ты не против, — предложил Танджиро. — Мне кажется, что её свойства будут полезны для цветка. — Конечно, — согласилась она. — Что ж, нужно в город… но я обещал, что без глупостей, — тяжело вздохнул он. Незуко смотрела на то, как эмоции на лице брата с тоски меняются на смущение. Она не могла даже представить, что происходило в его голове, но была уверена, что лучше не спрашивать, иначе брат смутится пуще прежнего.***
Целый день брат и сестра Камадо провели в библиотеке, читая о тонкостях ухода за растениями, создания удобрений, селекции. Делая лишь перерывы на обед, ребята хорошо изучили все детали и были готовы. Солнце село. Демонесса-прислуга постучала, а затем вошла. — Ты просила сказать, когда откроют двери, — обратилась она к Незуко. — Можешь заняться посадкой. Полив сегодня на мне, так что можем пойти вместе. — Конечно! Танджиро, я пойду займусь ликорисом. Сестра подбежала к улыбающейся слуге и они вместе покинули здание. Камадо удивился, что его сестра уже успела завести подругу, но был рад, что Незуко не скучает. Танджиро убрал книги на места и упорядочил все записи. Закончил он быстрее, чем хотел бы. Чем же было занять себя? Пойти и закупить семена гелиотропа он не мог. Попросить кого-то из слуг? Нет, он боялся, что они навредят людям. Лучше не рисковать. Охотник решил, что свежий воздух не повредит и пошёл в сад. Служанка поливала георгины, пока Незуко сажала в небольшие ямки луковицы ликориса. Танджиро присел на углу террасы, наблюдая за сестрой. Он был счастлив, что она вот-вот станет человеком. Что она сможет полюбить кого-то и выйти замуж. Что у неё появятся чудесные дети, его племянники. Что их семья снова станет большой. Внутри дома раздался истошный крик. Охотник поспешил внутрь, пробегая по коридору он учуял запах крови из той комнаты, в которой он очнулся. Танджиро открывает дверь и видит, как на полу в агонии бьётся демон, как двое других держат его изо всех сил. У одной из стен стоит Кибутсуджи. Стоит и смотрит на страдания своего подчинённого с абсолютным безразличием и делает какие-то пометки в блокнот. Камадо, прекрасно понимая, что ему лучше помалкивать всё же спросил: — Что происходит? — в голосе была слышна неприязнь. Это не понравилось Мудзану. — Испытание вакцины. Не мешай. Крики демона становились громче, а конвульсии ещё сильнее. Он царапал когтями пол, стены, себя, товарищей. Сначала из глаз текли слёзы, а затем потекла кровь. Он бился затылком об пол до тех пор, пока его не подхватили под другим углом, придерживая за шею. А затем началось кровохарканье, которое длилось около минуты. Весь пол оросился тёмно-красной жидкостью. Два других демона с большим трудом удерживали сородича, скользя на луже крови. Казалось, что долго они не протянут. Прародитель взял с небольшого столика шприц и вколол некий голубоватый раствор страдальцу в шею. Тот прекратил кричать и мышцы расслабились — демон провалился в сон. Мудзан сделал пару пометок и повернулся к Танджиро: — Сказал же уйти. На лице Камадо читался ужас, страх и непонимание. Но больше всего — сожаление. Парень застал невероятно жестокую сцену опытов. Ему было искренне жаль демона, что испытывал такие ужасные муки. Он словно был каким-то животным на убое, коль его господин просто безучастно наблюдал за страданиями. — С ним всё будет хорошо? — голос дрожал. Ещё бы. На месте парня многие уже давно потеряли бы сознание или хорошенько проблевались от мерзкого, сладкого запаха крови. Пусть охотника мысленно выворачивало, он мужественно терпел. — Тебя это не должно волновать, — ответил Мудзан. Его демоны. И он имеет право делать с ними всё, что пожелает. Хоть расчленять, хоть гладить и лелеять, хоть поджигать. Кибутсуджи хотел сказать что-то подобное вслух, но когда увидел как сильно побледнел Танджиро, просто добавил: — Да. Я нейтрализовал препарат. — Незуко же не будет… Так страдать… Демон хотел как-нибудь грубо ответить, но посчитал лишним травмировать психику человека второй раз за вечер. Однако, решил не врать: — Из-за лекарства Тамаё состояние крови твоей сестры нестабильно. Она не человек, но и демоном её уже нельзя назвать. Пусть на ней внешне не заметно, но это существенно влияет на препараты. Камадо не сильно понимал, что именно имел ввиду Мудзан. К счастью, он продолжил: — Один подопытный погрузился прошлой ночью в сон после укола, изготовленного из вчерашней пробы. Он всё ещё спит, но я уже потерял над ним контроль и регенерировать он больше не может. Клинок истребителя вредит ему, как обычный меч — течёт кровь, не видно пепла. На солнце проверим, когда очнётся. Судя всем наблюдениям — он обращается в человека. А вот перед тобой был второй подопытный. Сегодняшняя проба. — То есть… ты больше не сможешь извлечь из её крови лекарство? Из-за нестабильности? — Камадо взглядом молил об ответе. — Первая проба у меня сохранилась. Хватит на одну дозу. Мы говорили об обращении только твоей сестры, а не кого попало. Не вижу смысла продолжать весь фарс. — Прошу, не бросай это, — начал просить Танджиро, схватив Мудзана за свободную от блокнота руку. Он допустил такую дерзость уже третий раз. Если человек продолжит, то отрубленные конечности могут стать не единственной его проблемой. — Есть множество демонов, которые тебе не нужны, которые бродят на свободе и едят невинных. Дай им шанс на хорошую жизнь! — Я не получаю с этого никакой выгоды. Закрыли тему. Просто ждём пока не станет ясно, обратит ли лекарство Тамаё твою сестру. Или оно растворится и можно… — Всё что угодно! — оборвал мысль Камадо. — Всё… Я сделаю всё, что захочешь, если это не связано с убийствами. Только прошу не бросай работу над вакциной! — Вздумал перебивать? — возмутился Мудзан. — Ты не знаешь подчинения. Тебе говоришь, что нельзя делать — ты делаешь. Говоришь, что не нужно создавать проблемы — ты создаёшь. Танджиро понимал, что он показал себя не с самой лучшей стороны. Подверг вчерашней вылазкой себя и сестру опасности из-за встречи со Столпом Ветра. Хоть Кибутсуджи и предупреждал. Он был виноват и сожалел, что создал неприятности. — Я… Прости, — проглотил гордость охотник. Мудзан хотел высказать насколько Камадо надоедливый, шумный и просто излишне проблемный ребенок, но всё, что он произнес было: — Не важно. — А если появится Голубая Паучья Лилия? — напомнил Танджиро. — Нужно приобрести семена ещё одного цветка и тогда у нас будет всё необходимое, чтобы попытаться её создать. — Какого цветка? — Гелиотропа, — неуверенно ответил Камадо. — Понимаю, — задумчиво произнес мужчина. Он помнил, что есть разные виды этого цветка. Некоторые из них имеют синий оттенок. Ещё помнил, что цветки растения всегда «смотрят» на солнце. Предположительно, только с гелиотропом может сработать. Демон мысленно похвалил человека за находчивость. — Я пошлю демона. — Нет, нет, нет! — запротестовал истребитель, сжимая руку Кибутсуджи. — Раз уж я не могу пойти один, может, ты пойдёшь со мной? — Не приказывай мне что делать, — грозно сказал Мудзан. — Не приказываю. Я просто подумал, что раз уж ты переживаешь за меня, то лучше будет убедиться лично, что всё хорошо, — улыбнулся Танджиро. — Я не переживаю. Мне всё равно помрёшь ты или нет, — охотник ходил по очень тонкому льду, гневая прародителя всё сильнее. Камадо почувствовал запах лжи, но целомудренно решил промолчать. Мудзан не оттолкнул парня, когда он дотронулся до демона. И мысль, что не всё потеряно, грела сердце Танджиро. — У меня кончились деньги. Ночью опасно и на меня могут напасть грабители. А когда они поймут, что я нищий, решат хорошенько надо мной поиздеваться — изобьют меня до смерти, — решил надавить истребитель. — Люди порой хуже демонов — твои слова, между прочим. — Хватит, — гнев спал и на его месте появилось чувство собственничества. Чтобы какие-то люди позарились на его трофей? Планету окутает пламя, но этого не произойдет. — Пойду. Просто помолчи. — Хорошо, — ещё шире улыбнулся Танджиро. — Помолчу. Камадо отпустил руку Кибутсуджи и первым отправился к выходу. Демон прекрасно знал, что им только что наглым образом пытались манипулировать. Но ни слова не сказал. Пускай парень думает, что он преуспел в своей задумке. Прародитель не видел ничего плохого в том, чтобы подарить кому-то мотивацию, чтобы действовать увереннее. — Надеюсь, что ты прав, Танджиро Камадо, — себе под нос прошептал Мудзан.