Поворот, или Пока ты спал

*** Спустя добрый десяток часов, уже глубокой ночью, лежа на своей жесткой койке и прислушиваясь к ровному дыханию спящего рядом парня, Гроностай вновь раздумывал о событиях сегодняшнего дня и поразительных открытиях, что были им сделаны. А вернее, об одном «открытии», по-прежнему порученном его надзору. Удивительно, но после столь вопиющего взрыва эмоций, случившегося у обоих участников утреннего столкновения характеров, затем последовал трезвый и рассудительный разговор, закончившийся в итоге настоящим примирением. Будто бы приоткрывшаяся чужая боль в самом деле помогла медику собраться с мыслями и обуздать собственные переживания, Василек убрал колючки и, каких бы щекотливых тем они ни касались в последствии, Ильве держал себя сдержанно и спокойно, благодаря чему для скоя*таэля горожанин раскрылся с совершенно иной стороны. Не нервным мальчишкой, нуждающимся в присмотре, а молодым волевым мужчиной, специалистом своего дела, со своим жизненным опытом и твердыми убеждениями. Не то чтобы Ильве было явлено совсем уж какое-то резкое и внезапное преображение, но чем дальше, тем больше мелких деталек вставало на места, придавая образу и характеру младшего эльфа глубину и резкость в глазах беличьего бригадира. Хотя касалось это, казалось бы, самых элементарных вещей. Например, когда Гроностай заикнулся об обеде, медик лишь небрежно пожал плечами, мол, у него есть с собой немного денег, так что купят что-нибудь по дороге, а при виде безвозвратно прибранной к рукам «белками» бывшей тюремной повозки – иронично дернул губами, но смолчал, удержавшись от язвительных комментариев. Правда, вероятнее всего, такая молчаливость была вызвана отнюдь не тактичностью, а желанием поскорее добраться до дома, как и отказ от еды – не щепетильностью в отношении нуждающихся собратьев, а желанием иметь как можно меньше общего с теми, кого считаешь преступниками. Предполагать подобное было неприятно, хотя и вполне закономерно, однако Ильве продолжил удивлять скоя*таэля. Поскольку после отъезда из замка до поры Василек не вмешивался в управление повозкой, Гроностай подумал решил, что в первую очередь тот все же решил навестить свое жилище, между тем все оказалось еще проще. Ильве попросил остановиться на углу, дома за три до своего, и только тогда старший эльф обратил внимание на вывеску, а оказавшись в помещении, ощутил, что у него второй раз за день кружится голова – на сей раз от запахов. Соблазнительнейших, сконцентрированных в одном месте запахов, от которых его собственный желудок жалко сжался в болезненном спазме. Опрятная булочница, судя по уже увядающим чертам и округлой комплекции, с большей примесью человеческой крови, нежели эльфской, смерила вооруженного незнакомца на пороге настороженным и неприязненным взглядом, зато при виде вошедшего следом врача тут же расплылась в улыбке. Буквально за пару минут она успела посетовать на погоду, на беспорядки, на нынешние цены и перебои в поставках, на то, что давненько не видела у себя мастера Асплена и его милую скромную сестрицу, при этом умудрилась всучить кивающему и уклончиво поддакивающему медику практически половину содержимого ее крохотной лавочки, включая только что вытащенные из печи пышки, за которыми пришлось отлучиться в задние комнаты. - Эта женщина очень радушна, - заметил Гроностай, с облегчением выйдя из пекарни. - Естественно, - Ильве покосился на своего вынужденного спутника с изрядной долей недоумения, - я живу здесь не первый год и обычно каждый день хожу к ней за хлебом. - Разве этого достаточно? – резонно возразил скоя*таэль. – Я никогда не жил раньше среди людей… впрочем, мне все равно есть что о них вспомнить, но в наших отрядах достаточно тех, кто вдосталь нахлебался горя от таких же соседей. Эта женщина, она ведь совсем не нашей крови! Асплен даже остановился, разворачиваясь и с нехорошим прищуром взглянув в аметистовые глаза: - Да ну? – с обманчивой легкомысленностью парировал он. – И что с того? Ильве уже было набрал воздуха в грудь, чтобы разразиться едкой тирадой насчет самоуверенности некоторых излишне благородных особей, которых, тем не менее, свои же, гораздо благороднейшие из Дол Блатанны турнули, но вовремя прикусил язык, а потом оценил незамутненный взгляд аметистовых глаз и страдальчески вздохнул. - Это довольно сложный вопрос, - великодушно признал медик, - и, как мне кажется, заключается он отнюдь не в расе. - В чем же, по-твоему, он заключается? - Гроностай вообще впервые оглянулся на улицы Вызимы с несколько другим интересом, нежели в поисках потенциальной угрозы либо с подсердечной скорбью об утраченном наследии. А заодно заметил, что его «подопечного» если и не чествуют столь же бурным словопотоком, как булочница, но многие в квартале ему по крайней мере кивают, обозначая приветствие. - Дело в банальном в столкновении интересов, мне думается,- между тем пожал плечами Ильве. - Для ненависти нужно не так уж много причин, и расовые различия чаще всего не более чем прикрытие. За разговором они уже дошли до дома Аспленов, и он даже соизволил кивком поприветствовать охрану в лице одного торчавшего под дверью скоя*таэля. Второй обнаружился в теплой кухне, где варил из сушеных ягод согревающий напиток. Ильве поморщился, опуская на стол покупки. - Когда нечего делить, человек ли, эльф или краснолюд занимается своими делами сообразно интересам. Зато если у кого-то есть что-то, что тебе очень хочется, или что-то, что тебе до зарезу необходимо, то для подлости всегда найдется удобное оправдание, к какому бы народу этот кто-то ни принадлежал. Бандиту все равно, кого грабить, а вот для насилия он все же выберет женщину по своему вкусу, да еще и скажет, что сама хотела. Дескать, что такого, все бабы только об одном, хотя причина, разумеется, не в женщине, кем бы она ни была, а в отсутствии у подонка моральных ограничений, - между тем продолжил развивать свою мысль медик, сохраняя похвальное самообладание. – С другой стороны, зажиточный купец не пойдет грабить и поджигать занюханную лавчонку, какой бы формы ни были уши ее хозяина, а вот конкурента задавит с радостью. Если что-то или кто-то вызывает у тебя опасения, несет в себе угрозу, пусть даже она мнимая или самая минимальная, или кажется, что это что-то тебе мешает, - тем более тогда странно ожидать взаимной любви, терпения и понимания. Любая мелочь способна вывести из себя, и тогда даже самое положительное качество воспринимается как нечто непростительное. Даже если никаких личных обид еще не нанесено. Ильве замолчал, нахмурившись, а потом махнул рукой и решительно пододвинул к «белкам» блюдо с теплым рыбным пирогом: - Угощайтесь. - Спасибо, - улыбнулся, чуть склонив седую голову, бригадир. Про себя он отметил, что по крайней мере последнее суждение прекрасно соотносится с поведением самого врача, однако заострять на этом внимание мудро не стал. - А затем происходит подмена понятий, суживается точка зрения, и вот кто-то уже враг не потому что ты хочешь у него что-то забрать или он на тебя напал, чтобы что-то забрать, а лишь потому что чем-то отличается. Раз отличается – значит вообще мерзость, а раз враг – у него не может быть благородства, чести, добрых и светлых чувств. В общем, гадость какая-то несусветная вроде утопца, которую раздавить и обобрать – благое дело. Вот и множатся фанатики, а ведь для какого-нибудь пьянчуги из «Кудлатого мишки» студент Оксенфуртского Университета – куда большее чудо-юдо, чем сосед-краснолюд. С первым куда больше принципиальных отличий, - невесело закончил Асплен свою импровизированную лекцию. - Занятно, - в отстраненной задумчивости протянул Гроностай, с любопытством наблюдая за младшим собратом. К этому моменту неназвавшийся скоя*таэль давно испарился из кухни, прихватив с собой две кружки доваренного морса и пирог целиком, но особого внимания на него за спором не обратили. – Теперь я начинаю понимать, почему борьба с оружием в руках против твоих убеждений, пусть желание вернуть Aen Seidhe свободу и достойное положение предельно четко вписывается в твои рассуждения. Однако, признаюсь, мне странно столкнуться с полным отсутствием гордости за свой народ у столь достойного его представителя. Ильве фыркнул в подставленную ему кружку с остывшим напитком. - Почему же? Я искренне горжусь прошлым своего народа и его былыми достижениями, однако считаю безмерной глупостью по поводу и без кичиться происхождением, как свойственно, к сожалению, многим. Сама по себе кровь – не более чем физиологическая жидкость, поверьте медику. - Возможно, - слегка нахмурился невольно задетый за живое Гроностай, - однако и в человеческом обществе происхождение значит очень многое. - Не стану спорить, - легко парировал Асплен, запив морсом последний кусочек пирожка с куриным мясом, соленым огурчиком и сыром. – Вот только даже в человеческом обществе умные особи смеются над теми, кому, кроме факта рождения с определенной родословной, нечем больше гордиться. Он поднялся, завершая перекус и трудный разговор. Ильве мог бы продолжать дискуссию и дальше, всерьез соскучившись по студенческой поре, свободной атмосфере Университета и постоянным диспутам между преподавателями и студентами независимо от принадлежности к факультету. Было бы интересно пообщаться в таком ключе с высокородным сеидхе, по возрасту вполне способному лично помнить не только времена Аэлиренн и Лары Доррен, но и их самих во цвете лет… Однако вместе с тем он неожиданно для себя испытал нечто, подозрительно смахивающее на жалость – и такие уникумы еще как-то воюют? Да этот Гроностай наивен, как новорожденное дитя! Его самого как реликт охранять надо с оружием в руках, а то вон, аж поседел от переживаний. Взгрустнулось. Поэтому, поднимаясь из-за стола, Асплен обратился к бригадиру скоя*таэлей даже мягко и вместе с тем строго, невольно копируя тон и обращение, которые обычно распространял лишь на сестренку. - Время уж поджимает. Я пойду переоденусь и посмотрю по аптечке, что следует восполнить или обновить, а вы пока кушайте. Этот пирог с картошкой и салом, очень сытный, этот с яйцами, а в этих булочках добавлен сыр… Лилиана очень вкусно и разнообразно готовит, особенно летом со свежими ягодами, с грибами, с травами, - и все же он не смог удержаться от полуязвительного - полулукавого укола. - Нынче, конечно, всем очень трудно, но «эта женщина» со своей семьей старается на совесть и никого не обманывает. Пробуйте, не пожалеете. Гроностай на сей раз подскакивать к лестнице не стал, лишь проводил задумчивым взглядом скрывшуюся в проеме второго этажа фигуру хозяина дома, чьи категоричные слова вновь разбередили в нем чувство острого сожаления от понимания, насколько же глубока пропасть между разными представителями их несчастного народа. Казалось бы, Ильве Асплен – настоящая находка, сокровище, живое подтверждение, что не так уж беспросветно будущее Aen Seidhe. Молодой, талантливый, мыслящий. Вот только стал он таковым вопреки своему происхождению, а не благодаря поддержке сородичей, и мыслит совершенно иными категориями в своей, сложившейся системе мировоззрения, которая как раз благо Aen Seidhe как единой общности – не подразумевает. Даже наоборот, он был вполне уважаем непосредственным окружением, самодостаточен и, судя по всему, не просто доволен своей тихой жизнью, наполненной работой и кропотливыми исследованиями, но, в его парадигме сознания, Асплен имел неоспоримое превосходство перед так называемыми свободными сородичами. И, к своему стыду, Гроностай не только лишь терпеливо выслушивал мнение столь отличное от его собственного, чтобы наиболее полно составить себе впечатление, но… Разменявший третий век, эльф попросту не смог сходу подобрать достойного возражения, какого-либо неоспоримого аргумента против его позиции. Ведь кто, как не он сам с лихвой убедился, что благородная кровь – вовсе не означает благородных побуждений, а решения «избранных» могут оказаться таковыми, что на их фоне даже проститутка, непринужденно торгующая своим телом, и каратель-убийца – будут выглядеть образцом душевной чистоты? В то время как доктору Асплену уже есть чем гордиться без всяких допущений и натяжек, ведь он занимался созданием лекарства, которое могло бы помогать всем. Увы, додумать все эти, без сомнения, глубокие мысли, как и дожевать спокойно наконец-таки вежливо взятую из хлебницы изумительнейшую, мягкую, теплую и ароматную плюшку, - высокородному скоя*таэлю помешал гневный возглас сверху. Гроностай резко встал, с сожалением отложив булочку, и с некоторой досадой направился наверх: что опять могло такого случиться, что вызвало у вроде бы пришедшего к душевному равновесию медика столь бурную реакцию! Действительно, он не успел подняться до конца лестницы, как кипящий от ярости Ильве буквально вылетел ему навстречу. Едва не столкнувшись на площадке с удивленным скоя*таэлем, медик отпрянул и, вцепившись в перила, сделал несколько глубоких вздохов, после чего наконец смог высказаться, кривя белые от бешенства губы в гримасе безмерного отвращения: - Ну знаете, должен же быть хоть какой-то предел наглости! Хорошо, я согласен, что в отсутствие хозяина дому нужна охрана. Я даже признаю, что куда удобнее, если такая охрана находится внутри, и смирился с тем, что они свободно пользуются моей утварью и шарят по припасам! Допустим! Допустим, привыкли ваши «белки», что в их гребаных лесах все вокруг общее, все вокруг мое, хотя я считаю, что утащить и выжрать бочонок чужого эля - это уже перебор даже с точки зрения оплаты за услуги! Но делать это, валяясь на хозяйской постели – это уже за гранью любого нахальства! Бесстыдства! Бесцеремонности… - Какой еще эль? – ничего не понимающий, оторопевший от натиска, Гроностай едва выцепил хоть что-то из негодующей тирады распаленного сверх меры парня. - Вишневый! – в исступлении проорал Ильве, задохнулся от распиравшего его возмущения и, прикрыв ладонью лицо, добавил несколько грубейших выражений, крепким словцом пройдясь по скоя*таэлям и их понятиям о допустимом. Последнее поразило старшего эльфа до глубины души, все же настолько вульгарную лексику он слышал от образованного, высокоинтеллектуального врача впервые за все время знакомства. Он решительно шагнул мимо Ильве, подозрительно осматривая помещения второго этажа, однако для того, чтобы установить причину бурного гнева, не потребовалось и минуты. По счастью, шкафы с медикаментами и книгами были не тронуты, зато в спальне хозяина обнаружился беспорядок, которого там точно быть не должно было. Гроностай никогда не давал повода упрекнуть себя в забывчивости и отсутствии наблюдательности, оттого прекрасно помнил, что, когда он в последний раз видел эту комнату, в ней царила образцовая чистота – все вещи находились на своих местах, постель аккуратно заправлена, а лишнюю посуду и грязные тряпки он убирал сам. Теперь же белье на кровати было разворошено, подле нее на полу в полукружиях разводов действительно стоял початый небольшой бочонок эля с замысловатым названием, что-то валялось на сундуке, а на столике с изящной резьбой - живописной композицией располагались грязное полотенце, миска и добрый пяток кружек. С каменным лицом Гроностай распахнул дверь в комнату девушки, однако в ней все оказалось не в пример благополучнее. Правда, у скоя*таэля невольно закралась мысль, что такое разграничение объясняется всего лишь покровительством Ярлиссы или сопровождением Фелосте: то есть девочка, Ориэль, своя, а это просто их женская территория, не влезай – убьёт... Объяснимо, Ильве в чем-то прав, ведь «белки» и сейчас делят между собой все имеющееся и добытое, привыкнув к тому, что это вопрос выживания, но… какой же позор! А если помножить это на предубеждение, на обостренное чувство собственного пространства, понятие о личном? То-то и оно. - Я разберусь! – заледеневшим тоном уведомил Гроностай, вернувшись к устало поникшему медику. - Уж будьте добры, - язвительно ответствовал дожидавшийся его Ильве, косо взглянув на старшего эльфа из-под руки. Как там бригадир собирается разбираться со своими излишне шустрыми «белочками», Асплен воочию наблюдать не пожелал, да и вид нетронутой уютной комнаты сестры вместе с результатом незапланированной инспекции шкафов и собственных личных вещей – несколько примирил его с действительностью. Могло быть и хуже, без энтузиазма признал молодой эльф, стараясь успокоиться и напоминая себе о принятом утром решении изо всех сил вести себя разумно, выдержанно и хладнокровно, что бы еще ни происходило и как бы ни хотелось некоторых «белочек» подвесить за хвост на ближайшей перекладине. Куда деваться, иначе их семье не выпутаться из переплета, не говоря уж о том, чтобы при этом умудриться сколько-нибудь по возможности минимизировать урон, - Ильве потер лоб, раздумывая, как ему лучше в данной ситуации конкретно и четко обозначить границы между собой и скоя*таэлями. – Это однозначно следует сделать, но сделать так, чтобы его услышали. За этими раздумьями он собрал с кровати использованное белье, мимоходом порадовавшись, что хоть характерного запаха и следов бурной сексуальной жизни на нем не обнаружилось, а то точно бы больше не смог спать на этой постели, затем спустился вниз, бросив ком на козетку у лестницы, и присел рядом. - Послушайте, - обратился медик к замолчавшим при его появлении «белкам», устало потирая лоб, - положим, я опять несколько погорячился. Я уже сказал, что признаю необходимость охраны: пусть здесь нет особых сокровищ, но мои книги уж точно ценнее, чем эль… хотя и тот был достаточно дорогой, для праздников! И раз в доме топят, он не выстудится, не отсыреет, поэтому глупо было бы заставлять охранников торчать не дальше дверей. Но! Личные комнаты – это все же личные комнаты! И мне хотелось бы, чтобы вы ограничились кухней и этим помещением. Он твердо встретил злые взгляды угрюмых парней, сдержав порыв едко поинтересоваться, неужто скамья и кушетка в зале – менее удобны, чем лапник в лесу? Тоже мне, принцессы на бобовых выискались, мягкий матрасик им вдруг подавай и пуховую подушечку! Вместо этого, Ильве великодушно продемонстрировал готовность к компромиссам: - Что касается отдыха, в сарае должна быть складная кровать - ну, на всякий случай, - да и запасные спальные принадлежности найдутся, - он выжидающе посмотрел на старшего эльфа и заметил, как после его предложения у Гроностая разгладилась морщинка между бровей. - Это разумно, - слегка склонил голову скоя*таэль, - и весьма любезно с твоей стороны. А насчет беспорядка можешь больше не беспокоиться. Его тон разительно переменился, как и взгляд, доставшийся двоим понурившимся «белкам», ясно давая понять, что ничего хорошего нарушителям этой договоренности ждать не придется. По сравнению с Иорветом, седой бригадир имел куда менее крутой нрав и, казалось бы, бездну терпения, однако при необходимости тоже превосходно умел не повышая голоса донести до адресата как поставленную задачу, так и всю степень своего разочарования недостойным поведением отдельных несознательных индивидов, позорящих своим существованием гордую высшую расу. - Что там, - невесело усмехнулся Ильве, с горечью махнув рукой вокруг, - похоже, мне еще и спасибо сказать стоит, что тут-то вы даже прибирались после наших доблестных стражников. Теперь уже на лицах скоя*таэлей отразилась богатая гамма эмоций по мере осознания, что их, благородных борцов за свободу, ничтоже сумняшеся приравняли к уборщикам в доме какой-то сомнительной трусливой клистирки, и Гроностай поторопился воспользоваться уступкой медика, переведя разговор в практическое русло, подальше от возможного нового витка взаимных бесполезных пререканий и упреков. Ситуация, конечно, в самом деле образовалась неловкая, постыдная и даже опасная, ведь скоя*таэли действительно предстают в ней беспардонными варварами и разбойниками. С одной стороны, он не мог не понимать вполне объяснимого порыва своих ребят воспользоваться свалившейся им в руки шикарной оказией расслабиться и в кои-то веки отдохнуть в пристойных условиях, а с другой, Ильве был совершенно прав, требуя соблюдения элементарных приличий. Не говоря уж о том, что если подуспокоившиеся «белки» начнут себе позволять подобные вольности в Вызиме, то проблем они заполучат моментально с самыми серьезнейшими последствиями для всех. Так что Гроностай увидел суровую необходимость не просто пропесочить нарушителей дисциплины, но и поднять этот вопрос среди других бригадиров и членов отрядов, пока не дошло до чего-то такого, чего не исправить обычными извинениями, а то, как выражаются dh*oine, аппетит приходит во время еды. Эту мысль он и попытался разъяснить готовым окрыситься на хозяина дома парням, погнав их под своим чутким руководством искать обещанную походную кровать. За время их отсутствия Ильве, очевидно, успел проверить обе комнаты первого этажа на предмет сохранности прочего своего имущества, потому что выглядел гораздо более довольным и даже несколько удивленным. «Белкам» был щедро продемонстрирован рундук с постельными принадлежностями с разрешением оными пользоваться, правда, кое-что, в том числе парочку лучших одеял, он попросил отнести в повозку. Туда же последовала корзинка с педантично собранными так и несъеденными булочками и пирожками, после чего уже без помех медик завершил запланированные дела, и они смогли наконец выехать к алхимику. Ильве даже удалось пообщаться с соседом, как и в лавочке Лилианы, постаравшись создать нужное ему впечатление: дескать, нынче спецслужбы возятся с «белками», само собой, что понадобились и его услуги, он же единственный врач-нелюдь в столице, а что до ареста и обвинений, так эти невежи не разобрались в его новаторских методах лечения. Однако, как видите, все живы и относительно здоровы. - Охохошеньки, - повздыхал почтенный краснолюд, убирая в карман настойку от каких-то своих хворей, - опасное, оказывается, у вас ремесло, мастер Асплен! - А то как же, - засмеялся Ильве, - никогда не знаешь, у какого больного найдутся буйные недовольные родственники. Слышавший это Гроностай только головой покачал, - а ведь даже не соврал Василек ни в едином слове. Значит ли это, что он и правда не держит зла, рассматривая все происшедшее как профессиональный риск? Когда они отъехали немного, бригадир скоя*таэлей мягко обратился к младшему эльфу: - Думается, что вскоре ты и впрямь сможешь вернуться домой и к своей привычной жизни. - Хорошо бы, - благодушно улыбнулся Ильве. Настроение его разительно улучшилось. Во-первых, он убедился, что с домом все в относительном порядке, оккупировавших его «белок» удалось приструнить, хотя, к его изумлению, те и так, некоторым образом, себя блюли, не набивая карманы безделушками и прочим, что не приколочено гвоздями, совсем уж безудержно. Во-вторых, он потихоньку занялся восстановление репутации, а ведь репутация – это практика, много ли налечит и долго ли протянет доктор Асплен, если от него даже соседи станут шарахаться. - Хотя пациентов вы мне все-таки распугали, - заметил Ильве, вслух продолжая размышлять. – Знаете, я ведь действительно не против лечить не только вашего командира. В конце концов, это моя работа! Однако, помимо предвзятости, есть и другой момент. Я не могу позволить себе работать исключительно на благотворительных началах. Мне тоже нужно что-то есть и пить, платить прачке и за топливо, приобретать необходимые медицинские средства и оборудование, ингредиенты… Вы же не думаете, что ту же клюкву, которую ваши охраннички пустили себе на чаепитие, я сам собирал на болотах? Каждый должен заниматься своим делом, и можете считать меня меркантильной дрянью, но мне тоже ничего не достается задаром. Гроностай сокрушенно вздохнул: такая перемена в медике от категорического неприятия до практически дружелюбия - радовала, конечно, а его квалифицированные услуги в будущем понадобятся несомненно, однако предложенные Аспленом деловые взаимоотношения предполагали определенное возмещение за знания и усилия, и вот этот аспект, безусловно, представлял бы собой очередную проблему. Как в самом прямом, материальном плане, так и ввиду неизбежно острой ответной реакции наиболее радикально настроенных «белок», нерушимо уверенных, что правильный aen seidhe – это тот, кто если не борется вместе с ними, то однозначно им помогает, понимая борьбу как свою святую обязанность. Понятно, что за святую обязанность - денег не берут, а следовательно, в отношении скоя*таэлей к доктору Асплену мы возвращаемся к тому, с чего начинали, и кто знает, как разбить этот круг! - Ни в коем случае, Ильве! - с чувством заверил медика седой бригадир, всем сердцем желая убедить младшего собрата, что на его поддержку тот точно может рассчитывать. – Я согласен с тобой, что любой труд заслуживает награды. Но, увы, при всем желании не всегда это бывает возможно. Ильве покосился на расстроенного скоя*таэля и хмыкнул про себя. - По крайней мере, не хотелось бы злоупотреблений, - поставил он последнюю точку в поднятой теме, пощадив хрупкую психику реликтовой «белки». Правда, пришлось в который раз прикусить язык, чтобы с него не сорвалась едкая фразочка про голоштанных борцунов, которые предпочитают это занимательное занятие богатому разнообразию более полезных. Тем паче, что они уже добрались до места жительства алхимика, где встреча оказалась привычно неласковой, пусть, вроде бы, по вполне уважительной причине. - Дык я ж вам внятным человечьим языком толкую: занемог он! – у тетки даже обвисшие щеки тряслись, как брыли у упреждающе рычащей бойцовской собаки. – До чего ж наглые нынче пошли что люди, что нелюди! Со всей очевидностью, ей было глубоко и абсолютно начихать, скоя*таэль ли перед ней или сам пророк Лебеда, есть ли у него оружие, чтобы пустить его в ход, либо же тот, сотворив чудо, принес в канун Солтыция цветущие крокусы. Да хоть император Эмгыр со всеми чадами и домочадцами и Дикая Охота в придачу! - А я и есть врач, надо же, какое потрясающее совпадение! - выступил из-за плеча уже как-то измученно напрягшегося эльфского бригадира Ильве, всем своим видом демонстрируя утомленную снисходительность к чужой глупости. - И с чего это я тебе верить должна, красавчик? Кто ж тебя знает, по правде ты врач или так, какой сторонний ушастый хрен в шапочке! – не сдавалась тетка. - Хотя бы с того, что мы здесь уже были, - холодно окоротил ее Асплен. – Или мне теперь каждый раз у начальника «охранки» отдельный приказ брать для посещения? Намек на некую службу, на которой подвизается эксцентричная надежда алхимической науки, все же заставил эту помесь вихта и мантикоры отступить, хотя явно расстроил. Она наконец открыла ворота и, осуждающе качая головой, как и во время прошлого визита, не оборачиваясь пошаркала вглубь двора, бурча и причитая себе под нос что-то осуждающее. Нежданным посетителям не оставалось ничего иного, как завести кобылу внутрь и опять отправиться на самостоятельные поиски мэтра Рене. Судя по всему, сегодня Ильве однозначно был намерен взять на себя активную роль, поскольку, не замешкавшись ни на минуту, он первым двинулся ко флигелю и решительно распахнул дверь внутрь, окликая хозяина по имени. Наблюдать за собранным и уверенным парнем Гроностаю было весьма любопытно, и он последовал за медиком, не вмешиваясь и не отвлекая его замечаниями, даже когда Асплен без малейшего колебания направился прямиком в подвал, лишь предусмотрительно подставил руку, чтобы тот мог опереться. Озабоченно хмурившийся Ильве тоже ограничился лишь благодарным кивком, принимая помощь: в отличие от его дома, здесь ступени были довольно высокими, а лестница в подвал не имела перил. Он вновь окликнул алхимика, - свет в лаборатории и характерные звуки однозначно указывали, что Алоис, несмотря ни на какое недомогание, просто не мог находиться где-то еще, - и на этот раз эльфу ответили: - Ну кто там еще, йод твою медь?! Aeternum sulfur, покой нам только снится… Голос человека звучал раздраженно, но вместе с тем как-то глухо и надтреснуто, без врезавшейся в память кипучей жизнеутверждающей энергии, а вскоре стала ясна и причина. Алхимик с предельной очевидностью в самом деле был нездоров; на его узком лице еще больше выделялся нос, и даже тот казался осунувшимся, а хроническая небритость вкупе с черными кругами под глазами – вместе довершали общее удручающее впечатление. - А, мастер Асплен и его конвой! – при виде нежданных визитеров Рене попытался встать со своего причудливого ложа в жилой части лаборатории. – Я вас ждал, да! Занятную хрень вы насублимировали. Вроде бы как разберешься - и просто все, на поверхности лежит, а ведь не каждый додумается! Я бы парочку интересных опытов хотел обсудить… Лицо его посерело еще больше, губы сжались, а на виске выступили переливающиеся от отблесков лампы капельки пота. - Лежите, – неожиданно жестко прервал его Ильве, - сейчас все обсудим... И, обернувшись к скоя*таэлю, бросил через плечо как само собой разумеющееся: - Нам нужно побольше света.