Амбиполярность

      У Сакуры Харуно и Саске Учиха нет ничего общего.       Они встречаются в первый день мая: девушка удивленно смотрит на высокого парня в форме полиции Конохи у каменного надгробия, и не говорит ни слова. Какой смысл? У Наруто всегда было много друзей. Тот же рассматривает ее в ответ всего секунду, оставляет белоснежные лилии на могиле и уходит.       Сакура, кажется, видела его где-то, но вспомнить не получается. Да и надо ли?       Незнакомец вылетает из головы быстро, стремительно, и она по привычке усаживается напротив холодного серого камня, рассказывая, как проходят ее дни. Наруто всегда молчит — да и что может сказать мертвый, правда? — но Харуно смеется, выдавливая из себя очередную историю, заливается слезами и просит прощения под конец.       Всегда.       Это ведь она его тогда не успела спасти.       Хотя какой уж толк корить себя за ошибку — она осознала, приняла, стала лучшей версией себя. Только вот Харуно живая, а Узумаки в земле. Мертвый. И никому от этого урока не легче.       Во второй раз, Саске, как она узнает позже, садится рядом с ней. Касается плечом ее плеча и говорит. Много и долго.       О мире, который без Наруто потерял свои краски. О Хинате, которая так и не отошла от потери мужа. О чем-то еще, Сакура особо не вслушивается в слова — просто сидит, не двигаясь, и ловит каждый вздох-выдох нового знакомого.       — Мне тебя не хватает, Наруто, — девушка целует камень и прижимается лбом, будто на его месте стоит живой Узумаки.       — Нам, — поправляет Саске в третью встречу, и зачем-то обнимает ее крепкими руками, прижимая к себе.       После объятий ей дышится заметно легче. Будто курить бросила. А руки у Саске теплые, грубоватые, правда, но сильные и приятные. Она позволяет обнимать себя. И сама растворяется в новых ощущениях.       Даже если Наруто мертв, она ведь живая, и ей надо учиться жить заново. Не оглядываться на прошлое. Тосковать, но не захлебываться скорбью.       — Он был… — как-то бормочет она в один из осенних дней, укладывая голову на плечо Саске, — моим лучшим другом. Братом. С детства вместе, рука об руку.       Слова застревают в горле, но Учиха поддерживает ее лёгким хлопком по сгорбленной спине. И Сакура продолжает, уже смелее.       — А потом сложная миссия, сильные нукенины и его рана. Пока прибыли в больницу, Наруто уже потерял много крови. Помню, лежит и дыхания почти нет, — давится вдруг полившимися из глаз слезами, но упрямо продолжает: — кровь везде. На нем, на мне, витает в воздухе и забивается в нос. А я… Я просто не успела.       Сакура сжимает кулаки. Кусает губы и скулит, когда Учиха тянет ее к себе в объятия. От которых снова легче. Снова просто.       — Ты не виновата.       Она не виновата. Никто не смотрел на неё с осуждением. Даже Хината. Хината тогда понимающе гладила ее запястья, хотя сама тонула в черни и глухой боли. Хината выдавливала из себя пустые улыбки, хотя у самой на лице не играло ни одной эмоции.       Сакуру никто не винил. Только она сама.       Саске странный в общем-то. Приходит раньше нее, сидит в тишине, а с ее появлением — слушает. Внимательно. Глаз не сводит и гладит по гладким розовым волосам, иногда зарываясь в них пальцами.       — Кем он был для тебя? — спрашивает Сакура однажды, и смотрит пристально, отмечая каждую проскользнувшую эмоцию на бледном лице Учиха.       — Вечным соперником.       Честно. Коротко.       И улыбается. Красиво, отмечает про себя Сакура в их какую-то там по счету встречу, и кивает. У каждого своя привязанность. Своя формулировка. Да только дорог он всем был равно.       Наруто нет уже год. Хината не справилась с горем — никто, в принципе, и не смог — она караулит Сакуру у больницы каждый вторник и ведет в Ичираку. Улыбается, и Харуно видит, что искренне. Как раньше.       Дыры постепенно зарастают, оставляя после себя лишь отголоски горечи. Наруто остаётся их лучшим воспоминанием. И лучшим моментом в жизни.

***

      У Сакуры и Саске нет ничего общего.       Разве что… цветы они приносят на одну могилу.