Записки писателя

      Все ее тело — то, что от него осталось, — колотила крупная дрожь, сбивающая частоту ударов сердца, глубину наполнения легких… Тонкие бледные пальцы отчаянно сжимали пучки жесткой, ранящей кожу травы, сквозь стучащие от холода и страха зубы едва протискивался тихий высокий стон, но, несмотря на усталость, изможденность, оставленную позади надежду, девушка напрягала руки снова и снова, подтягивалась вперед, ползла по холодной сырой почве. Узкое фарфоровое лицо с разбитыми губами было перепачкано землей и кровью; в спутавшихся длинных черных волосах, из переплетений которых наполовину торчали длинные заостренные уши, затерялись листья — и пепел… Он последовал бы за ней, если б не ветер, милосердно сдувающий его в противоположную сторону: не в густой, бесконтрольно разросшийся лес, а за реку, на берегу коей сотню лет и возвышался белокаменный эльфийский город. Только этой ночью он утратил белизну, чистоту, внешнюю недостижимость как в реальности, так и в воспоминаниях беглянки, хватающейся за толстые корявые корни. Стены домов и оград из теплого шершавого белого камня обуглились, почернели; дорожки, вымощенные им же, да каменные скамейки в окружении пестрых цветущих клумб обагрились кровью зарубленных горожан…       …Она проснулась, когда улица за окном уже вовсю полыхала, а выбегающие из домов эльфы только начинали истошно кричать. Рывком севшую в постели, ее поймал мягких тканевый плащ, накинутый на ее плечи ледяными дрожащими руками матери.       — Ани… — прошептала та, заключив в холод своих ладоней побелевшее лицо взрослой дочери. — Мы должны выбираться из города…       — Ч-что случилось?..       — Идем!..       До боли сжав руку Ани, мать потянула ее за собой, из комнаты на широкую винтовую лестницу, мимо распахнутой двери пустой родительской спальни.       — Где папа? — обронила Ани тревогу в пустоту. Придерживая незавязанный плащ у горла, она послушно бежала за матерью — босиком по грубым, шершавым ступеням, от количества которых спросонья кружилась голова.       Они остановились у высоких наружных дверей, встречающих лестницу на первом этаже. Пока Ани пыталась отдышаться, ее мать беззвучно приоткрыла правую створку, припала глазом к получившейся щели. В полумрак каменного дома проник не только свет живой, подвижной вертикальной полосой: лязг металла, крики, детский плач, треск огня и удушливый запах дыма.       — Никого — бежим!       Вместе они переступили порог — и все услышанное обрушилось на Ани усиленной в десятки крат волной! Соседние дома полыхали вовсю, дорога была усеяна телами горожан… Многие тоже были в светлых спальных рубахах: выбегали без вещей, без монет, без оружия, ничего не понимая, желая спасти жизни свои и своих любимых… Но мало какая ткань осталась снежной, в большинстве своем окрасившись темным вином от ударов громадных секир… Ватные после увиденного пальцы эльфиек постарались крепче сжать друг друга. Ани силилась не всматриваться в соседей и друзей, распростертых вокруг и под ногами, однако глаза было не закрыть, иначе — не перешагнуть, не продолжить бежать прочь от пожарища и смерти. Подруга ее мамы лежала у разрубленной скамьи — разделенная надвое, как и та скамейка… Тошнота подступала к горлу, слезы — к ресницам, но Ани бежала, невзирая на жгучую боль в ногах, стираемых о камни.       Вдвоем они свернули за угол, налево, в сторону ворот, и посмотревшая на правый рукав этой улицы Ани увидела похожую на ожившую скалу фигуру под три метра ростом. На чрезвычайно широких плечах медленно поворачивалась небольшая круглая голова. Нос был сточен по череп, обтянутый грязно-желтой кожей, от практически безгубого рта в сторону треугольных ноздрей загибались массивные короткие клыки. Надбровные дуги козырьком нависали над кровавыми глазами навыкате. Вдоль чудовищно мускулистого тела замерли мощные ручищи, в одной был неподъемный даже для трех эльфов топор, а в другой — за волосы удерживаемая отсеченная голова…       Мать Ани с истошным воплем резко замерла, дочь врезалась в ее спину и через материнское плечо встретилась взором с еще одним чудовищем. Ноги его, походящие на четверть необъятных для эльфийских рук колонн, мерили шажищами дорогу. Снявший с плеча топор, орк шел на них, меньше минуты назад кроваво разделавшись со своей последней, далеко не первой жертвой… Мать Ани не двигалась, обезмысленная ужасом! — юная эльфийка обеими руками потянула ту за запястье и только так заставила вновь ожить, словно заводную куклу поворотом ключа. Замеченный Ани первым орк с противоположного конца улицы быстро приближался. Секира острием намеренно волочилась по камням, порождая вспышки искр и вспарывающий барабанные перепонки лязг. Ани свернула обратно, туда, откуда они прибежали, но и там исполинский силуэт перегородил им дорогу. Две обреченные метались во все больше сужающемся окружении, как птицы в захлопнувшейся клетке. Что-то крупное, круглое, с пышным коричневым хвостом, будто у кометы, полетело в их сторону — и к ногам эльфиек упала отрубленная голова… Ани закричала: слишком отчетливо в сетчатку врезалась гримаса боли на незнакомом лице, и даже закрытые глаза не позволяли от него скрыться!.. Громоподобно рассмеялись орки, ручища одного зацепила край плаща — он рассчитывал подтянуть Ани к себе, но плащ не был завязан, и ткань безвольно повисла в крупных желто-коричневых пальцах.       — ОТПУСТИТЕ ЕЕ! ОТПУСТИТЕ ЕЕ! — взмолилась мать, закрывая дочь своим телом, крутясь из стороны в сторону, будучи ее живым щитом, не зная, от кого из захватчиков ей грозит бóльшая угроза. — ДАЙТЕ ЕЙ УЙТИ, МОЛЮ!       Но даже если бы орки и понимали эльфийский язык, все равно поступили б по-своему, видящие смысл жизни и находящие единственное упоение в войне… Занесенный топор сверкнул отражением огня. Заметившая сбоку опасность, мать метнулась туда за мгновение до того, как секира рассекла воздух и плоть… Обе эльфийки упали: Ани — на дорогу, мать — на нее, случайно двинув затылком в лицо и разбив дочке губы. Разметавшимися волосами защитницы Ани прикрыло лицо, широко распахнутые глаза. Лишь потому орки сочли ее мертвой и, обмениваясь низкими рокочущими звуками, сливающимися не то в речь, не то в град камней, пошли глубже в город.       — М-мам?.. — едва дыша, шевельнула губами Ани. Двигаться было страшно, но все же она согнула руки в локтях и нашла пальцами плечи матери, неподвижно лежащей на ней. — Мама, они ушли… — Слезы покатились по перемазанной пеплом коже. — Мам, пожалуйста…       «…будь живой…» — не смогла продолжить она. Собравшись с силами, Ани сдвинула мать — и верхняя половина ее тела повалилась набок на утопленные в крови камни… Быстро и шумно дыша, и все ж задыхаясь, Ани приподнялась на локтях, бросила взгляд чуть вперед: рядом с запутавшейся в багровой юбке остальной частью трупа ее матери лежали отсеченными ее собственные, Ани, ноги…       — О боги… — неразборчиво обронила она, теряя равновесие и опять ударяясь затылком о дорогу. Голову стиснули тугие обручи, казалось, она вот-вот взорвется! — в то время как сердце замедлилось настолько, будто готовилось вовсе замереть…       Больше всего в эти минуты она боялась, что болевой шок отступил — и нагрянет боль настолько жуткая, что уничтожит всю ее разом… Кое-как Ани все-таки приподнялась, левой рукой дала себе опору, правую же протянув вперед, к тому, что осталось от бедер. Пришлось закрыть глаза, иначе — она чувствовала — потеряет сознание. Ладонь остановилась в десяти сантиметрах от обильно кровоточащего мяса, саднящие губы зашевелились, и под пальцами слабо замерцало изумрудное сияние. Ани знала, что ни сил, ни времени ей не хватит, чтобы залечить столь кошмарные раны, но необходимо было остановить кровь, если она еще желает бороться. «Зачем? — стучало упорно в мозгу, мешая произнесению заклинания. — Мамы больше нет… Папы, если он вышел до нас посмотреть, что случилось, — тем более…» Возможно, именно от его предсмертного крика она и проснулась тогда… Но даже не имея для того причин, она все равно, без какой бы то ни было мысли, заставила плоть на правом бедре перекрыть крови ток. Оперлась на правую руку, левой подлечила левое бедро. Чем дольше она оставалась на месте, тем яростнее кашель раздирал ее горло и легкие. Нужно было выбираться отсюда. Ползти. К смятым, как фольга, воротам, к лесу, где сможет укрыться и залечиться до конца.       Сдирая кожу на пальцах, цепляясь за камни, обдирая о них груди и живот, Ани отгоняла прочь осознание того, что ног она лишилась навсегда: эльфийская магия имеет границы, да и даже существуй заклинание, способное отращивать конечности вновь, она все равно его не знала, а знай — не сумела б воплотить. Она не думала о родителях и доме: ей и без того нестерпимо больно, ведь реальность нагоняла ее, боль резала нервы, кои тревожили сначала камни, а следом трава и корни. Ей было не найти спасение в мыслях о будущем, потому как она не видела его для себя. А оставаться наедине с настоящим, с разодранным в лоскуты прошлым было невыносимо… Решив, что спряталась достаточно хорошо, — привалившись спиною к стволу в окружении низких кустов, Ани принялась потихоньку залечивать раны. Двигалась по телу снизу вверх. Культи полностью покрылись кожей. В обрывках ночной рубашки затянулись глубокие ссадины, даже подушечки пальцев залечили друг друга. Замерзшие, онемевшие словно, она поднесла их к разбитым губам — образы пережитого ярким пламенем обожгли глаза, и вместо лечения губ ладони прижались к опущенным векам. Ани затряслась в немых рыданиях под свист ветра, разносящего по окрестностям пепел и черный клубящийся дым.       Грубые низкие голоса вспыхнули позади укрытия-дерева, и Ани остолбенела, руки уронив к затрепетавшему сердцу. Орки, как минимум двое, остановились неподалеку, в паузах меж рычащих слов шумно втягивали носами воздух, вынюхивали запах эльфийского тела, а может, эльфийской крови. Удивительно: сильнее всего ее напугало не это, не близость чудовищ, жаждущих расправиться с ней! — а внезапно осознанное, несмотря на все невосполнимые потери, желание жить… Но что делать?! Как спастись?!.. И на своих двоих она вряд б сумела сбежать, не говоря уже о таком плачевном положении… Закрыв глаза, сжавшись как можно сильнее, в полнейшем отчаянии она беззвучно шептала слова, выученные еще в детстве. Бабушка, считавшаяся всеми вокруг сумасшедшей, говорила маленькой Ани, заплакавшей из-за кошмара: «Ничего не надо бояться, ты всегда сумеешь сбежать от чудовищ, какими бы страшными они ни были, если про себя скажешь мною придуманное заклинание…» В безвыходной ситуации, в смертельном тупике, и в бабушкиных сказках начнешь искать спасения…       Тело Ани оторвалось от земли, эльфийка закричала — орк схватил ее! Это последние секунды ее жизни!.. Но ничьих рук она не ощущала, как не слышала больше ни ветра, ни треска веток под ногами орков. Один лишь полет… одно лишь… ПАДЕНИЕ!.. Воздух камнем закупорил горло! — и исчез только в момент терпимо жесткого приземления на сухую пыль и мелкие камни, тотчас врезавшиеся в спину сквозь вымокшую в чужой крови ткань. Ани лежала на совершенно другой дороге — под чужими, до неприличного маленькими звездами. В окружении деревьев, имеющих вместо листьев — иглы, словно ежи. Никогда прежде она не видела такого леса и таких созвездий. В темном небе отражала солнечный свет всего одна луна, тоже маленькая и для Ани — совершенно невзрачная. Воздух был куда холоднее, оттого вдыхать было больно. Как и лежать, но ползти уже никуда не хотелось. Даже не потому, что непонятно было куда. Силы закончились, пусть не желание жить… Так, раскинув руки, раздавленная негостеприимным куполом-ситом, она ждала, что будет дальше…       …когда услышала шаги. Они звучали тише, значительно легче, чем грохот орочьей походки. Медленно, безэмоционально, внутренне выжженно, Ани повернула голову направо. Ускользая от света странных, ярко горящих фонарей, словно вовсе не имеющих свечей внутри, по дороге, поднимающейся в гору, к ней приближался кто-то ростом с эльфа. Вот только уши у неясного пока существа не торчали по бокам из шевелюры. В обеих руках он нес похожие на облака вздувшиеся мешки, но не из ткани, а из неизвестного для Ани материала, черного, полупрозрачного, тончайшего, как крыло мотылька. Путник явно заметил лежащую на земле, потому как остановился, с внушительного расстояния всматриваясь в находку. Ани шевельнулась — и мусорные мешки с шелестом бумаги да звоном жестянок из-под консервов плюхнулись на землю.       — По… — шевельнула разбитыми губами эльфийка. — Помогите…