[Автор, где-то в Кантерлоте]
Единорожка Твайлайт Спаркл шла по коридору, чтобы спросить у своей единственной и лучшей наставницы о событиях на северо-востоке. Она вспоминала недавно подслушанные разговоры Петра Кантерлотова — жеребца-дворянина полностью одетого, и полуголой наставницы Селестии, где цесаревич просил ввести гвардию в регион; и разговор где принцессе доложили о гибели двухста тысяч пони. — Дорогая принцесса Селестия… — начала говорить Твайлайт, когда зашла в личные покои принцессы. — Моя ученица, что тебе сегодня от меня надо? Как продвигается изучение заклинания, которое я тебе задала? — перебила её Селестия и так же задала вопрос. — Я уже давно изучила это заклинание, — сказала Твайлайт и спросила: — Селестия, мне интересно, — что происходит на севере и почему вы повысили моего брата в звании? — Шайнинг Армор занял без боя Рейнбоу Фолс, а что происходит на севере тебе лучше забыть. Всего лишь земные пони решили, что могут жить без меня. Но через месяц или год они будут умолять о возвращении к нам, в Эквестрию, — спокойно сказала Селестия своей ученице. Твайлайт начала говорить: — Да, точно, аликорны являются символом гармонии и триединства Эквестрии, лишь единицы могут… — Да, я знаю, моя преданная ученица, — сказала белый аликорн, заткнув магией рот ученице, а потом сказала ласково: — Иди, завтра покажешь мне заклинание. В ответ единорожка кивнула и отправилась в вновь библиотеку.*** [Иван Подковов]
Сегодня первое марта — значит, настало время открыть мастерскую. Вчера выполняя все пункты, я нанял сестру на работу к себе, только были проблемы с возрастом — ей нет ещё четырнадцати лет, хотя ее День Рождения будет через несколько месяцев. Но всё получилось. И наконец-то я переворачиваю табличку, спустя месяц закрытия по причинам войны, вспоминая то, как меня забрали на фронт. Шёл снег, птицы все тайно съедены, поэтому они не могли петь; по городу ходили голодные народные дружины, которые съедали заживо воров и другую нечисть. Коммунист пришёл и говорит: — Иван Подковов, вы призваны на фронт, защищать Родину от власти принцессы… — Иван Подковов! — перебил мои воспоминания жеребец. — Здравствуйте, чего желаете? — спросил я и зашел внутрь, проходя по мастерской, где было слишком много ржавых и страшных инструментов, деревянная стена с металлическими держателями, а ещё более страшный подмастерье Светлана. Идеальное место для пыток, но простите — солнечные дни миновали, и поэтому с этого дня это место будет использоваться только для работы.*** [Автор, Аквила]
А тем временем наследник Царства Пётр плыл на корабле в надежде получить помощь от аквелийского молодого короля Морисета Дискрета, ведь ему помощь оказывал сам Александр, когда произошла революция в Аквелии, но сегодня пришло время возвращать долги и неважно, что он теперь обычный земнопони, а он — король грифонов, ведь у них похожие судьбы, недавно Морисет был сам обычным грифоном. Салют из пушек поприветствовал корабль из Эквестрии пришедшего в марте, ведь ему пришлось пройти из Альбиона до Аквилы по опасному Селестийскому Морю, полному чудовищ, желающих пообедать пони, и вот он пришвартовался в причал столицы этого прекрасного государства на западе континента Грифония. Моряки-грифоны быстро установили трап, и под звуки гимна Аквелии прошёлся по нему белый жеребец в парадной одежде офицера бывшего Царства. Вокруг корабля собралась толпа, состоящая из аквелийской гвардии, выстроившаяся в ряд; и пони, живущих здесь. — Бонжур, сударь Пётр Кантерлотов, или, по-вашему, здравствуйте, — встретил наследника сам монарх в синем мундире, поклонился по грифоньи. — Бонжур, ваше величество Морисет Дискрет, — поздоровался Пётр и поклонился по-понячьи, а потом добавил: — Зовите меня Пётром Александровичем — всё-таки я предал ту, кто дал моей семье фамилию. — Как угодно. Бонжур, Пётр Александрович. Чего вы хотите, чтобы мы помогли вам освободить вашу страну? Мы — аквелийцы давно считаем, что Санкт-Петерсхуф должен иметь свой суверенитет, а мы хотим всего лишь вернуть назад Нуво Аквилу как часть нашего великого королевства, — произнёс монарх. — Да, это мне не нужно. Если даже сама Селестия не смогла ничего сделать, что может ваше королевство? Мне нужно всего лишь место, где я бы смог восстановить свои силы, а ещё бутылка вашего лучшего вина, вместе с… Билетом на балет, — попросил наследник. — Да будет так, сын Александра Победоносного, того, кто меня приютил и воевал с нашими общими врагами, — ответил аквелийский король. — Знаете, когда-то нам говорили, что пони и грифоны — это заклятые враги. Но, стоя здесь перед вами, я вижу, что дружба между нами возможна, пусть старые принцесса и император грифонов говорят иначе. И поэтому я, Пётр Александрович, заявляю — северяне и аквелийцы — братские народы, хоть у нас разные культуры и традиции. Ура, братья! — сделал заявление Пётр перед народом. Пони из толпы его поддержали и начали кричать, отдавая честь: — Ура, ура, ура, за правду, царя и отечество! — последнее слово означала родину по грифоньему. Кто из толпы крикнул: — Пётр и Морисет — братья навек! — Копытный брат приехал, — сказал молодой грифон по имени Мишель Дискрет, прыгнул и обнял Петра, прерывая трогательный момент. — Мишель, давно не виделись. А ты вырос с нашей последней встречи, — с трудом сказал белый земнопони. — Господин, отпустите нашего уважаемого гостя, — схватил за шею младшего Дискрета один старый грифон — возможно, дворецкий и повёл его куда-то, при этом объясняя, что грифоны не должны так себя вести. А ему чуть младше, чем тебе, — сказал король. — Знаю, а как дочь? — спросил по вежливости Пётр.*** [Автор, дом Сталлиона]
— О, Стил, расскажите: как вам удалось устроить такую прекрасную революцию здесь? — спросил старый грифон, которого зовут Генрих Краснохвостый. — Тяжёлый труд и ненависть местных пони к принцессе, хотя большинство, как я заметил, до сих пор уважают мёртвого местного царя, иногда кажется, что даже некоторые партийцы хотят посадить Петра на престол, — ответил серый жеребец, куря трубку. — Знаете, друг мой, я начал сейчас думать о том, что, возможно, пришло время устроить свою собственную революцию в Ново-Грифонии и распространить её по всей Грифонии. Представьте — пролетариат какой-то колонии объединит все территории бывшей Империи, разве это плохо? — замечтался грифон. — Да, я знаю, товарищ Генрих, но знаешь, что мой век не вечен — мне уже далеко за пятьдесят, и поэтому я хочу чтобы ты возглавил дело после моей смерти, — произнёс нынешний председатель. — А как же верные коммунизму партийцы? Я — грифон, а они все — пони. Прости, товарищ, но я лучше отправлюсь в Ново-Грифонию и устрою ещё одну революцию, и, как говорил Кемерскай, за революцию! Прости, засиделся я, — сказал Генрих и пошёл к двери. — Молодые всегда куда-то торопятся, а потом сами едят сено, которое затоптали. Так и быть, — КПП поможет тебе, пора всё-таки распространить революцию на север, — сказал Стил уходящему грифону. — Рад слышать это от вас, Стил, — сказал Краснохвостый, и в этот момент в дверь постучали. — Это товарищ Альтидия, — послышался голос из двери. — Генри, открой дверь, а то она её артиллерией откроет, — попросил Стил. Генрих выполнил просьбу и Альтидия влетела в этот дом, неся на себе множество сумок, в передних копытах держа импортную стеклянную бутылку. — Я, пожалуй, всё-таки пойду, — сказал Генрих и так быстро исчез, что даже задние лапы сверкали. — Здравствуйте, товарищ Сталлион. Знаете, мы вчера обнаружили целый склад аквелийского вина — говорят, что лучше вина на всём свете не сыщешь, — сказала первый министр, вставшая на все четыре ноги, показывая бутылку Сталлиону, и предложила: — Товарищ, давайте всё-таки отпразднуем нашу победу, а то вы тут скучаете, говорите с грифонами и думаете, как сделать всё лучше. — Знаете, товарищ Альтидия, сколько вы сделали для революции, но до сих пор вы употребляете эти спиртные напитки, — сделал замечание Стил. — Да что, Стил, просто выпьете, и вам станет лучше! — сказала она со своим просящим взглядом, состоящим из двух совсем разных глаз: серо-синего левого глаза и красного правого глаза — такая аномалия у неё было с рождения. — Хорошо, наливай, товарищ, выпьем же за революцию, но только, пожалуйста, не смотри на меня своими глазами, — согласился Сталлион. Революционерка подошла и достала из сумки металлические кружки и поставила их на стол, сразу вскрывая бутылку зубами и выплевывая пробку. — Как жизнь, а то после произошедших событий мы стали реже видеться, только в правительстве? — спросил жеребец, смотрящий на кружку, в которую наливали алкоголь, держа бутылку копытами. — Пшеницы нет, поэтому запасы «Селестинки», уже год назад закончились теперь приходится пить такую гадость из Грифонии, — договорила кобыла, доливая себе вина, и затем выпила кружку до дна. — Я думал, что ты меня отравишь вином, а ты не даёшь закончить мою и так длинную жизнь, — тихо сказал Сталлион, чтобы Альтидия не услышала, и сделал глоток, — недолго Стил пил, ведь он сразу закашлял. — Кха-кха, воды, это вино, кха, такое крепкое. Револьтсова быстро достала из сумки фляжку, вскрыла её ртом и дала её Сталлиону, а он машинально выпил из неё. — Крепкое, видимо, я стар уже, чтобы пить. Ладно, допивай, Альтидия, ты молодая и красивая… — сказал Стил и увидел два разных глаза Альтидии продолжил. — Прости, устрашающая, знаешь я недавно думал насчёт приемника, думаю что ты с лёгкостью захватишь власть, если захочешь и поэтому только ты можешь быть следующим председателем, кха… Видимо, это вино до сих пор плохо на меня действует, кха. Альтидия после этих слов стало не по себе, ведь то, что она сейчас делает — это и есть захват власти, а ей уже практически так легко дают её. «Нет, я уже начала — яд уже в его теле, и этот процесс не остановить. Поздно, Альтидия, поздно передумывать, через неделю Сталлион умрёт от болезни, ты уже ничего не сможешь изменить», — подумала она, взяв бутылку и выпила её залпом и сказала, допив: — Пойду я, если чего-то надо — спроси, товарищ. — Товарищ, кха, Альтидия, прости меня за то, что я тебе недавно наговорил, просто, мне уже находиться здесь какой-то год надоело, кха, мне хочется вернуться в свой далёкий дом, который находится рядом, кха, с Понивиллем. — сказал он, местами покашливая. — Ты, о чём говоришь, пытается меня растрогать. Не умирай раньше времени! — сказала Револьтсова и ударила копытом по носу Стила. — Кажется, это вино на меня очень плохо действует, поэтому, наверно, мне пора на кровать, — сказал жеребец и пошёл к кровати. Почти трезвая Альтидия, понаблюдав за тем, что Сталлион дошёл до кровати, отправилась к заговорщикам рассказать о том, что всё идёт по плану.*** [Сергей Нотов, где-то рядом с Принцессином]
Весна, ужасное время года, тёмные тучи с запада уходят назад на восток, а тёплый ветер с востока начинает растапливать снег. Плюс к этому, солнце начинает светить ярче. Но всё это будет примерно через месяц — всё-таки климат у нас в разы хуже, если сравнивать с центром Эквестрии. А кто я? Я — чёрный пегас с серой гривой, мне семнадцать лет, и говорят, что в ночи видят только мои синие глаза. Так же я являюсь пегасом-музыкантом — а кем ещё может быть тот, у кого на крупе нарисована балалайка. Хотя, теперь все обязаны носить одежду — типа, отсутствие одежды приводит к неправильному воспитанию жеребят, как однажды сказала Альтидия, добивая у нас культуру знаков отличия. Ладно, никто против этого даже не высказывался, ведь это значило, что больше никого больше не будет винить за судьбу, а то последнее поколение имело винтовку, оторванную голову грифона или что-нибудь ещё на боку. Сейчас я нахожусь в Принцессине — с одного фронта призвали на другой. Теперь я, как пегас, обязан работать на погоде, меня, потомственного музыканта. Клаудсдейл не поставляет нам облака и нам приходится использовать старые серые пыльные облака, содержащие в себе смог от Принцессинского Оружейного Завода, которые надо почистить — для этого их надо замочить в реке. «Почему я родился с крыльями, земным пони не приходится так маяться», — подумал я. — Товарищ Нотов, вам нужно почистить еще тысячу облаков, — приказал командир бригады, который принёс ещё больше облаков. — Так точно, — ответил я, чистя щёткой, которую я держу крылом, очень грязное облако. «Главрог, а я уже о вас скучаю, я хочу снова петь и играть музыку для солдат», — подумал я, убирая передним копытом пот с лба, и у меня промелькнула мысль: «Интересно, каково быть с рогом? Наверное, больно, когда случайно задеваешь его».*** [Алексей Крупов]
— Лопату в зубы и копайте отсюда до заката, на помощь Селестии не найдетесь, ведь зима уходит, значит каждый день будет увеличиваться, — отдал приказ Костылёв, показывающий правым копытом место для окопа, подавая нам лопаты телекинезом. Я — простой земнопони-рабочий из Крупочкино — города, о котором мало кто знает, работал в мастерской, где мастерил стулья, мне шестнадцать лет, шерсть жёлтая, грива рыжая, а глаза зелёные. Знаете, как я попал на фронт? Я просто произнёс шутку: «Почему коммунисты называют красный цвет клубничным? Потому что они сражаются за то, что не существует». После этой фразы меня сразу отправили на фронт — здесь единороги оставили мне шрам на правом ухе, но я ни о чём не жалею, ведь я избавился, возможно, от моих родственников, которые остались жить в Крупочкино, ведь теперь этот город находится за границей. «Хотелось бы продолжить эту войну, а то сейчас скучно стало — здесь только один единорог и пятьсот земных жеребцов, лучший анекдот на будущее», — пронеслась у меня мысль, когда я схватил лопату зубами. Дальше мы начали копать яму, которая должна пройти от Петерсхуфта на востоке и по всей южной границе до Туманных Холмов.*** [Иван Подковов]
— Гвоздодёр, подкову 96-38, гвозди, — говорил я, получая от подмастерья предметы, которые она быстро подавала. — Готово, — сказал я и закончил дело, потом добавил: — Можешь идти. Первого пациента отпустили и он вышел, при этом я увидел очередь. «Хочу назад на фронт, там было меньше народа», — пронеслась мысль у меня.*** [Историческая справка]
Содружество Королевства Аквелии и Северо-Эквестрийского Царства началось ещё в 1083 году, когда Александр Кантерлотов приютил у себя Морисета Дискрета и его младшего брата Мишеля, когда они были ещё птенцами. В 1088 году Александр отправил добровольцев в Аквелию на помощь маршалу Альберту Бертело, который провёл контрреволюцию. Большинство добровольцев осталось жить здесь, при этом некоторые сыграли свадьбу с грифонами, чтобы получить дворянский титул. Говорят, что в семейных парах рождаются гиппогрифы. В 1092 году помощь уже оказала Аквелия, послав добровольцев на войну с грифонами, надеясь получить кусок Ново-Грифонии, который заселён аквелийцами. Но из-за давления принцессы, мечты Дискрета о Нуво Аквилы (Нувела Аквила, для северян) не сбылись. Селестинка — это сильноалкогольный напиток, который готовят из пшеницы, производился в Селестинске, в честь города её так и назвали. Но в связи с отсутствием сырья изготовление селестинки подошло к концу. Некоторые до сих пор спорят о том, является ли она оскорблением или уважением к принцессе Селестии.