Учиха от слова «медицина»

Немного от автора: последние пару дней перечитывала свою работу в связи с обнаружением дыр в повествовании. Постараюсь выправить всё в нужное русло. Как было замечено 1 км маленькое расстояние для шиноби (речь про поле, куда ушла героиня), поэтому данный промежуток и пару чисел я видоизменила. Сейчас 22 км. Это значение оправдано. У Учиха одна из самых больших территорий среди прочих кланов (как и у Сенджу). Теперь к Мадаре. Для меня он по-истине бог шиноби, поэтому у него в моём произведении будет такой казус, что он не сенсор. Тобирама - случай противоположный. До последнего не замечала своей ошибки. Конечно, в голову пришли идеи: 1. В голове шиноби устаканилось ошибочное утверждение о смерти своего врага, поэтому Тобирама на подсознательном уровне блокировал любые опровергающие варианты. 2. Стабильность чакры, её поведение зависит от эмоционального состояния персонажей. Изуна и Настя думают, действуют, чувствуют по-разному, что сказывается на чакре, видимости сенсорики. Как-то так. Но первый вариант мне ближе. Впредь постараюсь учесть сей момент. В предыдущей главе дописала про странное ощущение, преследующее гения и ещё немного. Так, по поводу печати на теле Изуны. В целях исправления придётся слегка подомнуть канон под себя: Тобирама давно разрабатывал свой Хирайшин, поэтому однажды во время битвы нанёс метку на теле Изуны, которая была недоработаны и не использовалась, а при судьбоносной встрече воспользовался кунаем. Дальше. Сенджу при виде Учиха кинулись с желанием убить девушку. Шаринган в глазах женщины знатно удивил ребят. Старшее поколение не то, что почтительно, скорее надменно (разговаривали) решили провести беседу с гг. Остальное я постараюсь объяснить в новой главе, а некоторое ещё будет ждать своего часа. Спасибо всем, что читаете и даёте стимул для продолжения работы. Приятного прочтения!

***

Мадара: Последняя неделя фактически иссякла. Осталось совсем немного времени, и наша с Хаширамой мечта сбудется. Детские грёзы обретут материальность в виде деревни и кланов, более не враждующих между собой. В нашей стране, наконец-то, появится место, где точно будет безопасно растить и воспитывать детей, которые в свою очередь смогут дожить до совершеннолетия, завести семью, дать потомство и благополучно состариться, не боясь неожиданного удара со спины. Последнее радует больше всего. Кто бы знал, что знание о том, что твой главный противник скован цепью обещания и не может укусить, так приятно и успокаивает нервы не хуже травяных настоек. Тобирама, наверняка, от бездействия сходит с ума эти дни, надумывая различные подлянки со стороны Учиха. Лаять на брата у младшего сил всегда хватало, но переубедить Хашираму, в голове которого не пойми что завязано с навязчивой идеей детства, не получится, о чём знаю на личном опыте. Пусть ждёт — не дождётся. Уж чего-чего, а такой промашки я не допущу с нашей стороны, чтобы ненароком не нарисовать мишень на своей груди и не порадовать Тобираму возможностью обрызгать своей желчью. Даже если наметится нечто схожее с переворотом и бунтом среди Учиха — Асура заметит и остановит мятежников из тени. Не зря же я отправил медика втайне следить за обстановкой изнутри. Действовать пришлось оперативно. Здоровье сестры нормализовалось, не считая пары моментов, поэтому первым делом я разделил несчастных, заняв каждого особым заданием. Асура особенно близок к народу, ежедневно выхаживая раненых и пожилых при наличии увечий и недомоганий разной степени, что делает невозможным заподозрить в нём шпиона. Это одна из главных причин, почему роль судьи досталась полукровке, которого по чистой случайности обнаружил Таджима при патрулировании земель. Из-за дурной крови его долгое время избегали, предаваясь различным предрассудкам. Лично я не обращал бы внимание на его смешанную кровь, если бы медик не лез куда не просят. Малец за последние пару лет заметно сблизился с правящей семьёй, в особенности с Изуной, привлекая внимание к своей персоне и рождая море слухов. Первое время вообще внебрачным сыном Таджимы кликали. Честное слово, убить на месте был готов, услышав о приписанной мне родне. А так как конкретной причины выставить его не было и нет, пришлось смириться с таким положением вещей. Но есть при этом одно большое Но. Больше не хочу, просыпаясь утром, первым делом лицезреть наглую морду Асуры рядом с сестрой во время завтрака. Защитником видите ли заделался помимо врачевания. Будто меня одного не достаточно. А от мысли, что медик осведомлён о настоящем поле Изуны, я только сильнее извожу себя. Не могу ничего с собой поделать, выдумывая мальчонку в роли ловеласа, получившего реальную власть над своей жертвой, над моей маленькой непоседливой имото. Рано ей ещё иметь романтические отношения, какие бывают между мужчиной и женщиной. Тем более с Асурой. Ками-сама, Изуна... Последние дни все мои мысли сходятся на ней. И не важно чем именно я занимался и о чём думал. Всяко лучше так, чем скорбеть над её могилой, лишившись человеческой составляющей, замкнувшись в себе с концами. Самобичевание - последнее чем я буду заниматься в этой жизни. Сейчас я способен чувствовать трепет, волнение, смущение, гнев и радость, даруемые моим солнышком. В её присутствии я поистине ощущаю себя живым. А без участия Изуны всего этого могло и не быть. С того самого злополучного дня на берегу реки, когда я впервые пробудил шаринган и распрощался с Хаширамой в роли друга, я оставил мечту о желаемом мире. И вот всё повторяется вновь. Будь отец рядом с нами сейчас всю душу бы вытравил, но настоял на нелепости и безрассудности данной затеи; кричал и сетовал над моими наивными мыслями, не касающимися экипировки воинов и прибыльных миссий. В недалёком прошлом я бы согласился, зарыв ненадлежащие наследнику клана мысли о содействии врагу в самое далёкое место своей души, куда бы я самолично не сунулся, но не теперь и не при живой имото. Месяц, а точнее первая неделя и три дня до нашей договорённости вычерчены остриём куная в моём памяти. Эта рана, как вечное напоминание о людской злобе и хрупкости человеческого тела. Слишком яркие воспоминания о том, как я и Асура бились над жизнью моей драгоценной сестры, как я придерживал её за руку, наблюдал её болезненные стоны, лихорадку и скатывающиеся от боли слёзы. В те минуты я отчётливо чувствовал, что теряю себя, медленно схожу с ума, проверяя её пульс подобно умалишённому каждую чёртову минуту. Асура правильно делал, что молчал. Слова были лишними. Единственной отрезвляющей пощёчиной сквозь ледяной страх потери была тихая просьба сестры об обмене глаз. Изуна была при смерти, а я, дурак, взял и согласился. Асура своей жизнью тогда поклялся в успехе операции, что хоть и немного, но успокоило меня. Обмен состоялся, и я получил Мангекьё. Мои же глаза было велено пересадить Изуне. Никто более не смел заикаться о моём выборе и о достойном кандидате для трансплантации. Не решались, боясь за сохранность жизни. Второй врач, имя которого меня не шибко волновало, дал имото от силы два дня, которые с болью на сердце я пробыл рядом с ней, изредка удаляясь в необходимом порядке. Ожидание тянулось длиною в вечность. Сам не понимаю, что именно я хотел тогда лицезреть, сидя рядом, что именно хотел предотвратить. Остановку сердца Изуны? Или падение всех и вся в моих глазах? Алкоголь не помогал, добавляя нелицеприятных картин, а старейшины кроме Цукиёмо-сан требовали немедленного возвращения в строй. Плевать им было на моё и Изуны состояния. Старые маразматики, которые всё моё детство, будто насмехаясь, пели про великодушие и величие клана Учиха, показали свою сущность. Благо, что вопреки заверению наших медиков Изуна выкарабкалась из лап смерти. И не найдётся тех слов, чтобы описать моей радости и облегчения на сердце после того, как она пошла на поправку. Бледность, присущая мертвецам, постепенно сходила, как и сильное истощение, превратившее Изуну в ходячий скелет. Худоба особенно прослеживалась в женской одёже. Откармливать сестру мне никто не запрещал, чем я пользовался при любой возможности. С нашим времяпровождением всё равно не разжиреет. Максимум первое время имото воротила нос от супа местного изготовления без добавок, кидала недвусмысленные взгляды на мою пищу в целях разжалобить. Пришлось действовать, уговаривая как в детстве кушать свою долю для восстановления сил. Также я заметил, что болезнь повлияла не только на физическую оболочку, но и подкосила морально Изуну, потому что только незрячий не заметит изменения в её характере. Ощущение будто подменили целого человека. Сестра впервые на моей памяти встала на защиту Сенджу, отстояла противоположную моей точку зрения и страннее всего: начала изучение медицины. Асура предупредил, что подобное поведение можно списать на потрясение после испытанного ею шока. От чего невольно встаёт вопрос: что будет когда она придёт в себя? Проклянёт ли меня за связи с Сенджу? Будет называть подлецом, воспользовавшимся её положением? А может вообще покинет, разочаровавшись во мне? Отвратнее всего признавать своё нежелание такого выздоровления. Мне симпатична теперешняя Изуна, её поползновения в характере в лучшую из сторон: возросшая мягкость, женственность и доброта только украсили её. Отказ от своего мужского "я" сделал своё дело. При этом Изуну я люблю любой, поэтому как старший брат я должен оправдать надежды, возложенные на меня в первую очередь сестрой. Даже при мысли о ней на лице непроизвольно появилась улыбка. С чувством тревоги за жизнь имото, которая решила навестить памятное место нашего детства без должного сопровождения как для химе, и радости от предвкушения её возвращения я продолжил заполнять бумаги. На улице было довольно солнечно, поэтому большой отдушиной стало работать на свежем воздухе, а не в духоте и четырёх стенах. Также надеюсь, что не я один должен корячится, и Хаширама тоже вкалывает. — Мадара-сама, куда положить? — спросил один из подчинённых, неся увесистую стопку макулатуры. — Вот сюда и смотри не помни, — ответил я, показывая на место подле себя. В доме и так документации хватает, незачем тащить ещё. Шиноби добросовестно выполнил своё поручение, учтиво поклонился и ушёл по своим делам. Ему и ещё троим нужно было сменить ребят на карауле вдоль границы. Хоть сейчас и относительно спокойно, обход всё ещё представляет необходимость и является первым рубежом сопротивления для атаки неприятеля. Так, что у нас там следующее. С провиантом на два месяца я уже разобрался. В процентном эквиваленте провизию вначале получают исполнители заказов (шиноби) в размере тридцати пяти процентов, дети разделяют вместе со стариками и матерями пятьдесят процентов. При этом молодняк, выполняющий миссии может рассчитывать на отдельное вознаграждение, которое также входит в расчёт. А оставшиеся пятнадцать процентов находятся в распоряжении главного дома. Обычно продукты в составе оставшейся части приберегают на крайний случай, что в наших краях является вынужденной мерой. Вместе с тем такой расчёт проводится на один месяц вперёд, но наш случай требует большего времени и объёма в связи с непредвиденными обстоятельствами. При заключении мирного соглашения мы также сразу возьмёмся за распределение обязанностей при строительстве деревни. Думаю, что Хаширама понимает это не хуже меня. А уж там времени будет в обрез. Лучше пересилить себя сейчас, чем вообще не сделать потом. Далее страниц двадцать сплошь подписи жителей, их численность, которые я в дополнение отправлю дайме. В столице всё ещё шумно, по словам отправленных туда на подписание бумаг Учиха, люди всё ещё с сомнением относятся к нашему союзу. С этим неплохо было бы разобраться. Думаю, что у Хаширамы язык подвешен нести миролюбивый бред, западающий в душу, поэтому стоит с ним на пару проведать столицу. Всё-таки дайме и его приближённые являются одними из главных заказчиков, откуда стекаются наиболее прибыльные заказы. Конкретно нашим воинам обычно попадает работа по защите высокопоставленных лиц от набегов наёмников и мелких воришек. А последние годы ситуация стала шаткой и на подобном рынке спрос на нашу силу упал. По данным нашей разведки наибольшее влияние получили Узумаки. Красноволосые дьяволы ухитрились заполучить доверие правителя. Вот если бы переманить их или заключить контракт, то... — Мадара! Ты вообще меня слушаешь? — А? — только и смог выдавить я, отвлекаясь от своих размышлений. Голова гудела. — Я минуты три пытаюсь до тебя достучаться. Похоже нынешнее поколение вконец растеряло сноровку, раз приходится повторять несколько раз одно и тоже. Враг бы сто раз успел прикончить тебя, а ты бы ничего не заметил. Как главе тебе ещё расти и расти. — Цукиёмо-сан, зачем вы пришли? — Я пришла проведать тебя, а ты тут расселся и похоже, что атрофировался со своими записульками. Мало видно в детстве тебя гоняла, — сказала женщина, явно предаваясь воспоминаниям о том, как мы огребали под её началом. — А вообще я нашла хорошее место, как ты и просил. — Интересно узнать о каком таком месте идёт речь. Единственное поручение, которое я давал старейшине было подобрать Изуне необходимую литературу и в случае чего посодействовать. О ни чём другом ни шло и речи. Может я и подустал немного со всей волокитой, но на память пока не жалуюсь. В подтверждение собственных слов Цукиёмо-сан аккуратно выудила листок из потайной сумки на поясе и передала мне. На бумаге красовалась печать Учиха, просьба найти нейтральную территорию и место для официального заверения договора о мире двух кланов, а также имя человека, которому принадлежало данное задание. — Подозреваю, что до Минору письмо так и не дошло. — Верно мыслишь. Твой Минору ошивается либо в селении, либо в столице, поэтому глупо с твоей стороны было давать ему такого рода задание. Негоже вообще ставить перед мужчиной цель по нахождению эстетичного и животрепещущего пейзажа. Куноичи или простая женщина справятся с этим куда лучше твердолобового и прямолинейного парня. Эх, сколько тренировались вместе, а ты так и не осознал женскую природу, — процедила Цукиёмо-сан, снисходительно похлопывая меня по плечу с улыбкой на лице. И вот так всегда. Наша вторая мама неравнодушна к внезапным появлениям и горяча на характер. Наверное, поэтому с ней не ужился ни один мужчина. Имея своенравный нрав, Цукиёмо-сан часто поступала как ей заблагорассудится, при этом вреда имени Учиха или селению это не принесло. Трудно было лишь отцу, которому, в принципе как и мне сейчас, не давали высказаться, наругать, при этом ещё и поучая. Да, в моей жизни, пожалуй, существует две женщины, которые могут ТАК со мной разговаривать: Изуна и Цукиёмо-сан. — Не будем терять время на пустые разговоры. Показывайте. Старая лисица коварно усмехнулась, показывая, что довольна моим ответом. Я же действовал по расчёту: чем быстрее начнёшь, тем быстрее закончишь. Если она выполнила задание, то я просто удостоверюсь в его качестве. Споры всё равно бесполезны. — Не отставай тогда, — крикнула мне женщина, запрыгнув на поместье главы. Ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Мерой предосторожности была оставленная записка, если нас потеряют из виду, а мы понадобимся. Взглядом метнулся обратно к документам, с долей грусти поняв, что и потом есть чем заняться. Далее прыжком достиг крыши, удивив этим зрелищем парочку ребятишек. И перешёл на бег. При этом бежали мы быстро и не заметили даже, как кончились жилые постройки. Мимо нас проносились стволы и кроны деревьев, совершенно не радуя глаза многообразием. Всё было единообразно и в одной цветовой гамме. Местность я знал, поэтому примерно догадывался о точке назначения нашего маршрута. Двигались мы по направлению севера к границе, которая ближе всего располагалась к селению. Моя бывшая учительница не была обделена скоростью, поэтому и времени потратили совсем немного на преодоление всех препятствий. Годы идут, а её способности всё также на высоте. — Это здесь, — сказала старушка, указывая на широкий утёс возле водопада. — Остаётся только решить, где именно расположиться. Снизу на берегу или на утёсе. Тут уж право выбирать твоё. "На утёсе", — пронеслось у меня в голове, глядя на величественный водопад. Место действительно было красивым и достойным для проведения грандиозного события. Вода была кристально чистой и бурным потоком спадала вниз, указывая на существование незатейливых берегов, обрамлённых зелёным лесом. — Вот бы Изуна увидела это, — шёпотом произнёс я. — Почему бы и нет. При желании ты можешь наложить небольшую иллюзию на Изуну, чтобы показать это место своими глазами. А захочет - сама явится. Иллюзию, да? Учиха пользуются гендзютсу в особых случаях и в сражениях, поэтому в моём понимании иллюзия не может быть "доброй". Чего, видимо, не скажешь о старейшине с сестрой. Имото на одной из тренировок как-то попросила показать, как именно накладывать иллюзию на оппонента. Шаринганом мне удалось скопировать местность, поэтому к моменту просьбы она уже находилась в созданном мною мире. А объяснения использования много времени не отняли благодаря внезапной любви Изуны к чтению. Все основы она знала, порой дополняя меня. В сущности ей не хватало лишь практики. Рассеяв моё наваждение, имото попыталась наложить иллюзию на меня. Раза с четвёртого у неё получилось. Всё вокруг переливалось разноцветными цветами и явно требовало доработки и большего самоконтроля, так как я не особо напрягаясь мог снять иллюзию. Помимо вышеперечисленного было ещё кое-что. Не знаю зачем, но в вымышленном мире Изуна впала в детство, отрастив себе чёрные мохнатые кошачьи ушки и хвост. Тогда в её глазах я видел много неподдельной радости. Она что-то радостно выкрикивала, всячески поглаживая новоявленные пушистые локаторы звука. На этом этапе я даже не пытался сдержать свой смех. Изуна замялась, сказав, что нововведения есть и у меня, но хвоста и прочих животных атрибутов я на себе так и не обнаружил. С дерзкой ухмылкой мелкая подошла ближе и сняла невесомое нечто, лежащее на моих волосах. Этим нечто оказалось обыкновенное яблоко. Пока я находился в прострации, Изуна заулыбалась ещё шире, сказав:"Ты ёжик, а не кот". Мда... Глупо, но мне понравилось подобное обращение. В силу формы своих волос имото часто наедине так меня называла. В отместку я назвал дурашку ежихой. Кровь ведь у нас одна. — Опять об Изуне думаешь? — спросила меня Цукиёмо-сан, вновь отрывая от размышлений. — Можешь не отвечать: по блаженному лицу всё понятно. — Хм. Вот тут не поспоришь. Наш диалог на этом завершился. И нарушать образовавшуюся тишину совершенно не хотелось. Шум воды и шелестение листвы действовали умиротворяюще, заставляя проникнуться атмосферой спокойствия и позабыть о всех своих обязанностях. И стоял бы я так вечно, наслаждаясь мимолётными порывами ветры. Но как говориться: всё хорошее имеет дурную привычку заканчиваться. — Мадара-сама, на нашу территорию вторглись несколько отрядов Сенджу! — отчеканил пришедший Учиха, запыхавшись после бега. Подчинённый резко присел на одно колено, восстанавливая дыхание. А мы с Цукиёмо-сан уже сообразили несколько не радужных выводов из его слов, но информации было крайне мало. Если нападение, то мне немедля нужно вернуться в селение и отправить людей за сестрой. — Сколько отрядов обнаружено? — Два. Один остановили на границе, спросив о цели визита. Хаширама-доно сказал, что должен срочно встретиться с вами и не стал нападать. Во время расспроса казался очень обеспокоенным, поэтому меня сразу же направили на ваши поиски. Казалось, что солдат недоговаривал. Незнание всей ситуации грызло меня изнутри. — Это ведь не всё? — с нажимом спросил я. Находящаяся рядом старейшина молчала, ничего не добавляя и не перебивая. Ей как никому другому понятна необходимость такого поведения. — Да. Я думаю, что что-то пошло не по плану, и они решили искать поддержку с нашей стороны. Иначе их поведение не объяснишь, — задумчиво протянул парень. — Видите ли, Мадара-сама, Хаширама-доно и его брат совершенно не скрывали свою чакру, как бы намекая на своё присутствие. В то время как другие шиноби всячески пытались бы скрыть своё местоположение на территории врага. Это странно. Плюс к этому добавляются несколько шиноби в бессознательном состоянии. Двое убиты неизвестными. — В какой стороне были обнаружены их тела? — Юг. Около границы. Сегодняшняя смена обнаружила два трупа и следы вражеских шиноби. Судя по всему, их устранили быстро, так как торопились. Цель неизвестна. Слова шиноби эхом отозвались в моей голове, и на секунду я забыл как дышать. Южная сторона. Там же, где сейчас Изуна. Чёрт подери, как знал ведь, что нельзя отправлять её одну. А если на неё уже напали? То, что она сейчас в женской одёже её никак не спасёт от выяснения отношений путём использования холодного металла. Чёрт. — Ступай за ней, а о деревне я уж как-нибудь позабочусь. Тем более, что, по всей видимости, основной удар пройдёт вовсе не по селению, — серьёзно сказала Цукиёмо-сан, понимая мои волнения. С одной стороны я обязан оберегать клан от угрозы извне, а с другой оберегать ту, что больше всего дорога моему сердцу. Изуне грозит опасность, а ещё белобрысая шавка не пойми где носится со своим братом. — Вернусь, как только утрясу дела на границе. Рассчитываю на вас, — кинул я, прежде чем сигануть с места. Вот почему никогда и ничего не идёт по моему плану? Что именно мне нужно сделать, чтобы покончить с вечными дрязгами и угрозами войны? Убить всех? А ещё Изуна втянута в эту политическую кашу. Если вражеских шиноби будет в пределах двух, и по силе они равны Асуре, то я верю в то, что сестра сможет продержаться и даже выйти победителем. Свежо ещё воспоминание, как она наваляла самодовольному медику, оставляя мучиться с его бессознательной тушкой ученикам. Из того боя стало понятно, что имото практически полностью восстановила былую физическую форму. Но при этом я молюсь Ками-сама, чтобы мои предположения остались не исполненными, и Изуна уже вернулась в селение, ожидая меня. Вскоре я ощутил присутствие Хаширамы. Подчинённый был прав, говоря, что он не скрывает свою чакру. От него прямо-таки фонит энергией. И немного погодя из лесной чащи действительно вынырнула его каштановая макушка, выделяющаяся среди зелени. Рядом с ним находилось ещё двое наших и двое Сенджу, облачённых в красные доспехи с символом клана. — Мадара! — заорал Хаширама во весь свой голос. — Остановись хоть на минуту. Мне нужно срочно с тобой поговорить и обсудить кое-что. — Замолчи, — прервал я его. Настроение совсем не располагало для разговора по душам, но древесник точно знал больше, чем мой последний информатор. Дело дрянь. — Я спешу, поэтому, если есть что сказать, говори так. Хаширама занервничал и, видно, не знал, как лучше подобрать слова, что в общем-то было ему несвойственно. Небольшой эскорт продолжил сопровождение, что порушило планы старого друга на разговор с глазу на глаз. — Сейчас головной болью Учиха являются Инузука и Сенджу, — начал я. Лучше так, чем тянуть Биджу за хвост, и ждать пока Хаширама наконец разродиться. — Хьюго и Узумаки отпадают, так как не нападут из личных соображений, поэтому спрошу прямо: смерти моих людей ваших рук дело или нет? — Да, — честно признался Хаширама, стараясь смотреть куда угодно, но не на меня. — Четверо шиноби воспротивились идее мира, поэтому втайне от нас готовили мятеж. Двое патрульных постарались остановить их, но силы оказались неравными, и их вырубили. Один из ушедших, как и я, обладает стихией дерева, поэтому я без Тобирамы смог учуять его след. Но вблизи вашей территории он оборвался, и мы разделились. В этом случае хорошо то, что дальше границы мятежники явно не прошли. И хотя мои слова не оправдают поступки моих подчинённых, но я хочу надеяться, что наш уговор ещё в силе. На душе стало тяжко. Может я и хотел бы мира, но этот проступок с их стороны будет сложно замять. И я не знаю, как будет правильно поступить в этой ситуации. — Где именно сейчас ОН? — Тобирама-то? Он почувствовал сильный всплеск чакры, а также наших баламутов, поэтому отправился на перехват. Этого ещё не хватало. Судя по всему, Сенджу рассчитывали зажать нас в тиски своей внезапной атакой, а вместо этого сильно наследили и привлекли внимание вышестоящих. Я бы позлорадствовал над их некомпетентностью как шиноби, но ситуация не та. Погибли два Учиха, пару без сознания, а ещё этот странный всплеск чакры. На ум не приходит ничего светлого. — Хаширама, дальше мы пойдём с тобой вдвоём. Отправь своих домой. А вы двое бегом в селение. До моего возвращения усильте оборону и предупредите оставшихся на постах людей о введении чрезвычайного положения, — скомандовал я. Учиха не пришлось повторять дважды, только поднявшийся ветер напомнил об их некогда присутствии. Радовало, что подчинённые уловили моё скверное настроение, и приказ был выполнен сразу без претензий и промедлений. Приближённые Хаширамы сделали вид, что вовсе меня не слышали. — Отправляйтесь назад и не предпринимайте ничего до моего с Тобирамой возвращения, — вклинился мокутонщик. В отличие от меня его подчинённые сначала замялись и с плохоскрываемой опаской взглянули на меня, а после сменили курс своего бега. Между мной и Хаширамой наступило тяжёлое молчание. Разговор потерял нить повествования и не имел более продолжения. Каждый был при своём мнении и мыслях, которыми мы оба не желали делиться. Детство кончилось, и непосредсвенность, с которой мы спокойно сосуществовали раньше, испарилась. Что сказать: мы выросли, возглавили кланы и поклялись защищать младших до последнего вздоха. И похоже, что ничего уже не будет как раньше, что бы мы не пытались сделать. — Я чувствую чакру Тобирамы, Казуи и других, — добавил Хаширама. На слова старого друга я кивнул и активировал шаринган. Кто такой Казуя меня не шибко волновало в ту минуту. И поэтому я не спрашивал, сосредоточившись на внутренних ощущениях. Тобираму я тоже чувствовал, как и немалое число разномассовых в отношении силы Сенджу. Только цветник древесного клана меня не сильно испугал в отличии от полыхающего чёрного пламени, разносящегося в разных сторонах. Стоит ли говорить, какой страх накатил на меня, когда я осознал всю паршивость ситуации. Теперь не было абсолютного никакого сомнения в участии моей имото в деле Сенджу. Изуна далеко не глупая и за просто так не использовала бы Аматерасу. Предположу, что её загнали в угол, отчего час от часу не легче. Наплевав на Хашираму и его возгласы, рванул искать сестру. Меня охватила злость за Изуну, за то, что не смог уберечь, за то, что проявил халатность и отпустил одну, посчитав время безопасным, а также за осквернение памяти нашей матери. Я помню это место, сплошь покрытое зеленью и россыпь цветов, подобно драгоценным камням, на ней. Сейчас его нет и оно, возможно, никогда полностью не восстановится от варварства и жестокости шиноби. Шаг. Наблюдаю кровавую дорожку и клочки одежды. Шаг. Вижу разбросанное оружие. Слышу шум, исходящий от Сенджу, копошащихся возле павших, словно насекомые. Прыжок и я замечаю белую макушку среди всего хаоса. Время будто замедляется для меня. Вблизи чувствую слабую чакру Изуны, поэтому глазами стараюсь отыскать её. Моя принцесса покоится там, где я меньше всего хотел бы её видеть - на руках Тобирамы, на руках своего убийцы. Вся покрытая кровью непонятного происхождения. В голове туман. В глазах режет, а сердце и тело тяжелеют. Воздуха не хватает. Тобирама смотрит на меня оценивающим взглядом и не двигается. Изуна сипит на его руках, кашляет и сводит брови. Ей опять больно. Ничего не соображая, иду навстречу к ним. Тело очень лёгкое. Передо мной внезапно вскакивает неизвестный, кричит и шипит что-то про Учиха. На автомате я выхватываю свою катану, лишая мужчину не только руки, как впоследствии разглядывания я заметил, но и жизни. Тобирама продолжает смотреть на меня своим беспристрастным взглядом, в то время как его аура будто вторит о неверности моих действий. Это сводит с ума. Молчаливые обвинения вызывают лишь горечь и усмешку, не более. Из маленького персонального ада меня вытаскивают поскуливания Изуны, напоминающие о целостности её жизни. Появляется желание вырвать её из расчётливых лап белобрысой мрази, клан которой дважды чуть не лишил Изуну жизни. — Отдай, — произношу я. Тобирама хмурится. — Я не буду повторять дважды, — говорю загробным голосом, поглаживая рукоять окровавленной катаны. Голос разума постепенно меркнет в отличии от желания стереть с лица земли человека перед собой. Недалеко раздаётся скрежет. Оказывается помимо нас троих здесь затаился ещё один. Блондин действует осторожно и не нападает в отличии от своего друга. И честно говоря, мне плевать на него. Будет лучше, если во время нашей немой баталии с Тобирамой он просто затеряется. Если в блондине есть хоть частичка ума и инстинкта самосохранения, то он не будет встревать. В противном случае я покончу и с его жизнью. Тобирама тем временем медленно встаёт, что не остаётся незамеченным мною. Изуну не отпускает, ещё крепче сжимая её заалевшие от обилия крови одежды. Это движение только сильнее злит меня. — Ей нужна помощь, — произносит Тобирама. — Первой помощи от меня ей не хватит. Нужно, чтобы Изуну осмотрел Хаширама. Внутри сразу холодеет. Непроизвольно задрожали губы при произнесённом "ей", и сердце пропустило удар при упоминании имени. Он знает. Всё и вся отходят на второй план. Казалось бы, знание имени ничего плохого не несёт, при этом вырвавшееся из уст врага "Изуна" рвёт меня изнутри, и кровь стынет в жилах. Изуна кашляет. Мгновение и перед нами возникает Хаширама. Его появление меня совершенно не радует. Никогда прежде я не хотел, чтобы он ушёл, так сильно. Темноволосый оглядывает всех, замечая брата и пугаясь раненой незнакомки на его руках. От вида крови он принимает серьёзное выражение лица, а от дальнейшего разглядывания осознаёт нечто новое для себя, судя по выражению мины. Изуну располагают возле древа, где поддержкой служит крона. Тобирама делает шаг назад. А Хаширама присаживается и подносит к лицу имото свою руку. В голове что-то щёлкает. Лязг. — Совсем спятил, — в утвердительной форме кидает мне Тобирама, отбивая атаку моей катаны, предназначенную для его старшего брата. — Я уже говорил: отойдите от неё. Тобирама напрягается, а Хаширама встаёт на ноги, ошарашенный моим поступком. В его глазах я читаю неверие с примесью испуга. — Этой девушке нужна помощь! — Изуне помогут в клане наши медики, — безэмоционально отвечаю я на возглас Хаширамы. — Вы и так сделали достаточно. Сестра немного успокаивается, когда я аккуратно беру её на руки. Облегчение наступает от того, что я могу чувствовать её пульс. Сенджу расступаются, боясь слово вставить. А я отвечаю тем же. Отойдя от своих врагов, я произношу фразу, которая напрашивалась в этой ситуации, и которую так не хотел услышать Хаширама. — С договором покончено, ибо обе стороны нарушили правила. Сенджу сегодня показали свою несдержанность, напав и убив моих воинов, а также посягнув на территорию и жизни Учиха. Я же признаю смерть одного из вас на своих руках. И теперь мы встретимся вновь только будучи врагами. Желание отнести сестру в безопасное место пересилило желание посмотреть на лица Сенджу и их эмоциональное состояние. Не оглядываясь, покинул полностью выжженное поле. Там меня больше ничего не держало. Второй раз в своей жизни я объявляю Хашираме войну и называю своим противником. Похоже, что настоящего мира просто не может существовать в наших рядах. Сенджу и Учиха на роду написано ненавидеть друг друга. — Мадара? — тихо зовёт меня Изуна, протирая чуть заспанные ониксовые глаза и места с запёкшейся кровью. Я останавливаюсь на одном из деревьев, сажая имото на ветку и следя за её равновесием. Но безопасность похоже её не сильно беспокоила. Первым делом своей рукой она прикоснулась к моему лицу. Тогда же я заметил некую сырость. Как оказалось, из моих глаз текли слёзы. — Мадара, тебе больно? — переспрашивает меня глупышка. Вместо слов обнимаю сестру, повторяя сцену её первого пробуждения. — Прости меня за всё, если сможешь, — срывается с моих губ, и я глубже зарываюсь в волосы своей сестры. Изуна выглядит ошарашенной, но ничего не говорит, нежно проводя кистью руки по моей спине. Я обязательно уберегу тебя. Даже если ты этого не захочешь или будешь сопротивляться, я огорожу тебя от всех невзгод, моя маленькая имото.