Жизнь с гениальной, похотливой сволочью, у которой IQ за 200

Союз не понимал, проходят дни для него быстро или медленно, потому что всю неделю он спал иногда больше чем двенадцать часов в сутки, а с другой, всё время бодрствования казалось ему невероятно унылым. Ему было невероятно скучно. Скучно, противно и больно. Хотя его питание и стало сильно разнообразнее, но с недавних пор начался оздоровительный массаж, на котором его мяли, словно из теста пытались вымесить комочки. Он громко ругался во время сеансов, и возможно откусил бы кому-то руку, если бы после первой процедуры он буквально не почувствовал, как мышцы наливаются кровью и становятся не такими зажатыми. Болезненнее всего был массаж спины, где, как казалось мужчине, ему пытаются вновь сломать рёбра. Массаж рук и ног был тоже неприятным, но благодаря нему, он уже мог задирать руки над головой и менять положение ног. Помимо этого, он перестал круглосуточно лежать под капельницей, и его лишь один раз в день прокапывали витаминами и прочей хуйней. — Ну, в этот раз рыба хотя бы жареная, — сказал он сам себе, принимаясь за жаренный без масла стейк из тунца с гарниром из смеси бобовых и с каким-то зелёным салатом, — Хотя за кофе без кофеина, наверное, стоит спасибо сказать, — За исключением цитрусовых, кофе, это самая насыщенная на вкус еда, которую он пробовал за время своего пробуждения. Неожиданно для себя, он понял, что его впервые ограничивают в еде и что зря он раньше не ценил возможность съесть всё, что захочешь. А ещё ему на удивление ни разу не захотелось курить, видимо за несколько недель он отвык от никотина уже совсем, хотя и так в последнее время стал курить всё меньше и меньше. Единственным развлечением здесь был интернет, так что он волей-неволей стал смотреть известный комедийный сериал, про который столько слышал раньше. Ему даже понравилось. Недавно он словил себя на мысли, что в общем-то и не горит желанием возвращаться на работу, даже та ситуация со скважинами морально его тяготила: ему ужасно не хотелось всем этим заниматься. Россия всё также забегал к нему почти каждый день на полчаса-час и в такие моменты СССР терялся, потому что он, словно собака Павлова, рефлекторно реагировал на Россию, как на потенциальный стресс, однако в голове уже чётко понимал, что вообще-то, этот человек — единственная реально значимая для него персона. Наедине с собой, воспоминания о Федерации вызывали смесь теплоты и сожаления, но стоило тому появиться в поле зрения, как он напрягался и становился прежним собой, делая саркастичные замечания на всё, что РФ делает. «Со мной явно что-то не так, но вот что конкретно?..» — думал он, делая глоток кофе с молоком. Однако его мысли прервал стук в дверь, а затем и посетитель. —… — СССР задумчиво нахмурился, но в итоге просто вздохнул, смотря на незваного гостя, — Почему все приходят тогда, когда я ем? — И кто эти все? Я вроде второй, не считая России, — хмыкнул Пруссия, скрестив руки на груди. Он был в тёмно-сером костюме тройке с бордовым шёлковым платком вместо галстука. —… — Союз на мгновение скривился, отправляя в рот салат, — Россия сказал, что ты придёшь, так что переходи к сути. — Я ведь сильно старше тебя, в таких случаях обычно спрашивают разрешение на обращение на «ты» — усмехнулся брюнет, ставя стул не очень близко к кровати и присаживаясь на него, — Я ведь почти ровесник твоего отца. — В гробу я его видел, — даже не повёл бровью Союз. — Ну, тебе повезло, что до гроба не дошло, — вздохнул Пруссия. Он надеялся вызвать у мужчины хоть какой-то интерес к беседе, но да ладно, — Ты знаешь, почему я здесь? — В душе не ебу. Но Россия мне рассказал, во что ты его втянул, — мужчина сделал небольшой глоток кофе, глядя на гостя исподлобья. — Думаю, «втянул» это не совсем то слово… — протянул Пруссия — Так или иначе, ты сам виноват в этом. Теперь это твои проблемы. — Ой, да ладно тебе. Мне нравится, как всё идет, — усмехнулся тот. — Тогда зачем ты здесь? — Хм. Ну, я столько о тебе слышал за несколько лет нашей с Россией дружбы, что захотелось тебя увидеть. Да и повод появился. Честно говоря, я надеялся, что ты проведёшь в коме месяца три, чтобы мы с Россией успели закончить всё самое важное и он был на этом сконцентрирован, — вздохнул брюнет, пожав плечами, — Ты только ему это не говори, иначе он будет сильно на меня зол. — И что ты хочешь этим сказать? — скривился Союз. Опять ему пытаются подсунуть какую-то обязанность. — Скажем так, я хотел бы попросить тебя вразумить парня, когда ему надоест то, над чем он сейчас работает. Хотя Россия и не нарушает обещаний, но уже просто твоё пробуждение отодвинуло для него всё остальное на второй план, — он серьёзно посмотрел на пациента. — Он просто навещает меня. Иногда, — Союз вернулся к рыбе. — Ну-да, ну-да. Понимаю, что этого тебе бы никто не сказал, но пока ты был в отключке, Россия был так занят, что спал часов по пять, а тут ты проснулся, и он неожиданно смог найти в своём расписании целый час практически каждый день, — Пруссия несколько саркастично улыбнулся, — Из-за этого он стал уделять меньше времени своему пиару в обществе. Как думаешь, что будет, когда ты встанешь на ноги? Уверяю тебя, он вряд ли захочет с тобой расставаться в принципе. — Он всегда делает, что хочет. Почему ты обсуждаешь это со мной, а не с ним? — Самым умным себя считаешь? Разумеется, я сначала поговорил с ним, но он ясно дал понять, что будет делать то, что посчитает нужным, — мужчина закатил глаза и скрестил руки на груди, — В этом ты прав. Разница лишь в том, что тебя, в отличии от меня, он будет слушать. Только не говори, что этого не понимаешь? — Нас много чего связывает, но я не замечал, чтобы он сильно часто меня слушал, — цыкнул СССР, хмуро глядя в свою тарелку с разодранной в клочья рыбой. — Не замечал? Позволь тебе напомнить, что ему будет восемнадцать только через пару недель. О каком времени ты говоришь? — он указал на него пальцем, — Когда ему было шесть? Или лет двенадцать? Понимаю, что ты воспринимаешь его взрослым, потому что он очень рассудителен, думаю, именно поэтому ваши отношения… приобрели несколько иной характер. Но эй, очнись, ты сам-то слушал хоть кого-то в те же двенадцать? Так или иначе, советую тебе уж определиться со своей ролью в его жизни: отец или партнёр. Заранее предупреждаю, что отец из тебя очень далек от идеала, мягко говоря. А сочетать и то, и то, как-то уж слишком неадекватно и извращённо даже по моим меркам, хотя я считал, что нет никого либеральнее и толерантнее меня. —… Ты пришёл лишь для того, чтобы я остановил Росса от решения тебя кинуть? Я подумаю, однако с чего это вдруг я должен заставлять его делать то, чего он не хочет ради старика, которого я вижу впервые в жизни? — С того, что ты не сможешь быть с ним каждую секунду, а вот власть и деньги будут с ним даже на том свете. — Обычно учат обратному, однако я тебя понял.

***

В итоге, Пруссия задержался в его палате на большее время, чем хотелось бы мужчине. Это было что-то среднее между допросом и сеансом у психоаналитика. Пересиливая себя, Союз слушал завуалированные оскорбления в свою сторону и непрошенные советы, но лишь потому что Пруссия и вправду говорил ему новые вещи о России, которые, он, скорее всего, никогда бы не узнал сам. — Надеюсь, ты запомнишь хоть что-то из того, что я сказал, — брюнет поднялся и хлопнул в ладоши в знак окончания промывки мозгов, — Меня ждут люди, поэтому мне надо идти. Я с тебя глаз не спущу, потому что, как я объяснил, меня устраивает роль его дедушки. Не забудь, что у него скоро день рождения, так что постарайся поставить себя на ноги. — Может уже закроешь дверь с той стороны? Понял я уже! — гаркнул на него СССР, сжимая челюсти, — У меня уже голова от тебя болит. Спасибо, конечно, что сказал, что он не любит кешью, но свали! — Пф, — фыркнул Пруссия, описав глазами круг, — Разумеется, ты ведь «сам разберёшься», конечно. — Россия сказал, что я его прекрасно знаю и его раздражает, что другие в это лезут, а раз он так сказал, то так и есть. — Ага, — Пруссия просто отвернулся и наконец вышел, тем самым выбесив мужчину ещё больше. — Вот же старый хуй… — раздражённо процедил он, сминая пальцами тонкое одеяло. — Я всё слышу, — донеслось из-за двери, так как мужчина, видимо, не успел отойти. — Что-то не похоже! Мне повторить?! Иди уже нахуй! — рявкнул Союз. Однако ответа на это он уже не услышал. Полностью откинувшись на кровать и прикрыв глаза, он практически почувствовал, как силы утекают сквозь пальцы. Он слишком вымотался, сдерживая себя в присутствии так называемого друга России. Так или иначе, перебесившись и остыв, он почти сразу провалился в дрёму. Потеряв чувство времени, он стал медленно осознавать, что его гладят по голове, слегка трепля за волосы. Глаза он не открывал, ведь всё равно это мог быть только один человек. Никто больше такого не позволял себе. — Ты снова здесь, — СССР проморгался и зевнул, прикрывая рот рукой, — Сколько времени? — Шесть часов вечера, — хмыкнул Россия, сидя на краю кровати. На нём был серый свитер поверх рубашки и обычные джинсы, — К тебе ведь Пруссия заглядывал. Не сказал чего-нибудь глупого? — Ну… — Союз медленно покрутил в голове их разговор, — Сказал, что ты не любишь оранжевый и кешью. В общих чертах, я идиот, что не знал этого раньше, — ответил он пренебрежительно, хотя явно будет думать об этом разговоре ещё очень долго. — Ну да, — подросток вздохнул и закатил глаза, — Ну да ладно, как ты себя чувствуешь? Идешь на поправку? — Говоришь так, будто не знаешь об этом больше меня, — фыркнул мужчина, — Я просто устал, а так всё нормально. Завтра меня отвезут на рентген, а там посмотрим, когда я смогу принять вертикальное положение. — Это радует, — хмыкнул РФ, доставая из рюкзака упаковку натуральных гранатовых леденцов. Развернув фантик, он закинул одну в рот себе, а вторую протянул отцу, — Если будешь стараться и не выпендриваться, то за пару недель восстановления в бассейне и на брусьях, сможешь более или менее сам передвигаться. — Я старпёр, что ли, чтобы в бассейне плескаться? — нахмурился Союз, разворачивая конфету. — Вот об этом я и говорю, — хмыкнул РФ, мягко улыбаясь. — Хмпф… ну, а у тебя как дела? — получалось скомкано, но он учился разговаривать с парнем нормально. — Неплохо. Разве что теперь в «Асмодей» я больше инвестор, чем непосредственный исполнитель. Ничего не изменилось, по сути, но у меня вряд ли получится участвовать в мероприятиях и создании коллекций. Времени не хватает. — А ты не пожалеешь? Тебе ведь нравится всё это внимание, — мужчина перекатывал леденец во рту, чувствуя приятный кисло-сладкий вкус. — Ну, у меня сейчас другие приоритеты, — пожал плечами Федерация, — В целом, я всё ещё делаю лишь то, что хочу. — Надеюсь ты правда с ними помирился, а не вешаешь мне лапшу на уши, — вздохнул СССР, —… — Выглядишь загруженным, что-то случилось? — Россия перевёл на него внимательный взгляд. — Да что может случиться в этой чёртовой палате? Просто… странно это всё. Я будто в вакууме. Ничего не хочу, мне все время хочется спать, а даже ничтожная нагрузка выматывает. Даже, казалось бы, простой вопрос со скважиной вызывает у меня отвращение, — он соответствующе скривился. — Может тебе хочется чего-нибудь совсем ничтожного? Может какой-нибудь десерт или подушку поудобнее? — Сложно сказать… — СССР прикусил язык. Кое-чего ему хотелось, однако ему сложно признаться в этом самому себе, не то что произнести вслух, — А ты вот нормально спишь? — Ну, мне хватает, а что? — наклонил голову РФ. — Значит всё-таки мало. Ты правда так занят или дело в другом? — Хах, — криво усмехнулся Россия, — Ну, это тоже сложно сказать, с одной стороны я могу организовать себе ещё часа два сна, но с другой… я плохо сплю… с тех пор, — он прикусил язык, — Пяти часов мне правда хватает, но стоит поспать подольше, как на следующую ночь у меня бессонница. Это ведь Пруссия сказал тебе? — Он сказал лишь то, что ты много работаешь, — немного приврал мужчина поджимая губы, — и раньше ведь ты любил отсыпаться на выходных… — Раньше да, но сейчас мне не нравится оставаться наедине с собой. Раздражает, — неоднозначно выразился Россия, махнув рукой. Союз почувствовал, как в груди что-то неприятно сжалось. Ему показалось, что он увидел в нем себя: не потому ли он когда-то погрузился с головой в работу, чтобы было оправдание не думать о внутренних проблемах? — Мне не нравится, к чему это идёт… — сказал он вслух, озвучив свою последнюю мысль. — Все вы так говорите, — фыркнул Россия. — Сколько у тебя есть времени сегодня? — На что? — Остаться со мной. — Около часа, наверное. А что? — Тогда полежи со мной, — сказал мужчина на длинном выдохе, в итоге зевнув. — Оу… ну, я-то с радостью, но с чего вдруг ты… — слегка потерялся парень. Однако, увидев, как мужчина негодующе прищурился, он быстро сообразил, что либо он сейчас не выёбывается, либо хрен ему ещё раз такое предложат, — Я с радостью, да. — Хмпф. Кое-как, упираясь в матрас руками, Мужчина немного подвинулся в бок, а потом опустил матрас полностью в горизонтальное положение с помощью пульта. Россия снял обувь, против воли с недоверием косясь на отца, который впервые проявил подобную инициативу. РФ чувствовал, как легонько порхают бабочки в животе, и поджал губы. И также, невольно, он допустил мысль, что может кома пошла Союзу на пользу? Он гнал эту мысль прочь, однако тяжело было не думать о том, что случись это раньше, то может отец ещё раньше потеплел к нему? В его голове в целом роилось огромное множество мыслей, и хороших, и плохих, и хотя здравый смысл его так и не покинул, ему ужасно хотелось поверить в сказку, как дураку. — Я рад, что ты идёшь на поправку, правда, — тихо сказал Россия, аккуратно укладываясь головой на его грудь и положив руку ему на торс. Сквозь тонкий материал голубоватой больничной пижамы легко было почувствовать чужое тепло, и тем более услышать здоровый стук сердца. — Ты это уже говорил. — Тебе правда не тяжело? — спросил Россия, прикрывая глаза и замирая. — Нет, поэтому просто лежи, — он слегка приобнял его той рукой, под которой Россия лежал. На него снизошло озарение, насколько он, оказывается, соскучился за подобными прикосновениями. —… В помещении воцарилась тишина. Федерация как завороженный слушал чужое сердце, будто лишь сейчас наконец приняв, что его дорогой человек больше его не оставит. Все эти недели он жил с перманентным страхом того, что больше никогда не услышит этого звука, этот страх закрался в самое подсознание, не отпуская его ни на минуту. И это главная причина, почему он ненавидел приходить домой и быть с собой наедине. — Эй, — РФ тихо окликнул мужчину, не открывая глаза, — Как думаешь, почему я плохо спал? — Кошмары после взрыва? — навскидку предложил СССР, глядя в белый потолок. — Имели место быть. В основном в них ты умирал. — Что ещё тогда? — они лежали, наслаждаясь желанным теплом друг друга. — Как-то ты сказал, что наш дом слишком большой для нас двоих. А для одного он оказался ещё больше, — Россия сильнее прижался к по-настоящему горячему телу, а не едва тёплому, как раньше, — Кровать на которой ты спал, твоя грязная одежда, посуда, чёртов гель для душа, всё это было у меня под носом почти каждый божий день, пока ты мог умереть в любой момент, даже когда я сплю. Мне казалось, что как только я отпущу ситуацию, у меня тут же зазвонит телефон, что у тебя возникли осложнения. Я и так чувствовал себя отвратительно бессильным, глядя на то, как ты неподвижно лежишь каждый божий день, а во сне всё было ещё хуже, — Союз притворился, что не заметил, как его больничная рубашка немного намокла от пары чужих слёз, — Ты не знаешь, но один раз я даже прописал тебе пощёчину, хотя был в курсе, что это не поможет. А увидев, что у тебя даже пульс от этого не изменился, мне стало ещё хуже. — Мне нечего на это ответить, — медленно выдохнул Союз, — для меня всё, хоть и не было мгновением, но пролетело незаметно. Однако за последние дни я осознал, что у меня ничего нет. — В каком плане? — Россия едва приоткрыл глаза, убеждаясь, что не бредит и всё по-настоящему. — У меня нет ничего, что я бы пиздец сильно как ценил. Ты единственное, что делает мою жизнь хоть немного… — Союз тяжело вздохнул, впервые озвучивая всё, что у него было на душе в последние дни, — запоминающейся последние пятнадцать лет. Наш дом или любой другой; компания, которой я занимаюсь всю жизнь или другая работа; дорогая еда или дешёвая, даже просто думать об этом утомительно. Не то чтобы я хотел бросить всё и уйти в лес, просто… так-то и на лес мне тоже похуй. Я работал, потому что привык, потому что так просто было надо, но сейчас у меня нет никакого желания даже прикасаться к компьютеру, — после недолгой паузы, он продолжил, — И семьи у меня тоже нет. Как бы мы с тобой не делали вид, мы не семья. Мы что-то другое, но не она. Странно осознавать, что ты единственное, что я не хотел бы менять в жизни. И хотя сейчас я убиваю время в интернете, за едой и сериалом, я, наоборот, хочу спать как можно больше, потому что мне просто нечего делать, пока я бодрствую. — Думаю, я могу понять то, о чём ты говоришь. Я даже рад, что ты сам задумался об этом, так что… я с радостью помогу тебе найти что-нибудь интересное, когда ты поправишься. Я заставлю тебя попробовать всё. — Только палку не перегибай, ладно? Я всё равно никуда не денусь уже. — Я тоже так думал, пока мы не попали под взрыв, — Федерация даже усмехнулся, — Ты правда не считаешь, что мы семья? — Не знаю, я ведь даже не знаю, как выглядит обычная семья. Сначала тот старый сучий хрен, а потом ты — эксцентричная сволочь. Так что м-м… — под конец он устало вздохнул и закатил глаза. — Но я считаю нас семьёй. Просто… сложно всё это, всё слишком перемешалось, но меня устраивало такое положение вещей. — Вот как… — протянул он, невольно вспоминая Пруссию, — Называй меня по имени. — Что? Ничего такого, но почему? — Федерация распахнул глаза. — Знаешь, этот твой старик меня очень раздражает, но кое-что дельное он всё же сказал: отец из меня хреновый. Будет лучше, если мы станем обычной ненормальной гейской парой, чем эта непонятная инцестная хрень. Ей богу… — он раздражённо вздохнул, — Как ни крути, две роли я играть не смогу. Хочу начать с чистого листа. — Вау… мне надо чуток подумать, — он глубоко вдохнул. Сама по себе идея удивительно здравая и логичная. С абсолютно чистого листа начать в любом случае не получится, однако даже просто попробовать построить обычные отношения, а не пытаться как-то выплясывать танцы с бубном вокруг социальных устоев… — Ненормальной парой, значит, — прошептал он, невольно задерживая дыхание, — Я могу воспринять это как предложение начать встречаться? —… Да, можешь, — ответил СССР после лёгкой заминки. — Ты… как ты думаешь, что я сейчас больше всего хочу услышать? — Россия приподнялся на локтях и взволнованно посмотрел ему в глаза. — Эм… — слегка опешил мужчина. В голову почти ничего не лезло, — То, что я тебя люблю? — спросил он, хотя ему это показалось глупым. Ему казалось странным и даже высокомерным воспринимать свою собственную любовь чем-то ценным и особенным, ведь в голове это было чем-то никому не нужным. — Я ведь говорил, что ты знаешь меня лучше, чем тебе кажется, — Россия не смог сдержать румянец и улыбки. Он был слишком взволнован таким предложением. Он приподнялся ещё немного и поцеловал его, неспеша проникая языком в чужой рот и сделав глубокий вдох. СССР прикрыл глаза и прижал его к себе сильнее, насколько позволяло физическое состояние. Поцелуй был долгим и тягучим, их не волновало, что кто-то может их увидеть. — Нам… лучше прекратить пока, — выдохнул Россия со слегка сбившимся дыханием, он лёг обратно ему на грудь прикрывая глаза, — Я, в отличии от тебя, сейчас в секс могу, так что выводы делай сам, — усмехнулся Россия. — Хмпф, когда-нибудь ты за это поплатишься, — недовольно вздохнул Союз, так как возразить ему было нечего. — Если это будет подарок на новый год, то я с радостью. —… — Союз молчал, прикрыв глаза, — Тебе ведь будет восемнадцать, так что надо бы что-то грандиозное устроить, тем более, раз теперь ты большая шишка. — Обязательно будет шикарно, однако явно не грандиозно. — Почему это? — Потому что я собираюсь провести его с тобой и позову лишь тех, кто может принять наши отношения. Не хватало ещё в свой день скрываться. — И сколько же это человек? — Пока что точно не скажу, но около двадцати. Я ещё подумаю над тем, кого звать, а кого нет. — Ахуеть, — коротко резюмировал Союз, открыв глаза. — А что? Думал, что никто не знает? — Думал, что только твои конченные коллеги, но откуда ещё десяток? — Да так, только те, кто сам как-то узнал. Например, Казахстан ужасно болтлив, не любит и даже не пытается хранить секреты, поэтому я уверен, что Канада в курсе, да я так же подозреваю, что Китая и Япония догадываются, хотя доказательств нет, как-то так… — Вот же, и как мне теперь им в глаза смотреть? — свободной рукой он провел по лицу. На работу ему хотелось всё меньше и меньше. — Так же как и раньше. Плюс, помнишь я рассказывал про персон А и Б? — Эм… нет, если честно. А я должен? — Хм… думаю, вот и первые последствия обнаружились, всё-таки это было не так давно, — хмыкнул РФ, даже не расстроившись. — Твою мать… — всё таки неприятно осознавать, что твой собственный мозг ты не можешь контролировать. — Не переживай, это нормально. Суть в том, что Германия и Рейх тоже вместе, у них там была вообще какая-то дешёвая мелодрама с недоговорками, но сейчас они вместе. Соответственно, Рейх тоже в курсе, ведь ситуации очень похожи. Плюс Пруссия и четверо моих сопровождающих. И это только те, кого я точно позову. — Ёбанный пиздец.