[Автор, штаб гвардии Эквестрии в Бордо]
Сивард Шоалс писал отчёт о потерях армии. Как он сам догадывался, сидеть в капитанах осталось недолго. — Сто тысяч жеребцов и кобылок не вернутся к своим семьям, — вздохнул единорог, именно столько погибло из-за морозов и в боях. В комнату вошёл гвардеец в золотой броне и отрапортовал: — Капитан гвардии, мы взяли Новочернушск и теперь все силы собраны в рог и готовы нанести удар по Селестинску. Если возьмём город, то сможем укрепиться на реке Диурт, а ещё мы этим вдохновим армию, — попытался утешить он. — Хорошо, завтра начинайте наступление, — одобрил капитан, подойдя к окну.*** [Иван Подковов]
Сегодня утром меня разбудил солдат, сказав, что приехал Нестор Лунин, являющийся главнокомандующим РККА, и он сейчас разговаривает с товарищем офицером. Так что Костылёв, возможно, сделает объявление. А будил меня этот шутник, Крупов, который получил ломом по спине за это. Но слава Селе… то есть, партии, что лом не сломался. Добрались быстро; он со своей ротой, а я пошёл к тем, кого называют «рота поддержки»: фиолетовому суповару Никите Дубову, и медику Дарье Светославовне. Её история похожа на мою: отца забрали на фронт, погиб он тоже за Дружновец, пошла на фронт ради лицензии для работы, только я живу в Принцессине, а она в Заятске. Утром я и Дарья сонные, а Никита спит во время готовки, поэтому всегда бодрый. Полчаса, относительно недолго, ждали нашего «главрога», так его назвал Никита. Из деревянного дома вышел синий земнопони в генеральской одежде и фуражке. Длинная белоснежная грива развевалась по ветру. Каждый солдат отдал честь передним правым копытом. Нам тоже пришлось, потому что он, командует всей армии, влияет на будущее нашей родины даже сильнее Верховного Совета. Осмотрев дивизию, Нестор Лунин поскакал на другие участки фронта. Винс Костылёв наблюдал из-за двери. Когда командующий РККА исчез из поля зрения, единорог стал в центре лагеря перед своей дивизией. Вдохнув и выдохнув, он начал говорить: — Нам придётся сдать Красное в связи с приближением крупных сил Селестии. Кроме этого, снарядов осталась лишь на пару дней, даже меньше. — Что?! — не поверили мы. — Я знаю, что вы этого не хотите, — отрезал Винс. Дивизия перешёптывалась: — Да как этот единорог может сдать Селестии наши территории! — А куда ещё нам отступать?! За нами Диурт, за ним Северхольм, а за ним Коньзань, а это недалеко от Принцессина! Если падёт этот город, то мы все проиграли. — Это не он виноват, это коммунисты, они свергли царя и ввязали нас в войну с самой Селестией, теперь нам всем не поздоровится… — Они хотят уничтожить нашу родину и отдать её эквестрийцам и правительству из единорогов. Не бывать этому! — Кто помнит чем закончилась Гоаказская Война, прошедшая несколько десятилетий назад? Лишением земель козлов в два раза, и отступлением их в горы, тогда они лишились столицы — древнего города Мереван. Костылёв выстрелил в воздух из двухлинейки, и солдаты замолчали. — Нашу родину затоптал аликорн, я такой же, как и вы. Да, отступаем; да, за реку; да, как козлов; но если мы не отступим, заняв более подходящие позиции, то кто тогда будет воевать? А потом мы пойдём в контрнаступление. И пусть нас посчитают трусами, но хоть сколько-то не отдадим Селестии, хоть сколько-то не отдадим. А коммунисты здесь не причем, какие бы они не были, есть или будут. Земля наша должна быть нашей, чтобы внуки ходили по свободной земле. И пусть из меня сделают предателя, я на это согласен. Слушатели признали, что нужно отступать, сдав Красное. Никто не возражал, поэтому главрог продолжил: — Мы должны будем сжечь город, когда враг в него вступит, чтобы мы его разгромили. Население города уже перебралось ближе к Принцессину, так что пострадают только одни селестийцы. Есть вопросы? Только Крупов поднял переднюю правую ногу и спросил: — А чем мы будем сжигать город? Этот простой и одновременно гениальный вопрос заставил задуматься каждого. — Хороший вопрос, товарищ Алексей. Мы будем сжигать город горючей жидкостью, которую нам дали на всякий случай, — ответил Костылёв, показывая на склад копытом. — А теперь, первая рота, разлить вёдра на востоке; вторая на западе; третья на юге; четвёртая нас прикрывает; артиллеристы переводят пушки за реку. А вы трое должны перевести оснащения за реку, — закончил он, показав на нас. Без лишних вопросов мы начали собираться — пришлось использовать телеги, на которые мы сгрузили нужные вещи. Я — инструменты и подковы, Настя — медикаменты, а Никита — котлы, чтобы эквестрийцам они не достались. Это первая ходка, на которой мы смотрели как целый город окрашивается в чёрный. На второй ходке мы захватили остатки вооружения, которое ни в коем случае не должно достаться врагу. Что самое интересное: когда выдвигали социалистические лозунги, то говорили, что пони не должны быть запряжены. А мы кто такие? Грифоны или яки, а может, козлы или ослы? Тяжелее всего было Светославовне — она единорог, а они физически слабее земнопони, если верить эквестрийской пропаганде. Когда мы закончили, нас попросили заминировать мост, используя остаток взрывчатки. Это было очень тяжело, но благодаря магии справились быстро. Всё оставшееся время мы устанавливали лагерь и наблюдали за тем, как пегасы лили из вёдер горючее чёрное вещество. Вечером мы сидели возле костра и ели суп, так как суповар не хотел жарить рыбу. Все болтали о чём-нибудь, и лишь Винс молчал. Видимо, он жалел о том, что мы сдали город практически без боя? Тем временем пегасы осматривали окрестности с высоты, чтобы обнаружить селестийцев, которые почему-то не шли в атаку. Этой ночью я наконец-то поспал после четырёх дней этой войны. Утром всех рано разбудили пегасы, чтобы сообщить о наступлении эквестрийцев на Красное. Армия взяла по винтовке и заняла позиции. Костылёв наблюдал за эквестрийцами с помощью бинокля, а мы смотрели, как захватчики идут по пустому городу. Когда вся их армия расположилась в городе, Костылёв направил на город рог, пустил магическую искру, и Красное загорелось. Как страшно видеть, когда такие же пони, как и мы, горят заживо, задыхаются от дыма и пытаются спастись от огня. Деревянные здания тлели до самого вечера. А Костылёв взорвал мост, пресекая поползновения солдат, решивших уже тушить Красное. Сказал он после взрыва слова, которые знакомые всем нам уже много лет: — Ни шагу вперёд! На закате пришло письмо с приказом отступить за реку Намлус, и мы послушали пошли на север.*** [Автор, ситуация на фронте]
Эквестрийцы продолжили наступление и взяли примерно половину бывшего Царства. Дальше пони не хотели наступать, так опасались повторить судьбу бравших Селестинск. У коммунистов ситуация тоже плачевна: снарядов, запасённых ещё царём, хватит на день-два, а новые производится слишком мало. У царских дирижаблей, класса небоход, не осталось бомб, теперь их можно было использовать только как камикадзе, но небяки не были самоубийцами, поэтому ни один из них не захотел этого делать. Решили стороны заключить мир после того, как Селестия получила отчёт о потерях двухсот тысяч пони, а Сталлион — когда ему рассказали о потерях территории и о боеприпасах. Переговоры должны пройти были на мосту на реке Диурт. На одной стороне реки стоял полуразрушенный город Кобылкино, который был взят гвардией, от него практически ничего не осталось. Враждовавшие армии сложили своё оружие и смотрели друг на друга. С одной стороны моста стояла Селестия, четырёхцветная грива аликорна развевалась, хотя был штиль. Рядом с ней был старый капитан гвардии. — Тебе уже давно не двадцать, так что ты должен уйти в отставку, — заявила тысячелетняя принцесса единорогу. — Простите, но кто тогда меня заменит? — не надеясь на милость, спросил Сивард. — Тебя заменит молодой и перспективный Шайнинг Армор, - заявила Селестия. На другой части моста стоял серый жеребец с чёрной гривой — популист Синистер Серов. Именно он призывал рабочих Принцессина восстать. Его отправили сюда как единственного, кто не боится принцессы, а остальные в Верховном Совете от страха попрятались, боясь её гнева. И потеря Серова не была значима в этот момент. Селестия и Синистер подошли к центру моста, где селестийцы установили деревянный стол переговоров, а сталлионцы — металлические стулья, чтобы создать более равными условия переговоров. Оба сели за этот стол, у обоих было своё представление о мирном исходе дела. Селестия огласила свою версию: «1. Вернуться в состав Эквестрии в качестве сателлита. 2. Эквестрия вернёт все захваченные территории. 3. Северная Эквестрия может сохранить новый режим, но должна выплатить компенсацию за каждого умершего эквестрийца за эту военную компанию, в размере двухсот миллионов битс, которые уйдут семьям, которые потеряли родственников в ходе войны.» С деньгами проблемы не было, но Стила Сталлиона просто посадят на кол народ, приняв эти требования.. Поэтому Синистеру пришлось ответить: «1. Признание СЭСР независимым государством. 2. Вывод войск Селестии из территории бывшего Царства. 3. Компенсация за каждый патрон и снаряд, который был потрачен в ходе войны, в размере ста пятидесяти миллионов битс, которые уйдут на развития сельского хозяйства.» Данное предложение не устроило бы Эквестрию, у которой также не было проблем с деньгами, но принимать такое позорное соглашения сильно бы ослабило влияние Селестии в народе, также бы Эквестрия лишилось всей продукции доставляемой бывшим СЭЦ. Если судьба была более снисходительно, то СЭСР мог бы откупиться за 50 миллионов битсов, получить территории и заключить торговые соглашения, но произошёл следующий диалог: — Да как вы смеете?! — возмутилась принцесса. За тысячелетнее правление Селестия такого не слыхала. — А вы как смеете требовать от нас снова подчиняться вам? — твёрдо обозначил позицию Сталлионграда Синистер. — Я аликорн, поднимающая солнце и луну каждый день! — вышла из себя Селестия, стукнув копытом стол. — А я принял, иго-го-гошного сена, присягу перед царём, в которой было сказано, что я обязан убить любого врага моей родины, а если, иго-иго, враг моей родины — царь, то нам пришлось его убрать. А какая-то, иго-го и иго-го-го, принцесса всея Эквестрии никто для меня, никто для каждого жителя моей республики. Мой далёкий прадед воевал против, сеноватых иго-го, грифонов, как и мой отец, а самым главным врагом были всегда Вы. Когда мы умирали с голода, вы, иго-иго, принцесса праздновали в своём, иго-иго, Солнцеграде, — не постеснялся материться Серов. Принцесса Селестия, у которой уши повяли от выражений наглого земнопони не могла сдвинуться с места от удивления, но она собралась с мыслями и сказала: — Граница вашей страны пройдёт по линии фронта. — Хорошо, лучшего мы не ожидали, — согласился Синистер и достал другой договор, составленный уже лично Стилом Сталлионом, а не лично Синистером, о заключении мира и новых границах. Селестия просмотрела и молча кивнула. Так был заключён Кобылкинский мир, по которому Северная Эквестрия лишилась чуть ли не половины своей земли, потеряв города такие как: Бэйколл, Новочернушск, Чернушск, Кобылкино, Крупочкино и Рейнбоу Фолс с Кашино. Что для СЭСР значило потерю многих ресурсов и предприятий, что сильно окажет на падение экономики и только усилит прошлый кризис СЭЦ, но всё это только проблема будущего. Был выбран вариант, возможно, ставший худшим который мог бы произойти с республикой, но как известно история не терпит сослагательного направления. Когда Синистер, довольный исполнением мечты оскорбить Селестию, возвращался на свою территорию, его солдаты спросили: — Как ты не испугался её — она тебя в два раза больше? — Альтидия после третьей бутылки страшнее, а до неё она ещё страшнее, — усмехнулся он и отправился в столицу уже независимого государства.*** [Иван Подковов]
Уже неделю я в РККА. За нами Северхольм, а перед нами река Намлус. На западе в бинокль виден Санкт-Петерсхуф, который обороняется лучше всего. Отступление на север лишило нас сил не только физических, но и моральных. За нами всё время гнались разозлённые златогвардейцы, а снаряды, как на зло, закончились. Пришлось против них идти в штыковую — как оказалось, селестийцы даже не знают, какой стороной держать копьё. Так что это превратилось в резню гвардейцев. Самое сложное было — не допустить Дубова к трупам — мы не хотели из травоядных стать ещё и каннибалами. Самая тяжёлая битва за всю войну была с суповаром, а не с крупнейшей государством на нашей шарообразной планете. Сегодня пришло письмо из Принцессина, которое Винс огласил: — Товарищи, вчера между нашей Республикой и Эквестрией был заключён мир, наша респулика стала независимой от Эквестрии ценой половины земель. Наша граница пройдёт по линии фронта. Эквестрийцы потеряли за эту войну двести тысяч пони, а мы потеряли менее двадцати тысяч, так что для нас это победа. Ура, товарищи! Да здравствует Северо-Эквестрийская Социалистическая Республика! Мы не поверили своим ушам — мечта свободы от Селестии сбылась, но только ценой наших земель, освоенных многими поколениями наших предков. Но всё-таки победу над Селестией отпраздновали с радостью. Сергей Нотов играл весёлую музыку. Некоторые солдаты танцевали грифочок, то есть они вставали на задние копыта, а передние копыта прижимали к груди, и начали двигать влево и вправо задние ноги. Это выглядело нелепо, но танцорам нравилось. Некоторые махали красным знаменем с изображением подковы и молота. Мы даже потратили последний патрон ради победного залпа — пусть гвардейцы знают, кто победил. Никита, которого пришлось развязать, приготовил самый вкусный ужин из рыбы и трофейного овса, захваченного в последнем бою. Каждый из нас стал свободным и мечта многих поколений северных эквестрийцев сбылась. А может быть, уже и не просто эквестрийцев?*** [Автор, ситуация в Эквестрии]
Эквестрия в трауре в честь погибших на войне пони. Поэтому Чернушск переименован в Мираж, а на западе возле Ванхувера основан городок, названый в честь ушедшего на пенсию Сиварда Шоалса. Жеребцов стало намного меньше, чем кобылок. Потому что многие семьи потеряли отцов и сыновей, как семья Эпплов, которая лишилась одного кормильца, а потом потеряла из-за болезни другого. Другие остались в гвардии, не захотев отправляться в домой. Многие гвардейцы ещё не понимали, что пройдут ещё через одну войну, которая будет более кровавой и длинной, чем война с СЭСР.*** [Историческая справка]
Четвёртая Поньско-Грифонская война, названная в Ново-Грифонии, или Северная Победоносная Война, так её назвали победители. 1092–1094 год (989-991 ПИЛ). Губернатор Ново-Грифонии решил вдохновить свой народ после распада Империи тем, что они могут справиться со всеми делами самостоятельно, без помощи императора, а для этого нужна была маленькая победоносная война. Грифоны напали на Северную Эквестрию в начале лета. Но их сразу отбросили назад — крепость Дружновец преградила путь, не давая им перейти реку Горшил. Поэтому в 1093 году грифоны отравили защитников крепости фосфором. Но на них пошли обгорелые, выплёвывающие кровь, с перевязанными и окровавленными ртами солдаты. Грифоны испугались пони, идущих на верную смерть, клювастые затаптывали своих, пытаясь улететь, но тут же падали, застреленные винтовками. Эту битву выжившие грифоны назвали «Атака мертвецов» и так появилась фраза «Поньские убивают», которая распространилась почти по всей Грифонии, кроме артурианцев, и вдохновила некоторых восточных пони ввести партизанскую войну против тирании грионов. В Эквестрии фразу запретили из-за опасений национализма северян. Во время войны были опробовано новое вооружение, в него входили винтовки, фосфор, артиллерийские снаряды и бомбардировка дирижаблями, даже самолёты. И новые тактики введения войны. Нова-Грифония потеряла в этой войне часть территории, на которой стали жить грифоньи меньшинства, и свою армию. Страна пала в разруху из-за долгов перед другими грифонами. Победа Северной Эквестрии показала северянам, что они сильнее всех, а побеждать они смогут и без помощи Селестии, которая ни разу не помогла за войну ни оружием, ни припасами, даже не было моральной помощи. Поньские — это северные эквестрийцы, но только грифоны используют это слово, так как они хотели выделить их от основной массы эквестрийцев, которые очень мирный народ, а поньские — бесстрашные воины и убийцы, которых надо бояться. А ещё так себя называют грифоньи меньшинства, ставшие жить на территории пони, по результатам той войны. Произошло название от попытки изменить словосочетание «поняшные солдаты» на более строгий вариант, лучше описывающий их характер. Камикадзе — слово из Ново-Грифонии, обозначающее самоубийственную атаку, которая использовалась для уничтожения дирижаблей при помощи самолётов.