Поворот, или Пока ты спал

*** Роше было о чем подумать, все-таки несмотря на всю учтивость взятого обоими тона, внешнюю благостность и едва ли не приятельскую интимность, - разговор оставил после себя неоднозначное впечатление благодаря присутствию буквально в каждой фразе дополнительного многозначного подтекста. Верноссиэль великолепно умела донести свою позицию до собеседника, например, о границах, в которых намерена держаться со специальным агентом, хотя здесь проявился и приятный момент. Как оказалось, кредит доверия со стороны эльфки ему выдан немалый, и последующая откровенность Верноссиэль относительно товарища это лишь подтвердила: пусть, по ее словам, происхождение одного из Иорветовых бригадиров не было таким уж секретом, но вот от Киарана Роше и близко чего-то подобного не услышал, когда расспрашивал того о командирах скоя*таэлей, а ведь он не сплетни собирал и не компромат выискивал. Речь шла о том, чтобы вписать бывших «белок» в мирную жизнь Темерии, и о том, что могло бы стать для этого полезным. Конечно, он не ждал от каждого ушастого «лесовичка» подробной исповеди, а между тем, оная не помешала бы! С некоторого момента Вернон Роше крайне не любил быть в чем-то неосведомленным, поскольку любой такой пробел в разы увеличивал риск ошибки при принятии решения, а в его работе ошибки - это не суп недосолить. Новая информация заставила главу спецслужбы еще тщательнее обдумывать кандидатуру седого бригадира. С одной стороны, аристократическое происхождение Гроностая играло в плюс, раз уж оно так очевидно для эльфов. Тут уже не просто раскаявшийся преступник или резко переобувшийся в прыжке удачливый бандитский атаман – выбирай, какое определение больше нравится, - отрабатывает помилование собственной задницы, призывая других разбойников последовать его примеру, а благородный сейдхе делом выражает свою поддержку проводимой в стране политике, как-то так. Правда, Верноссиэль не просто подтвердила, а даже подчеркнула такое свойство характера Гроностая, как чрезмерная подчас ответственность, что невольно перекликалось с ее же намеками на неких «недостойных сейдхе»... И это неизбежно возвращало Вернона в его размышлениях обратно к самому их началу, к тому, как бригадир коршуном бросился защищать абсолютно чужого ему Асплена. Так не получит ли Роше вместо строгого, но справедливого судьи заполошную наседку, прикрывающую любого, у кого уши длиннее среднего? Или это все-таки частный случай, прихоть аристократа, как опять-таки намекала Верноссиэль? Однако в свете последних сведений о биографии седого и эти сомнения отступали на второй план. Удобно, да, использовать происхождение эльфа в пропагандистских целях, но Роше не мог не задуматься и о другом: что теперь помешает Гроностаю и благородным родичам скоя*таэля вспомнить друг о друге? Учитывая такую поправку к его биографии, может получиться, что амнистированный Гроностай незаметно выйдет из-под влияния темерской специальной службы… Не хочется потом выглядеть идиотом, который благословит и оплатит создание отдельного эльфийского формирования, которое затем бодрым маршем усвистает в их благословенную Дол Блатанну. Или, что еще хуже, останется в Темерии, и получится, что одна из действующих в стране сил возглавляется агентом влияния на немаленькой должности, обладающим собственными отрядами и авторитетом, и всей душой преданным гребаной Маргаритке. Вообще не факт, что за прошедшие два месяца, получив амнистию и, значит, возможность вернуться в Долину, Гроностай уже не связался с родными или хотя бы эльфами своего круга из Дол Блатанны. За это время туда-обратно можно пешком дойти, а Францеска к тому же еще и чародейка... Только шпионских игрищ с остроухими Роше и не хватало для полноты счастья! И вот отчего-то таких подозрений относительно других бригадиров не возникало. Да уж, ирония судьбы, но здесь возможно дело во «Врихедд» и связи, которая по сей день оставалась между причастными к эльфийской дивизии, лишь усилившись от того, что им пришлось потом выживать всем вместе, и личной истовой преданности Иорвету, как у Ярлиссы... Разумеется, о чем-то похожем Верноссиэль упоминала и в отношении Гроностая, но одно дело эльфячий аналог Вес, а другое – двухсотлетний с гаком высокородный ушастый. Бес его знает, какие породистые тараканы с фейерверками отплясывают в седой головушке… А ведь кое-кто знает! - Иорвет, - с тяжким вздохом уже практически по привычке напоследок обратился темерец к бессознательному эльфу, поправляя укрывавшее того одеяло, - просыпайся быстрее! Сука, никогда не думал, что такое скажу, но ты мне очень нужен, чертова «белка»! Вот что тебе вообще в голову стукнуло, когда ты решил свалить своих «белочек» на меня, а? Можно подумать, ты не знал, как я обычно решал проблемы с эльфами… после меня никаких проблем у тех эльфов уже никогда не бывало! А теперь, когда все перевернулось с ног на голову, ты решил вдруг сдать их мне и помереть? Нехорошо… Уж трусом и дураком я тебя никогда не считал. Просыпайся, Спящий красавец, было бы куда проще, если бы ты мог мне хотя бы ответить… Показалось в полутьме, что длинные черные ресницы действительно затрепетали, будто эльф пытался открыть глаз, тонкие худые пальцы под ладонью человека шевельнулись, словно стараясь что-то нащупать или сжать. Вернон встрепенулся, пристально вглядываясь в больного, однако Иорвет лишь закашлялся, мотнул головой и снова затих. Вернон напрасно подождал немного, и наконец отправился спать, решив не дергать попусту строптивого медика, хотя и порадовался, что предусмотрительно оставил того в замке: получается, что за сегодня Иорвет проявлял активности куда больше, чем за пять предыдущих дней вместе взятых, мало ли что. Правда, некоторых последствий своих приказов касательно доктора Асплена Роше предусмотреть не мог при всем желании. После их разговора Верноссиэль удалилась в не меньшей задумчивости. Нужно признаться, что при личном общении Вернон Роше и его планы ошеломляли, а вот в каком смысле - эльфка до конца определиться не могла. Конечно же, она понимала катастрофическое положение скоя*таэлей. Изгои вне закона, сколько лет они выживали как могли, цепляясь за свою борьбу и идеалы уже не столько потому, что действительно надеялись когда-нибудь победить, сколько в попытке сохранить в себе остатки достоинства, чести, самоуважения, гордости aen seidhe. Но сколько еще так могло продолжаться? Сколько еще товарищей должно погибнуть ради какого-нибудь обоза просто потому, что от голода не слушаются руки и трудно держать оружие? К тому же теперь вокруг воцарился Нильфгаард, а ведь было время, когда даже Верноссиэль, при всех ее счетах к имперцам, задавалась вопросом, не к лучшему ли для «белок» новая война и стремительный натиск черных. Это было как раз после Вергена, когда победа вдруг обернулась очередным предательством и унижением, и, разумеется, если бы договоренности оставались в силе, а новорожденное государство в Долине Понтара приняло бы скоя*таэлей как равных своих граждан, то расклад был бы совсем иным. Подобных мыслей бы не возникло, ибо aen seidhe не предают соратников и не нарушают данного слова, хотя это качество их не раз и подводило под удар. Но когда крылатая сука с ее бородатыми прихвостнями попросту посмеялась над «белками», мол, кому я должен, я всем прощаю, всем спасибо, все свободны… Да брось в этот момент нильфгаардцы клич «Присоединяйтесь к нам!», попытайся сказать что-то вроде «тогда мы проиграли и вынуждены были пойти на уступки, принять и соблюдать тяжелые условия нордлингов, но теперь вернулись и снова готовы сражаться вместе…» - даже Верноссиэль могла бы дрогнуть. Наступить на горло своей ненависти ради тех, кого еще можно спасти. Разве не это они сделали сейчас, когда пришли в Темерию? Империя, как оказалось, давно списала скоя*таэлей со счетов, их ожидала та же участь, что и обычных разбойников, и вот тогда Иорвет высказал свою очередную безумную идею. Верноссиэль долго не могла понять, почему он стал сотрудничать с Темерским Псом, непримиримым и упорным преследователем «белок», по маковку замаранным в их крови, а вот теперь оценила специального агента лично и не могла не признать, что нынешние его действия пока идут эльфам только на пользу. Больше того, они разительно отличаются даже от того приема, что скоя*таэли встретили у драконицы в Вергене, и единственное, что беспокоило эльфку сегодня, это смысл слов темерца, намеревавшегося «приставить «белок» к правильному делу». Ради выживания они отказываются от свободы, - Верноссиэль зябко повела плечами. – Однако им, по крайней мере, позволяют сохранить лицо. Разумно, на таких условиях Роше может рассчитывать на ее поддержку, хотя… не была ли она чересчур откровенна с человеком в том, что касалось исключительно Гроностая? Эльфка слегка нахмурилась и обратилась с вопросом к одному из дежуривших на часах скоя*таэлей. - Не думаю, что ему сейчас до разговоров, - ухмыльнулся в ответ Эмрис. - В чем дело? – в недоумении приподняла брови женщина, а услышавши более подробные и малоприличные пояснения, вовсе потеряла дар речи. О нет, она прекрасно понимала логику нахождения медика в замке, разделяла мнение о необходимости строгого за ним пригляда и не испытывала угрызений, отказав Гроностаю в его просьбе утром, - возиться с наглецом у нее не было ни возможности, ни желания. И все же, найденное эльфом решение выглядело чрезмерно провокационным, можно было отыскать и другой выход, а Гроностай, между тем, предпочел продолжить шокировать собратьев, вызывая новый виток сплетен. Именно шокированной и расстроенной вызывающим поступком товарища Верноссиэль себя и ощутила, отказавшись от мысли о немедленной беседе с ним, однако, вопреки ее мнению, существовал тот, кого поведение скоя*таэля шокировало куда значительнее. Вернувшись от своего нежеланного пациента в ту же комнатушку в башне, Ильве вяло затолкал в себя принесенную ему заботливым «белкой» кашу и после недолгих колебаний решил воспользоваться его предложением: к чему еще самому над собой издеваться? Гроностай вроде бы ушел, пожелав ему спокойного отдыха, и измотанный парень, убедившись в обещанной чистоте постели, вознамерился все-таки использовать ее по прямому назначению. Ильве разделся до рубашки и исподнего, аккуратно сложил вещи на тумбу и нырнул под одеяло, почти сразу же провалившись в глубокий сон, который буквально придавил его свинцовой плитой. Ночью он проснулся по естественному зову природы, но, повернувшись, мгновенно забыл о физиологических позывах: рядом на кровати лежал седой скоя*таэль!