[Иван Подковов, февраль 1098 года от первого поднятия Солнца]
«Эквестрия, самая прекрасная страна в этом мире — говорит так сама принцесса Селестия, конечно. Но почему мне, да и не только мне, кажется что это ложь? Как она может назвать страну прекрасной, если отправляет своих граждан на войну за идеалы гармонии?» — подумал я, когда нёс товарища Крупова, в которого попало заклинание от эквестрийского единорога, из-за чего четверть тела была в ожогах. «А сам ты кто?» — спросите вы, читатели. Хорошо, отвечу, если хотите. Я — Иван Подковов, обычный голубоглазый земнопони цвета иголок ели, грива чуть светлее. И мне уже пятнадцать лет, так что я считаюсь взрослым. Сейчас я одет в потрёпанную серую рубаху и сероватые портки или, как современно по-якски — штаны. Одежда, конечно, не красива, зато защищает от холода, а ещё её обязательно носить из-за закона о ношении одежды, который введён пару недель назад нашим новым правительством. — А-а-а-ах, — вскрикнул от боли призванный жёлтый жеребец, которого я несу на себе. — Не умирай, скоро мы дойдём до медпалатки, — попытался успокоить я. А ведь он старше меня… Так за пару минут мы добрались до белой палатки. По небу пегасы несли царские лёгкие бомбы, чтобы скинуть их на головы селестийцев — тех, кто воюет за Селестию. — Ещё один, клади его туда! — скомандовала молодая синяя единорожка в медицинском халате, указывая копытом на свободную койку. — Так точно, — я положил раненого на койку, и поскакал дальше таскать раненных. Что здесь происходит? Знайте: это настоящая гражданская война, её так назвали, а я нахожусь на стороне Северо-Эквестрийской Социалистической Республики, кратко СЭСР. Ей управляет Верховный Совет, председатель которого — Стил Сталлион. Сейчас, к концу зимы, из бывшей армии Северной Эквестрии и ополчения создана Рабоче-Крестьянская Клубничная Армия. Наша армия вооружена лучше всей армии Эквестрии, и поэтому мы гордо защищаемся от гвардии в золотых доспехах. Сейчас мы находимся перед городом, который недавно переименовали из Селестинска в Красное. Выстрелы винтовок и пушек с холма превращали гвардейцев Селестии в кровавые останки на снегу. Эквестрийцы идут на нас с копьями, а мы их просто отправляем на тот свет — назад к Селестии. Иронично, что оружие, созданное, чтобы защитить пони от грифонов, используется для войны против пони. — Товарищи клубничноармейцы, сражайтесь за родину, за свободу, не щадить врагов родины! — скомандовал молодой офицер в военной форме бывшего Северо-Эквестрийского Царства Винс Костылёв. При помощи телекинеза этот серый единорог может стрелять из трёх винтовок одновременно, что делает его, к тому же, сильнейшим бойцом. Ещё он возглавляет дивизию связи с малым командным составом, которого просто нету, связи с полным отсутствием дворян. Если вы хотите узнать как стрелять из винтовки под названием «Лилия» при помощи копыт, отвечу: «Это военная тайна, которую мне нельзя рассказывать» — среди читателей наверняка есть эквестрийские шпионы, которые хотят подавить Декабрьскую революцию. Да, шпион Селестии, я знаю, что ты это читаешь. Ой, ладно, о чём это я? — Неси его, в него попал камень! — приказал мне офицер. — Так точно, — я отдал честь передним копытом и побежал к другому товарищу, с переломами в нескольких местах. — Ой! — закричал земнопони, когда я положил его на спину. Зачем я таскаю солдат на лечение? Ну, чтобы уменьшить потери. Если эта война продлится целый месяц, то или у нас закончатся снаряды, или пони у Селестии. Этот вопрос волнует всех, так как скоро нам придётся обороняться в штыках. А это приведёт к ещё большим потерям. «Каждый пролетарий на счету», — говорит Сталлион, если верить военной пропаганде. Так всё и прошло до вечера — эквестрийцы боятся на нас нападать ночью или же просто спят. А мы гигантской компанией едим у костра рыбий суп, в который кладут маленько сена, чтобы мы из травоядных не превратились в плотоядных. Еду стали готовить из рыбы — её оказалась легче всего добыть в голод, не отступающий уже пятый год подряд. Один очень храбрый жеребец додумался до этого, когда узнал, что на севере нынешние грифоньи меньшинства едят других животных. Конечно, есть рыбу запретил царь Александр Кантерлотов, и это стало главной причиной революции, так как мы — пони просто хотели есть. Шутник Алексей Крупов с бинтами на голове задал риторический вопрос: — Знаете, когда-то мы ели рожь и пшеницу, потом рожь с сеном, далее просто сено, теперь мы едим сено с рыбой, а дальше рыбу с сеном, а точнее без сена? — Это ложь — скоро мы будем есть эквестрийцев: вон столько их там лежит, — показал на окопы Винс, хлебая суп из ложки при помощи телекинеза. «Кажется, он не шутит. Хотя кто их знает, этих единорогов?» — подумал я, допивая суп. Вдруг заиграл на балалайке, распространённый у нас музыкальный инструмент, чёрный пегас Сергей Нотов и запел:Смело, товарищи, в ноги! Духом окрепнув в борьбе, В царство свободы дороги Лбами проложим себе.
— Подпевайте, пусть селестийцы это услышат! — призвал он. Почти вся дивизия запела:Вышли мы все из народа, Пони семьи трудовой. «Дружный союз и свобода» Вот наш девиз боевой! Долго народ в неведенье держали, Долго нас голод ужасный томил, Дни, полные солнца, уже миновали, Час освобождения для всех наступил! Вперёд! За работу пора уже взяться, В бой за свободу скачи поскорей. Нашей народной ли правде бояться Ложной магической силы царей? Все, чем держатся их славные троны, Дело бесславной рабочей ноги. Делали сами все эти патроны, Сами в винтовки вставляли штыки. С правдой ведём мы великое дело, Дружно сомкнув боевые ряды, В битву вступаем мы смело С игом ложной свободы. Свергнем могучей рабочей ногою Селестии ложь мы уже навсегда И водрузим над счастливой землею Клубничное гордое знамя труда!
Я тоже подпевал знакомые строчки. Когда музыка закончилась, отнёс тарелку суповару и отправился к себе в мастерскую. Мастерская, являлась землянкой, построенной из брёвен, и именно сюда зашёл работать. В просторной комнате находились лежанка, лавка, много инструментов, ящики с подковами и гвоздями. Не зря моя фамилия — «Подковов» — наша семья много поколений занимается ими. Пони до сих пор пользуются этим давним изобретением, чтобы копыта не стирались об уложенные камнем дороги. В дверь постучали. — Заходите! — разрешил я. В землянку вошёл сам офицер, открыв дверь при помощи телекинеза. — Не знал, что единорогам нужны подковы, — сказал с сарказмом я, — Садись на лавку. Копыта пациента пришлось осмотреть быстро, так как идёт война, а подковы ломаются постоянно. — Подкова передняя левая полностью сломана, остальные в очень плохом состоянии. Где вы подковы взяли такие? Как будто ими пользовались лет тридцать назад! Придётся менять, а то хромым станете. — Мне такие подковали четыре года назад, перед поступлением в Санкт-Петерсхуфскую Военную Академию, — ответил он. — Значит, образованный, — заметил я и взял гвоздодёр в зубы. — Нме смотми, — да, непросто говорить с занятым железякой ртом. Сняв подковы, я выплюнул гвоздодёр и смог выговорить: — Поздравляю, офицер — вы самый спокойный у меня пациент, за пять с половиной лет работы. — То есть вы, товарищ, этим занимаетесь со времён войны с Ново-Грифонией? — поинтересовался он. — Да, когда на нашу родину напали грифоны, моего отца призвали на фронт, умер он от химической атаки на крепость Дружнец. Поэтому мне пришлось взять его обязанности. За эти годы ни один единорог не заплатил мне, а мне надо было кормить матушку и младшую сестру, — закончил я трогательный рассказ, когда нашёл подходящие подковы. — А как ты попал сюда? — спросил молодой офицер. — Ты, случайно, не эквестрийский шпион? — спросил я так, будто он задаёт слишком много вопросов. — Прости. А я пошёл в армию, так как хотел получить офицерскую должность, — испугался он, увидев меня с молотком. — А я — чтобы получить разрешение на эту работу, — ответил я и взял в зубы молоток. Так началось короткое мучения единорога. — Ну, не больно же! Теперь выходи, — сказал я, закончив работу. — Следующий! Вошёл Алексей. — Я только вчера тебе подкову новую прибил! — разозлился я. Всю ночь пришлось работать над подковами. — Разве Лунá не прекрасна? — восторгался один солдат. — И чем же? — я устало зевнул. — На ней живёт та, кто первая поняла суть правления Селестии, и попыталась дать отпор ложной гармонии. Зовут её у нас Лунной пони, хотя странные кантерлотцы называют её Найтмер Мун, зачем — не знаю, — сказал рыжий жеребец. — Ты, что веришь в эти истории? Ещё празднуешь День Кошмаров? — я поддерживал разговор, чтобы не уснуть. — Нет, просто я считаю, что её нужно восхвалять. Ай, ты куда гвозди прибиваешь?! — крикнул от боли он. — Прости. А как тебя зовут? — я извинился, хоть и не считал свою ошибку значительной. — Зови меня «Рыжий», моё имя слишком обычно, чтобы его произносить, — ответил пони. Спать пришлось утром, чтобы продолжить работу днём.*** [Автор, База войск в Бордо, штаб армии Эквестрии]
Седой капитан гвардии Сивард Шоалс, являющийся единорогом бирюзового окраса с прекрасной золотой гривой, читал он отчёты о потерях с фронта. — Сэр, когда ваша хвалёная Селестией гвардия освободит моё Царство? — спросил молодой наследник престола Пётр, который успел сбежать из Санкт-Петерсхуфта, когда началась революция. — Во первых, если мы подавим восстание, то эти земли перейдут под полный контроль Эквестрии, а во вторых, ещё неизвестно, победим ли мы, — маленько разозлился красный единорог. — Что? Эти земли принадлежали моей семье несколько веков. Да как эта солнцемордая смеет мне приказывать? Мне, сыну царя Александра Победоносного, того, кто разгромил грифонов! Благодаря моему батюшке Селестия ест спокойно торты каждый день! Чего даже он сам себе не мог позволить. — вспылил белый жеребец. — Вы что, оскорбили саму принцессу Селестию?! Да как вы смеете? — опешил Сивард. — Знайте, я ухожу в Аквелию — там меня хотя бы примут, а ещё бывшая царская армия даст вам пообедать… Снарядами, — наследник развернулся и ушёл. — Молодёжь пошла… В мое время я боялся её и уважал, — прошептал Шоалс, глядя на иконку с Селестией, лежащую на столе.*** [Автор, ситуация на фронте]
На западе армия Селестии вытеснила при с помощью местной гвардии РККА с Рейнбоу Фолса, поэтому революционеры отступили к лесам, ближе к Заятску и Александрграду. На востоке ополчение Троттингема не дало Клубничной Армии высадиться на Гриффинские острова. За это командование приказало бомбить город с дирижаблей, на которых были нарисованы свежей краской подкова с молотом. На севере Нова-Грифония не обращает внимания на происходящие из-за отсутствия армии и денег. В основном воюют на южном фронте. Трёхсоттысячная армия Эквестрии, призванная на гражданскую войну, наступала с одними копьями. У большинства солдат не было даже одежды, не говоря уже о золотых доспехах.*** [Историческая справка]
Северная Эквестрия была одним из сателлитов Эквестрии. Формальное название: Северо-Эквестрийское Царство, иногда называемое Северное Царство. Правила в нём династия Кантерлотовых, резиденция которых была в Санкт-Петерсхуфе, втором по населению городе в СЭЦе. Находился он между побережьем Селестийского моря на юге и Каменного моря на севере, город построен на реке Намлус. Последний царь — Александр Первый, при его правлении запомнилась лучше всего победа в войне с Ново-Грифонией, но также был начат голод, который привёл к Декабрьской Революции. Царя убили в первый день революции, а его сын Пётр сбежал в Кантерлот, именно он попросил Селестию подавить восстание. Винтовка «Лилия» создана в 1088 году (985 ПИЛ), Лилией Стрелковой для защиты от грифонов, нападение которых произошло в 1092 году. Второе название — «двухлинейка», так как размер её калибра — примерно пять миллиметров. Первое в истории магазинное оружие, до него были только аркебузы и мушкеты. Эквестрия не взяла на вооружение из-за идеологии «Гармония», а грифоны пока-что не создали более менее хороших аналогов.