Половинки

Сначала всё было тихо. Ганс стоял там, в самом сердце толпы, закрыв глаза и вслушиваясь. Он мог различить хор дыхания сотен ожидающих людей, танец тысяч недвижимых подошв, взгляды миллионов световых огней. Он мог различить шёпот где-то за своей спиной и выкрики там, вдалеке, у самой границы. Он пропускал сквозь себя холодный воздух, лишь по привычке вспоминая, как это — дышать. Вдох-выдох. Вдох-выдох. В унисон с десятками таких же, как он. Он открыл глаза, чтобы увидеть, как багровеет небо. Вечер приближался медленно, но неумолимо, обжигая приходящим холодом и порывистым ветром, заставляя сердце стучать быстрее, а кровь — горячеть. Он видел, как люди вокруг него держались за руки. Совсем незнакомые до этого мгновения люди сцепляли замёрзшие пальцы друг с другом, словно спонтанно, в едином порыве. Не давая хрупкой вере разбиться под напором ветра, не позволяя нежной надежде истлеть под тяжестью ожидания. Толпа, словно единый организм, мыслила и чувствовала одинаково. Потому что это был день нового мира. Нового года для них всех. Ганс поднял глаза к нему, чтобы увидеть, как первая снежинка танцует в воздухе над их головами. Тогда он услышал звук чужого бега. А толпа — сделала шаг навстречу. Чужие руки сами несли Ганса вперёд, и он не пытался сопротивляться. Рано или поздно любая плотина сдаётся под напором упрямой воды, даже самые сильные цепи рассыпаются, если приложить достаточно силы. Это было похоже на прорвавшийся поток своенравной реки, страстно желающей вернуться в своё русло. Ганс стоял у самой грани, отчаянно вглядываясь в лица людей. Слёзы. Смех. Поцелуи. Люди объединились в едином порыве, точно танцующие в лучах солнца снежинки, чёрно-белые точки стали единым, ослепительно-серым. На какой-то миг он почувствовал, будто остался последним недостающим паззлом среди единой картины мира, последней песчинкой, скользящей по грани песочных часов. Но когда его обняли чужие хрупкие пальцы, он понял, что проваливается вместе со всеми. — Ганс! Я нашла тебя! Он обернулся, чтобы увидеть Веру. Его Веру. Прошло восемь лет, но он узнал её с первого мига. Её мокрое от слёз лицо светилось, как и тогда, подобно солнцу. Его солнцу. — Привет, — тихо сказал он, и почувствовал, как хрипит горло. — С новым годом, — словно бы невпопад ответила она, и заулыбалась. И он знал, что это искренне. Новый год был не в календаре, но в сердце. — И… тебя, — Он не знал, что сказать в ответ. Слова не шли на язык. Он только чувствовал, как дёргаются губы в попытке улыбнуться, и как становятся влажными щёки. Когда Его Вера поцеловала его, он узнал, что слов было не нужно. Для вселенной ничего не изменилось. Но для них изменилась вся вселенная. 9 ноября 1989 года в 17:00 телевидение ГДР передало сообщение: ''Будет открыт доступ к Западному Берлину''. Сотни тысяч восточных немцев устремились к границе. Встречать приходящих с Востока вышли тысячи жителей Западного Берлина. 9 ноября 1989 года наступил новый год — год единения.