***
— Вставайте, алконавты! — орёшь ты на всю гостиную. Сегодня ты настроена благодушно и решила дать поспать парням подольше, отменив утреннюю тренировку. А перенести репетицию на пару часов предложили сами хореографы, пившие вчера с вами, и, судя по их «вейбо», свой алкотур они закончили только с рассветом. Ты включаешь колонку и ставишь на телефоне какую-то легкую ритмичную песню (#EdSheeran — What do you know?). Начинаешь пританцовывать в такт мелодии, ты чувствуешь себя прекрасно, вчерашние излияния, в отличие от остальных, улучшили твоё самочувствие, позволив немного расслабиться и отдохнуть. Рано встав, ты совместила утреннюю пробежку с походом в местный ресторанчик, где продают еду на вынос. Хореографы хвалили их местный «похмельный супчик», а после вчерашнего ты решила и впредь доверять этим тусовщикам во всём, что касается выпивки. Ты ставишь пакеты с покупками на стол и видишь, как из комнаты вываливаются Хосок и Джин, лениво потягиваются, зевают. — Доброе утро, парни, — приветствуешь их ты, разбирая пакеты. — Пахнет просто супер, — оживляется Джин. — Ты заказала доставку? — интересуется выползший из комнаты Джун, почёсывая живот. — Я сбегала и купила, — бурчишь ты. — В отличие от некоторых, я вчера сначала поела, а потом стала пить, — ты грозно смотришь на Намджуна, а тот измучено улыбается и упирается лбом тебе в плечо. — Поругаешься попозже, — бухтит он. — Голова гудит, я щас помру. Сейчас он выглядит таким домашним, на лице след от подушки, волосы торчат в разные стороны, футболка мятая и глаза заспанные. Это заставляет тебя улыбнуться. Ты никогда не привыкнешь к двуличности шоу-бизнеса: вот он — обычный «парень с соседнего двора», но не пройдет и пары минут, как он превратится в уверенного и харизматичного лидера всемирно известной группы. Пока ты размышляешь о метаморфозах мемберов, Джун плюхается на стул рядом с тобой и закидывает одну ногу на другую. Ты вытаскиваешь контейнеры с бульоном из пакетов, как вдруг, Хосок выхватывает у тебя из рук пластиковую плошку. — Я знаю, как быстро разбудить Юнги! — кричит он, уносясь в комнату. — Джин, разбуди, пожалуйста, остальных… — ты с подозрением косишься в сторону, а Джин заговорщически одними губами просит себя не выдавать, пока подкрадывается к лидеру сзади. Что он задумал?! Хлопок. И вот уже Джин с дикими криками улепётывает от разъярённого Нама, получившего утреннюю обжигающую пятерню по правой ягодичке. — Разбудил, блин, — ты закатываешь глаза, но улыбки сдержать не можешь. Это утреннее оживление такое приятное. — Харе орать! — высовывает из комнаты нос Чонгук, весь укутанный в что-то среднее между огромной толстовкой и пледом. — Не злись, смотри, у меня есть еда, — пытаешься подманить ты, ещё не проснувшегося до конца макнэ. Кажется, еда — это единственное, в чём он с тобой не спорит. Кушать — значит кушать. Вчера он единственный, кто сначала поел и только потом выпил. С его метаболизмом он должен чувствовать себя вполне сносно. Парень садится в кресло и, не теряясь, начинает хлебать бульон. — Я его разбудил! — выдаёт радостный Хоби, выскакивая из комнаты. — Но бульон он выпил прям там, — дуется парень. — Юн! Тащи сюда свою задницу и поешь нормально! — командуешь ты, и через мгновение в дверях появляется хмурое нечто с вороньим гнездом на голове. Сил ему едва хватает, чтобы дойти до стула рядом с тобой, где он также со страдальческим выражением лица подпирает свою голову руками. — Хэй! Это моё место! — орёт отвлекшийся от погони РМ. — Жопу поднял – место потерял, — бубнит ему в ответ Юн. — РЕБЯТА, ВСТАВАЙТЕ! МЫ ОПОЗДАЛИ! Репетиция! — раздаётся оглушительный крик из комнаты, затем грохот, возня, и перед вами — как чёртик из табакерки — выскакивает взъерошенный Чимин. Даже Чонгук перестаёт жевать и замирает с ложкой во рту. Ты ловишь вопросительные взгляды и понимаешь, что забыла им сказать. — Я вас отпросила, будете должны, — ёрничаешь ты и рукой зовёшь Чимина. — Иди, садись уже. Последним, но не по значению, из комнат выходит Тэхен. Он просто молча топает до своего места, садится и начинает есть. Цвет лица его оставляет желать лучшего. — Как ты себя чувствуешь? — спрашиваешь ты. Он перестает жевать, но не поднимает на тебя глаза. — Нормально, просто перепил вчера, — он явно смущён вчерашним и не знает, как себя вести. Гук, сидящий рядом и заметивший замешательство друга, смотрит на тебя с негодованием. — Я, пожалуй, поем в своей комнате, мне там… кхм… надо, — ничего лучше не придумывает Тэ, поспешно скрываясь за дверью комнаты вместе со своей тарелкой супа. — Что ты на этот раз сделала?! — взрывается Чонгук и направляется за Тэ явно с намерением это выяснить. Остальные мемберы с недоумением смотрят на тебя. — Вот и поели… — выдыхаешь ты и ставишь тарелку. Настроения как не бывало. — Собирайтесь, в остаток дня придется компенсировать утренний расслабон, – командуешь ты.***
«Если прошлое не отпускает, то оно ещё не прошло!»
(Эльчин Сафарли «Мне тебя обещали»)
Музыка до конца главы: Twenty One pilots — heathens Весь день Тэхен задумчив больше обычного. Но попытки поговорить и как-то прояснить произошедшее накануне ты оставляешь почти сразу, Чонгук коршуном кружит вокруг друга и пикирует на тебя при любом приближении. День действительно получился насыщенный: фотосессия, фансайн и тренировка с новой хореографией. Тебе самой пришлось несладко сегодня, надо думать, что мемберы измотаны окончательно, в завершение всего вы лишь заезжаете перекусить и едете в апартаменты. Зайдя в квартиру, ты молча выключаешь сигнализацию, проверяешь помещения и подаешь знак Храняшу, что ребята могут заходить и идти отдыхать. Время позднее, ты даёшь последние распоряжения на завтра и, откланявшись напарнику, плетёшься в свою комнату. — Слезай с моей кровати, — ты входишь в комнату и видишь развалившегося на кровати Чонгука. Ну, этого следовало ожидать, он явно считает тебя виновной в плохом настроении друга, и ты знаешь, что так просто он это не оставит. Чёрт, тебе нужно было уже давно что-нибудь предпринять, чтобы примирить с твоим присутствием эту гору гормонов. Но ты была слишком занята тем, что сама пыталась смириться с их присутствием в твоей жизни. Хотя, вообще, кто ты такая, чтобы воспитывать кого-то? Ты не нанималась в наставники к этим импульсивным мальчишкам. Они слишком молодые, слишком незрелые, слишком любящие всё делать по-своему, не способные держать эмоции в узде. Оглядываясь на последние недели, сколько из этих эпитетов применимы к тебе? Нужно быть честной: с ними ты становишься другой, они поднимают со дна твоей души эмоции и чувства, которые ты предпочла бы никому не показывать, потому что ты не знаешь, что с ними делать. Чону 22, в этом возрасте ты уже с боевым конвоем прикрывала беженцев… Не самые приятные воспоминания, но ты несла ответственность за каждый свой шаг, и от твоих действий зависели жизни людей. А потому понять праздно издевающегося над тобой мальчишку ты не можешь, как бы сильно тебе не хотелось. Ты просто не можешь. Ты просто, игнорируя его, идёшь к шкафу, снимаешь кофту, кидаешь её в корзину с грязным бельем, снимаешь кобуру и убираешь пистолет в сейф вместе с рацией и наушником. На тебе мешковатые свободные штаны и белая майка оверсайз, из под которой видно чёрный топ. Ничего особенного — просто и удобно. — Чон, давай оставим все эти препирательства на завтра, я устала, — выдыхаешь ты и ждёшь, пока мелкий свалит из комнаты. — Ну, я думаю у тебя найдутся силы, когда ты поймёшь, ЧТО я накопал, — он лежит и улыбается, а тебя невольно передёргивает. — Говори уже, и покончим с этим, — ты сдаёшься, а в его глазах горит недобрый огонек. Парень садится на кровать, достаёт свой телефон, недолго в нем копается и разворачивает его к тебе экраном. Ты трёшь глаза тыльной стороной ладони, наклоняешься, чтобы посмотреть, что же за невероятный компромат очередной раз на тебя нарыли, и… земля уходит из-под ног. — Откуда у тебя это? — ты замираешь в согнутом положении, таращась в экран и переводя взгляд то на Гука, то снова в телефон. Гук резко убирает телефон в карман кофты и довольно скалится. — Мне пришлось приложить усилия, — хвалится он. — А нашему директору стоило бы такие документики лучше прятать. Ему сегодня утром на электронку прислали, а я рядом был, — парень, не задумываясь, сливает свой источник. В голове остервенело начинают работать шестерёнки, и вывода всего два: Первый факт: кто-то снова умышленно под тебя копает; второй — директор сознательно скрыл от тебя факт номер один, ко всему прочему, он сделал это достаточно неумело, так как парень, так бесцеремонно ввалившийся в твою комнату, худший, кому могла бы достаться эта информация. Ты нервно сглатываешь, и прочищаешь горло. — Ты читал? — выдавливаешь из себя, садясь на край кровати. Чонгук садится рядом. — Тебе интересно, читал ли я твоё армейское досье? Тут такой большой штамп «TOP SECRET», — шепчет он тебе на ухо. Тебя начинает ощутимо трясти, а голова отказывается работать. Всё, о чём ты можешь думать — это то, что в его руках фотография первой страницы твоего настоящего досье. Не того, что цитировал когда-то РМ всем мемберам, и не того, что лежит у секретаря Бан Шихёка в столе, — это то самое досье, которое ты предпочла бы больше никогда не видеть. С настоящим именем и прошлым, которое ты просто вычеркнула из своей жизни три года назад. — Так страшно? — продолжает изводить тебя парень. — Может, читал, может, — нет. А ещё я мог не просто сам прочитать, а ещё и кому-нибудь показать, что тогда? — он сидит, отставив руки назад, и нагло улыбается тебе в лицо. — Удали это немедленно! Иначе я заставлю тебя… — ты повышаешь голос и резко смотришь ему в глаза. Если бы он кому-нибудь ещё показал, то уже бы точно поднялась шумиха. — Нет, красавица, твой перепуганный вид и трясущиеся коленки – моя гарантия безопасности, — он тянется одной рукой к твоей щеке и проводит по ней костяшками пальцев. Ты резко шлёпаешь по ней, уводя его руку в сторону, и пытаешься достать до его кармана. Но Чонгук оказывается проворнее. Он хватает тебя за протянутую руку, слегка выкручивает и, используя собственный вес, валит тебя на кровать. Пока твои рефлексы отказываются работать от шока, парень пользуется моментом и зажимает тебя между собой и кроватью, блокируя ноги, крепко вцепившись в твои запястья над головой. И только в этот момент ты до конца осознаешь, насколько он больше и сильнее тебя. Ты сделала то, что в бою с противником больше размером нельзя делать никогда – дала себя зажать. Ты рычишь, брыкаешься, но вырваться не можешь, а ведь он держит тебя только одной рукой. — Когда ты такая беззащитная, почти милая, — давит улыбку он, наслаждаясь твоей беспомощностью. — Не сопротивляйся, тебе понравится… — шепчет он тебе в самое ухо, а ты це-пе-неешь, тошнота подкатывает к горлу. В одночасье мир вокруг тебя перестаёт существовать, ты буквально чувствуешь, как кожу жжет полуденное солнце, и песчинки липнут к твоим губам… и эти руки на тебе. Желудок скручивает от ужаса, а всё тело парализует до кончиков пальцев. — Ч...Чонгук, это не смешно, — шепчешь ты. — Не вижу здесь тех, кто шутит, — он сверкает на тебя глазами и, еле касаясь, проводит губами по шее, горячо дышит, так, чтоб ты чувствовала. Ты выкручиваешься, выламываешь руки, тебя трясет, а кожей ты чувствуешь его улыбку. — Давай так: ты ведешь себя хорошо сейчас, а завтра по-тихому увольняешься, а лучше, вообще сваливаешь из Кореи, чтоб глаза мои тебя больше не видели, а я сохраню твой маленький секрет, м? — широкой ладонью он зажимает твои щёки, заставляя посмотреть ему в глаза. — Нет. Не надо. Пожалуйста. Только не это… — ты почти хнычешь от ужаса, потому что мысленно ты больше не в своей комнате, а там, в пустыне, где тобой сначала воспользовались, а затем бросили умирать. — Ничего себе, вот бы ты сразу такой податливой была, — хмыкает он и принимается шарить рукой под твоей майкой. Ты чувствуешь потные ладони сначала на животе, затем на ребрах, груди… задерживаешь дыхание в ужасе. Голова раскалывается от невозможности собраться, а мышцы наливаются свинцом. — Я закричу, — смотришь на него, а он замирает. Долго смотрит тебе в глаза, а затем с улыбкой вскидывает бровь, мол, ну валяй. — Шуга и РМ в студии, Джин и Хосок спят без задних ног, Чимин в наушниках смотрит очередное реалити, Тэ слушает музыку. Ну и кому ты нужна? — улыбается он. Внезапно траектория меняется, и рука парня устремляется вниз. Ты чувствуешь ее тяжесть внизу живота, а он пробирается пальцами за резинку штанов. Ты снова задерживаешь дыхание, почти теряя сознание от отвращения. Руки освободить не получается. Ты одна, и некому прийти тебе на помощь. Некому протянуть тебе руку в этой бездне, в которую ты сваливаешься… Рядом как всегда никого нет. Выхода нет. Ты закрываешь глаза в полном отрицании происходящего. Это унизительно, гадко, мерзко, ты чувствуешь себя грязной, до тошноты противной самой себе. Следующее движение его рук под резинку твоих трусов решающее. Вдох… Адреналин в твоей крови достигает апогея, и мозг выдает единственную возможную компиляцию. Ты резко набираешь в легкие воздуха и кричишь, что есть мочи. Кричишь так, что срывает горло, больно скребёт по гортани, словно сдирая до крови. Чонгук резко и неосторожно зажимает твой рот ладонью с перепуганным видом, а ты незамедлительно смыкаешь челюсти на его пальцах. Парень взвывает от боли и ослабляет хватку. Ты резко вскакиваешь с кровати и мешкаешь лишь для того, чтобы вытащить телефон из его худи. Быстро разворачиваешься и почти бежишь к двери.Он хватает тебя сзади за майку, та рвется с оглушающим треском. От резкого рывка ты теряешь равновесие и валишься на пол. В попытке зацепиться, ты ранишь ладонь об ручку шкафа. Взвываешь от боли и ещё более остервенело отбрыкиваешься, пытаясь оттолкнуть уже опомнившегося Чонгука. Он снова пытается тебя подмять, чтобы отобрать телефон, но ты попадаешь парню пяткой в живот. Это даёт тебе время, наконец, крепко встать на ноги. Тебе тяжело дышать, и времени совсем нет. Нет времени думать. Об этом никто не должен узнать, а значит, чем быстрее ты уничтожишь это фото, тем лучше. Надо прекратить этот кошмар прямо сейчас. Ты выскакиваешь в гостиную, дверь с грохотом бьется о стену, ты спотыкаешься и бежишь, не разбирая дороги. Цепляешься за диван, снося рядом стоящий торшер, и, наконец, влетаешь на кухню. Открываешь микроволновку, заталкивая туда телефон и одновременно набирая кнопками время запуска. Закрываешь. Аппарат начинает медленно жужжать. И уже через секунду наблюдаешь заветные сполохи. К горлу подступает тошнота и твой желудок выворачивает наизнанку, ты едва успеваешь добежать до раковины. Пот катится градом по твоему лицу. Окровавленной рукой ты прижимаешь к себе подол порванной майки, а другой рукой ты хватаешь молоток для отбивания мяса. Ты, крадучись, выходишь на середину гостиной и выставляешь вперед руку, как бы защищаясь от дальнейших посягательств на твоё тело и душу. Даже не пытаешься восстановить дыхание, сердце бьётся где-то в ушах. Чонгук в растерянности стоит в дверях твоей комнаты. Микроволновка резко и громко дзынькает, заставляя тебя подскочить и крепче сжать молоток. В комнатах бантанов загорается свет, а значит, ты почти в безопасности. — Ты спалила мой мобильник в микроволновке? — Чонгук досадно хмурит брови. — Что там в твоем досье такого, что ты чуть не убила меня и отправила на тот свет мой смартфон?! — удивляется он. Он не читал. Ты опускаешь руки и молоток с грохотом падает на стеклянный журнальный столик, который разлетается вдребезги. — Твою мать! — парень пугается. — Кир, шутка затянулась, я реально не думал, что ты так перепугаешься. Ну, а потом вошел во вкус… — он виновато трёт шею и не смотрит тебе в глаза. «Он не читал, никому не говорил и не делал копии… » — в твоей голове мантра звучит снова и снова, игнорируя поступающую извне информацию. — Ты мне не нравишься, серьезно, но я правда не собирался заходить так далеко. Просто подумал, что так тебя точно пройму, — оправдывается парень. Ты продолжаешь на него не реагировать, а он всё больше тушуется от осознания того, как сильно он переборщил. — Кир? Тебе плохо? Мне надо кого-то позвать? — он останавливается в полуметре от тебя и легонько касается плеча. Ты дёргаешься, словно от удара. До тебя медленно доходит осознание того, что над тобой пошутили. Просто напросто обманули. Сыграли на твоих страхах. Дёрнули за ниточку в самой глубине твоей души, а ты, словно марионетка, зашагала в нужном направлении. Сотни замков, которыми ты упорно запирала в себе эти ужасы и страхи, были вскрыты дурацкой шуткой. Недовольным сопляком, которому ты почему-то поперек горла. Идиотом, который даже не понимает, что натворил, и теперь услужливо спрашивает, плохо ли тебе. — Ты серьёзно?! – ты даже не кричишь, ты ревёшь разодранным горлом, а затем с силой толкаешь парня в грудь. Чон от неожиданности отлетает назад. — Жалкий сопляк! — орёшь ты, а глаза наливаются кровью. Страх и отчаянье отходят на второй план, а ярость накрывает тебя с головой. Ты тяжело дышишь, а руки сами сжимаются в кулаки. — Ты кем себя возомнил? М? Богом? Решил в игры поиграть? Ты о других думаешь? Эгоистичный ублюдок... — ты выплёвываешь в него каждую фразу без возможности остановиться. — Что ты заткнулся-то резко? Язык проглотил? Думаешь, только у тебя есть чувства, больно и плохо только тебе что ли? Да что ты знаешь обо мне? А? Я спрашиваю, что ты обо мне знаешь?! — парень всё ещё сидит, развалившись на полу, и лишь слегка косится на тебя из-под челки. Ты нервно оглядываешь гостиную и понимаешь, что все мемберы вышли посмотреть, что происходит. Картина, которую они видят, их, мягко говоря, шокирует: ты стоишь посреди гостиной с дикой гримасой на лице, потекшим макияжем, в разодранной окровавленной майке. Повсюду осколки стекла… а на полу с виноватым видом сидит Чонгук. Ты пятишься назад. Тело ломит так, словно тебя каток переехал, каждая мышца отзывается долгой, тянущей болью, а мозги плавятся в собственном бессилии унять давно подавленные эмоции. Унять сердце, такое больное, такое израненное, такое хрупкое. Хочется избить до полусмерти всех, кто пытается туда пробраться, всех, кто тянет туда свои грязные мерзкие руки… Ты переминаешься с ноги на ногу, ощущая, как осколки стола режут тебе стопы. Затем медленно бредешь к выходу, на стене висит проводной коммуникатор общей связи, ты нажимаешь нужный номер и коротко передаешь: — Охрана, кто-нибудь, в апартаменты, бегом. Ты прислоняешься к стене. Пытаешься дышать. Абстрагироваться. Не думать. В гостиной стоит гробовая тишина — Кира… — Тедди входит в апартаменты и кажется слишком взволнованным. — Что-то не так? — затем он замечает общую картину. Тебя. Чонгука на полу. Молоток для мяса. Разбитый стол. Ты стоишь, слегка запрокинув голову, а руки плетьми висят на поникших плечах. — Мне нужно уйти, Кван. Сейчас, — ты отделяешься от стены, он осторожно кивает и замечает перепуганных ребят. — Ты в порядке? — щупает почву Тедди, осторожно касаясь тебя чуть выше локтя. — Она не в порядке, — подает голос Чонгук. И тут ты слетаешь с катушек. С диким криком ты отбрасываешь руку Тедди и со всей силы толкаешь его в сторону. Ты выбегаешь из апартаментов, не надев даже обувь, перед твоими глазами пелена, ты несёшься босиком по лестнице тридцать этажей. Кафельные ступеньки режут ноги, а тебе на боль наплевать, лишь бы бежать и не останавливаться ни на секунду. Ты летишь до ближайшего супермаркета. Уже слишком поздно, и ты ловишь продавца буквально в проёме двери. Он вопросительно на тебя смотрит. — Бутылка виски, — ты машешь перед ним купюрой, номиналом сильно превышающем цену бутылки, он косится на твои босые ноги, на рваную майку, окровавленную руку, но берет деньги и удаляется внутрь. Когда он возвращается, то держит в руках бутылку хорошего виски и кофту. — Подарок от магазина, — шутит он, отдавая тебе покупки. — Шли бы вы сейчас домой, — парень, кажется, искренне переживает за тебя, отчего на душе становится только паршивей. Ты трясущимися руками коротко киваешь и натягиваешь кофту, забираешь бутылку и просто молча бредёшь вдоль улицы. Холодно, ночи всё ещё холодные, и тебя это отрезвляет, ты потихоньку приходишь в себя. Ноги сами приводят тебя в курилку. Слава Богу, тут никого. Ты забиваешься в угол курилки, подбираешь ноги, разглядывая грязные раненые стопы. — Даже пойти некуда, — хмыкаешь ты. — Да пошло всё, — ты открываешь бутылку и пьёшь залпом, большими затяжными глотками. Закашливаешься. Алкоголь обжигает пустой желудок, и от этого ненадолго становится теплее. — К чёрту прошлое, к чёрту работу, к чёрту всех и всё, пусть горят в аду, — твои мысли мчатся со скоростью света, лихорадочно пытаясь отыскать в воспалённом мозгу островок спокойствия. Ты вытаскиваешь из заднего кармана джинсов помятую пачку сигарет и выискиваешь там целую. Это первая хорошая новость за сегодня. Чиркаешь зажигалкой и закуриваешь. Прислоняешься спиной к стеклянной стенке, тебя трясёт так сильно, что мышцы сводит. Тебе нужно время, нужно равновесие, нужен хоть один маячок, чтобы зацепиться и не дать себе упасть. Не дать разбиться вдребезги. Твоя новая жизнь внезапно кажется тебе такой призрачной, такой хрупкой, словно её и не было никогда, словно последние два года были для тебя просто сном, и утром ты проснёшься как и раньше, в аду. Ты снова пьёшь, еле нащупывая горлышко бутылки замёрзшими и уже синими губами. Обхватываешь себя руками и срываешься в немом крике, уткнувшись в коленки. Грудь сжимает от боли, а голова вот-вот лопнет. Что делать с этим, ты понятия не имеешь. Ты несколько раз бьёшься головой об стенку своего убежища, резко, аж до звёздочек из глаз. Стучишь в стену кулаком, разбивая его в кровь. Руку саднит, приводя в сознание. Самоуничтожение. Вот чем ты занимаешься. Твоё поведение незрелое, бесполезное, непонятное, злит тебя до безумия. Словно тебе снова 16. И ты подросток, которого никто не понимает. Словно все проблемы навалились скопом и не дают продохнуть, но тогда с тобой была твоя мама, всегда готовая помочь, выслушать и поддержать. Она любила повторять: «Живи и ошибайся. В этом жизнь». Тогда тебя любили, тогда ты не была такой одинокой...Ты нервно всхлипываешь. «Не помогли мне, мам, твои книжки. Не спасли...» — сумасшествие какое-то. Ты чувствуешь себя ненормально, буквально поехавшей, по большому счету, по тебе плачет психушка, но никак не шоу-бизнес и тем более не охрана живых людей. Ещё пару часов назад ты была уверена, что все кошмары из прошлого остались позади, а ты сильная и храбрая. Как же ты ошибалась… Ты только, что сорвалась. Жёстко, бессознательно, отдавая всю и вся в лапы своих прошлых страхов, захлёбываясь в воспоминаниях, задыхаясь от бессилия, крича от собственной беспомощности. Ты прикладываешься щекой к холодной поверхности. — Прохладно, — думаешь ты, а сознание начинает потихоньку от тебя ускользать. Что ты делаешь? Жалеешь себя? Зализываешь опять открывшиеся раны? Разлагаешься, словно давно не жива? Тебе некуда идти. У тебя нет дома, нет цели. Нет мечты. Есть работа, которой ты, кажется, за сегодня тоже лишилась, и мир, в очередной раз ускользающий из-под ног.