[Автор, ночь, где-то возле озера Бэйколл]
Целая территория от западных Гоаказских гор до западных берегов озера Бэйколла находилась в окружении колючей проволоки, сделанной из золота. Это была территория депортационного лагеря Эквестрии. Сначала два козла тайно, под покровом ночи, приблизились к проволоке, а затем при помощи медных кусачек перерезали ее, держа их в зубах, а потом целая колонна гоаказцев — тех, кто объединился под исторической областью Гоаказ, направилась через дыру в обороне. Шли они по вырубленным лесам, дойдя до палаток гвардейцев, окружающих другую линию колючей проволоки, повсюду ходили патрули гвардии, которые хотели спать из-за того, что эквестрийцы — солнечный народ. Взяв в зубы ножи, пони и козлы пошли вырезать гвардейцев, подкрадываясь к ним сзади, протыкая им шеи теми же ножами. Некоторые гвардейцы успели прокричать, и из палаток выпрыгнули раздетые и сонные селестийцы, которые попытались понять, что происходит. И в следующую секунду из кустов вылезли длинные копья — это шли козлы, держа пики в зубах. Первая линия атаки гоаказцев с ножами быстро протиснулась между оружием, чтобы уйти от идущих на них гвардейцев. Молодые эквестрийцы, не думая о последствиях, поскакали на копья, а пегасы решили налететь сверху, но заострённые пики проткнули насквозь первых в голову, а вторых встретила стрельба из старых аркебуз и мушкетов, что привело к падению пегасов на головы стрелков. Старые гвардейцы, еще помнящие недавнюю мясорубку в Новочернушске, решили ускакать от движущихся на их копий и двинули в разные направления, чтобы предупредить остальных об опасности. — Впёред! Освободим всех, кого можем! — крикнуло Фит Койн, стоявшее позади всех. Так армия приблизилась к следующей линии колючей проволоки, которую также перерезали кусачками. При этом встали козлы и пони так, чтобы держать копья полукругом, находясь крупом к преграде. И вот, их окружили в этом полукруге гвардейцы, которых было две-три тысячи, против пятиста гоаказцев, но гвардейцы побоялись приближаться к пикам, поэтому они окружили толпу с трёх сторон, а единороги создали защитное поле от пуль. — Так-так, это те восставшие из Новочернушска, а ещё козлы! Прекрасно, вы пополните коллекцию лагеря, — сказал какой-то гвардеец-пегас. — Нет уж, — сказало Фит Койн, стоявшее посереди своих и выпустило рогом вверх вспышку магии, которая в тотчас превратилась в зелёный магический фейерверк. — Аха-ха, насмешила, это тебе не поможет, — сказал гвардеец и другие гвардейцы тоже стали смеяться. — Может быть? — ответило оно на их смех. Гвардеец-пегас повернул случайно голову на свист влево и заметил, что в них что-то летело. Но не успел он понять, что это было, так как это прошло сквозь него и других гвардейцев, стоящих рядом, полностью расплющив их, а данное ядро врезалось в тот самый магический купол, созданными ими же. В следующие десять секунд полёт ядер из пушек продолжался, нанеся колоссальный урон по живой силе и морали, так что гвардейцы начали ускакивать отсюда в разные стороны. Когда барьер рухнул, Фит Койн подало уже красный сигнал, который означал прекращение огня. На месте, где ранее находились гвардейцы, были лишь разбросанные части тел и золотой металлом. А тех, кто выжил, теперь отстреливали с помощью стрелкового оружия. — Вперёд, к утру лагерь весь падёт! — крикнуло единорог, и так козлы и пони пошли вперёд сквозь ограду.*** [Автор, Нижний]
Город Нижний, тот самый город, который был самым обычным настолько, что сказать о нём кроме этого нечего. И именно в этом городе обитал писатель Макс Сладкий, на улице Единорога в доме пятьдесят три, который полностью не отличался от соседних. — Отец, что пишешь? — сказала красная земнопонька с пшеничной гривой, вошедшая в комнату отца. — Карамелька, сейчас пишу о том, как группа пони решили прекратить дружить и навлекли на мир вечную зиму, — сказал своей дочери Макс, имевший такую же пшеничную гриву. — Жаль, что никто в жизни не увидит истинной гармонии, — ответила на его слова Карамелька. — Коммунисты и националисты оскорбляют гармонию, ни разу её не увидев, вспоминая только об ужасе царизма, — сказал Сладкий, вспоминая дни, когда он побывал в Высокограде и в Солнцеграде, а далее он взглянул на окно, где до сих пор шёл снег, затем взял перо в зубы, окунул его в чернила и провёл по бумаге. — Не буду мешать, — сказала она и вышла из комнаты, размышляя о том, что такое гармония и зачем сейчас с ней борются все кому не лень, считая ее частью оккупационного режима.*** [Автор, ночь у всё того же лагеря]
Гоаказцы шли вперёд к центру лагеря и вскоре после очередных кустов и деревьев по пути их встретил огромный палаточный лагерь. Палатки были разбросаны где попало, а у костров обитало так много существ, кости которых были видны сквозь шерсть. — Товарищи по несчастью, вы свободны! — крикнуло, встав впереди козлов и пони, Фит Койн, направив телекинезом винтовку вверх. С первого костра на неё посмотрели с не доверяющим взглядом осёл, мул и земная кобыла. — Чего вы? Боитесь этих милых и воинственных козлов? — сказало оно и правым копытом обняла какого-то козла. — Ме-е-е, — произнёс козёл в ответ. — Прости, — сказало Фит Койн. — Ме-е? — ответил этот же козёл. — Не стану я твоим супругом! — ответило оно, и на неё бесполый ответ никто не обратил внимания. — Ме-е-е! — на это ответил тот же козёл. — Ме-е-е-е! — ответило единорог, начавшее тоже мекать. — Простите, это сумасшедшее пони, — сказал какой-то земной пони вышедший из гоаказцев, он подошёл вперёд, не обращая внимания на разговор единорога с козлом. Спустя пару минут он крикнул: — Быстро, собирайтесь на выход! Долой Солнечную Эквестрию! Фит Койн, передавай желтый свет! Когда он крикнул последние слова, единорог машинально уже выпустил жёлтый фейрверк в небо, что значило то, что сюда должно прийти подкрепление в течение получаса со всем необходимым.*** [Автор, где-то в Виновии]
В Аквелийском городе Виновия, находящемся в одноимённом полузависимом герцогстве, была прекрасная прохладная ночь, играла романтическая музыка, неизвестно, конечно, с каких домов она шла даже Борею, также шёл лёгкий снег. Пётр Александрович шёл по улице этого чудного города, его охраняли два грифона по пути, выделенные лично Морисетом Дискретном, и именно эти два грифона уже испытывали отдышку в пути, а цесаревич за путь через всё королевство Аквелия ни каплю не устал, ведь копыта созданы для более долгой ходьбы, чем лапы и когти грифонов, которые шли, вместо того, чтобы взлететь. Но спустя час ходьбы по заполненным улицам города троица добралась до дворца, который был просто старым дворцом, состоящим из пурпурного камня. Пётр просто постучал по воротам внешней стены двора копытом. — Кто стучится на личную усадьбу герцога Гадиффера Дискрета? — сказал голос за стеной. — Меня сюда отправил король Аквелии, сам Морисет Дискрет, — произнёс Пётр. — Сюзерен моего сюзерена мне не сюзерен, будь вы самим императором грифонов, я не обязан вас пускать, — сказал голос. — Отец мой установил жёсткую власть в армии на родине, требую полную дисциплину и подчинение перед вышестоящими! — сказал Пётр, топнув копытом по дороге. — Кто такое смог, ха-ха-ха, кто он, ха-ха? — посмеялся грифон за стеной. — Александр I из династии Кантерлотовых, я его сын и требую впустить во дворец, — сказал Пётр об отце. Началась минута тишины, затем звук падающих доспехов и звук пробежки. Так продолжалось ещё несколько минут, а затем ворота открылись. — Простите, Ваше заморчество, — сказал выдуманное слово грифон в жёлто-сиреневом мундире. — Здравствуйте, — сказал Пётр и пошёл к самому дворцу, за ним всё продолжали путь два уставших грифона. Дойдя до самой главной двери, он раскрыл ее. За ней стоял взрослый грифон, одетый в чёрную роскошную одежду, на которой находился белый пушистый воротник. — Здравствуйте, — произнёс тихо Пётр, когда увидел этого грифона. — Бонжур, Петьор из Санкт-Петерсхуфа, — сказал этот грифон и выдвинул вперёд правую лапу. Пётр сделал такой же жест, и они пожали передние конечности. — Знаете, принц с запада, моя дочь Леонтайн, не может выйти замуж, поэтому желаю вам удачи, дворецкий вас проводит к её комнате, — сказал герцог и подозвал дворецкого. Приятно выглядящий грифон подошёл к Петру, и они отправились к комнате Леонтайн. Дворецкий, когда они дошли до двери комнаты, зачем-то привязал Петру подушку на голову, на шею и по бокам. Затем Пётр постучал в дверь копытом. — Кто там? — сказал грифиный голос из-за двери. — Пётр Александрович, меня помолвил с тобой сам Морисет Дискрет, — ответил Пётр. — Не нужны мне милые пони в мужья! А ещё пусть мой кузен помолвит тебя с Вивьен, если ему это так надо! — ответил жестоко голос. — Это уже педорозия, ей всего три года! И как ты смеешь называть меня милым пони? Принцесса, — произнёс он, проговоря последнее слово со скрипом, вспоминая другую принцессу. — Докажи это! — крикнула она. — Ужас, что это за мадам такая? — спросил Пётр у дворецкого. — Влияние прошедшей гармонической революции, — ответил дворецкий. — Хорошо, я докажу, что я точно не милый, как гласит эквестрийская пропаганда! — сказал Пётр, ударив копытом по полу, проломив доску в полу. Спустя минуту Пётр произнёс: — Починю сам.*** [Автор, на другом конце внешнего кольца лагеря]
Гвардейцы, увидев жёлтый фейерверк, изначально подумали, что это что-то празднуют на той стороне лагеря, но потом отступившие гвардейцы доложили, что это значит вторжение восставших и козлов на лагерь. Началась тревога, пони будили всех тех, кто спал, затем быстро одевали броню, а потом вооружались копьями. — Отправьте кого-нибудь к Шайнингу Армору, — крикнул кто-то, а гвардейцы решили возвести укрепления из телег вокруг одного холма.[Автор, центр лагеря]
Фит Койн залезло на какое-то дерево и с помощью бинокля осматривало лагерь. Общее количество палаток превышало двадцать тысяч, сколько не-пони было свезено сюда, не было неизвестно уж точно. — Маленько натренировать и армия готова, — произнесло оно. А тем временем был создан коридор из лагеря в сторону к сопротивлению. Некоторые кричали: «Вперёд, не задерживайте остальных!» Несколько часов происходил выход из лагеря, за это время была вытащена, как минимум, половина населения.[Автор, у гвардейцев]
Златогвардейцы сонными строили укрепления, ожидая скорой атаки, но неожиданно перед каким-то офицером появилось письмо, он прочитал его и объявил об уходе на север ближе к остальной гвардии. Все сразу побросали всё, что можно, и отправились на север, где их должна встретить гвардия, охраняющая границу.[Мысли неизвестного мула]
Родился я в этом лагере, мои родители — осёл Гожо и земная пони Блэк Лайт. Читать я не умею, а писать тем более. На всю жизнь на одно существо в лагеря приходится ведёрко воды и небольшой кусок хлеба. Так проходила вся жизнь. У меня были друзья: пара бэтпони, козёл и гиппогриф. Но после 1099 года, когда вошла в лагерь Гоаказская освободительная армия, моя жизнь изменилось; сначала они нас вывели, хотя мы не верили в это чудо, а потом мне дали копьё и приказали идти в армию, брать Бэйколл, где был принят бой с надзирателями. А потом мы пошли Новочернушск, где…*** [Историческая Справка]
Система департационных лагерей — это система, введенная после Первой Гоаказской Войны. Суть её была в том, чтобы депортировать из центральной Эквестрии всех ненужных не-пони на край Эквестрии и в другие страны, среди которых были марионеточные Новый Мэйрленд, Северо-Эквестрийское царство и нейтральная Оления. Список рас, на который действовала депортация: ослы и мулы, алмазные псы, гиппогрифы, драконы и некоторые кирины, названные в народе «полудраконами»; сюда также входили и некоторые пони: фестралы, переименованные из бэтпони, а северяне назвали их «кожекрылами», а также астланцы, являющиеся нецивилизованными пони на юго-востоке Эквестрии. Сами лагеря представляли из себя два кольца колючей проволоки, сделанной из золота, внутри первого кольца жили депортированные, а во внешнем — гвардейцы. Общее количество лагерей неизвестно, но некоторые политики Эквестрии, такие как Нейсей, называют их «резервациями». Первая Гоаказская Война — война, начавшаяся в 1071 году с нескольких взрывов храмов. Козлы объявили в газете об образовании Гоаказской республики, а затем началась война, фактически, гражданская. Итогами войны были: приход к власти Александра I, уничтожение от половины до двух третей популяции козлов и восстановления Гоаказского княжества во главе с Мекратионом. Вивьен Дискрет — дочь Морисета Дискрета, мать погибла при родах. Родилась в 1095 году от Поднятия Солнца. Леонтайн Дискрет — дочь Гадиффера Дискрета и двоюродная сестра Морисета Дискрета, родилась в 1076 году, первые пять лет своей жизни провела в Аквелийской республике, где республиканцы пытались воспитать её, что маленько и вышло. Верит в гармоничные идеалы республики и Эквестрии.