Змеиный Народ

      «Нет уж» – решил я, поглядев на строящуюся фигуру Великого Змея. – «Никаких переговоров, никаких дьявольских сделок с Врагом. Если уж решил идти, то иди до конца. Назвал себя змееборцем, так будь им!». Конечно, всё это были только слова. Фразы, которые я сам же и кричал про себя, пытаясь собрать достаточно храбрости, чтобы действовать, а не стоять как истукан какой-то.       Я понимал, что это скорее всего конец, и шанс победить – ничтожен. Что чудовище скорее всего разделается со мной безо всяких проблем. И всё же... память о страданиях, пережитых Катей а по его вине, и сочувствие к падшему змеенароду, которым я понемногу проникся во время работы с Наставником, не позволяли мне заговорить с ним. Я смотрел в глаза источнику всех бед. Именно по его вине несчастные обитатели Й'отха пали, оказавшись в столь жалком состоянии. Именно его жажда крови побудила немногих уцелевших приносить жертвы, в надежде умилостивить это ужасное создание. Из-за него сотни тысяч мужчин, женщин и детей заканчивали свои жизни на чёрных алтарях. Из-за него моя девушка сошла с ума и оказалась в психиатрической лечебнице, а я – здесь в этой адской бездне. Не мог я преклониться перед ним будь он хоть Богом. Во что я, кстати, так до конца и не поверил.       — Ты помнишь богатырей? – с отчаянной бесшабашностью спросил я, вглядываясь в голову Великого Змея, которая как раз заканчивала обретать форму. Тела пресмыкающихся очерчивали заострённую голову, плоский нос с двумя дырочками, глаза, зубы – детализация просто поражала. Ощущение было такое, словно я наблюдаю за созданной на компьютере полигональной 3D-моделью.       — Добрыня Никитич, Иван Царевич, Никита Кожемяка – ни о чём не напоминает? – я на вскидку назвал тройку имён, обладатели которых вроде как сражались со Змеем Горынычем в былинные времена. Раз на земле существовал змеиный народ, упомянутый у многих народов, может эти истории тоже были правдой? Может быть люди этой земли – такие же, как и я сам, мои далёкие предки – уже сталкивались с другими воплощениями Великого Змея и побеждали его в прошлом? Я очень надеялся, что так оно и было.       — А вот у нас чтут их помять и презирают тебя! – видимо я всё же попал в точку, потому что собранная из змей гротескная конструкция распахнула пасть и зарычала на меня. До сего момента он вёл себя спокойно, видимо надеясь на диалог. Теперь его намерения изменились. Он хотел битвы не меньше моего. Агрессия судорогой разливалась по телам сплетённых друг с другом змей.       Чудовищный колосс пришёл в движение. Его голова вознеслась надо мной метров на двадцать, раскачиваясь из стороны в сторону. Шипение сотен змеиных глоток оглушало, но я не сдвинулся с места, твёрдо намеренный стать достойным памяти предков. И пусть в отличие от былинных героев у меня не было и шанса против Отца Змей, я не собирался отступать. Да, может я и не мог одним ударом снести чудовищу голову, как это сделал Иван Царевич или разорвать двенадцать шкур за раз, как Никита Кожемяка, но у меня было кое-что другое в запасе – гипноз. Сила, с помощью которой я мог воздействовать не на самого Змея, а на его «плоть».       Вытянув перед собой руку я потянулся к конгломерату змей, нависшему надо мной, пытаясь пробудить каждой из них – нет, не страх – это было бесполезно, так как его присутствие пугало их гораздо сильнее, чем я – но стремление к свободе. Ведь единожды они уже отвергли его. Да, это закончилось плохо, но теперь ему просто нечем было грозить им. Худшее что с ними могло случиться, уже случилось. И вряд ли они питали большую любовь к Отцу и Богу, обрёкшему их на столь низкое и мучительное существование.       К моему удивлению расчёт оказался верен – змеи откликнулись. Не все и не сразу, но многие начали извиваться, силясь выбраться из общей массы и уползти. Другие принялись кусать соседей, видимо решив, что те мешают им, стоя на пути к желанной свободе. По поверхности общей структуры прошла асинхронная рябь. Тут и там наружу повысовывались треугольные головки, из-за чего начало казаться, что на теле Великого Змея прорастают волосы и ли, скорее щупальца. И ему это не понравилось. Он яростно зарычал, намереваясь прикончить меня, но змеи не дали ему совершить бросок. Его голова качнулась вперед и замерла, не нанеся удара. Фигура гигантского гада оказалась согнута в нелепой позе, напоминавшей крючок. Меня от этого аж на смех пробрало.       — Давай-давай, злись, – дразнил я врага, надеясь заставить потерять концентрацию, – Небось вспомнил, как тебе бошки рубили, да в соху трёхсотпудовую запрягали? Или расстроился, что утоп, когда с Кожемякой стал море делить? Знаешь, твои последователи сказали мне что ты дьявольски мудр, но вспоминая твои похождения у нас в прошлом я готов поставить это под сомнение, дурачок.       Змей помотал головой, стряхивая с себя оцепенение, и вновь попытался ударить. Но я был готов и усилил давление, пробуждая в бывших обитателях Й'отха и их потомках стремление к бунту. Жажду свободы, общую как для людей, так и для змей. Я смотрел в глаза чудовищу должно быть более древнему чем сам мир, и не боялся его. Потому что я был не один. Сила всех поколений людей, живших на этой земле вливалась в меня, наполняя истощённое тело силой, а разум решимостью идти до конца. И не сдаваться.       Я был не один. Катя стояла у меня за спиной и обнимала за плечи. А рядом – бок о бок, словно со своим товарищем – стояли они. Богатыри. Улыбчивый парень в шитом золотом красном кафтане и лихо заломленной на бок шапке, открывавшей русые волосы. Суровый мужик в простой рубахе, подпоясанной пеньковой верёвкой, улыбавшийся в длинную окладистую бороду. И наконец статный воин в кольчуге, шлеме, затеявшем его суровое лицо, и красном плаще. Я буквально видел этих троих рядом с собой. Ощущал их присутствие так же чётко, как и прикосновения Кати. Они принимали меня, как одного из них – змее и драконаборца, защитника.       — Я хотел просто убить тебя за твою дерзость, но теперь твоя участь будет хуже смерти. Намного-намного хуже, – мрачно прошипел Змей сворачиваясь кольцом, чтобы увеличить силу следующего удара. Я пропустил его слова мимо ушей. За мной стояли все люди в разные времена сражавшиеся с этим чудовищем, и даже его собственные дети, пострадавшие от тиранического правления непомерно разросшейся гадины. Все они не дрогнули и не убоялись его угроз. Не убоялся и я, нанеся решающий удар.       — Пади! – сила, собранная в моей руке, ударила по Великому Змею, вырвав его извивающееся потомство из-под его контроля. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы жаждавшие свободы змеи бросились врассыпную. Конструкция развалилась под собственной массой и растеклась по площади змеиными руками. Поток чешуйчатых тел доходил мне до колена и едва не сбил с ног, но ни одно пресмыкающееся даже не попыталось укусить меня. Все они стремились убраться отсюда подальше. Расползтись, спрятаться пока воля их бога вновь не завладела ими. Некоторым это даже удалось, а остальные вновь начали собираться в кучу.       Я думал, что Змей попытается вернуть себе прежнюю форму, чтобы напасть, но вместо он собрал свои порождения в волну змеевидной формы и обрушил её на меня. Я успел выставить перед собой руку и сбить его контроль, но дождь из рептилий всё равно обрушился на меня. И пусть бó‎льшая их часть поспешила уползти прочь, оставшиеся тут же напали на меня всей своей массой.       Моё тело в миг оказалось покрыто извивающимися змеями. Большие, толстые ядовитые, они обвивались вокруг моих ног, сдавливали талию, сжимали руки. Змеи поменьше ползали по плечам, забирались на голову, путаясь среди отросших за месяц плена волос. Одна из них обвила шею стальными объятьями, перекрывая доступ кислорода, в то время как другие принялись просовывать головы между пуговицами рубашки в явном стремлении добраться до живого, незащищённого тела и вонзить в него ядовитые зубы.       Когда упитанное пресмыкающееся, заползшее мне в волосы, свесило голову к моему лицу, щекоча кожу раздвоенным языком, я схватил ее и с силой отбросил прочь. Дёргаться сейчас было не лучшей идеей – даже без команды своего прародителя змеи могли укусить, отреагировав на резкие движения тела. Но я не смог оставаться спокойным. Принялся стряхивать с себя гадов, хватая их гибкие мускулистые тела руками и швыряя прочь. Однако на место каждой сорванной вставало две новых. Я потерял концентрацию и не мог больше мешать Великому Змею контролировать потомство. Змеи, начавшие было расползаться, вновь устремились ко мне.       Они сползались со всех сторон единым, шевелящимся на камнях покровом. Окружали и взбирались по мне, заползая под штанины и обвивая ноги. Одна из тварей оказалась у меня в трусах, другая – скользнула по ключице и исчезла под рубашкой, упав на грудь. Змеи оказались буквально повсюду – гроздьями висели у меня на шее, ползали по спине, животу и груди, оплетали руки. Это телесный контакт кого угодно привёл бы в ужас, а тут ещё все эти твари разом вонзили зубы в мою плоть во множестве мест, заставив непроизвольно вскрикнуть от боли. И это было большой ошибкой, так как одна из них изловчилась проникнуть ко мне в рот!       Я попытался схватить её, но остальные змеи вдруг разом напряглись на теле, сковывая и препятствую движению. Мне оставалось лишь беспомощно задыхаться от ужаса и отвращения, пока толстая чешуйчатая колбаса проникала ко мне в горло и прорывалась в пищевод, вызывая дикие рвотные спазмы. Всякий, кто хоть раз проходил такую «замечательную» процедуру, как ФГДС поймёт, о чём я говорю. Боль, растяжение, удушье, леденящий ужас и отвращение настолько сильное, что я весь выворачивался на изнанку.       Рептилия же как ни в чём не бывало забралась в желудок и свила гнездо у меня внутри, причиняя внутренностям непереносимую боль. Я и не заметил, как рухнул на пол – прям о в поток чешуйчатых тел, свивших вокруг меня некое подобие кокона. Не заметил я и того, как змеиный яд разливается по моим жилам, заставляя вены под кожей чернеть углём, а конечности – болезненно распухать.       Всё внимание было поглощено глубинной болью. Ведь тварь, забравшаяся внутрь меня не остановилась на достигнутом. В какой-то момент она распалась на множество более мелких змеек. Словно конструктор, разделённый на отдельные детали. Получившиеся в итоге «червячки» пробурили мою плоть, проникая в нервы, мышцы и кости. Не знаю, как такое было возможно и почему я остался жив и продолжал чувствовать это, заходясь долгими, страдающими криками. Я катался по полу, пытаясь разорвать путы из живых тел, пытался убить себя, но пленители мне этого не позволили. Они подставлялись под каждый удар моей головы, которую я пытался обрушить на камни. И зная что погибнут, они всё равно делали это, чтобы только не дать мне уйти и обречь на участь хуже смерти.       Как и посулил мне Великий Змей. Видимо он отличался ещё мстительностью и твёрдо решил воплотить свою угрозу в жизнь.       А меж тем твари внутри меня продолжали делиться, становясь всё меньше и меньше. Их количество возрастало, они распространялись всё дальше и дальше, расползаясь по моему отравленному ядом телу словно болезнь. Змеиное заражение. В угасающем мозгу вспыхнули строки старинной африканской истории. В ней рассказывалось о священнике, что вёл борьбу с Культом Змеи, процветавшем на территории одного из местных племён. Следуя своему долгу он ворвался на болото, в ужасную рощу идолов и осквернил его. Тогда один из ужасных старцев, пребывавших под сенью Змеи, проклял его. В тот же день священника одолела таинственная болезнь. Врачи ломали голову, не в силах понять – что с ним произошло. Всё, что смогла сделать хваленая европейская медицина – несколько уколов морфия, чтобы облегчить боль. Когда же несчастный испустил дух, всё оказалось очень просто. При вскрытии обнаружилось: у него в животе корчилась здоровенная связка змей… Та же участь постигла и меня.       С той лишь разницей, что король просто умер, ну а я... что же, я был обречен стать марионеткой для Великого Змея. Сосудом для его разума и воли. Я понял это лишь в тот миг, когда гадины вонзили микроскопические зубки в нервные окончания, вызывая мучительнейшую агонию. Ноги, руки, шея и, в особенности спина – всё было как в огне. Мои вопли носились, наверное, по всему Й'отху и затянутый красными тучами потолок пещеры равнодушно принимал их, отвечая отдалёнными раскатами подземной грозы.       Подключившись к спинному мозгу змеёныши сплелись хвостами, образовав аналог нервной системы, с помощью которого их бог мог дистанционно управлять мной. Но даже это был ещё не конец. В определённый момент щупальца змеиных тел, расправленные внутри уже не моей оболочки добрались до мозга. Голову словно пронзили раскалённые спицы, боль превысила все мыслимые пределы и я... обнаружил себя стоящим на куске голого камня, висевшего посреди некоего клубящегося, красного пространства.       Вот так и начался мой ад. Моё наказание за богохульство. И это была не вечная агония или даже пустота, так как меня окружал пусть и бесплодный, но всё же камень, с которым я мог хоть как-то взаимодействовать. Нет – я обречён был видеть, как чудовище которое я ненавидел, использует моё тело вместо меня. Живёт в нём подобно паразиту из фантастического фильма.       — Если хочешь что-то сделать, сделай это сам, – произнёс враг моими устами, когда освободился из сплетённого змеями кокона. Никаких проблем с контролем у него не возникло. Ни дёрганных движений, ни судорог – наоборот он двигался с неестественной грацией, характерной скорее для змеи, чем для человека. Его (да, теперь именного его) глаза светились в красноватой тьме Й'отха словно янтарь, а лицо выражало смесь превосходства, уверенности и некоего злонравия. До чего же неприятно это выглядело.       Красная молния ударила из-под потолка пещеры и он исчез, переместившись куда-то. Великий Змей оставил мне возможность наблюдать за собой, но не всё время. Скорее урывками. В облаках, круживших в пространстве вместе с сотнями тысяч других камней то и дело возникал просвет, сквозь который я мог наблюдать, как одержимое Змеем тело, что когда-то принадлежало мне меняет истории. Он действительно мог переместиться, куда хотел но действовал слишком хаотично и бессистемно, чтобы это могло дать долговременный результат. Вмешательства сущности преследовали кратковременные цели – как правило предотвращение неких событий, произошедших в истории, или устранение последствия оных. Вот только результат оказывался практически одним и тем же.       Его народ либо вымирал, либо умалялся и переставал играть сколь либо значимую роль в истории планеты. И не важно – губил ли их катаклизм, междусобица или война с Человечеством змеи неизменно проигрывали схватку с Судьбой. Сколько бы сил их Отец и Повелитель им не давал, это не помогало. И сколько бы сам он не обращал время вспять вслед за одной ошибкой следовала другая. Снова и снова. Без конца. Мироздание оказалось в плену вызванных им бесконечных изменений.       Змей злился, не в силах понять, что происходит. Не видя изъяна, что скрывался в нём самом – практически полное отсутствие эмпатии. Если что-то шло не так, как ему хотелось, Змей просто бросал всё и уходил в следующую временную линию. А если оставленные им дети переставали молиться бросившему их Отцу, проклинал их, обрекая на деградацию. Ни разу за всё время он даже не подумал о том, чтобы вернуться и позаботиться о тех, кого создал? Ответственность, любовь, забота, сочувствие, понимание – всё это было чуждо Великому Змею. Он был силой природы, наделённой разумом. Дикий, необузданный, нетерпеливый и хаотичный. Жаждущий сиюминутного результата. В чем-то он напоминал мне ребёнка. Незрелого, эгоистичного и по-детски жестокого.       Тем, кто смотрел на него из Потока Времени, он наверное действительно казался мудрым. Способным провидеть будущее и знающим все тайны истории. Но мне, смотрящему теперь на Вселенную его глазами было очевидно, что он не мудр. И даже не умён. Он просто имел возможность наблюдать за событиями вне времени, просматривая всю временную линию и внося необходимые изменения. К тому же он не редко что-нибудь упускал. Он не был ни абсолютен, ни всемогущ. Он даже не был богом в привычном понимании этого слова. Просто какой-то древней космической тварью, которую занесло на Землю в доисторические времена.       Я видел начало. Видел как он пришёл в дикий и тогда ещё почти пустынный мир в виде человека со змеиной головой и сотворил первых змей из капель своей крови. Для развлечения и разнообразия или просто как напоминание о мире, где он вырос? А может, он просто нуждался в компании. Нет, он не был богом определённо. Он ошибался, чувствовал одиночество и ярость. Мог вспылить и сотворить нечто, о чём потом жалел. Все эти наблюдения, помогли мне понять, что мой враг не неуязвим. И уж точно не всесилен.       Только благодаря этой мысли я не сломался и не смирился на протяжении эонов лет, проведённых на обломке скалы, кружащей посреди бесконечности. Всё то время, что он метался из одного конца истории в другой, я ждал, наблюдал и учился. Один раз мне уже удалось удивить его. Удастся и во второй. Во второй и последний раз. Потому что когда это случится – он умрёт. Перестанет существовать. Я лишь человек, мне не под силу на самом деле убить бога, или даже того кто мощью своей подобен богу. Но я могу сделать кое-что другое. Использовать связь со своим старым телом, как когда использовал гипноз на рептилиях, из которых Змей построил своё. Связать его, заключить в тюрьме подобно тому, как он это сделал со мной, а потом забрать себе его силу. Занять его место, стать им. Пусть всего на секунду – на большее моих сил не хватит, но этого будет достаточно, чтобы всё исправить.       Отменить к чёрту ту временную линию, что привела меня к такому концу. Иного выхода у меня уже не осталось.       Чтобы осуществить это нужно было всего лишь подождать, пока Змей ослабнет от своих усилий. И я ждал. Я ждал в Пустоте гораздо дольше, чем Наставник, коптивший небо этого мира двадцать тысячелетий. Я ждал миллионы лет, наблюдая как Змей опутывает нашу планету кольцами. Не физически, естественно, а кольцами временных петель, которые повторялись раз за разом. Я сбился со счёта – столько он обращал реку времени вспять, меняя неугодные его воле события. Я устал видеть, как рушится мир на моих глаз, чтобы затем отстроиться заново, потеряв всякое сочувствие к тем, кто умирал у меня глазах бессчётное количество раз.       Люди или змеи, мужчины или женщины, змёныши и невинные дети – я видел, как все они гибнут столько раз, что давно перестал чувствовать что-то по этому поводу. Этот всё равно, что смотреть бесконечные ремейки фильма, который когда-то тронул тебя. Со временем эмоции тускнеют, сменяются разочарованием, раздражением и, наконец, отвращением. Я устал, мне было скучно. Я бы и не смотрел вовсе, если бы в моей тюрьме было чем заняться помимо бросания камней в красную бездну и глотания реголитовой пыли.       Однако и Змею забавы со временем постепенно начали надоедать. С каждым новым витком он становился всё более сонным и раздражительным. И пассивным. Всё меньше вмешивался, всё меньше отвечал на молитвы проводя время в грёзах о чём-то запредельном. Дождавшись, когда он уснёт, я нанёс ему коварный удар, пытаясь запечатать его в глубинах подсознания.       Мне трудно описывать мир абстракций, в котором живёт божество. Он не похож на привычный людям или даже змеям мир и не поддаётся логике. Там не действуют физические законы, а то, о чём ты думаешь, немедленно воплощается в реальность. Мы с Великим Змеем так долго делили на двоих одно тело, что буквально срослись. Взаимопроникли друг в друга. Поэтому и битва между нами была не физической, а духовной. Столкновение воли и воображения, лепившего пространство вокруг, словно сырую глину.       Я представил камнепад, обрушивающийся на лоснящееся чёрное тело и погребающий его под собой. Утягивающий его в глубины небытия, в забвение. Змей в этот время как раз дремал, обвившись вокруг парящей в небесах скалы, являвшейся центром огромного острова Пробуждение вышло жестким, но однако же он выбрался из-под завала и сразу контратаковал, вонзив ядовитые клыки в мой разум и душу. Я был готов и вовремя изменил своё агрегатное состояние, сделавшись жидким и липким, как смола. Челюсти пытавшегося сожрать меня змея склеились. Он помотал головой, пытаясь освободиться и обернулся облаком чёрного дыма.       Оставив меня на камнях он взмыл к небесам и обрушился сверху дождём из ядовитых змей. Они падали сверху и яростно жалили, заставляя сознание кровоточить. Чтобы избежать этого я скатался в ощетинившийся иглами шипов шар, сквозь броню которого было уже не пробиться. Тогда мой противник принял свой истинный облик. Облик мерцающего внутренним светом гигантского змея с жуткими челюстями, способными разгрызть мою броню. Его глаза сверкали, он взмахнул хвостом и устремился вперёд, готовясь покончить со мной. Я тут же вызвал из памяти образ богатыря-драконоборца и облачился в него, как в доспехи.       Это была долгая битва. Наши нематериальные формы стремительно перемещались и трансформировались, когда мы пытались переиграть друг друга и одновременно подготовиться к следующему выпаду. Наши зыбкие образы изгибались, крутились и искажались, лопаясь и растекаясь причудливыми образами. Не сумев одолеть своего врага в образе богатыря я стал сначала мангустом, а затем – орлом. Я использовал хитрости из мира животных, перенимая внешний вид и способности тех животных, которые питаются змеями. Битва шла с переменным успехом – мне удалось нанести врагу несколько ран, истекавших чёрными потоками боли и гнева, но это была капля в море. А ему достаточно было один раз попасть по мне. И всё же я держался как мог. Клевал, бил когтями и вонзал зубы в несокрушимую чешую.       В какой-то момент Змей так разъярился, что стал циклоном, отбросив меня далеко назад. Я обрушил на него свою ярость метеоритным дождём, но он обернулся порождение дыма и тьмы. Некоторое время мы противоборствовали друг другу как стихии, но вновь поняв что он превосходит меня я стал песней, ноты которой ударили по самому змеиному существу завораживая и гипнотизируя его. Я надеялся, что человеческое искусство окажется этому гаду не по зубам, но он породил чудовищный диссонанс, искорёживший всё вокруг. Для столь древнего существа он довольно легко учился, осваивая новые приёмы буквально на ходу.       Когда стало ясно, что прямое столкновение неэффективно, и мне не удастся подавить волю Змея даже в его нынешнем – ослабленном и полусонном состоянии, я стал пытаться завлечь его в ментальные ловушки, которые каждый раз становились всё более сложным и изобретательными. Он прошибал их насквозь, ломая все преграды, которые я выставлял на его пути.       В какой-то момент у меня не осталось сил, чтобы отражать его атаки. Челюсти Великого Змея щёлкнули схватив... пустое место!       Вот тогда-то до него и дошло, что вся эта битва развернулась лишь в его спящем разуме. И пусть мне не удалось надолго задержать его там, главное было сделано – он отвлёкся. Всего на несколько секунд, но в это время вся его безграничная сила оказалась в моём распоряжении. Собралась в моей руке, сделав меня халиф на миг один единственный миг.       Захлёбываясь слюной от ярости, Змей уже потянулся ко мне, но опаздывал. Я уже переписывал время, отменяя произошедшие события. Вопрос был только в том, какие именно изменения внести во временную линию? Не дать нам с Катей отправиться на тот пляж и... всю оставшуюся жизнь бояться мести этого пресмыкающегося или покончить с ним раз и навсегда? Стереть его личность и распоряжаться этой космической силой по своему усмотрению? На раздумье у меня было меньше секунды.