Змеиный Народ

      Всё было кончено. По большому счёту, всё было кончено ещё в тот момент, когда Великий явил свою волю, и вмешался в ритуал. И то, что они все не умерли в тот же миг, было лишь его прихотью. Впрочем, их хорошенько потрепало. Вспышка красного света, взорвавшего зал, была столь ослепительно-яркой, что его помощники взывали от боли, и попадали на пол, пытаясь укрыться от обжигающего сияния. Бармен повалился на стойку, сотрясаясь в агонии. Голова его начала меняться. Кожа покрылась чешуйками, глаза вылезли из орбит, а язык вывалившийся наружу из приоткрывшегося рта, разделился надвое. То же самое произошло и с остальными. Маски людей, под которыми они прятали змеиные лица, оказались сорваны. Ибо Великий Змей видел их всех насквозь.       Только жрец, руководивший проведением обряда, избежал этой участи, хотя и не устоял под ударом, обрушенный на божеством.       «Сегодня явно не мой день...» – подумал Сатхаса (а именно так звали того,кого исчезнувший в красной вспышке человеко называл Двойником). Всё было конечно. Не смотря на двадцать лет планирования и все усилия,которые он предпринял для сокрытия изобретённой машины времени от Великого Змея, тот всё-таки о готовящемся ритуале. И сорвал его в самый последний момент.       Жестоко, но не так как то, что ждало его впереди. Поднявшись на ноги, Сатхаса прислушался к себе, пытаясь почувствовать признаки роковых изменений. Пока что их не было и, если не считать ноющей боли во всём теле, вызванной ударной волной, он чувствовал себя как и всегда. Желая убедиться в этом он развеял окутывавшую его иллюзию. Маска, скрывавшая его подлинный лик, истаяла словно дым, и место немолодого мужчины заняло жуткое существо, похожее на человека лишь в самых общих чертах.       Его кожа приобрела зеленоватый оттенок и покрылась узором чешуи, а тело приобрело неестественную худобу. Или скорее даже поджарость хищного ящера, сопряжённую с огромной, нечеловеческой силой. Однако сильнее всего изменилась голова мужчины. В целом её пропорции всё ещё напоминали человеческие, но отличий было не меньше. Череп обрёл причудливую форму с сильно выдвинутой вперёд лицевой частью и челюстями, напоминающими змеиную пасть. Нос и уши в человеческом понимании исчезли. Вместо них остались лишь едва различимые щели. В тени сильно выдающегося лба, холодно светились жёлтые глаза рептилии.       Человек-змея, или скорее человекозмей перестал скрывать истинный облик, и внимательно оглядел свои покрытые чешуёй, четырёхпалые руки и хвост,высовывавшийся из красной мантии, которая на самом деле была надета на нём вместо чёрной кожаной куртки человек-змея, опять, не увидел ничего подозрительного. Что, впрочем, ничего не доказывало. Месть божества не обязательно должна обрушиться на него немедленно. Наоборот – скорее в сего она будет растянута во времени. Чтобы у согрешившего было время как следует обдумать совершённый поступок и горько пожалеть о нём. Именно это, в своё время, и случилось с народом, к которому Сатхаса уже очень давно причислял и себя. Они отвергли своего Великого Отца и он покарал их, забрав все дары, которыми наградил их предков. Отступники оказались обречены на медленное и ужасное вырождение. На протяжении веков они постепенно деградировали, теряя разум, членораздельную речь и конечности, пока не превратились в жирных, безмозглых змей.       Так будет и с ним? Он теперь тоже обречён на эту участь? Подумав об этом, Сатхаса понял, что ему абсолютно плевать – что его ждёт. Регресс так регресс. Деградация так деградация. Исчезновение так исчезновение. Без разницы.Это уже не имело значения. Ничто не имело значения без неё. Катя... он так и не сумел помочь ей. Отменить того, что с ней сделали потомки провинившихся перед Змеем выродков. То, что осталось от его любимой, сейчас лежало в одной из гостевых комнат, воняя перегаром и рвотными массами. Вот только это была уже не его Катя. Как бы Сатхаса ни старался, он так и не смог увидеть свою девушку в этом грязном, обесчеловечившимся существе. Она изменилась слишком сильно. Даже его были не безграничны. Ничто не могло спасти её.       Кроме путешествия во времени, которое его более молодая версия так и не сумела закончить. Змей не знал, что именно случилось с человеком, после исчезновения, но судя по тому, что сам он не исчез из реальности, Великий пощадил жизнь своего пленника. Быть может затем, чтобы мучить его превращая в змею и обратно до тех пор, пока несчастный не окажется убит своим собственным телом. Ну или использовать для очередной временно́й махинации. Если так, то самому Сатхасе, как впрочем и всей этой хронологии. А значит ему стоило поспешить, чтобы с толком провести последние мгновения жизни. Напиться до беспамятства.       Подобрав бутылку виски, явно скатившуюся с чьего-то столика, змей вышел на улицу и с наслаждением вдохнул прохладный ночной воздух узкими ноздрями. Лёгкий ветерок освежил его чешуйчатую и принялся играть с тяжёлыми из-за украшавших её самоцветов, полами мантии, вызвав на морде Сатхасы блаженный оскал. Постояв так с минуту, он поднял бутылку к тёмному небу:       — Ну что, выпьешь со мной, приятель? – голос его, хоть и произносивший человеческие слова, теперь шелестел и посвистывал, как у настоящего змея. Залитая дьявольским светом подворотня была пуста. Чешуйчатый обращался к стоящей у входа в паб уродливой статуе, изображающей обмотанный цепями скелет шахтёра в респираторе. Предсказуемо, не получив ответа на свой вопрос, он стукнул донышком стеклянного сосуда о металлический костяк. А что – чем скелет не собутыльник? Да образ подходящий.       — Будем! – залпом влив в себя алкоголь чешуйчатый передёрнулся всем телом – от головы до кончика хвоста. Вкус выдохшейся, теплой как моча, aqua vitae оказался настолько отвратительным, что Сатхаса со злостью швырнул бутылку в мусорный бак. Сегодня точно был не его день. Ему даже не дали насладиться последней в жизни выпивкой, подсунув отраву. Если не везёт то до конца.       Процедив сквозь зубы сдавленное проклятье, змеиный мужчина достал из кармана пачку L&M, и легко выщелкнул из неё сигарету когтистым пальцем. Хотелось курить. Успокоить нервы. Забыть этот ужасный вечер, отнявший у него то что ещё осталось.       Надежду. Когда-то давно – двадцать тысяч лет назад, если быть точным, он оказался в аналогичной ситуации, потеряв Катю в первый раз. Как и его более молодая версия, тогда ещё не Сатхаса поддался паники и покинул пляж, бросив свою девушку на потеху змеям. И так же как и использованный им человек, он встретил её спустя два десятилетия – полоумную и одержимую желанием отомстить ему за предательство. Опойка чуть не убила его, змеелюди, выслеживавшие сбежавшую пленницу,остановили ей, невольно сохранив его жизнь. Они забрали их в своё подземное логово, где жрец – дряхлая, похожая на змею, чем на человека тварь, пресмыкавшаяся на брюхе предложила ему служение их Змеебогу в обмен на шанс изменить судьбу любимой девушки.       Он согласился не раздумывая. Бесстрашно шагнул в бездну времени, приняв змеиное крещение, чтобы спасти Катю. Но всё оказалось не так просто. Змеебог забросил его гораздо дальше, чем Сатхаса мог себе вообразить. Отправил его в Валузию – разгребать тот бардак, который наворотили декаденствующие змеи. Видимо хотел таким образом проверить его любовь на прочность. По-хорошему, Сатхасе следовало бы согласиться на это испытание, но юный змей пошёл против воли Отца. После разрушения Валузии он присоединился к группе выживших, которые решили впасть в спячку, чтобы переждать неблагоприятные времена. Обучившись у них, отступник погрузился в сон, наказав своим последователям разбудить его в год, когда была похищена Катя.       Он хотел предотвратить трагедию, но разумеется, всё пошло наперекосяк. Отвергшие веру змеелюди деградировали до первобытного состояния. И хотя они продолжали беречь саркофаг с его высохшим до состояния мумии телом, время перестало иметь для них какой-либо смысл. Заживо похоронившие себя в пещерном комплексе эти существа не покидали его пределов и не зависели от солнечных циклов. Они засыпали, когда хотелось, и просыпались, чувствуя голод и потребность в общении. Жрецы, конечно, продолжали отмерять время так как это было необходимо им для проведения обрядов, но со временем даже начали сбиваться. Суточный ритм ушедшего под землю народа растянулся чуть ли не в три раза по сравнению с их наземными собратьями и людьми.       Неудивительно, что они разбудили Сатхасу на несколько лет позже. Когда с Катей уже случилось непоправимое. Пока он спал она успела побывать в плену, подвергнуться насилию бессчётное количество раз, забеременеть, родить и с бежать, затерявших на улицах города. История повторилась в точности,как в прошлый раз, и он ничем не смог этому помешать. Лишь убить каждого, кто был причастен к надругательству над его любимой, и жреца, благословившего мерзких выродков на это абсолютно аморальное деяние.       Сатхаса до сих пор помнил, как очнулся в ловушке каменного саркофага, заполненного маслянистой, чёрно-бордовой жидкостью. По вкусу она напоминал кровь, но являлась ею только от части. В ней были и другие, бесконечно-древние субстанции, непостижимые рецепт приготовления которых был утерян в веках. Именно они пробудили змея от вечного сна и он, не помнивший даже собственно имени, рванулся из обволакивающей его жидкой тьмы. Вверх, вверх, вверх – навстречу свету и новой жизни...       Чешуйчатые руки налившиеся нечеловеческой силой руки отбросили надгробную плиту, с которой едва ли смогли бы справиться и несколько взрослых мужчин. Отбросили и зацепившись за края саркофага, вытащили хозяина на поверхность. Вынырнув и чёрно-багровой жидкости, он сделал первый в новой жизни судорожный вздох и закричал. Спазм вывернул его наизнанку, а боль пронзила грудь с невиданной силой. Рождаться во второй раз было мучительно и змей, выкарабкавшись из каменного ящика какое-то время хрипел на полу, пока раздираемые болью лёгкие извергали потоки похожего на кровяные сгустки густого, алхимического бульона.       Свет десятков свечей был нестерпимо-ярок для глаз привыкших к темноте подземных созданий, поэтому они держались на расстоянии. Полумрак за пределами освещённой области был испещрён кровавыми огоньками десятков глаз. При этом их становилось всё больше. С каждой проходящей секундой зажигались новые точки – змеелюди стекались к саркофагу со всех концов подземного лабиринта. Лезли из всевозможных дыр и щелей, шипя и шепчась о чём-то на ужасно-примитивном, скотском языке.       Возрождённый с трудом разбирал слова, а количество висящих во мраке глаз породило в нём смутную тревогу. Первобытный ужас перед темнотой и ее порождениями, гнездящийся в сердце каждого человека, шевельнулся в нём. Шевельнулся и сразу умер, потому что пробудившийся не был человеком уже очень давно, и воспринимал тьму как часть себя. А её порождения, как своих слуг.       Живущим не дано помнить рождение. Разум сам защищает себя от воспоминаний о боли, которая сопровождает приход в этот мир. Но те, кому не посчастливилось родиться на его лике во второй раз, были лишены милосердной защиты забвения. Поэтому Сатхаса до сих пор помнил, как корчилась в муках, срывая с себя пропитанные жидкостью, ярко красные ленты, которыми было обмотано его измождённое тело. Понадобилось много времени, чтобы он смог успокоиться. И ещё больше – чтобы пришёл в себя.       Когда же способность ясно мыслить вернулась к Сатхасе вместе с памятью, он понял, что лежит рядом с предметом,по прообразу которого были созданы саркофаги египетских фараонов, найденные в Долине Царей. Выполненный из полупрозрачного материала он до сих пор слабо светился. Излучаемый им красноватый свет медленно угасал, становясь всё более тусклым. Приглядевшись, змей различил усыпанную самоцветами корону, которую по всей видимости нахлобучили ему перед ритуалом. А чуть дальше... лежали окровавленные человеческие останки. Расчленённое тело, принадлежавшее, как позже выяснилось, одной из пленниц, которая не могла более приносить детей, покоилось на огромном подносе. Словно блюдо, приготовленное для отвратительного пиршества.       Тут Сатхаса и понял, что опоздал. Безвозвратно. Опоздал из-за собственного страха перед чудовищным количеством времени, которое ему предстояло прожить в прошлом. Он... испугался. Снова, как и тогда, на пляже. Испугался и бежал от испытания, вместо того, чтобы встретить его с гордо поднятой головой. Ни трагедия, случившаяся тогда по его вине, ни превращение в змея так и не изменили его. Где-то внутри, под чешуйчатой коже, он так и остался трусливым юношей, удирающим от всего опасного. Какой позор.       Взглянув же на окружавших его уродцев с искривлёнными, покрытыми желтоватой чешуёй телами, Сатхаса понял и ещё кое-что. Если бы он остался с народом Валузии и помог им сохранить веру, как и требовал от него Великий Змей, они бы никогда не пали так низко и занялись похищением человеческих девушек в последней, отчаянной попытке остановить собственное вырождение. Он был повинен в том, что произошло с Катей, даже больше чем остатки змеиного народа. Те, кто похитили её, были полуживотными и едва ли могли нести ответственность за свои действия. Что, впрочем, совсем не помешало Сатхасе, убить многих из них. Всех виновных.       Сумев встать он некоторое время смотрел на своих «подданных», сверливших его горящими взглядами, и представлял как они издевались над Катей. Как тянули к её обнажённому телу свои искривлённые руки. Как царапали её нежную кожу заострёнными ногтями. Как её крики тонули в хохоте змеиных ублюдков. Образы, мелькавшие в спутанном после сознании оказались достаточно яркими, чтобы вывести из себя даже подобного ему. Вопль нечеловеческой ярости вырвался из глотки змеиного человека и, многократно усиленный, эхом отразился от стен, распугав выродков. Объяты паникой они бросились кто куда, но было поздно.       Даже ослабленный после тысячелетнего сна Сатхаса всё равно был быстрее и сильнее их. Не только физически, но и психически. Отыскивал всех, сопричастных страданиям Кати (а таковых было ох как не мало) с помощью одной лишь силы своего разума змей безжалостно расправлялся с ним, разрывая в клочья когтями и зубами. Обезумевший, он уподобился дикому зверю, устроившему резню. Память об этом эпизоде была отрывочной. Сатхаса помнил лишь согбенные спины удиравших от него подземных жителей и брызги крови, разлетавшейся из под его пальцев. Ощущение её тепла и железистого запаха, забивавшего ноздри...       ...он не останавливался, пока не покарал последнего из виновных. Но хоть месть и смогла погасить ярость змея, она бессильна была сделать то же самое с его горем и чувством вины. Стоило ему успокоиться, как все эти чувства навалились тяжёлыми, бесформенными глыбами, погребая Сатхасу в кромешном мраке отчаяния. Обезумевший,он простёрся пред алтарём Великого Змея, моля того об ещё одном шансе, но услышал в ответ холодное: «Только одно путешествие во времени». Великий решил судьбу Кати.       Вот тогда-то он и возненавидел своего божественно покровителя и отрёкся от него в своём сердце. В ослеплении горя он придумал весь этот план с машиной времени и провалился в третий, теперь уже явно последний раз. Он был форменным неудачником, которому вообще не следовало рождаться на свет. Вредя было бы явно меньше. Для Кати, для тех кто поверил и пошёл за ним, впав в немилость Великого – для всех. Сознавая это Сатхаса почти обрадовался, узрел образ мрачного города в облаках.       Высоко в небе начали возникать странные силуэты. Сначала они казались смутными, но чем дольше он на них смотрел на них, тем быстрее они обретали чёткость. Вскоре змеиному взору открылся силуэт города, более крупного, чем любой современный мегаполис. Да что там говорить – даже ступенчатые пирамидальные храмы Валузии потерялись бы в тени мрачной громады прямоугольных строений, карабкавшихся вверх и громоздившихся друг на друге. Пространство вокруг этих титанических, во всех смыслах, построек было так искажено, что колебалось как воздух над поверхностью пустыни. Сквозь дрожащее марево проступали очертания гигантских папоротников и хвощей, тянувшихся к затканному дымом вулканов небу. Землю окутывали болотные испарения.       Свет луны как бы подсвечивал силуэт небесного города, позволяя различить контуры отдельных домов, храмов и даже фигурки горожан. Всё видение было огромным. Оно занимало почти весь горизонт – объёмное, но тёмным, словно тень веков. Чёткое и в движении, оно угрожающе нависало над сжавшейся от страха землёй, приковывая внимание Сатхасы. Стоя посреди подворотни с задранной вверх головой, он понимал, что это не видение, не бред его воспалённого сознания и даже не мираж, возникший в атмосфере из столкновения слоёв воздуха с различной плотностью. Мрачные громады зданий не могли существовать на Земле в этом времени. Люди так не строили. Никогда. Равно как и змеенарод Валузии. Нечто подобное могло существовать только в одном месте.       — Это Шуггон, – потрясённый внезапной догадкой, Сатхаса разразился шипящим смехом. Увиденное им означало только одно – временна́я линия переписывалась. Шуггон возрождался, а человеческой цивилизации предстояло исчезнуть. Быть сметенной ветрами времени, дыхание которых змей уже ощущал на своём лице. Аннигиляция – вот какой была его окончательная участь. Ожидаемо.       — Значит, с Валузией не получилось и ты решил взяться за Шуггон? – с поистине-гадючьим шипением в голосе спросил Сатхаса в пространство. Так как точно знал, что Великий Змей наблюдает за происходящим и слышит его. Как знал и то, что ответа не будет.       — Отправил наставлять шуггонцев, раз я не справился с валузианцами. Ах ты же хитрая змеюка! – Не смотря на то, что видение в небесах предвещало не только его собственный конец, но и гибель всей человеческой расы, Сатхаса испытывал почти восхищение перед небывалым могуществом и абсолютным знанием Великого Змея, способного вертеть мировую историю на кончике своего хвоста. А ещё он не мог не оценить упорства, с которым тот раз за разом делал это, пытаясь достичь желаемого результата. Чем-то змеебог напомнил Сатхасе любителя визуальных новелл, который снова и снова перезагружает игру, продираясь сквозь строки текста в надежде на желанную концовку. В этом они, пожалуй, были даже похожи. Сам Сатхаса тоже готов был изнасиловать таймлайн, только бы вернуть Катя. И разница между ними заключалась лишь в том, что ему не дали такой возможности. Великий Змей посчитал, что такое вмешательство повредит его планам и лишил преданного слугу шанса на счастье. Одно перемещение во времени.       Сатхаса же проиграл и теперь ему не оставалось ничего другого, кроме как принять поражение. С горечью и смирение. Глядя, как образ черного города в небесах становится всё отчетливее Отступник чувствовал, как ненависть, горевшая в его сердце чёрным огнём угасает, оставляя лишь горький пепел разочарования. Небытие уже распахивало ему свои мертвящие объятья и змеечеловек смирился с судьбой. Принял исчезновение. Конец Бытия, на который был теперь обречён. И, не имея ничего спиртосодержащего, чтобы выпить напоследок, сделал последнюю затяжку, выдохнув вместе с дымом фразу, которая когда-то могла потрясти небеса:       — Не мёртв, кого навек объяла Тьма. В пучине лет и Смерть умрёт сама, – ветер, крепчал, яростно завывая в щелях старых зданий. Прикосновения его призрачных пальцев уже не просто гладили его лицо, но секли чешуйчатую кожу миллионами бритв, пытаясь при этом ещё и сорвать одежду с тела. Даже не пытаясь найти укрытие, Сатхаса раскинул руки, ожидая когда очередной порыв превратит его в пыль. Полы мантии развивались вокруг его худощавого тела, превращая змея в подобие живого факела.       — Я стяну у тебя сигаретку? – деликатно осведомился знакомый женский голос, раздавшийся из-за плеча змеиного мужчины.       — Да пожалуйста. На доброе здоровье, – оскалившись Сатхаса обернулся, протягивая незнакомке сигарету. Он рассчитывал напугать её своим ужасающим обликом, а потому оказался не готов к тому,что девушка спокойно спокойно возьмёт у него никтоиновую палочку. Для того, чтобы сделать это, ей пришлось выступить из тени, скрывавшей её словно вуаль, и показаться ему на глаза. И она сделала это. Легко шагнула навстречу, позволив зловещему сиянию неоновой вывески омыть себя с ног до головы.       Алый свет обрисовывал гибкую фигуру, просвечивая сквозь накинутую на плечи лёгкую ткань которая и так не слишком скрывала очертания её стройной фигуры от посторонних взоров. Ох уж эти сладостные линии гибкого тела, сводившие с ума всех смотревших на неё мужчин. Бледно-золотые волосы, спадающие на плечи волнами лунного света, высокие заостренные скулы придающие лицу красавицы налёт аристократичности, и конечно серые глаза, сверкающие как горькие звёзды или омытые слезами бриллианты.       — Не может быть... – потрясённо выдохнул Сатхаса, не веря своим способным видеть незримое глазам. – Это... невозможно.       — Я вернулась, – произнесла она с душераздирающим счастьем во взгляде и мягкой, любящей улыбкой. Умом змей понимал, что это не может быть Катя. То, что осталось от неё, отдыхало сейчас, погружённое в гипнотический транс. И видит Великий Змей это было милосердием. Но всё же... иллюзия была столь соблазнительна, что он просто не сумел удержаться.       Поддался, позволив себе поверить в то, что мечта стала реальностью. Всё равно он исчезнет через пару минут. Какой смысл держаться за свой рассудок? Не лучше ли поддаться безумию и хотя бы на миг стать счастливым? Подумав так, Сатхаса потянулся к образу девушки с платиновыми волосами и обворожительной улыбкой. Если бы она была видением, он не смог бы дотронуться её. Пальцы просто прошли бы сквозь созданный мозгом образ. Но протянув руку, змей ощутил под пальцами прохладу шёлковой простыни и упругость девичьего тела. Вертикальные зрачки, плавающие в его раскосых жёлтые глазах расширились от изумления.       — Но как..? – только и сумел вымолвить он, порывисто прижимая к себе девушку. Сжимая её в объятьях и задыхаясь от такого родного запаха волос и кожи. И уже не имело значение – реальность это или бред. Действительно ли Катя вернулась к нему каким-то немыслимым образом, или это бред и он стоит посреди подворотни, стискивая руками пустое место. Чувства говорили, что она сейчас здесь – с ним, и Сатхасе этого было достаточно. Он готов был стоять так вечно (ну или сколько там им отмерило безжалостное и неумолимое время, подчищающее историю). Стоять не выпуская возлюбленную из кольца рук. Но та, вскоре, начала протестовать.       — Полегче, удав... – придушенно возмутилась та,насколько раз ударив его кулаком по плечу. – ...ты мне так хребет сломаешь.       — Извини! – змей тут же отдёрнулся, мимоходом отметив, что девушка не только узнала его в змеином обличье, но ещё и смогла произнести слово удав, не содрогнувшись при этом. И это с её-то офидиофобией. Нет, тут определённо происходило что-то странное. Стоявшая перед ним совершенно точно была Катей, но в то же время и не являлась его Катей или, тем более Опойкой. Другая Катя, другая её версия – более молодая уверенная, и, кажется, совершенно не боящаяся пресмыкающихся. Она будто переродилась.       — Параллельная временна́я линия, – произнесла блондинка, поправляя съехавшую из-за чересчур крепких объятий простынь. Под которой, кстати, была совершенно и полностью голой. – Ответ на твой вопрос: я пришла из параллельной временно́й линии. Там, я... потеряла тебя, но подруга помогла мне обратиться к Великому Змею и он... после продолжительной беседы, перенёс меня сюда.       Сатхаса поверил сказанному. Сразу, без оговорок, пусть всё это и звучало как бред. Потому что если допустить существование параллельных таймлайнов он ещё мог, то вот в великодушии Великого Змея имел полное право сомневаться. Ибо тот едва ли тот стал бы делать столь царский подарок служителю, который мало того, что нарушил его запрет, так ещё и других втянул в ересь. А чем, как не ересью, было утверждение Сатхасы о том, что он сможет пересекать время лишь с помощью своих сил. Без божественной помощи?       — Ты знаешь о том, что здесь произошло? – спросил змей у девушки и, получив утвердительный кивок, дотронулся пальцами до её щеки. – Катя, прости меня... я так виноват перед тобой... если бы я не сбежал, ничего бы этого не случилось... мне так жаль...       То, что делал Сатхаса, не имело смысла. Эта Катя не переживала тех же событий, что и та, которую он не смог смог спасти, но... он должен был сказать эти слова, хоть кому-то. Он не мог вернуться в прошлое и сказать их той, кто действительно заслуживала их услышать. Ну а от разговоров с Опойкой толку было мало. Старуха начала бы вопить, едва увидев его змеиную морду. Ну а явись он в своём прежнем обличье, наверняка тотчас бы атаковала, справедливо мстя бывшему парню за его предательство и малодушие.       — Не страшно... главное что ты не отказался от меня, – с болью и затаённой горечью ответила светловолосая, накрыв его пальцы своими. Человеческая кожа, поверх зелёной чешуи. Жест прощения и принятия. Это было больше, чем Сатхаса смел мечтать.       — Никогда... – порывисто воскликнул он, и, подумав,самокритично добавил. – В кои-то веки я хоть что-то сделал как следует.       — Ты в порядке? – на всякий случай уточнила Катя, щёлкнув зажигалкой, которую он машинально ей передал и выпустила струйку дыма бледными губами, цвет которых почти не отличался от струящейся шёлковой накидки на теле. Свирепый ветер, уже почти достигший силы урагана, почти не касался её.Что только ещё раз подтверждало иномирное происхождение этой девушки.       — Более чем, – оскалился Сатхаса глядя на женщину, которая, наверное, уже не будет его. – Если не считать того факта, что жить,а точнее существовать мне осталось всего ничего. Прошлое было изменено. Старая хронология исчезнет, и я вместе с ней.       — Не надо, – мягко, но твёрдо оборвала его Катя. И хотя в её серых глазах была грусть, голос оставался твёрдым и уверенным. Поколебавшись, она утешительно коснулась рукой его плеча. – Ты ни в чём не виноват. Любой бы испугался на твоём месте. Перестань уже наконец винить себя! Ты уже заплатил за своё бегство, проведя двадцать лет в самокопании и поисках, а потом ещё пережив покушение, которое она предприняла на твою жизнь. Превращение в змея, путешествие в прошлое... как по мне это достаточная плата за совершенный поступок. Пора отпустить прошлое и начать новую страницу жизни. А я пришла помочь тебе.       — Ты меня прощаешь? – робко спросил Сатхаса, глядя как ветер обращает пыль город. Волна перемен катилась по земле, сметая старое и воздвигая на его месте новое. Серые стены бетонных «коробок» рассыпались в прах, уступая место полям, лесам и болотам, над которыми воздвигался уже почти облёкшийся материальность город времён Первой Империи змеенарода. Мифический Шуггон.       — Прощаю... – за мгновение до того, как дыхание времени настигло их, Катя взяла Сатахасу за руку и увела из-под удара.       Обнаружил себя в неком пространстве, явно не принадлежавшем реальному миру. Его геометрия была просто безумной. Здесь не было направлений, потому что всюду, куда бы ни устремлял Сатхаса свой взгляд, была лишь плоская, вулканическая равнина, засыпанная чёрным пеплом. Однообразный ландшафт оживляли лишь редкие камни причудливых форм, и кристаллизовавшиеся деревца, похожие на скелеты неких неведомых существ. А ещё здесь были миражи.       — Из бесконечного множества Вариантов, предложенных мне Великим я выбрала именно тебя, – сказала она, вглядываясь в немигающие, жёлтые глаза рептилии, более не вызывавшие у неё никакого страха. – Потому что твоя любовь достойна восхищения. Ты мог бы отпустить свою Катю ради другой девушки, но не сделал этого. Даже на покой не ушёл, хотя тебе было уже где-то примерно сорок лет. Мог бы просто пожить где-нибудь в тишине, без вины и сожалений, но нет. Ты продолжал верить, надеяться и искать. А когда нашёл, сделал всё возможное, чтобы исправить причинённый ущерб. И тогда я поняла,что ты никогда не оставишь меня. Пусть я – не она, а ты – не мой любимый, но мы можем дать друг другу то, о чём мечтали сами. Любовь, которая не предаст.       — Как долго ты за мной наблюдала? – спросил Сатхаса оглядываясь. Катя перенесла его в какую-то дикую и пустынную местность, заросшую скрюченным кустарником и практически полностью скрытую непроглядной тьмой первобытной ночи.       — Порядочно, – загадочно и с толикой кокетства в голосе отозвалась блондинка. – Мне пришлось провести много времени в Бездне с Великим Змеем, прежде, чем я нашла путь сюда. Поэтому я... несколько старше, чем выгляжу. Но важно сейчас не это. Я. может и простила тебя, но вот Он – нет. Ты знаешь, о ком я. За то, что ты сделал тебя ждёт наказание. Правда не слишком страшное.       — Представляю... – обречённо вздохнул Сатхаса, прикидывая сколько лет ему придётся провести в форме змеи, которую Катя будет таскать в сумке-переноске, словно питомца. Примерного такого наказания стоило ожидать от их капризного покровителя.       — Нет, серьёзно, – не переставая держать человекозмея за руку, девушка повлекла его вперёд – в неизвестность. – За своеволие и гордыню, Великий приговорил тебя к наказанию Пылью Тысячи Дорог. Именно столько тебе теперь предстоит пройти, чтобы снова заслужить его благосклонность. Он велел передать тебе: ты не сможешь остановиться, Сатхаса, пока не пройдёшь тысячу дорог. Пока не повидаешь тысячу миров и тысячу времён. От Шуггона до Валузии. От Древней Индии, управляемой нагами, до Града Столпов Ирема, славянского Ура и царства змеев на горе Арарат. Вот тогда мы с тобой встретимся. Вот тогда мы поговорим...       Слова, слетавшие с губ девушки, сочились силой, из-за чего Сатхасе казалось, что её устами с ним говорит сам Великий Змей. Впрочем, иллюзия быстро рассеялась и девушка вновь стала собой и чешуйчатый привлёк её к себе. Было невыносимо просто стоять рядом и не обнимать её, поэтому он и не выдержал. Обвил любимую, которая не отстранилась, почувствовав сквозь простынь не человеческую кожу, а чешую рептилии. И не вздрогнула от омерзения, когда его длинный раздвоенный язык коснулся её щеки. Она приняла даже его холодный змеиный поцелуй, закончившийся укусом ядовитых клыков за губу. Что называется – острые ощущения.       Так и не сумев насытить тактильную жажду, Сатхаса всё же заставил себя отстраниться через некоторое время, с удивлением обнаружив на теле девушки вместо шёлкового покрывала тёплый белый свитер и джинсы вроде тех, в которых она обычно ходила.       — Хвала Великому! А то я подумала, что мне и дальше придётся ходить, завернувшись в простынь – возликовала светловолосая.       — А мне нравилось, – не подумав ляпнул слегка ошалевший от радости Сатхаса, что конечно же, совсем не понравилось Кате.       — Ну ещё бы, – фыркнула она,подарив ему выразительный взгляд. – Не тебе же босиком по вулканическим астероидами Бездны пришлось бродить, да задницу на голых каменюках отсиживать. Понравилось ему, видите ли, на меня полуголую пялиться. Любитель перманентного возбуждения! И вообще, раз уж теперь я твоя спутница и гид в этом путешествии ты должен хорошо обо мне заботится. А то я, если ты помнишь, девушка городская, и выживать в диких, или даже варварских, условиях не особо привыкла.       — Я позабочусь о тебе, – заверил блондинку мигом посерьёзневший змей. – Вот только я не понял, что ты говорила про гида?       — Великий назначил меня твоим Духовным Проводником в этом путешествии, – пояснила та, принимая его успокаивающие, защитные объятья. – Ты же не думал, что тебе надо будет просто потоптаться в тысяче рандомных локаций? Не думал, что всё будет так просто? Нет, нам предстоит работы. Мы должны будем исправлять ошибки, совершённые змеиным народом на протяжении всей истории его существования. Создавать ответвления от основной исторической канвы и смотреть, что в итоге из них получится.       Сейчас мы, например, оказались в ещё более далёком в прошлом, чем ты во время своего одиночного путешествия. В этом времени люди ещё ничем не отличаются от зверей, а змеенарод только начал восстанавливаться после всех испытаний. Пройдёт ещё много времени, прежде чем Валузия обретёт знакомые тебе очертания, а в человеке загорятся первые искры разума. Не в последнюю очередь благодаря экспериментам самих змеев, желавших заиметь умных слуг, способных выполнять сложные приказы.       — Мы посланы сюда, чтобы предотвратить ужасную войну, которая будет длиться несколько тысяч лет, поставив змеиное пламя на край гибели. Принудит бежать и затаиться в самых отдалённых уголках земли, – сказала Катя и Сатхаса поверил ей. Ну а что ещё ему оставалось? Только идти вперёд, топча пыль тысячи дорог. Ведь не так уж важно, что ждало их там, пока они шли туда вместе.