Поворот, или Пока ты спал

*** Даже если бы Ориэль ударила брата в прямом смысле, физически, - хуже бы не вышло! Шок был настолько сильным, что Ильве безропотно позволил Гроностаю отвести себя в уголок и усадить на широкую каменную скамью. - Я же говорил, - укоризненно покачал головой седой скоя*таэль, - не нужно было тебе встревать, Ильве! Я понимаю, что у тебя есть причины для злости, однако твоя сестра права: своими неосторожными несдержанными высказываниями ты опрометчиво настраиваешь против себя тех, кто тебя сейчас окружает. Причем напрасно и без всякого повода. Естественно, что ты заботишься о сестре, привык ее опекать, но отчего ты отказываешься замечать, что ей абсолютно никто не угрожает здесь? Даже Ярлисса! Конечно, она излишне остро реагирует на нынешнее положение, только, на мой взгляд, девушки прекрасно поладили между собой без чьего-либо вмешательства. И Ориэль так искренне нам помогает, разве могут после этого скоя*таэли причинить ей какой-нибудь вред? Все же, даже лучшие из лучших способны совершать ошибки! Если бы Гроностай ограничился всего лишь очередным советом на тему, как полезно уметь держать себя в руках, Ильве, скорее всего, пропустил бы его замечание мимо себя. И правда, седой «белка» - по сути ему никто, чтобы прилежно и усердно внимать ну прямо-таки каждому его слову. К тому же испытанное Аспленом потрясение от поступка Ориэль и сделанного ею выбора было столь велико, что до поры не оставляло в его чувствах места ни для чего иного. Вот только из лучших же побуждений Гроностай затронул именно отношения медика с сестрой и так же непреднамеренно кое-что еще не менее болезненное. Ильве тряхнуло словно от удара молнии, всем существом. Он резко выпрямился, втянув воздух сквозь стиснутые зубы, откинул голову, прожигая непрошенного советчика яростным взглядом, и обыденный доброжелательный вид старшего эльфа взбесил его окончательно, горящим валом снося последние крохи здравомыслия. - Не вмешиваться?! – исступленно зашипел парень, прянув вперед к самому носу оторопевшего Гроностая. - Это кое-кому другому стоит не вмешиваться в то, что его не касается никаким боком! И все свои нравоучения можете засунуть в ту bloede arse, откуда вы приперлись на мою голову почему-то! И поглубже, поглубже! А то семьи вы меня уже лишили, в дом ко мне вломились, в постель залезли, так хоть душу оставьте в покое, мне и без чужих сапог в ней тошно! Тоже мне, нашелся, рыцарь благонравный в сияющих доспехах! Только Доброй книги в руках не хватает, ага… Ай-ай-ай, и гдей-то видано-слыхано, чтобы какая «белка» кому навредила?! Действительно! Они ж ну чисто жрицы Мелитэле, одни молитвы, да и те лечебные… Только вот даже своего главаря запросто чуть не угробили от избытка добрых чувств, но это ж мелочи! Вот какие они замечательные, даже не угрожают, раз им помогают… Свежо предание, да верится с трудом! Ибо скоя*таэли сами не то что никогда не чесались как-то помочь тем, кто за ваши идеи идет на смертельный риск, вы своих же «собратьев» напропалую резали просто за элементарное желание жить в мире и достатке! Такие вот расчудесные «белки», и впрямь, чтой-то я не рыдаю от умиления и восторга на груди у каждого головореза! Это же абсолютная, нелепейшая случайность, недоразумение, что этих конченных отморозков не только боятся и ненавидят все люди Севера, но такие родичи и в Дол Блатанне нахрен не сдались! Правильно там вас, ублюдков… Словоизвержение оборвалось на полуфразе. Голова Ильве тяжело мотнулась в сторону, да и всего его качнуло, отчего парень неловко рухнул обратно на скамью и остался сидеть так, ошеломленно глядя на скоя*таэля. Обычно невозмутимый до некоторой доли снисходительности ко всему окружающему, в эту минуту Гроностай был белее собственных волос. Судорога исказила безупречные точеные черты, свела спазмом губы. - Замолчи!!! Замолчи же… - голос его, казалось, утратил всякие живые интонации. – Дол Блатанна… Не смей говорить так о… Горло конвульсивно дернулось с надсадным хриплым звуком, скоя*таэль взглянул на своего строптивого подопечного больным, совершенно безумным взглядом и, стремительно развернувшись, бросился вон, едва не сбив по пути нескольких самых отчаянно-любопытных эльфов, вновь привлеченных на центральную площадку замка никак не утихающим там шумом. Оказавшись в гордом одиночестве, - а оба случайных свидетеля инцидента лишь обалдело переглянулись между собой, смерили сникшего медика, у которого на щеке неотвратимо наливалось цветом красное пятно, нехорошими взглядами и резво испарились в неизвестном направлении, - Ильве, в свою очередь, больше не торопился куда-то вскакивать. Подвигав челюстью, он звучно шмыгнул носом, промокнув кровь с лица, - рука у не лишенного утонченного изящества высокородного скоя*таэля все-таки оказалась весьма тяжелая, - и, бездумно глядя на нее, растер между пальцев. - Мда, прекрасное средство от истерик, - на удивление спокойным тоном проговорил парень. - И всегда с собой. Все эмоции, буквально считанные секунды назад кипевшие в нем извержением вулкана, схлынули без остатка, оставив после себя звенящую в такт ушибленной голове тишину. Спасительное опустошение после того, как имеющие подобную громадную власть чувства ушли, и на их место мало-помалу осторожно стали просачиваться более трезвые мысли. И немудрено, что первые из них относились к только что разыгравшейся сцене, при этом Ильве ощутил некое подобие стыда. Он действительно никогда не отличался хладнокровием, и поводов сорваться нынче у него было выше крыши, да и без купюр наконец высказав в лицо что думаешь – испытываешь определенное облегчение. Однако это не отменяло того факта, что его поведение мало походило на серьезное обличение, а за стае несло именно мерзкой истерикой и было крайне неприглядным, непозволительным в положении Асплена и даже не менее унизительным для него же самого, чем завершающая пощечина. Да жалким оно было и идиотским, еще бы повизжал, как капризная мазелька! Не удивительно, что умудрился достать и вывести из себя ажно такой памятник терпению, как его седой конвоир. Впрочем, не совсем так. Реакция Гроностая ничем не походила на гнев или злость на зарвавшегося, надоевшего поднадзорного, скорее это была нестерпимая боль от того, что Ильве угораздило нечаянно попасть со всего маха в какую-то незаживающую рану. И вот это уже довольно гадко отзывалось на душе. Одно дело обвинять за объективно совершенные преступления, а другое – наотмашь бить противника в больное место. Привычная застарелая ненависть к скоя*таэлям – это одно, а конкретно Гроностай ничего дурного доктору Асплену не сделал, наоборот, старался заботиться, проявляя участие и понимание. А доктор Асплен, значит, вот как… Подлецом себя чувствовать Ильве не нравилось категорически. Он поморщился и твердо определил, что при случае следует извиниться: кто его знает, что там такое связано с Дол Блатанной, все-таки от простого изгнания не седеют. Тем более, что пора завязывать с мазохизмом. Глупо и недальновидно ссориться с единственной «белкой», кто был на его стороне. После сегодняшнего утра Ильве впервые всерьез задумался о побеге. Конечно, мало приятного в том, чтобы начинать жизнь выстраивать сначала, но мир большой, а век у эльфов долгий, справились бы как-нибудь. Вот только одно существенное «но» - что бы не говорила ему Ориэль, без нее Ильве никуда не побежит. Он уже дошел до того, что не погнушался бы насильно вывезти наивную запутавшуюся сестренку, однако – вот беда! – нынче ему с подобной просьбой обратиться было не к кому, а напрасный риск в данном случае означал самоубийство. Пожалуй, именно осознание своего бессилия и беспомощности и спровоцировало давно назревавший срыв. Вместе с тем, мало поставить диагноз. Следующим шагом надлежит определяться с оптимальным лечением, а его-то все никак и не находилось. Куда ни кинь, всюду клин. И по иронии судьбы, сейчас доктор Асплен мог рассчитывать лишь на добрую волю Вернона Роше. А Роше, боги его знают зачем, нужен живой и здоровый Иорвет, и вот тут он может хоть что-то сделать… Превозмогая общее болезненное состояние, Ильве поднялся и медленно направился в сторону кабинета главы специальной службы. Пока он доковылял обратно до главных покоев, которые делили на двоих больной атаман «белок» и темерский цепной пес, пока дождался в коридоре возвращения последнего, - прошло изрядное количество времени. В кабинет его одного, разумеется, никто не пустил, Ориэль уже хлопотала вокруг Иорвета, и продолжать выяснять отношения с ней, к тому же в чужом присутствии, не хотелось. По счастью, помощница Роше сказала, что тот из цитадели не отлучался, поэтому не пришлось перестраивать планы. Все равно, дожидаясь капитана, Ильве успел основательно продрогнуть, поскольку на галерее от окон нещадно дуло, а под насмешливыми и неприязненными взглядами дежурных эльфов у дверей настроение его скатилось еще ниже той дыры, в которой пребывало. Ну конечно, - поязвил про себя Ильве, - система оповещения у них тут работает просто воздушно-капельным путем! В подвале чихнул - с крыши «Будь здоров» сказали! А тут еще такой, в буквальном смысле неприкрытый, повод для сплетен: синяк на лице точно будет и гарантировано не сойдет несколько дней. Хорошо хоть чем-то довольному Роше было не до врача и к старающемуся держаться в тени эльфу тот не присматривался. Зато Ильве из короткого диалога вынес, что для того, чтобы разыгрывать с агентом козырь составленного им эффективного лекарства, он поздновато спохватился: так называемый мэтр Рене вместе с ним с начала отлаживал на новом месте технологический процесс, к этому дню наверняка досконально изучил оставленные ему лабораторные записи, и он - талантливый алхимик, с лету улавливает нюансы, в чем медик убедился за короткое время совместной работы. Так что, в самом деле, с уверенностью можно было сказать, что острой необходимости в личном присутствии и контроле Асплена за производством для Иорвета аскомицетата не имелось, Рене справится без затруднений. Радоваться такому обстоятельству у Ильве не получалось. Конечно, можно было утешать себя тем, что так Роше быстрее потеряет интерес к семье Аспленов, отпустит и благополучно забудет о них, но все же отдавать кому-то свой труд многих лет… Неужто его запросто лишили и этого, а он только что сообразил? Ильве устало привалился к холодной стене, безнадежным жестом растерев нещадно ноющие виски. И тут при взгляде на ворота ему в голову забрела новая, неожиданно простая, здравая и практичная мысль: ну хорошо, вот он здесь стоит, негодует, на языке уже вертятся колкости, которые он непременно обрушил бы на работающего на главного темерского спецагента алхимика, раз уж против самого Роше кишка тонка… а добираться-то до него он каким образом намерен? Вообще-то до дома на улице Могильщиков было не так уж и далеко, да, только вот доктор Асплен пока что по замку не особо-то резво ноги переставляет! Одно предположение о том, чтобы вернуться за сумкой, которую Гроностай успел отнести наверх в свою комнату, повергало в тоску и трепет. Хмурый Ильве заколебался, все же больше склоняясь к тому, что следует вернуться, вместо того, чтобы ползти по раскисшей снежно-грязевой каше, и обратиться за помощью хотя бы к помощнице Роше. Лейтенант Вес производила надежное, благоприятное впечатление, во всяком случае, исполнение распоряжений начальника обеспечила бы, но… Признаваться в слабости было в принципе унизительно, и потом, как же Гроностай? Роше явно не собирался отменять своего приказа относительно надзора за медиком, поэтому седой скоя*таэль должен был находится подле своего подопечного. Его отсутствие неизбежно повлечет вопросы, а Ильве претило как в принципе упоминать о своем постыдном срыве, так и доводить до того, что виноватым в результате окажется иной. Логично было бы вначале обратиться к кому-то из «белок» с просьбой отыскать Гроностая, и медик был готов уже это сделать, невзирая ни на какую взаимную нелюбовь, когда «проблема» нашлась сама. Точнее сам. Гроностай торопливо шел прямо к напрягшемуся молодому эльфу, и Ильве мельком отметил, что никогда не предполагал себя способным почувствовать при виде скоя*таэля облегчение. - Гроностай, - вполне искренне обратился он к беличьему бригадиру, - вы очень удачно подошли. Я хотел бы извиниться перед вами. По иронии судьбы, последние слова прозвучали одновременно от обоих эльфов.