Сращение

      Вэй Ин смотрит на реку. Здесь течение не очень быстрое, но меж островов вода несётся с пугающей скоростью. Он вспоминает, как крутило там лодку, в которой они с Цзян Чэном лежали, связанные Цзыдянем.       Чуть дальше островов русло делало поворот, а оттуда уже можно было увидеть Пристань Лотоса. У Вэй Ина сжимается сердце: он знает по рассказам, что резиденция ордена не пострадала, хотя некоторые кварталы города и сожжены. А Цзян Чэн… Каково ему будет найти свой дом таким – осквернённым, опозоренным, со сбитыми изображениями лотосов и красными флагами ордена Цишань Вэнь вместо них? Вэй Ин предчувствует его гнев, и по спине бежит холодок, а кончики пальцев колет, словно он коснулся Цзыдяня.       Следующей волной накатывает непрошеное, ненужное сейчас возбуждение, от которого ноет всё тело.       Вэй Ин не стыдится своего желания и того, что хочет Цзян Чэна и хочет, чтобы тот снова и снова брал его, но ему неуютно от того, что Цзян Чэн стыдится. Это как невытащенная заноза, вокруг которой набухает, краснеет и становится болезненной плоть. Сначала её не замечаешь, а потом…       Он хочет Цзян Чэна, и ещё ему кажется, что на самом деле он хотел его давно, просто за теми чувствами, которые испытывал к нему с детства: за слоями привязанности, соперничества, заботы, нежности, – иное желание, телесное и бесстыдное, трудно было рассмотреть. Наверное, даже если бы он задумался об этом, то солгал бы самому себе. Он не заметил, как его вспыльчивый и обидчивый шиди превратился в настоящего главу клана, гордого, решительного, неуступчивого.       «Бери то, что есть. Радуйся тому, что получил», – говорит самому себе Вэй Ин, и ему кажется, что год назад так бы, наверное, и было. Он бы радовался, что они любовники и что ему довелось узнать, каким трогательным и уязвимым становится лицо Цзян Чэна в такие моменты; сейчас же его сжирает изнутри, как опухоль, мысль о том, что Цзян Чэн никогда не лёг бы с ним, если бы не потерял ядро, что он не смог бы заполучить его, если бы не месть и необходимость единения.       Заноза входит глубже, и воспалённая плоть вокруг неё ноет, ноет.       Вэй Ин зло ударяет кулаком по стволу дерева и спрыгивает с камня, на который забрался, чтобы было лучше видно реку и острова.       Он специально идёт к лагерю кружным путём – хочется подольше подышать влажным воздухом с реки, прелым лесом, цветами, которые начали раскрываться к вечеру. Дом. Юньмэн… Самый сладкий воздух, самый тёплый и радостный розово-золотой свет…       В тенистой полутьме белые цветы светятся как маленькие холодные луны, и только поэтому Вэй Ин обращает на них внимание. Он подходит к дереву, на стволе которого разрослись орхидеи – их толстые цепкие корни ползут по коре, как паучьи лапки.       Вэй Ин больше всего любит пурпурные, лиловые и тёмно-фиолетовые, почти чёрные, которые росли в садах Пристани Лотоса и гроздьями свисали над каналами и протоками.       Он, до того шедший в сторону лагеря, поворачивает в другую сторону и идёт дальше вдоль реки по узкой тропе. Цзян Чэн, наверное, злится, что он сбежал: на него как главу клана теперь навалилось ещё больше обязанностей. Пока они оставались вместе с войсками Гусу Лань и Цинхэ Не, часть забот по руководству лагерем брали на себя Лань Сичэнь и Не Минцзюэ, а сейчас Цзян Чэну не на кого положиться кроме себя самого и не у кого спросить совета. И в отличие от других глав орденов, у него почти нет опытных помощников.       Один был, да и тот сбежал.       Вэй Ин просто не может остановиться – запах реки, влажной земли и вечерних цветов ударяет в голову, как хмель. Он бежит вперёд и не может надышаться.       Он не помнит, где провёл детство и где путешествовал с родителями, в каких землях, и не знает места дороже, роднее, прекраснее, чем Юньмэн.       Эти леса опасны – об этом он тоже не забывает. Кому как не ему знать, сколько здесь нечисти, а за время управления Цишань Вэнь могло расплодиться и того больше. Вэй Ин сомневается, что псы из клана Вэнь утруждали себя уничтожением гулей – а это такие твари, только перестань следить, заполонят все реки и озера. Словно понимают, что не всех, кого утянули на дно, нужно сжирать – нужно ещё и оставить.       Да и кроме гулей, на суше, тоже полно всяких тварей.       Узкая тропинка меж кустов, протоптанная какими-то животными, идёт под уклон, и земля под ногами постепенно становится болотистой, зыбкой. Заклинателю ничего не стоит перелетать с кочки на кочку, но приятного в этом мало, да и воздух тут звенит от туч мелкой мошкары. Вэй Ин разворачивается и идёт к дороге. Заблудиться здесь невозможно, надо всего лишь идти от реки: дорога будет примерно в трёх ли, там, где лес становится суше.       Он уже видит дорогу – светлую прогалину в тёмном лесу, – когда его останавливает тихий звук.       Диннннь.       Сначала Вэй Ин думает, что ему почудилось. Он стоит в тишине и прислушивается. Потом налетает порыв ветра, и вместе с ним и шелестом затрепетавших листьев он снова слышит этот звук.       Чистый серебряный звук юньмэнского колокольчика.       Потом опять наступает тишина.       Вэй Ин идёт на звук, и пока он переступает через поваленные стволы и расчищает мечом заросли, он ещё несколько раз слышит это одинокое «динь».       В знакомом звуке слышится что-то недоброе, страшное. Это колокольчик без хозяина.       Дорога, бывшая впереди, теперь оказывается слева. Вэй Ин думает о том, что и так уже слишком отдалился от лагеря, а теперь уходит ещё дальше, что надо бы позвать кого-то на помощь, но ещё и о другом – о том, что кому-то его помощь может быть нужна прямо сейчас.       Он начинает продираться сквозь заросли быстрее…       Сначала он не замечает магический барьер – и лишь на мгновение видит его в шаге перед собой, когда колокольчик вновь звонит, и его звук открывает сокрытое.       Вэй Ин, остановившись, велит своему колокольчику звякнуть, и снова видит тонкий, искусно сделанный барьер. Это незнакомое заклинание, но Вэй Ину ясно, что оно ограждает от нечисти. Он бы изучил его получше, но на барьер не действует ни одно из известных Вэй Ину заклятий видимости – кроме звука юньмэнского колокольчика, – и к тому же Вэй Ин спешит. Звон доносится из-за барьера и, кажется, до его источника не больше тридцати шагов.       Вэй Ин пересекает барьер, ничего не почувствовав, и идёт на звук.       Он раздвигает кусты и видит поляну. Вернее, в первые секунды он думает, что это поляна, потом же понимает, что кусты и деревья здесь росли раньше, а сейчас поломаны, погнуты, растоптаны… А ещё он видит кровь, чувствует её запах – и тёмную ци.       Он идёт дальше, вглядываясь в кровавые следы на траве, поднимает длинный лоскут ткани, рассматривает. Плотная ткань водянисто-зелёного цвета и тонкий лиловый узор. Это одеяния адепта Юньмэн Цзян, и Вэй Ин пытается вспомнить, как были одеты те трое разведчиков, которых Цзян Чэн выслал вперёд. Один был в синем, а вот двое других… Кажется, они как раз были в зелёном.       Вэй Ин слышит звук колокольчика совсем рядом и наклоняется.       Зацепившись оборванным шнуром, колокольчик покачивается на сломанной ветке. И сама ветка, вернее, её остаток, и колокольчик – всё в крови. Вэй Ин сдёргивает его и сжимает в кулаке. Другой рукой он вынимает меч.       Вокруг тихо, слышны только обычные лесные шорохи, нигде не заметно движения, но другие чувства Вэй Ина этой тишине не обмануть – он чувствует сгущение тёмной энергии, её мертвенный холодный поток, от которого по коже бегут мурашки.       Он выставляет меч перед собой и отступает назад. Тёмная тварь, скрывающаяся здесь, оказалась достаточно сильной, чтобы разорвать сразу троих заклинателей. Возможно, он справится с ней, а возможно, и нет. Лучше бы ему оказаться за барьером…       Он доходит до него – и барьер его отталкивает. Вэй Ин с размаху рубит по нему мечом, но тот словно вонзается в камень, в невидимую стену.       Выругавшись, Вэй Ин выхватывает талисман. Бумага вспыхивает, не причинив барьеру ни малейшего ущерба…       Барьер хитро сделан, он не выпускает назад никого, но нет на свете ничего неприступного – нерушимых барьеров тоже. Вэй Ин зло улыбается – он не сомневается, что сумеет разобраться с этим странным заклятьем… Ему просто надо немного времени.       Он резко оборачивается, услышав шум позади. Из вечерних сумерек, словно гора, выступает нечто невообразимое, текучее, расплывчатое, зыбкое, как болотная топь. Где-то там, где должна быть голова, на высоте в три человеческих роста, виднеется россыпь жёлтых глаз и дыра рта, окаймлённая блестящими зубами.       Рядом и чуть позади, подпрыгивая и извиваясь, крадутся гули – им плохо вдали от воды, серо-сизая кожа пересохла и слезает сухими лоскутами.       Твари не там, где должны быть, не в своей среде, и от этого они лишь озлобленнее, отчаяннее и яростнее. Тёмная энергия от них расходится волнами, и Вэй Ина мутит от отвращения.       Он, не дожидаясь, когда на него нападут, бросает талисманы в гулей, а сам кидается с мечом на огромное чудовище. Суйбянь входит в него, как в скользкую жижу, не встретив сопротивления, но Вэй Ин вынужден тут же выдернуть из неё меч – сбоку на него бросаются два гуля и ещё какие-то костистые твари, похожие на полусгнившие лошадиные скелеты.       Вэй Ин отбивается от них, одновременно пытаясь сообразить, как ему вырваться.       Он бросается к ближайшим деревьям и взбегает вверх по стволу – твари догоняют и ярятся внизу.       Гули трясут и грызут деревья – все подряд. Большой монстр кидается на стволы и с тупым остервенением бьётся о них.       Вэй Ин с высоты видит, как по лесу, ломая кусты, бежит ещё нежить. Больше всего гулей, но промеж них есть и другие, более редкие и более опасные существа…       Есть среди них и летающие твари, неожиданно ловкие, подвижные, как стрижи. Он сбивает мечом одну, но остальные уворачиваются и пытаются атаковать сзади.       Он понимает, что всех тварей ему не перебить и не обездвижить. Их слишком много, а он один.       Ему нужно вырваться из круга. Понять, что за заклинание его держит, и разрушить…       Наверняка, это сделали заклинатели из ордена Цишань Вэнь. В эту ловушку должно было попасться войско Цзян Чэна – пройти сквозь невидимый барьер и оказаться в западне. Нежити сюда согнано столько, что погибли бы десятки солдат, прежде чем её удалось бы усмирить и перебить.       Дерево, за ветви которого держится Вэй Ин, кренится, и он едва успевает перескочить на соседнее, – а дальше повалены почти все.       Он швыряет вниз оставшиеся талисманы и посылает меч… Несколько тварей падают на землю, но только две остаются лежать, другие же, хоть и покалеченные, вскакивают на ноги. Злоба поднимается от них, как горячий пар.       Схватив вернувшийся Суйбянь, Вэй Ин прыгает вниз и яростно рубит, пробиваясь назад к барьеру. Возле него можно встать, как у стены, тогда на него не смогут напасть хотя бы со спины, но Вэй Ин не уверен, что это его спасёт. Тварей слишком много, они текут вслед за ним тёмной шипящей волной…       До того, как они настигают его у барьера, Вэй Ин успевает сосчитать до десяти и подумать. Он не сможет разрушить заклятье – твари не дадут, – он может только биться до последнего и умереть, а ещё сделать так, чтобы смерть не стала совсем уж напрасной.       Он уничтожит столько нежити, сколько успеет, а ещё сделает так, чтобы барьер заметили – пробьётся к той части, где проходит дорога, зальёт её кровью, усыплет телами тёмных тварей.       Нежить несётся на него, и в голове распускается, как цветок, яростный красный гул.       От первого его удара сразу три твари, похожие на лис-переростков, с визгом падают на траву, а потом он колет, рубит и режет без разбора, не замечая, кому достаются удары. Ему кажется, он перебил их уже без счёта, но твари продолжают наседать. Им не видно конца, и Вэй Ин знает, что рано или поздно ошибётся: пропустит удар сбоку или сверху или же тонкое щупальце, прокравшись по земле, ухватит за ногу… Он знает, что одному ему не выстоять.       Внезапно он видит вспышку света, словно в небе разом загораются сотни звёзд, – а потом на толпу нечисти сверху обрушивается ослепительная плеть Цзыдяня.       Цзыдянь сжимается, закручивается, а потом хлещет снова.       Твари отступают – как волки отбегают от огня.       Цзян Чэн опускается на залитую кровью траву в нескольких шагах от Вэй Ина. Цзыдянь в его руке искрит, и резкие тени мечутся вокруг Цзян Чэна, словно перепуганные.       – Что ты тут делаешь?! – гневно выкрикивает Цзян Чэн. – Почему ушёл так далеко?! И никого не предупредил! Ты смерти хочешь?       Вэй Ин усмехается и, воспользовавшись короткой передышкой, проверяет неглубокую рану, которую оставили когти какой-то твари на его плече. Он знает, что гнев Цзян Чэна направлен не на него – на нежить. Он видит, в каком яростном нетерпении подрагивает Цзыдянь, каким неистовством горят чёрные глаза Цзян Чэна – и кровь вскипает от желания впиться губами в его губы.       Вэй Ин стряхивает жгучую, острую похоть, отводит взгляд и говорит:       – Разведчики мертвы. Попали в эту же ловушку.       – И ты был бы мёртв, – цедит Цзян Чэн, не глядя на него. Он сосредоточен на нечисти, которая снова приближается.       Вэй Ин улыбается. Ему хочется смеяться и кричать.       – А я вслед за тобой, – добавляет Цзян Чэн.       Твари бегут на них, и вскоре запах крови забивается горьким запахом обожжённой плоти.       Руки Вэй Ина гудят от напряжения, в ушах стоит кровавый гул, но он чувствует себя счастливым, отчаянно, неизмеримо счастливым от того, что бьётся сейчас плечом к плечу с Цзян Чэном.       Его душит этим диким, сумасшедшим счастьем…       Он был с ним в сражении десятки раз, но это никогда не надоедало, и всегда было только мало…       Цзыдянь со смертоносным свистом рассекает воздух, и конец плети бьёт туда, где блестит скопление глаз того самого гигантского монстра.       Тряской, жидкой плоти чудовища Цзыдянь не причиняет большого вреда, но пара глаз лопается и гаснет, и чудовище издаёт булькающий вой.       Цзян Чэн уже хочет запрыгнуть на меч, чтобы ударить монстра сверху, как Вэй Ин бросается к нему и, отбив нападение быстрой костистой твари, хватает за руку:       – Я его удержу! Ломай барьер! – он толкает Цзян Чэна себе за спину.       Если что и способно разрушить невидимую стену, так это Цзыдянь, который может то, что не под силу никакому другому духовному оружию.       Вэй Ин слышит, как позади него Цзян Чэн хлещет кнутом по барьеру, и тот низко гудит. Воздух наполнен предгрозовым запахом и треском. Вэй Ин хочет обернуться, но нечисть напирает, наваливается, и отбиваться от неё одному гораздо труднее.       – Вэй Ин, сюда! – кричит Цзян Чэн.       Вэй Ин оборачивается. Цзян Чэн не смог разрушить барьер, но смог с помощью Цзыдяня сделать в нём дыру.       Плеть свернута в кольцо, и внутри кольца барьера нет. Окружность не очень большая, и видно, как барьер давит на неё снаружи, пытаясь сжать. Цзыдянь иногда чуть уступает, и тогда кольцо становится уже, но потом медленно, с усилием начинает расти.       Вэй Ин понимает, что Цзян Чэн не сможет удерживать это окно больше минуты. Он бросается на мелкую нежить; неповоротливый болотный монстр всё равно сейчас не сможет им помешать, а вот быстрые ловкие твари – могут.       Вэй Ин отпускает меч на несколько секунд, что нужны ему, чтобы проскочить в вибрирующее, опаляющее жаром кольцо Цзыдяня. Он падает на холодную траву по ту сторону барьера и ловит Суйбянь.       Цзян Чэн, ловко извернувшись, проскальзывает в сжимающееся всё теснее окно, и оно через секунду сокращается до размера кулака, а потом исчезает.       Вслед за ними за барьер успевает выбраться только одна летучая тварь, но Вэй Ин тут же разрубает её пополам. Остальная нежить бросается на барьер изнутри, пытаясь прорвать.       Вэй Ин видит кровь на спине и шее Цзян Чэна, человеческую кровь: яркую, алую… Он бросается к Цзян Чэну:       – Они задели тебя?! Ты ранен?       Он дёргает Цзян Чэна за ворот располосованного ханьфу, чтобы посмотреть. Там просто три неглубокие царапины. У самого Вэй Ина на плече глубже.       Цзян Чэн вдруг хватает его за запястья и стискивает их со всей силы, трясёт:       – Почему ты ушёл?! Почему?!! Куда, зачем? Ты чуть не погиб! Ты понимаешь это?! Понимаешь или нет? Убить тебя мало!       Вэй Ин видит в его глазах тот же гнев, то же неистовство, что и в сражении с нечистью, и что-то горячее растекается под кожей. В горле саднит от желания и жажды.       – Уже который раз ты… – Цзян Чэн не договаривает, потому что Вэй Ин целует его.       Тот сам не знает, как так вышло. Он просто не может справиться с тем жаром, что бушует у него в груди, с разрывающим сердце желанием.       Он думает, что Цзян Чэн его оттолкнёт, но тот, наоборот, обхватывает его обеими руками и вжимается в его рот, задыхаясь кусает ему губы.       Они целуются до беспамятства, до тех пор, пока губы не начинает жечь… Потом они смотрят друг на друга, и Вэй Ин не может вымолвить ни слова. Он хочет произнести это короткое, резкое, как удар Цзыдяня, имя – Цзян Чэн, – но оно сковывает ему горло, и поэтому он снова целует. И от того, как открыто, яростно отвечает ему Цзян Чэн, становится больно и сладко.       Он крепко сжимает горячие щёки Цзян Чэна, словно боится, что тот вырвется, оттолкнёт, бросит взгляд, полный стыда и отравы. Он целует его веки, переносицу, лоб, скулы и шепчет наконец:       – Не хочу ждать… Я не буду ждать два месяца. Я хочу тебя сейчас! Просто так, не из-за сил…       Цзян Чэн – у него потерянный, слепой взгляд, так что Вэй Ин даже не уверен, что его слова расслышали, – сжимает его крепче, подминает под себя. Они перекатываются по заросшему травой склону, цепляясь волосами за острые стебли.       Цзян Чэн убирает рассыпавшиеся пряди с лица Вэй Ина. Он размыкает сжатые губы и медлит…       Но Вэй Ин уже знает, по глазам знает всё то, что его гордый, скрытный шиди ни за что не скажет первым.       – Я хочу тебя всегда, – говорит Цзян Чэн. – И сейчас.       Они вжимаются друг в друга живот к животу в каком-то непроизвольном, неосмысливаемом желании соединить части золотого ядра, и Вэй Ин даже через несколько слоёв ткани чувствует, как твёрдо и горячо у Цзян Чэна между ног. Ему хочется убрать эту ткань, разорвать руками, если не получится – распороть мечом, и прижаться наконец кожа к коже.       Цзян Чэн закидывает наверх полы ханьфу Вэй Ина и, не переставая целовать, стискивает его бёдра.       – Я давно должен был тебе сказать, – Вэй Ин останавливает Цзян Чэна, чтобы между поцелуями успеть сказать. – Я дурак, что не сделал этого раньше. Я думал, что ты… если узнаешь…       – Ради неба, замолчи!       Они глупо, торопливо возятся, пытаясь побыстрее вытащить Вэй Ина из одежды, ткань трещит, но наконец Вэй Ин чувствует пальцы Цзян Чэна на своём члене. Они спускаются к промежности, гладят, разводят, растягивают.       Вэй Ин в нетерпении старается развести ноги ещё шире и одновременно надеться, и от этой лихорадочной спешки получается ещё хуже. Он берёт член Цзян Чэна и направляет внутрь себя, подаётся вперёд и наконец с глубоким, громким стоном насаживается.       Цзян Чэн быстрым, сильным толчком входит до конца, а обратно движется невыносимо медленно. Вэй Ин обхватывает его руками, ногами и снова вгоняет в себя. Потому что хочет быть одним целым с ним, всегда…       Цзян Чэн опять погружается в него, целует, и снова, и снова, и снова.       Золотое ядро плавится и наполняет пламенем меридианы, и Вэй Ину кажется, что он сгорает в руках Цзян Чэна до лёгкого, невесомого пепла…       Когда он приходит в себя, то понимает, что едва может дышать, так крепко Цзян Чэн сжимает его в объятиях. Трава вокруг перемята так, словно и здесь они сражались с тёмными тварями, а одежда изорвана о колючки – но кое-где и их руками тоже.       Вэй Ин тихо смеётся – от лёгкого, невесомого счастья, от того, как просто и понятно всё стало и как хорошо.       Цзян Чэн отзывается на его смех улыбкой. В густых сумерках его глаза блестят ярко и влажно, словно в них стоят слёзы.       Он касается кончиками пальцев рта Вэй Ина, а потом запрокидывает его голову и нежно, медленно целует шею, уязвимую впадину под скулой. Раскалённое золото в меридианах Вэй Ина остывает, кровь становится медленной и тёплой, как мёд, и он закрывает глаза и снова и снова шепчет это краткое драгоценное имя.       Постепенно чувства возвращаются, и Вэй Ин слышит шум ветвей над головой, ощущает запах травяного сока, их пота и тёмной ци, предгрозовой запах, который оставляет после себя молния Цзыдяня, чувствует неровности и сырость почвы под спиной. Мышцы ноют после сражения с нечистью. Всё это возвращается к ним, весь яркий, звучный, огромный мир. Но Вэй Ину кажется, что сейчас они вне его и выше его, на какой-то недосягаемой, немыслимой высоте.       – Я чуть не потерял тебя, – говорит Цзян Чэн и прижимается лбом к его груди.       – Я не заметил ловушки, – отвечает Вэй Ин, накрывая его голову ладонью. – Я бы никогда… Если бы я знал, что там на самом деле, я бы никогда не стал…       Он замолкает. Он не может сказать «рисковать своей жизнью», потому что это будет неправдой, и осознание того, что едва не произошло с ними обоими, обрушивается на него стократ острее и отчаяннее, чем это было во время сражения.       Вэй Ин шепчет:       – ...никогда не стал бы рисковать нами.       КОНЕЦ