Неоднозначность добра и зла

***

Мудзан лёгким движением руки обнажил плечо спящего Танджиро. Несмотря на то, что он вернул кость в сустав, отёк вокруг повреждения всё же был. Чтобы его уменьшить и снизить боль, Кибутсуджи наложил охлаждающий компресс. Он уже провёл иммобилизацию*, но решил гипс не накладывать — зафиксировал руку при помощи повязок, зная, что Камадо был бы вне себя от злости только от вида полностью обездвиженной руки. Демон сначала не понимал, почему же он просто не обратит Танджиро в себе подобного и этим не решит все проблемы. Но вчерашний случай ясно объяснил почему. Нежелание было обусловлено тем, что демонизация перестраивает клетки по всему организму — мозговые в том числе. И шанс того, что охотник после обращения сохранит свой рассудок или память, составлял одну тысячную процента. Прародитель не хотел, чтобы Камадо стал бездумным животным, жаждущим исключительно поесть — таких у него было полно. Расспрос Незуко о том, как же она смогла одолеть голод и как её человеческий разум был при ней будучи демоном, не принёс результатов. Ответы по типу «я спала» и «братик нуждался во мне» были абсолютно бесполезны. Как именно можно поддерживать организм без питания? Поставь незаправленную машину в гараж на два года — она всё равно не тронется с места. Он также не видел логики в «брат меня позвал и я вышла на свет». Почему же тогда это не сработало с другими демонами? Члены их семей тоже к ним взывали — всё равно были сожраны. Кибутсуджи просто не понимал, как именно работал организм Незуко, и потерял все надежды понять. В любом случае, он всегда сможет найти другой способ, но своего точно добьётся — Танджиро сохранит свою личность, даже будучи демоном. Мудзан невесомо провёл по плечу Камадо. Несколько недель назад он без зазрений совести лишил парня глаза, поломал пару рёбер, отравил, сделал парочку порезов. Вины до сих пор не почувствовал. Но простой вывих заставил демона скрипеть зубами от злости — ему стало отвратительно от того, что эту травму он нанёс в неуправляемом животном состоянии. Кибутсуджи никогда бы не признал, что не хочет, чтобы хоть кто-то портил его трофей — даже прародитель лично. Мудзан всегда ненавидел слабости, но сам лично показал две — потерял контроль над собой и привязался к человеку. Если первую он мог ещё понять и простить, то о второй старался вовсе не думать. Демоны не способны на дружбу или любовь. Это неразумно и иррационально. Наверняка в неопознанных и странных эмоциях было какое-то логичное объяснение. Но на данный момент в предположениях было лишь то, что полезность мальчишки его порадовала. Он какой-то немыслимой удачей создал цветок, о котором Кибутсуджи грезил столетия, но никак не мог отыскать. Демон, конечно, предполагал, что тот доктор мог вывести растение сам. Но Мудзан не мог скрещивать всё, что попадалось под руку. А Танджиро просто взял и сделал. С первого раза. Демон решил, что парнишка вызывает у него симпатию, потому что просто оказался полезным. А ему нравятся полезные, преданные и талантливые. В его подчинённых никогда не было тех, кто имел все три качества. Пусть он не нашёл точного объяснения и названия своим новым эмоциям на данный момент, но продолжал искать в учениях по психологии и психосоматике. Камадо зашевелился и открыл глаз. Он посмотрел на Мудзана сидящего на краю кровати. Демон держал в руках книгу, смотрел в пол и над чем-то задумался, сведя брови. Парню нравился вот такой прародитель. Спокойный, рассудительный и не отрывающий головы демонам и людям. — Доброе утро, — сказал Танджиро. Он поспешил подняться и тут же пожалел. Плечо свело от боли из-за резкого движения. — Я вправил сустав. Обычно боль через двадцать четыре часа исчезает полностью. — Спасибо, — сказал охотник, чувствуя себя как-то неловко. Плохо вчера было не Камадо, а выхаживали почему-то как раз таки его. Парню хотелось сказать «знаешь, я не злюсь, не нужно тут сидеть и переживать, что я помру раньше времени». Но зная характер Кибутсуджи, тот наверняка был сильно зол на временную потерю рассудка. Прикинув возможный исход из-за напоминая о вчерашнем, истребитель промолчал. — Ты голоден? — задал вопрос демон. — Немного, — ответил Танджиро. — Тебе придётся есть то, что я скажу, если хочешь, чтобы плечо восстановилось скорее. — Ладно, — согласился Камадо. — И никаких физических нагрузок на него. Вообще никаких, — уточнил он. — Хорошо, — кивнул охотник. — Вот так просто согласен со всем? И без споров? — удивился в душе прародитель, но виду не подал. — Но ты ведь прав, почему же я должен не согласиться? — Это в твоём стиле, — сказал Мудзан, поднимаясь и откладывая книгу на тумбу. — Спорить и делать то, что говорят не делать. Я же не случайно ждал пока ты уйдешь. Зачем зашёл? — Я хотел отдать тебе те записи, — Танджиро почесал здоровой рукой голову, понимая всю глупость сделанного вечером. — Какой же ты… — Кибутсуджи хотел выругаться. От души. Всеми сердцами ненавидел глупых существ, но сам завёл себе такое. Конечно, в произошедшем была и его вина — дверь не запер, входить не запретил, контроль не удержал. А присутствие паренька каким-то волшебным образом помогло ему обуздать инстинкты — винить Танджиро во всех грехах нельзя. Демон должен бы быть благодарен, что ошибки его прикрыл мальчишка, даже пострадав в процессе. Однако, гордыня оказалась сильнее. — Да-да, глупый, неразумный, в придачу ещё и человек, — кивал Камадо. — Знаю. Сработало ли лекарство? — Я не проверял, — отрезал он. — Как так? — удивился охотник. — Это же твоя мечта о бессмертии, а ты «не проверял»! — Я поставил твоё лечение в приоритет. Провести тест я успею всегда, а мышцы сокращаются и чем больше времени проходит, тем сложнее становится вправить вывих, — объяснил Мудзан пропитанным безразличием голосом. Камадо был шокирован. Демон, который ни во что не ставит людские жизни, сказал, что Танджиро — приоритет? Уж не мутировал ли его мозг за ночь? Парень был уверен, что прародитель костьми ляжет только ради выполнения своих целей. Так почему он решил, что тысячелетнее ожидание подождёт ещё какое-то время ради… плеча? — Можешь выйти наружу под моим присмотром. Но сначала нужно поесть. — Сейчас? — не поверил своим ушам охотник. Его держали взаперти почти месяц, выпуская только ночью. И лишь один раз он вышел днём — когда приходили товарищи-истребители. Но вот Кибутсуджи говорит, что они могут выйти на улицу вместе. Танджиро был счастлив, что он вновь узреет солнце. Камадо пытался понять, почему угрозы тяжёлыми расправами заменились на заботу, скрытую под маской полного безразличия и холодного расчёта. Изначально он решил списать всё на смены настроения и ждал, когда же его следом начнут оскорблять — обычно всё происходило именно так. Но ругани не последовало. Значит ли, что в демоне что-то изменилось в связи с перестройкой организма? — Да, сейчас, — Мудзан щёлкнул пальцами и в дверь постучали. Он поднялся, подошёл к пришедшей прислуге и забрал поднос. Слуга, дрожа от страха, тут же исчезла. — Пока придется питаться этим. Демон вернулся на край кровати и поставил поднос Камадо. Танджиро ел некую субстанцию, похожую на пюре, но довольно приятную на вкус. Мудзан же читал. И с каждым прочитанным предложением он становился бледнее обычного. Затем лицо побагровело и демон резко захлопнул книгу. — Всё в порядке? — поинтересовался Камадо, доедая. — Люди отвратительны и глупы, — раздражённо ответил Кибутсуджи. — Что не эмоция — то любовь, то похоть, то желание*. Полный бред, несусветная ересь, — сказал прародитель и подошёл к камину, чтобы сжечь дьявольское учение, полученное с континента. Танджиро засмеялся — великий и могучий демон вновь вспылил из-за пары предложений! — Не сжигай, — он поднялся с кровати и подошёл к Мудзану. — Я хочу почитать! — Это — бульварное чтиво, — заявил демон. — Если будешь такое читать, от твоих маленьких мозгов вообще ничего не останется. — Я не безмозглый, — Камадо подхватил здоровой рукой книгу в момент, когда она летела в костёр. Отбежав в другой угол комнаты, начал читать вслух со случайной страницы и случайного абзаца. — … повторяющееся таким образом в сновидении неприятное чувство не исключает, однако, наличности желаний; у каждого человека есть желания, которые он не сообщает другим, и желания, в которых он не сознается даже себе самому*. — Танджиро. Немедленно. Отдай, — холодно произнёс демон. — Но мне же интересно! — он потихоньку отходил к двери, планируя план «побега».  — Мне не составит труда поймать тебя и забрать её силой. — Я знаю. Но я устал целыми днями есть, спать, читать и в земле возиться. Мне не помешает тренировка! — заявил Камадо, перелистывая страницы. — О, вот это интересно! — Я даю предупреждение, — строго проговорил он. — Остроумие — это отдушина для чувства враждебности, которое не может быть удовлетворено другим способом, — начал смеяться Камадо. — Это же про тебя! Ты всё ещё уверен, что демоны и люди такие уж разные? — Надоел, — демон бросил палочку для еды и пробил книгу насквозь. Танджиро поднял её на уровне глаз, рассматривая повреждение. — Следующая полетит мне в голову? — спросил охотник. — Я не буду играть с тобой в твои глупые игры, — сказал Кибутсуджи. — Пойдём проветрим твою пустую черепную коробку. Воздух в ней наверняка застоялся. — Она не пустая — там есть мозг. Не бывает безмозглых людей, Мудзан. — Значит, что ты — не человек? — съязвил демон, открывая дверь. —  А ты — грубый, бестактный и жестокий, — ворчал Танджиро. — От слабого и неотёсанного балбеса слышу, — парировал Кибутсуджи. В перекидывании взаимными колкостями, прошёл весь путь по коридору до западной двери. Они остановились у выхода и замолчали — настал момент истины. Мудзан подошёл к двери и прикоснулся к ручке, не в силах её повернуть — появился страх. Страх, что где-то в расчетах могла быть ошибка, что прямо сейчас он может погибнуть. Просто рассыпаться в пепел и даже костей не останется. Камадо учуял запах, который Мудзану вовсе не был свойственен. Он подошёл к Кибутсуджи и посмотрел на его нахмуренное лицо. Парень примерно представлял, о чём думал демон и решил ему помочь. — Мы уже её испытали. Всё будет хорошо. Давай понемногу? — предложил парень. — Я приоткрою дверь совсем чуть-чуть, а ты медленно поднесешь руку на свет. Хорошо? Прародитель ещё сильнее нахмурился, раздражаясь, что вот же оно — заветное бессмертие. А мелкому человеку приходится его подбадривать и успокаивать. Кибутсуджи хотел отказаться от унизительного предложения, но когда пальцы Танджиро легли на ручку поверх пальцев Мудзана, он расслабился — будь что будет. Охотник медленно открыл дверь на пару сантиметров. Луч пробился через щель, освещая тёмный коридор. Камадо взял руку демона в свою здоровую и медленно поднёс её к лучу. Когда пальцы осветило, Кибутсуджи инстинктивно хотел отойти как можно дальше, но Танджиро смог это желание подавить: — Видишь, всё получилось. Впервые не было боли и страха при виде этого света — было тепло, самое настоящее тепло грело кожу. Но на этом останавливаться было рано. Охотник приоткрывал дверь всё шире и шире, пока Мудзан полностью не смог находиться в свете солнца. Демон сделал несколько уверенных шагов вперёд и остановился, смотря на небесное светило. Надолго его непривыкших глаз не хватило — Кибутсуджи прикрыл их. Он улыбнулся. — Танджиро, — говорил Мудзан очень спокойным голосом. — Как же так вышло, что я, будучи высшей формой жизни не был в состоянии добиться своей цели столетия, а ты… Знаешь, тебе нужно было родиться значительно раньше. И жертв среди твоих любимых людей было бы меньше. Мне интересно лишь одно — как ты узнал, что именно нужно скрещивать? — Я просто посчитал историю гелиотропа достаточно печальной, — потирая нос указательным пальцем, сказал Камадо. — Девушка всем сердцем любила Бога Солнца, но он не мог ответить ей взаимностью. Она погибла, чтобы стать цветком, лишь бы быть способной наблюдать за близким её душе человеком. — Какое это имеет отношение… — не понимал Кибутсуджи. — Я подумал, что ты совсем как она. То есть… Тоже жаждал солнца, но был вынужден быть прикованным во тьме, — печально ответил охотник. Кибутсуджи было противно, что мальчишка ворошит его прошлое, но ругаться не стал — момент неподходящий. Камадо не ошибся и солнце стало подвластно прародителю — это самое главное. Истребитель заслужил только похвалу и награду. Мудзан подошёл к охотнику ближе, положил свою руку на голову Танджиро и сказал: — Я не ошибся в тебе. Ты можешь выбрать награду за успех. Любую награду. Благодарственному жесту Камадо был искренне удивлён, но убирать руку с головы не спешил — было так тепло на душе, а похвалой за недельные старания хотелось насладиться подольше. — Я бы хотел дать Незуко жизнь, которую она заслуживает. Демон немного разозлился и убрал руку с головы истребителя. Он дал парню неограниченный выбор, а он выбирает счастье для кого-то другого, полностью игнорируя свои собственные желания. — Что именно ты предлагаешь? — голос похолодел. — Она будет в безопасности в Доме Бабочки. У нас там очень хорошие знакомые, которые могут многому научить Незуко. И позаботиться о ней. — Мне наплевать. Что ты хочешь от меня? — терпение постепенно кончалось. Ещё раз он услышит такое приторное оправдание — его стошнит. — Нужен рецепт лекарства, которое обращает демонов в людей; несколько пробных вакцин, необходимых для презентации; а также немного семян Голубой Паучьей Лилии, — с каждым словом Танджиро становилось не по себе. Аура демона становилась всё мрачнее и мрачнее. — Я дал тебе абсолютное право выбора. Ты мог выбрать свою свободу, — красные глаза становились всё более и более пугающими. — Мог обеспечить себя богатством и властью, неприкосновенностью к своей жизни. Ты мог пожелать мне смерти, в конце концов, свершив свою месть. Мог пожелать всё. Но выбрал… Это? — Да, — уверенно согласился Танджиро. — И решения не изменю. Кибутсуджи подошёл к террасе и сел на ступеньки, прикрыв глаза. Солнечные лучи так приятно грели кожу и хотелось насладиться ими подольше. Мудзан анализировал источники, что прочёл за ночь: Неужели лекарство от солнца каким-то образом повлияло не только на органические, но и на вегетативные и секреторные изменения? Раньше было куда проще — голод, страх, ярость. На этом всё. Набор из эмоций, необходимых для элементарного выживания. Может ли быть так, что лекарство не просто дало мне невосприимчивость к ультрафиолетовым лучам, но и вернуло доступ к эмоциям, которые были сложнее обычных витальных* и давно забыты? Когда естественный враг, Солнце, стал мне безвреден, ослабли ли первичные эмоции? Нет, мне всё также хочется перебить всех охотников поголовно и бесполезных демонят — всё как и раньше. Неужели изменения просто расширяют спектр? Возможно. Всё же это очень неприятная новость… Эмоции мешают здраво думать. Демон открыл глаза, наблюдая за Танджиро, стоящим среди цветов. Он проводил пальцами по их лепесткам, стебелькам, листьям. Такие бережные движения, несмотря на то, что меч паренька загубил не одного демона. Выглядел истребитель куда живее, чем в первые недели. Возможно, потому что он полностью оправился от полученных ран — остались только шрамы. Возможно, потому что всё-таки этот тёплый свет необходим человеку. Возможно, потому что парнишка принял свою судьбу и перестал конфликтовать с самим собой. — Я исполню твою просьбу, — сказал Мудзан. — Твоя сестра завтра с рассветом получит и семена, и вакцину, и рецепт. И будет вольна идти хоть в Дом Бабочки, хоть в Склеп Многоножки — мне всё равно. Камадо подскочил с места и посмотрел на Кибутсуджи, в чьих глазах исчезли холод и злоба — в них словно плясали черти. Демон явно задумал что-то подлое и это вызывало мурашки по спине. — В чём подвох? — сглотнув, поинтересовался охотник. — Ты никуда не пойдёшь, Танджиро. — И не надеялся, — удивление сменилось на смирение. — У тебя есть четыре демона, которые могут передвигаться на солнце. Мне не убежать от них без моего оружия. — Верно. — К тому же мы не закончили… — Ты о смене рациона? — вопросительно поднял бровь Кибутсуджи. — О нём, — кивнул Камадо. — Раз уж ради сестры я поставил весь мир под угрозу, то я исправлю это, исправив тебя. — Думаешь? — Я уверен, Мудзан, — чётко проговорил охотник. — Ты и сам наверняка будешь рад избавиться от такого неудобного способа пропитания. И вечные тёрки с истребителями тебе, наверное, надоели. — Не напоминай об этих полоумных. — Так что я не отстану от тебя до тех пор, пока не перестану чуять запах крови. — Вот как, — задумчиво протянул демон. — Неужели так боишься, что узнав о том, что я волен ходить под солнцем благодаря тебе… охотники заставят тебя сделать харакири*? Даже готов жить под моей крышей и слушать мои приказы? — Не путай, — отрезал Камадо. — Я не боюсь смерти — я её заслужил. — И за что же ты её заслужил? — Кибутсуджи встал и подошёл к истребителю. Бледные длинные пальцы приподняли подбородок Танджиро. — За… Предательство. — Так значит, что ты их всё же предал и встал на мою сторону? — вглядываясь в глаз собеседника, насмешливо спросил Мудзан. — Я встал на сторону мира между людьми и демонами. Я думал об этом. Много. И понял, что всё это время никто и не пытался вас вылечить. Ты был прав в том, что методы охотников и впрямь радикальны. Нельзя их винить за это. Но… — Но? — Но ты ничем не лучше, Мудзан, — злобно посмотрел парень. — От тебя пахнет кровью. Как бы я не просил тебя… Ты всё равно ешь. — Ем? Ты видел, как мне приносили людей или трупы? — Я чую, — объяснил Камадо. — С рождения могу чувствовать запахи лучше других. И вблизи я прекрасно чувствую аромат человеческой крови. Демон отпустил подбородок охотника и натянуто улыбнулся: — Ясно. Если я скажу, что не могу есть мясо, как побочный эффект… Ты мне поверишь? — Нет. — Как скажешь, — сказал Мудзан. Я не мог засунуть в себя и кусок плоти после вчерашней инъекции. Утром до твоего пробуждения я пытался поесть. Пытался съесть труп — не смог, пытался ещё живого — не смог. Меня чуть ли не вывернуло наизнанку из-за мяса — я пил донорскую кровь, Танджиро. Но некое чувство, прожигающее грудную клетку, сбивающее дыхание и не дающее восстановить сердечный ритм, решило, что лучше будет этого не говорить. Мудзан назвал это чувство разочарованием. Камадо следом за прародителем вошёл в дом, но отправился другим путём — навестить сестру. Он должен был попрощаться с ней перед её уходом. На сердце скребли кошки.