***
Незуко сидела на террасе Дома Бабочки и шила новое хаори, которое желала подарить старшему брату при их следующей встрече. Маленькие ручки уверенно делали стежки, большие глаза были сужены, концентрируясь на тонкой работе. Она имела богатый опыт в ремонте одежды, но что-то новое шила редко — денег на ткани у её семьи не было. Воспоминания о прошлом окутали с головой — после обратного обращения они стали ярче, отчётливее, заметны были даже самые мелкие детали. Пусть жизнь в бедности была трудна, а кормить всю семью Камадо стало невероятно тяжелым трудом после смерти главы семьи — Танджиро всё же принял роль кормильца и заботился о своей матери, братьях и сёстрах. Он нёс ответственность, которую обычные двенадцатилетние мальчики не смогли бы удержать на своих хрупких плечиках. Когда же дорогой и любимой семьи не стало, юный охотник нёс на своей спине тяжелый груз в виде демона-сестры. И никогда не жаловался, всегда сносил все трудности в одиночку. Я думала, что ты сможешь жить счастливо, если будешь уверен в том, что я в безопасности. Я так надеялась, что найдёшь покой, но ты как всегда возложил на себя непосильную ношу — мир между людьми и демонами… И я не в силах ничего изменить. Девушка всем сердцем хотела хоть чем-то порадовать Танджиро, который всегда переживал — и до сих пор переживает — стресс, наверняка тревожащий душу подростка. Она взяла несколько советов по кройке и шитью у девочек-подчинённых Канао — ей хотелось, чтобы работа получилась идеальной. Солнце было в зените. Белые пушистые облака скользили по голубому небу, напоминая девушке былые дни тишины и спокойствия. Ей вспоминались сказки и рассказы мамы о дружбе, счастье и бескорыстии. О том, что их мир так прекрасен и так велик. Что где-то в нём есть люди, которые будут любить её такой, какая она есть. Незуко была счастлива, что она живёт среди товарищей и любимых ею людей, но ей было так больно знать, что родной брат переступает через свои чувства, свою ненависть, злость и жертвует своим счастьем ради идеи. Возможно, несбыточной мечты. — Юная Госпожа, — обратился опечаленным голосом демон-охранник, появившийся словно из ниоткуда. — У меня плохие вести. Девушка уронила иглу и нить, со страхом взглянув на пришедшего. Пожалуйста, пусть только с ним всё будет хорошо. — Э-это… — первобытный ужас окутал юное сердце, — касается Танджиро? — На Молодого Господина было совершено покушение, — он подтвердил страшные опасения. Нет. Этого быть не может. Где был Мудзан? Он же обещал мне, что брата не тронут. П-почему же Танджиро пострадал?! — Братик жив? — голос дрогнул. — Он в порядке? Кто напал на него? Она подорвалась с места и подбежала к слуге, схватив того за плечи. Незуко дрожала, а из нежных глаз потекли крупные слёзы. — Говори. — Пожалуйста, успокойтесь, — с заботливой интонацией проговорил демон. — Он жив и его состояние стабилизировалось. — Хорошо, — выдохнула она, отпуская чужие одежды. — Но Господину пришлось обратить его, — тише сказал слуга. — Другого выхода не оставалось. — Как он себя чувствует? — с испуганным взглядом спросила Незуко. — Он всё ещё не пришёл в себя, — прислуга опустил голову в пол. — Господин занят изучением этого феномена и приказал допросить вас о подробностях вашего обращения. Вам нужно просто рассказать, как всё проходило. У него есть теории, но только с вашей информацией их можно подтвердить или опровергнуть. — Хорошо. Если что-то поможет брату — не буду спорить, — вытерла слёзы девушка. — Что я могу ещё для него сделать? — Вам нужно допросить Убуяшики и узнать, какие охотники находились на задании в местности, где Молодой Господин подвергся нападению. — Зачем? — удивилась она. — Что это даст Мудзану? — Не ему — вам. Господин в… самой настоящей ярости, — объяснил демон. — Я никогда не видел, чтобы он был в таком состоянии, хотя гнев для него — обыденное дело. Я боюсь, что если он не найдёт зачинщиков в ближайшее время, то перебьёт всех членов организации. Не имею права, но… я волнуюсь за ваших товарищей. — Я поняла, — кивнула Незуко. — Спасибо, что предупредил. Узнаю всё, что необходимо и тут же напишу письмо. Ты сможешь его передать? — Это моя работа, — улыбнулся слуга. — Хорошо, — успокоившись, девушка вернулась на своё место. — Когда на брата напали? Мне нужно знать промежуток времени, чтобы задать точный вопрос. — Ровно два месяца назад. — Два месяца? — повысила голос она. — Но все эти два месяца мне приходили короткие вести от Танджиро, в которых говорилось, что с ним всё отлично! Как это понимать? — Господин не хотел, чтобы вы ему мешали и письма отправлял он. К тому же, перед падением в кому, Молодой Господин был… не в себе. — Небеса, — её руки не унимаясь дрожали. — Он напал на кого-то? — Он нападал не на людей, — свёл брови на переносице демон. — Что уже само по себе было странно. Он кидался на демонов, пытаясь испить их крови. Но в состоянии аффекта укусил Господина, а его кровь, из-за слишком большой дозы, ввела юношу в кому. Никто не мог ожидать подобного исхода. Незуко молчала. Её добрый, хороший и чудесный брат едва не стал плотоядным монстром, а она даже не знала об этом! Два месяца! Два месяца лжи! Её переполняла злоба на Кибутсуджи, который наглейшим образом обманывал девицу — писал от лица её брата. Он без труда смог подражать его почерку и манере речи! А она, родная сестра, не смогла заметить подвох. Незуко была шокирована происходящим, сердце сковывало цепями. Насколько же хорошо он изучил Танджиро, что я не смогла уличить его в обмане? — Не переживайте, — спокойно продолжил демон. — Строение клеток вашего брата изменилось с уходом в спячку, его пищеварительная система перестроилась — совсем как у Господина и нас. Возможно, после пробуждения ему будет хватать небольшого количества крови и сна, чтобы оставаться сытым. — Я спала два года, — меланхолично добавила Незуко. — Два года брат волновался о том, что я могу никогда не проснуться. И теперь эти переживания будут гложить мою душу. — Я никогда не встречал людей, похожих на Молодого Господина. Поверьте мне, он — самый сильный из вашего вида и сможет со всем справиться. — Ты прав, — девушка согласилась, улыбаясь. — Нельзя унывать — Танджиро ни за что не погибнет, никому не навредит и обязательно скоро придет в себя. Нужно закончить хаори, чтобы подарить ему, когда он очнётся. — Верно, — улыбнулся демон, доставая из набедренной сумки стопку бумаги и кисть с чернилами.— Расскажите мне о вашем случае, пока работаете. — Конечно. Три года назад на мой дом в горах напал тысячелетний демон, — начала она. — Я пыталась остановить его, но это было бессмысленно. Его кровь случайно попала в мой организм и я потеряла сознание. Прародитель отобрал самое дорогое, что у нас с братом было — семью. Наша жизнь превратилась в один ночной кошмар… Но Танджиро не сдался и не позволил убить меня другим охотникам — несмотря на то, что я стала чудовищем… В последствии ради меня он пошёл на договор с Мудзаном. Демон, который не понимал, что именно хотел знать его Господин, записывал абсолютно всё. Подробный рассказ Незуко, со всеми подробностями — эмоциями, чувствами и переживаниями — занял около сорока страниц. Под конец истории он хотел просто разрыдаться — эмоциональность после принятия лекарства являлась невероятно неприятным побочным эффектом, с которым он совладать не мог. Демон был до глубины души тронут чистой заботой, любовью и жертвенностью Танджиро по отношению к младшей сестре. Но не понимал, почему Господин, который спас его от мучительной смерти от пневмонии на поздней стадии, который являлся для слуги своего рода «героем» и «богом», обходился с людьми так несправедливо? Демон верил, что прародитель гневался только тогда, когда на то была весомая причина, а все его наказания были оправданы. Но причин в большинстве сделанных им решений и действий в рассказе Камадо просто не было. Была ли то жестокость и кровожадность самого Господина или в нём говорила демонская кровь? Слуга не имел право спросить. Незуко без прикрас рассказала молодому Убуяшики о том, что на её брата напали и едва не лишили жизни, если бы рядом не оказалось демона. Кирия выслушал юную Камадо, и её охранника. Внимательно обработав полученные знания, глава охотников решил, что действия тех подчинённых были неприемлемы и нарушали несколько пунктов в уставе. Данные о двоих преступниках были переданы слуге Мудзана — был вынесен смертный приговор. Информацию демон-слуга передал Кибутсуджи лично, после чего получил похвалу. Он был счастлив ровно до того момента, пока не получил приказ поймать двоих мужчин. Подчинённый хотел провалиться под землю, лишь бы больше не марать руки человеческой кровью. Но выбора у него не было — два тяжело раненных истребителя были брошены к ногам Первого.***
— Пожалуйста, — прошептал первый, придя в себя. — Я вам ничего не сделал! Я даже отказался принимать участие в вашем истреблении! — от человека за милю несло страхом. — Мне плевать, — сказал Кибутсуджи, затягивая ремни на кистях охотника. — Почему вы меня схватили? — возмущался истребитель, с трудом сдерживая крик о помощи. — Я с радостью стану демоном! Только не убивайте! — Заткнись, мусор, — выплюнул Мудзан, ударяя лежащего кулаком по лицу. Размяв руку, он отошёл от жертвы. — Мне к чёртовой матери не сдались слабые трусы вроде тебя. Кибутсуджи отошёл от кресла жертвы и отношение охотника резко изменилось. — Что ты делаешь, чудовище? — истерично спросил мужчина, когда краем глаза увидел, как Первый пододвинул небольшой столик с огромным количеством самых разных инструментов, которыми часто пользовались доктора истребителей. — Я ничего не знаю! Ничего! Зачем тебе всё это? — Вычитал пару интересных методов. Думаю, я хочу использовать их на тебе, уродец, — демон обнажил клыки и перевернул песочные часы. — Тебя я буду пытать физически, твоего друга — психически. Мне интересно, кто же из вас сломается раньше. Опыты людей говорят, что унижение — лучший способ. Но я не в настроении смотреть на это сейчас. — Чего ты хочешь? Денег? Я отдам всё! Если вы хотите мяса, — захлёбывался мужчина в слезах, — то я скажу, где живёт моя семья! Шесть человек безоружны. Лёгкая добыча — только пощади. — Вот как. — Нахмурился Мудзан, перелистывая страницы. — Я хотел устроить пытку огнём или освежевать тебя по-монгольски, но есть много чего интересного: четвертование лошадьми, «Испанский сапог», «Колесо Екатерины». Жаль, что лошадей у меня нет, как и других орудий. Но мы найдем решение. Кибутсуджи взял с тумбы зажимы, которыми редко пользовался. Пытать людей ему приходилось довольно редко — он не играл с едой, как это делал Доума — Мудзан молча ел. С их помощью он хотел раздвинуть верхнюю и нижнюю челюсти жертвы, но истребитель пытался сопротивляться. Демон решил за это наказать — взяв скальпель, он начал отрезать левое ухо охотника. Тот кричал, надрывая глотку, молил о пощаде. И без того непривлекательное лицо стало ещё отвратительнее. Когда Мудзан покончил со слуховым органом, гланды человека опухли и покраснели, а примесь из слёз, слюней и соплей, стекала по шее на грудь, смешиваясь с кровью. — Говорят, что боль от отрезанной конечности на самом деле меньше, чем от побоев камнями, например. Однако, человеческий мозг не воспринимает это, потому что знает — синяки, ушибы и сломанные кости он восстановить сможет, а новую руку он не отрастит. Забавно? — вслух размышлял Кибутсуджи. — Псих, полоумный подонок! — охрипшим голосом пытался кричать истребитель, оплакивая потерю уха. — Больной! Безумец! — Я? И мне это говорит тот, кто практически убил ребёнка из своей же организации, своего же вида? — зубы сводило от злобы, когда Мудзан вспоминал, почему он вообще тратит время на такие глупости. — Неужели он жив? — испугался мужчина. — Это он указал на меня?! — Не он. Но не смей отвлекаться, пока я тебе преподаю урок, ясно? — Кибутсуджи установил зажимы на челюсти без каких-либо трудностей на этот раз. — Ты посягнул на жизнь моей собственности, а я делиться не люблю. Я это ненавижу. Но охотник уже не мог ничего ответить — его рот насильно держали открытым с помощью стального прибора. Он боялся, что его чем-то отравят, но замысел бессмертного оказался гораздо хуже. — Они тебе не нужны, — при помощи плоскогубцев демон начал выдирать зуб за зубом. Кибутсуджи подносил каждый из них к глазам и что-то высматривал. Нервы были окрашены кровью, но она не вызывала никакого аппетита. Это его не сильно удивило — к человеку он испытывал самое чистое отвращение и ненависть. Кто захотел бы жрать мусор? — Не переживай, я прижгу дёсны. Кровь мешать не будет. На это «утешение» истребитель потерял сознание. Прародитель не обрадовался, подошёл к столу с инструментами и открыл небольшую коробку. Взяв оттуда шприц, он агрессивно вколол его в шейную артерию мужчины. Тот тут же открыл глаза. — Я не закончил, — сухо ответил на такую наглость Кибутсуджи. Он нагрел на спиртовой горелке скальпель и остановил кровотечение. Единственное, что его удивило — охотник всё ещё умудрялся кричать, игнорируя до пределов воспалённую глотку. — Заткнись. Шум раздражает. Но истребитель был упрям и продолжал драть глотку. И тогда помощником в создании тишины и в «праведном» наказании стала воронка, которую Мудзан просунул в горло человека. Щепкой он зажал нос истребителю и растянулся в жуткой улыбке. — А вот сейчас мы с тобой проверим на практике зарубежный метод. Знаешь, люди действительно богаты на воображение — тут Танджиро прав. Делают всевозможные открытия, создают чудные изобретения — всё занимает годы упорных трудов и много поколений, — говорил демон, пока возился с канистрой воды, устанавливая её над головой жертвы. — Но как только речь заходит о жестокости и пытках — воистину нет демона, что будет оригинальнее них. Кибутсуджи повернул краник канистры и вода потекла в рот охотника. Чтоб не захлебнуться, истребителю оставалось только глотать вливаемую жидкость — носом дышать было невозможно из-за щепки. Вода вливалась и вливалась. Мудзан периодически закрывал кран, чтобы мужчина мог сделать вдох, но после продолжал пытку. Сторонний наблюдатель бы заметил, что живот жертвы увеличился в размерах. Это не скрылось и от острого взгляда демона. Кулаком он нанёс удар по раздувшемуся желудку. Охотника вырвало, опустошая организм от лишней жидкости. Тогда всё начиналось с самого начала до тех пор, пока человек не захлебнулся в своей собственной рвоте. Выругавшись на свою неаккуратную работу, Кибутсуджи, протирая руки, посмотрел на часы — слабак выдержал только полчаса. Но он не сильно расстроился — остался ещё один.***
В лаборатории Мудзан подбирал необходимые психотропные вещества. Он размышлял, как лучше поступить — разрушить тело второго охотника, а за ним его мозг или сэкономить время и сразу перейти ко второму. Гнев был сильнее терпения, а потому, взяв пару галлюциногенов, он открыл дверь и собирался выйти, но она ударила что-то… или кого-то. — Ай-ай, — потирая нос бубнил Камадо. — Каждая дверь в этом доме хочет разбить мне лицо? Неужели нужно так агрессивно их распахивать? — Когда ты очнулся? — удивился Кибутсуджи, с трудом сдержав вздох облегчения. — А как долго я спал? — ответил вопросом на вопрос охотник и, улыбаясь, положил руку себе на голову. — Я бы не против ещё немного вздремнуть. Раздался внезапный удар. Изящная рука Мудзана ударила Камадо по щеке. Парень был шокирован не самому удару, а тому, что ему влепили эту самую оплеуху за просто так! Хотя, конечно, могло быть оправдание действию демона, но истребитель даже не догадывался. Или делал вид, но не понимал. — За что? — обиженно спросил парень, поглаживая щёку. К счастью, она не отекла и не покраснела, а боль прошла в ту же секунду после удара. Тишина первое время была ему ответом. Пусть лицо Мудзана и не показывало каких-либо эмоций, Танджиро чувствовал новый аромат, не свойственный прародителю ранее. Была ли то тоска, злость или просто непонимание? Мальчишка не знал. Да что не так? Который уже раз?! Как я успеваю вывести его из себя, ничего не сделав? Хотя мне не больно, но почему-то теперь саднит в груди. Объяснил бы хотя бы причину, но нет. Не важно — я просто должен это стерпеть. — Зачем ты покинул особняк, полоумный? — от холода в голосе демона по спине Танджиро пробежали мурашки. Кибутсуджи решил намекнуть на причину его злобы. — Подумай о последствиях своих глупых действий хоть один раз в своей жалкой жизни. Опоздай я на три минуты, твой мозг умер бы — обращение было бы невозможным и ни один врач на этой гнилой планете не спас бы тебя. Что ж, это объясняет, почему плечо свободно двигается, жуткая боль в груди и лёгких прошла, я спокойно хожу и вижу двумя глазами. Без сомнений, регенерация демонов удивительна, но цена за такие привилегии слишком высока. Мне нужно будет узнать обо всех подробностях в питании, когда он успокоится. — Вот оно что, — проговорил охотник, отводя глаза в сторону. — Так ты обратил меня. Странное ощущение, но раз уж я жив и весьма в своём уме, то чего ругаться? Кибутсуджи схватил истребителя за хаори и притянул ближе, чтобы встретиться с ним взглядами. Он хотел, чтобы глупый человек смотрел на него, а не на дурацкие обои и паркет. Кошачьи зрачки в бордовых глазах придавали парню настоящую очаровательность. Волосы, сильно отросшие за несколько месяцев, обрамляли юное лицо и ниспадали на плечи. У демона пробежала мысль, что эти кудри наверняка очень мягкие на ощупь. Мудзан тут же её прогнал, злясь на Камадо ещё пуще прежнего. Стоит ли поблагодарить за спасение или послать в ад за то, что сделал меня чудовищем? Не знаю. В любом случае, главное — не вредить живым существам. Тогда и в теле монстра я смогу жить достойно. Холодный, устрашающий, демонический взгляд всегда был «оружием» Мудзана. С его помощью он мог добиться исполнения любого приказа, но только одно существо имело к нему иммунитет — Танджиро. И это бесило мужчину больше всего на свете — парня было невозможно подчинить силой, страхом или унижениями. Сила воли охотника была гораздо сильнее его инстинкта самосохранения. От бессилия Кибутсуджи открыл рот, собираясь хорошенько оскорбить глупое существо, но очередная мысль новообращённого сбила Кибутсуджи. Что ж, если ему хочется покричать — не проблема. Пусть кричит, пока не успокоится. Я как всегда выслушаю, если ему это помогает держать злость в руках. Понять бы ещё, зачем же меня нужно так хватать и пожирать взглядом. Он издевается надо мной? — О нет, это ты издеваешься. — О чём ты? — удивился Камадо. Ни «доброго утра», ни «как дела?». Сразу же за кулаки. Вот это я понимаю соседство. Я уже думал, что он хоть чему-то научился и понял, что насилие — не выход. Как вообще можно давить на того, кто только встал и даже толком не выспался? — Четырёх месяцев тебе не хватило? — ещё чуть-чуть и у Мудзана мог проявиться нервный тик. Вены на висках и шее вздулись — за сотни лет он так не напрягал свою нервную систему, как за короткое время знакомства с Танджиро. Кибутсуджи хватило одного прикосновения, чтобы возжелать смерти парню. Одного удара катаной хватило, чтобы возжелать сделать его своим рабом. Одного взгляда на уснувшего в библиотеке Камадо, обложенного книгами и записями, хватило, чтобы Первый решил его помиловать. Одного покушения хватило, чтобы Мудзан был готов перебить всех и каждого ради него. — Каких месяцев? — не понимал охотник. Сна? — Да, — кивнул Кибутсуджи. — Ты провалялся четыре долбанных месяца. Как он сейчас.? — Мудзан? — дрожащим голосом спросил истребитель. — Ты сейчас мои мысли читаешь? — Как и мысли любого демона, находящегося рядом, Танджиро, — подтвердил страшную догадку прародитель. — Привыкнешь. Плохо. Хуже быть просто не может. Кошмар. Чтение мыслей — самое настоящее жульничество! Если это правда, то нужно найти вакцину и обратить себя в человека. — Не глупи. Я это предвидел. Их в этом доме нет и больше никогда не будет, — Мудзан хотел врезать демонёнку по его пустой голове. Он спас этого человека, а в ответ ни слова благодарности или клятв в верности до гроба — неблагодарный ребёнок. — Может, перестанешь наглейшим образом лазить в моей голове? — тоном полным недовольства прошептал Камадо. — У тебя есть секреты? — ухмыльнулся Кибутсуджи, приподнимая подбородок человека. — Интересно-интересно. У всех есть секреты. Я — не исключение. — И что же? Я уж был уверен, что ты настолько прост, что о каких-то грязных тайнах и речи быть не может, — красные глаза гипнотизировали, притягивали и отрывали от земли мысли истребителя. Этот взгляд прожигает мышцы, кости и смотрит прямиком в душу. Как такие необычно красивые глаза могут принадлежать такому чудовищу? — О, думаешь? — усмехнулся мужчина, отпуская парнишку. — Могу поблагодарить за комплимент. — Ничего я не думаю, — возмутился охотник. — Не льсти себе. Не только глаза, на самом деле. Стоп. Хватит. Если ты всё прекрасно слышишь, то знай — я пойду и поджарю себя на солнце, если ты не прекратишь. — Ты был обращён моей новой кровью. Солнце тебе не угроза. Я уже проверял, — Кибутсуджи вернулся в лабораторию и поставил вещества на свои места. Он решил, что раз уж Камадо пришел в себя, то тратить время впустую более нет нужды. Даст приказ сбросить тела двух охотников в реку и чёрт с ними — пусть принесут пользу вселенной и покормят рыб. Я лишился даже права свободы мысли и права на то, чтобы закончить собственную жизнь. Как же долго я буду должен страдать, прежде чем ты убьёшь меня? — Ты сам себя накручиваешь, — сказал Мудзан и сел в кресло. — Все твои страдания придуманы тобой же. Никто тебя не мучал. — Как заблокировать сознание, чтобы ты не лазил в моей голове? — спросил Танджиро. — Мне очень неприятно. — Спроси свою сестру, когда встретишь, — в шутку предложил Кибутсуджи, открывая книгу в синем переплёте. — Зачем ты покинул тогда особняк? Пытался сбежать? — Нет. Я хотел найти тебя, чтобы извиниться за своё поведение, — виновато произнёс Камадо. Он и сам едва не забыл, ради чего подверг себя такому риску. — От одного демона я узнал, что те, кто выпил лекарство не способны более есть человеческую плоть и… — он глубоко выдохнул, собираясь с силами. — Я прошу прощение за ложные обвинения. И за глупый поступок. Мне не стоило убегать в одиночку. — Только не устраивай здесь драму, — прервал монолог Мудзан. — Я доволен тем, что ты включил свой мозг. На этом остановимся. Да что же ты никак не можешь дослушать, а? Это же абсолютно не сложно. Даже Иноске обладает большей чуткостью и пониманием. Иноске терпеливее! Невыносимый, знал бы ты как мне было нелегко принять факт, что из-за моей мести могли погибнуть демоны, которые ещё могут быть спасены. И как тяжело было принять ради них решение об отказе в «справедливости». Знал бы, как я хочу сделать так, чтобы все просто жили в мире: без убийств, без боли, без страданий. Знал бы, как я сильно я хочу, чтобы ты принял этот мир, а он принял тебя. Но нет! Вот только я меняю своё мнение о твоей безысходности и неисправимости, так ты всегда всё портишь. Я просто хотел сказать «спасибо». — Твоим садом занималась прислуга, — сменил тему Кибутсуджи. — Но раз уж ты очнулся, то будь полезен и займись им. — Хорошо, — легкая улыбка осветила лицо Танджиро. — С радостью. — Иди, — поторопил Мудзан. — От тебя слишком много шума. Охотник развернулся и хотел было выйти, как вдруг остановился в проёме. — Секунду. Где мои серьги? — не заметив обыденной тяжести на ушах, возмутился Камадо. Он ощупал мочки и нахмурился. — Какие? — незаинтересованно спросил Кибутсуджи, сделав вид, что он полностью сосредоточился на чтении. На деле же, мысли парня заставили Мудзана задуматься о том, как же именно он «всё портил» и когда «разубеждал в своей безысходности» Танджиро. На ум приходили разные варианты, но ведь всё, что он делал — делал только для себя любимого. По крайней мере, демон был в этом убежден, а все рассуждения Камадо об «исправимости» и без того идеального существа раздражали. — Мои серьги. На карты Ханафуда похожи, — с трудом сдержал «не строй из себя идиота» охотник. — Не видел таких, — тонкие пальцы перелистнули страницу. — Может, тебя ограбили, пока ты лежал полумёртвый? — Не смешно, Мудзан. Они даже не похожи на драгоценности. И я знаю, что это точно ты их куда-то дел, — подросток начал проверять шкафы и тумбы, попутно ворча что-то под нос. — То, что они меня жутко бесят, — выдохнул он, — не означает, что я их куда-то дел. — Означает, — Камадо подошёл ближе к демону, заслоняя солнечные лучи. — Куда ты их спрятал? Я хоть мысли и не читаю, но чую, что ты мне наглым образом врёшь. — Сгинь. Ты загораживаешь мне свет, — Кибутсуджи слегка махнул рукой. На самом деле же думал, что компания Танджиро теплее, чем компания небесного светила. Но сейчас ему нужен был покой. — Мы прекрасно видим без света, — парировал парень. — Великолепно видим, между прочим. Просто верни мне их и я отстану. — Я отрежу тебе уши, чтобы ты их не надевал. — Они же восстановятся, — напомнил Танджиро. — Неужели забыл? Демон нахмурился. Глупо было угрожать физической расправой. Он их и раньше не применял, а сейчас это и подавно не имело смысла. — Я обращу тебя в человека, — выпалил он, сводя брови. — Я буду только благодарен! — засмеялся охотник. И вновь бессмысленная угроза. Мудзан не знал, как же ему запугивать надоедливого юнца — он ничего не боялся. Этим он ему, конечно, нравился, но и раздражал немыслимо. — Зачем они вообще тебе сдались? — не понимал мужчина. — Старомодная безвкусица. Хочешь побрякушки? Можешь съездить с прислугой в город. Я не против. — Это всё, что осталось у меня в память об отце. В память о семье, — опечалено произнёс истребитель. — О предках. Они мне очень дороги. — Ты слишком сентиментальный, — бросил холодный взгляд прародитель. — Долго ещё будешь жить прошлым? Конечно, ты всё также помешан на умерших. Хочешь семью? Хорошо. Я — твоя семья, Танджиро. Единственная семья, которая не умрёт с течением времени. Кибутсуджи хотел засмеяться с собственных мыслей — ничего забавнее он от себя ещё не слышал — но виду, что ему с данной ситуации с серьгами весело, не подал. Реакция истребителя могла бы быть излишне эмоциональной. Сейчас же демон хотел лишь немного тишины для размышлений, а не споры, которые хоть оставляли приятный осадок, но были в данный момент явно лишними. — Я не живу прошлым и никогда не жил. Но пожалуйста, — поумерил гордыню Танджиро, вежливо прося, — верни мне их. — От этого я в плюсе не останусь, — прищурился Мудзан. — Или ты хочешь предложить что-то взамен? — Они мне и так принадлежали. Ох, не важно. Что ты хочешь? — уверенно спросил Камадо, делая несколько шагов левее, давая солнечным лучам вновь упасть на книгу демона. — У меня уже всё есть. Твоя задача — предложить мне что-то, что меня заинтересует, — ухмыльнулся он. — Развесели меня. — Я — не шут, — грозно сказал мальчик, но фраза прозвучала обиженно и по-детски, вызывая лёгкую улыбку у Кибутсуджи. — И веселить тебя не буду. — Ой ли? — Мудзан, я серьёзно! — Подойди, — приказал прародитель. Мешкая, юный демон всё же выполнил требование. — Наклонись. Не понимая, чего же от него хотят, Танджиро молча нагнулся и заглянул в красные глаза. Внезапно, указательный и большой пальцы мужчины невесомо сжали мочку уха охотника, а затем начали её массировать. — Что ты делаешь? — покраснел Камадо и отпрыгнул назад. Он прикрыл ладонью орган чувств и надулся. Жар начал пульсировать в месте сопряжения тел. — Так вот зачем тебе серьги, — усмехнулся Кибутсуджи. — Слишком высокая чувствительность, если на тебе их нет? — Не понимаю о чём ты, — Танджиро пытался успокоить дыхание, но смущение решило не оставлять хозяина. — Эрогенная зона, — демон объяснил другими словами без капельки стыда, растягиваясь в устрашающей ухмылке. — Не знаю о чем ты, — отвёл взгляд он. — Не строй из себя невинность. Я видел глазами Даки, где и как вы проводили своё время. Ваши переодевалки выглядели очень смешно, — сказал Мудзан, возвращаясь к чтению и вернул лицу безэмоциональное выражение. — Однако, я дал тебе шанс просто уйти и не мешаться. Но ты продолжаешь отвлекать меня, поэтому ты наказан. Я ещё подумаю, какие меры предпринять. — Мне не пять лет, чтобы наказывать меня на ровном месте, — возмущению Танджиро не было предела. — И не нужно говорить со мной как с новорожденным. — По сравнению со мной, ты — младенец, — напомнил он. — Это не так, — протестовал Камадо. — Я — взрослый и самостоятельный человек. — Демон, — подправил Кибутсуджи. — Кроме того, все дети говорят, что они — взрослые. — Я тебя прибью, — сжал кулак парнишка. — Какой смелый. Убив меня, убьёшь и себя. Забавный метод самоубийства ты открыл, — поехидничал прародитель. — Нужно записать. — Просто отдай мне мои серьги и я отстану, — Танджиро хотел выть от безнадежности. Но он был уверен, что если проявит настойчивость, то своё всё же получит. Или очередную оплеуху. — Не приказывай мне, — отрезал Мудзан. — Я не… — охотник схватился за волосы. — Ох, да ты просто издеваешься надо мной! — Возможно. Отработай и получишь свои безделушки назад. Однако, надевать их я запрещаю. — Ладно, — уступил истребитель. Он понимал, что с этими серьгами Мудзан связан очень неприятными воспоминаниями и с его стороны будет грубо намеренно в них расхаживать. Должен же и Камадо когда-нибудь идти на уступки, нет? — Я пошел за приятной компанией в сад. К цветам. С громким хлопком двери, парень покинул лабораторию. Мудзан нахмурился. Ему не очень понравился тон охотника, за что парня следовало бы хорошенько проучить. Но Кибутсуджи не знал, как можно заставить кого-то с такой глубокой ненавистью проявить хоть капельку почтения, не убивая в итоге. Конечно, проклятий и обвинений во всех смертных грехах стало меньше, но они всё ещё имели место быть. Может, стереть ему память? Были ли у меня демоны с такой магией крови? Но немного поразмышляв, он расхотел промывать мозг истребителю. Если его твёрдый характер и пылкий нрав строились на жажде мести за погибших, то это только усложнит положение дел. Кибутсуджи не нужна была очередная послушная марионетка. Камадо приглянулся ему только из-за его прямоты, нежелания пресмыкаться и уверенного взгляда. Кому вообще нужны мямли, жаждающие потакать всем прихотям хозяина? Это уже до скрипа в зубах надоело и стало бесконечно скучно. Если подтереть и заменить имя убийцы в воспоминаниях? Тогда придётся чистить и голову Незуко и всех из её окружения. Нет, слишком муторно. Вздохнув, Кибутсуджи начал проклинать побочный эффект эмоциональности от «Солнечного зелья» — так его назвал Танджиро — и мысленно крыл оскорблениями Камадо, который просто не давал никому спокойно жить. Его любовь к существам вокруг, его доброта и честность отравляли воздух вокруг, мешая всему живому в особняке здраво мыслить. Всё рациональное из-за его присутствия стало иррациональным, а иррациональное — единственным правильным ходом вещей. Мужчина попросту не понимал, как этот юноша оказывал такое масштабное влияние на всех окружающих. Была ли это его магия крови? Как-то во время спора, Танджиро сказал: «Только люди способны понять чувства и эмоции других людей.» Мудзан на это хотел рассмеяться, но вскоре его мозг отказался вникать в логичность отношений с этим юношей, да и весь смысл «опеки» над ним. Да, ему изначально был нужен только сильный воин. Да, он хотел мечника с дыханием солнца под рукой. Но теперь он хотел, чтобы мальчишка всецело ему доверял и обожал, при этом оставался собой — энергичным, чистым, живым. Теплее и ярче солнца в этом мире был только один лишь Танджиро. Его помыслы всегда прозрачны и ясны, как горный ручей. Его голос мягок и звонок, как пение соловьёв на рассвете. Взгляд такой понимающий, заботливый и нежный, словно цвета неба на закате, смешавшиеся с проплывающими мимо облаками. И Кибутсуджи хотел, чтобы всё это было обращено не на жалких людишек, а на него. Танджиро — другой. Он — не его Луны и не его низшие демоны. Он — не такой, как охотники. Он — не люди, которых Мудзан повидал в своей долгой жизни больше, чем кто-либо ещё. Ему хотелось всецело обладать Камадо, но не ломать его. Подсознание демона шепнуло: «Хочешь слишком много. Ты должен как минимум научиться воскрешать мёртвых, чтобы он прекратил показывать свои маленькие острые клыки.» Мудзан решил прикинуть на глаз психологический возраст Камадо, чтобы подобрать лучший подход. Он решил начать искать с книг по детской психологии. У прародителя был опыт в задабривании маленьких глупых детей, но не более. Возьми на ручки, дай сладостей, купи игрушку — готово. Ребёнок вас обожает и почитает. Мудзан решил попробовать этот способ и с Камадо, но на такую простую победу не рассчитывал. Вероятно, стадию эгоцентризма Танджиро прошел. А стадию «Всемогущего контроля» совсем не так давно, опираясь на отчёт Незуко. Непомерное чувство ответственности и вины, если что-то идёт не так, а так же обвинение во всём себя — его фишка. После сражений до него должна была дойти мысль, что он — не всемогущ. Опираясь на его смешанные мысли, я с уверенностью скажу, что он начинал осознавать, как же сильно его здоровье, сытость, уют и безопасность зависят от меня. Тем самым, с ходом времени, он должен приписать это самое «всевластие» мне. Он на стадии после «Всемогущего контроля», но до примитивной идеализации. Будет тяжело перекинуть его на вторую стадию силой, поэтому останется только ждать. А я это умею.* Мудзан не совсем представлял, как же можно было решить проблему полного неподчинения Танджиро, не стирая индивидуальность. Как такового контроля Кибутсуджи удержать не мог и единственный вариант, который оставался — литература. Он держал книги, которыми не пользовался для изучения процессов демонизации, в библиотеке, а потому направился туда. На полке рядом с собраниями работ по изучению строения, функций и заболеваний человеческого мозга, расположилась психология и педагогика. Проведя когтями по корешкам, демон зафиксировал взгляд на одной из них. Имя автора было неизвестно Кибутсуджи и он решил посмотреть на видение человека из-за моря. — Индивидуальность должна сохраняться как бы погруженной в текучий элемент, который, в зависимости от обстоятельств, то содействует, то противодействует ей, но в большинстве случаев остается почти неощутимым, — Кибутсуджи прочитал отрывок вслух дважды, обрабатывая смысл сказанного. О каком конкретно элементе шла речь, он узнал позже. — Этим элементом является забота о развитии и дисциплинированности воспитуемого, которая оказывает свое действие главным образом на произвол и отчасти также на понимание.* Дочитав работу до конца, Мудзан какое-то время смотрел в пол и понял, что делал всё также, как и было описано. И в чём же вообще была проблема? — Господин, — ворвалась прислуга в библиотеку без стука. Она упала на колени и преклонила голову в пол. — Простите меня, Господин. — Тебе жить надоело? — спросил он голосом, пропитанным ядом. — Давно я не устраивал тут реконструкцию? — Молодому Господину плохо, — рыдала демоница. — Он… — С этого и нужно было начинать, — выплюнул он, отбрасывая слугу в стену, ломая ей пару костей.***
Закончив с поливом Голубых Лилий, Камадо вернулся в дом в приподнятом настроении. Он отработал? Да. Значит, получит свои дорогие серьги Ханафуда обратно. Но тут ноги Танджиро подкосились и он упал на паркет, сжимая хаори в области сердца. Держаться даже в сидячем положении стало тяжело, словно ему нанесли удар по солнечному сплетению — дыхание прервалось, воздуха в лёгких осталось катастрофически мало и мозг страдал от нехватки кислорода. Боль сжимала юношу в объятиях, как «Стальная Дева», проводя своими длинными костлявыми пальцами по животу и груди парня. — Молодому Господину плохо, — крикнула проходящая мимо прислуга. Она тут же ринулась на поиски Мудзана. — Господин, ему плохо! Охотник хотел сказать, что нет нужды о нем беспокоиться, как импульс боли коснулся желудка. Он почувствовал, как по его подбородку, шее, на грудь, стекает слюна. Он был голоден, а запах очередной прошедшей мимо слуги давил на голову, как кастрюля из чугуна. — Принеси ему крови, — услышал Камадо, несмотря на то, что голоса были очень расплывчаты. Мальчишка ощущал себя так, как будто находился под толщей воды. Слух, обоняние, зрение и осязание в ту же секунду ослабели. Прародитель, раздав указания, подошёл и поднял охотника с холодного пола, унося в ближайшую комнату — комнату Первого — укладывая на кровать. Конечно, холод не мог навредить молодому демону, но убеждение, что Танджиро всё ещё человек, никак не покидало Мудзана. Он никак не мог отделаться от мысли, что если хоть как-то не так до парнишки дотронуться — он превратится в прах. Кибутсуджи подумал, что у него вот-вот выработается безусловный рефлекс — вытаскивать глупое и слабое существо из передряг. На деле это был лишь эффект Манделы. Танджиро Камадо уже давно не был человеком. Мальчишка уже начал задыхаться от неприятного чувства внутри — все клетки сходили с ума, резонировали и хотели уничтожить тело носителя. — Мне очень больно, — дрожащим голосом произнёс истребитель. — Я, кажется, теряю рассудок. — Сейчас ты поешь, а затем всё пройдёт, — сев рядом, спокойно сказал мужчина. Голос звучал так, словно он был уверен в своих словах. И даже пах уверенностью. Это каким-то образом успокоило Камадо и он попытался восстановить сбитое дыхание. Слуга, коей дали поручение принести качественную пищу, остановилась на пороге с подносом, на котором были расположены стаканы со всеразличной кровью: разные типы, венозная и артериальная. Вспомнив, что в прошлый раз её едва не иссушил этот новорожденный демон, она сжалась. Она боялась подойти ближе даже на маленький шаг. Пусть в прошлый раз Камадо и был не в себе, а сейчас весьма успешно себя сдерживает, инстинкт самосохранения говорил демонице, что он может быть опаснее любого другого известного ей демона. — Чего ждёшь? — рявкнул Кибутсуджи и служанка тут же подбежала — смерть от рук Господина всяко страшнее, чем быть испитой до последней капли крови. — Сгинь. Демоница исполнила данный приказ с радостью. — Пей, — скомандовал Мудзан, поднося один из стаканов Камадо, но тот зажмурился и отвернулся. — Танджиро, пей немедленно. Сухой тон дал страдающему от болей охотнику понять, что ему лучше подчиниться. Однако, даже для того, чтобы взять кровь, руки Танджиро оторвать от одежд прародителя не мог — у него попросту не было сил. Истребитель приоткрыл рот и Кибутсуджи сам преподнес гранёный стакан к губам истребителя. Сделав один глоток, парень тут же отвернулся и выплюнул красную жидкость на пол. — Кха-кха, — закашлялся Камадо. — Я не могу. — Попробуй артериальную, в ней больше кислорода, — предложил Мудзан, но и она не подошла. Он давал разные группы, но всё было не то. Мальчик вцепился когтистыми пальцами в рубашку демона, прижимаясь лбом к его груди и тяжело дыша. За милю можно было увидеть, что юноша обливается потом и дрожит — его била страшная лихорадка. — Если ты не поешь, то тебе станет только хуже — безразлично произнес он. — Заставь себя. — Мне больно, — прошептал Танджиро. — Я не могу её проглотить. Больно. Больно. Больно. Больно… Кибутсуджи нахмурился. Когда Камадо очнулся впервые после обращения, не вернув человеческую личность, он, будучи голодным, не нападал на прохожих, которые были людьми. Его первое нападение произошло только тогда, когда в поле зрения появился демон слабее Мудзана — одна из служанок. Через какое-то время бессмысленного сражения, из которого Танджиро мог легко выйти победителем, прародитель попытался остановить потерявшего рассудок охотника. Истребитель, в состоянии полного неведения, умудрился укусить и испить крови, никак не ожидавшего такого исхода, Первого. — Я понял, — сказал Мудзан. — Ты можешь попытаться наесться моей кровью. Влажные глаза Камадо посмотрели на него, не скрывая удивление и шок. — Твоей кровью? — не верил он. — Окружающие готовы рисковать всем ради одной капли, а ты дашь мне её просто так? — Не просто так, — ответил Мудзан, расстёгивая пуговицы рубашки. Он приспустил левый рукав, оголяя шею и ключицу. — Таких демонов, как ты и твоя сестра у меня ещё не было. Не могу же я потерять твою сознательность так глупо. Ты интересный объект для изучения. — Лабораторная крыса. — Опечаленно сказал охотник. — Мимолётное развлечение. — Сам эту чушь сказал, — подметил Кибутсуджи. — Хватит болтать. Пей, пока я не передумал. Танджиро обнажил свои аккуратные клыки и прикоснулся ими к коже демона, но укус никак сделать не мог. Ему не хотелось пить кровь прародителя, несмотря на бесконечное чувство голода. — Хватит тянуть, — свёл брови прародитель. — К чему эта сдержанность? — Да, сейчас, — сказал юноша, нервничая. Клыки свободно вошли в плоть. Тёплая кровь начала затекать в рот демонёнка, доставляя вместе с сытостью какое-то лёгкое удовольствие. Истребитель решил, что лучше с этой кровью не переусердствовать и извлёк зубки. Кто знает, какой негативный эффект она может иметь? — Тебе не больно? — Тебе есть дело до моих чувств? — усмехнулся Кибутсуджи. — Я из вежливости поинтересовался, — отрезал охотник. — На самом деле мне всё равно. Пусть я всё ещё немного голоден, но я не хочу приносить неудобства. Неправильно доставлять кому-либо боль, чтобы накормить себя. Будь это даже чудовище — всё равно неправильно. — Как благородно. Сейчас стошнит, — устало сказал Мудзан. — Можешь хотя бы для приличия не отвечать на мои мысли, — попросил Камадо, слизывая капли крови с губ. Они вернули красный оттенок и казались слегка припухшими, словно наливная вишня. Парень и сам выглядел менее бледным и уставшим, его «живая деревенская» привлекательность вновь забрала власть у «аристократического» вида. — Могу, но не буду. Комната погрузилась в тишину и было слышно только тиканье часов, которое, казалось, становилось только громче со временем. Но она не была давящей. Она успокаивала. — Мудзан, — тихо сказал Танджиро, стараясь не портить момент умиротворения, — можно мне навестить сестру? Она, наверно, за четыре месяца вся извела себя. Прародитель посмотрел на сидящего на кровати мальчишку, который пальцами сжимал полы своего хаори — нервничал. Просьба явно далась ему с трудом, но ситуация не позволяла подвергать Танджиро опасности. — Нельзя, — спокойно ответил демон, сев ближе. Никто не отпустит юношу в логово охотников. Пусть Камадо хоть истерику закатит, но Кибутсуджи его опасности не подвергнет. — Я понимаю, — кивнул Камадо, неожиданно для Кибутсуджи. Я могу навредить кому-то и я понимаю это. Мне и впрямь лучше не покидать поместья, пока я полностью не научусь сдерживать себя и не решу, как можно ещё утолять свой голод. Если я убью кого-то — будь он демон ли, человек ли — никогда себе этого не прощу. Может, всё же поблагодарить Мудзана за то, что не дал обратиться в зверя? Хотя, он наверняка спустит пару своих мрачных шуток или прямым текстом скажет, что он «всё продумал заранее» и всё, что он сделал, «не было жестом доброй воли». Не имеет смысла благодарить. — От слуги пахло страхом, — прошептал Танджиро, чтобы только пара ушей его слышала. — Но она боялась не тебя. — Ты её почти прибил, но не помнишь.— ответил Кибутсуджи. — Я, — истребитель бросил взгляд на свои дрожащие руки, — навредил ей? — Да. Выпил так много крови, что она едва не превратилась в пыль. — Как я мог? — глаза наполнились влагой, но охотник тут же сделал глубокий вдох, быстро заморгал, избавляясь от слёз, и проглотил свои эмоции — он не покажет слабость перед «врагом». — Ты только прошел обращение. Твоей вины не было, — Мудзан положил ладонь на плечо Камадо, завидев эмоциональный всплеск. — Ей не повезло стать первой, кого твой разум посчитал пищей. Если бы она и умерла — не беда. Выживает сильнейший. — Глупости, — запротестовал Танджиро, но руку Кибутсуджи не убрал. — Сильные должны заботиться и помогать слабым. Не размышляй как Аказа — вы оба не правы. — А ты прав. Ты же так долго живёшь и знаешь, как устроен мир, — голос Первого был пропитан сарказмом и цинизмом. — И повидал ты больше нашего. Опытный во всех областях. Как же я посмел спорить с тобой? — Перестань, — прикрыл глаза парень. — Я понял. — Что касается твоего питания, — начал Кибутсуджи, переместив свою руку с плеча охотника на его голову. — Не стоит недоедать из-за каких-то глупых моральных взглядов, — произнёс демон. — Если дают — бери. — Я не могу же просто взять и… — возразить Камадо не дали. За загривок его притянули к себе и как слепого котёнка ткнули носом в место укуса, который намеренно не восстановили, дразня ароматом крови. Танджиро пытался мысленно соврать, что не хочет, но больше сдерживаться не мог. Медленно. Глотком за глотком. Вскоре он наслаждался самым сладким вкусом, который когда-либо чувствовали его рецепторы. Спустя минуту дыхание юного демона сбилось и он с трудом оторвался, исподлобья наблюдая за реакцией Мудзана. — Наелся? — спросил он, уже зная ответ. — Да, — лизнул губы Камадо. — Спасибо. — Отлично. Нужно узнать на какой промежуток времени тебе хватает такого количества, — задумчиво произнес он. — Скажешь, когда почувствуешь первые признаки голода, ясно? — Да, — Камадо прикрыл лицо рукой, скрывая своё смущение. — Мне жаль, что приходится кормить меня. Я ел множество прекрасных блюд, но никогда ничего вкуснее я не пробовал. Этот сладкий привкус тает на языке и растворяется в капиллярах, венах, в мышцах. Неужели это то, что испытывали демоны, когда ели людскую плоть? Ох, теперь я могу понять, почему они не сдерживали себя. Это тяжело. — В точку, — сказал Кибутсуджи, застёгивая рубашку. — Я вот удивляюсь тому, насколько необычен твой организм. От такой дозы моей крови любой демон уже обратился бы в лужу. Любая из моих Лун. Но ты сидишь довольный. — Хочешь меня изучить? — улыбнулся Камадо. — И я изучу. Но пока рано, — Мудзан задумался над чем-то, но вскоре вернулся в реальность. — Поспи. — Зачем? — задал вопрос Танджиро, подняв бровь. — Я же спал четыре месяца, а ты мне ещё врезал за то, что я заикнулся об отдыхе. — Прекрати, — демон взял и прикоснулся подушечкой указательного пальца ко лбу парня. — Если ты поспишь после приема пищи, то она отложится. — В жир? — засмеялся охотник. Кибутсуджи одним пальцем вдавил мальчишку в кровать, пока тот заливался мелодичным как звон колокольчиков смехом. — Ты меня откормишь, — продолжал он, — а потом съешь? Как телёнка? — Ты ударился головой обо что-то? — съязвил Мудзан. — Просто лечь и уснуть нельзя? — Ладно-ладно, — вытер слёзы Камадо. — Я сплю. Танджиро замолчал и через три минуты полностью успокоил нервы и начал потихоньку засыпать. Его дыхание выровнялось, пульс и давление пришли в норму. Кибутсуджи собирался уже уйти, как ненамеренно прочел мысли охотника: Почему мне кажется, что пока я был без сознания, он был всё время рядом? Я ощущал его запах через сон и чувствовал себя в безопасности. Вот бы он остался, пока я не усну. Ненадолго. Мудзан, стоящий у двери, повернулся, не веря тому, что услышал. Он посмотрел на засыпающего демонёнка с нескрываемым удивлением. Его «приёмный» ребёнок также отказывался спать в отдельной комнате или кроватке, а причиной тому была чрезмерная опека Рей. Её дитё не могло спать без присутствия матери, иначе всё кончалось ужасным шумом, страшной истерикой, который прародитель терпеть не мог. И тут он обзаводится ребёнком, который также не желает спать в одиночестве. Судьба подбрасывала ему очень странные комбинации карт, словно она — шулер-крупье, которому он не заплатил. Холодно. Демоны не могли страдать из-за температур. Но от Танджиро веяло болью. Не физической — душевной. Ему не хватало тепла. Тепла чужого тела. Такое естественное для человека желание, но невозможное для демона. Или всё же возможное? Теперь — только благодаря ему — возможное? Одиноко. Как бы там ни было, истребитель ведь потерял семью, когда был ребёнком. Кибутсуджи помнил размер того дома в горах — слишком маленький для такого количества детей. Они наверняка всегда спали все вместе. Об одиночестве и речи не могло идти. Но потом Первый их всех убил. Всё же, с Камадо всегда была Незуко. Сестра оберегала и защищала брата, она же и была путеводителем в Царство Морфея. Не удивительно, что Танджиро привязался к ней. Но прародитель освободил её. Какая досада. У самого доброго существа просто не было более поддержки — её забрал самый злобный демон на свете. Никто не мог утешить юношу. Какая… Жалость? — Проклятье, — очень тихо шепнул себе под нос Мудзан, возвращаясь к подопечному. Он сел на другой край кровати, запустив руки в длинные волнистые волосы цвета смолы. Разминая кожу головы, он ругал мир и всё, на чем он стоял. Бросив взгляд на сжавшегося в комок охотника, Кибутсуджи поумерил пыл и решил просто дать парню одну ночь на восстановление сил. Так было написано в книгах, так говорила история — пряник может быть могущественнее кнута. Так… Тепло… Бледная рука погладила Танджиро по спине, невесомо, чтобы не разбудить. Перешла к плечам, а потом зарылась в бордовых волосах. Они действительно оказались очень мягкими. Я был прав. Я в тебе не ошибся. Мне больше не нужна Дюжина Бесовских Лун, когда у меня есть первое, единственное в своём роде, Солнце. Кибутсуджи сам не заметил, как из-за тепла его начало клонить в сон. Но это желание прародитель с радостью послушал, зарываясь носом в волосах юноши. Демон был готов выслушать утром длинную тираду о том, что такое «личное пространство» и почему его нельзя нарушать. Но сейчас ему было всё равно.