Πλήρωμα

      Плечевые кости правой руки срослись неправильно — движения ломанные, скованные трухой кожи и мяса, готовые вот-вот вырваться из плена плотного сухого органического полотна. Ей нужно было откусывать руку выше, чтобы все вновь отрасло как надо, но в тот момент думать о чем-то более конструктивном она не была способна: ситуация не располагала.       Зато теперь злорадная боль, отдающая тонкими дергающимися нитями в целую левую лопатку, нервировала до скрежета зубов своим напоминанием о произошедшем несколькими днями ранее. Нервы были на пределе, заставляя недоохотницу часто не вовремя морщиться и дергаться от эмоционального перенапряжения и неопределенности: что надо было сделать, чтобы прекратить эту боль, эту пытку? Изорвать всю спину до фарша, и ждать восстановления до нормального состояния? Или может, когда она пожрет достаточно органической массы, то, наконец, сможет избавиться от этого невыносимого чувства неправильности?       От одной мысли о подобной экзекуции над собой подкашивались ноги и холодели мертвецким страхом все внутренности, обдавая разум странным мыслями о непереносимости боли: одно дело причинять боль другим, а совсем другое — себе. Во рту до сих пор стоял привкус собственной крови и солёной крошки костей, отчего-то отдающей ржавчиной и «лимонной кислинкой». Раньше она думала, что сможет стерпеть все что угодно… как было наивно с её стороны думать о подобном; возможно, человеческое чувство превосходства, ненавязчиво появившиеся с воспоминаниями о господстве людей в другом мире и жадностью ко всякой силе, раздули в ней ощущение неуязвимости. Но, к счастью, боль и страдания оказались хорошими учителями жизни, поспособствовавшими развитию чувства самосохранения и уравновешиванию самомнения.       Проанализировав старые воспоминания и свое странное мироощущение, она почувствовала неприязнь к человечеству и его мировой апатии, потому что из-за особенностей иномирной культуры одной расы у нее развились перекошенные взгляды и привязанности, что несказанно бесило. Утешало лишь то, что она еще окончательно не оформилась, как целостная личность.       Сама рука выглядела хорошо, насколько это могло быть с отросшей, но высохшей до толщины тонкой тростинки кости, обтянутой кожей. Но это было не столь важно, как факт того, что её тело было способно регенерировать целую конечность за такой короткий промежуток времени. Что одновременно и удивляло, и ставило перед ней новый вопрос: способны ли органы к абсолютному восстановлению или нет? Выйдет довольно забавно, если она сможет полностью восстановиться на зло врагам из маленького кусочка, оставшегося от тела.       Запасы тушек гулей и матрон иссякли на следующий день, как и последние чувства контроля над собой и помутненным рассудком. Боль высосала последние соки, избавляя охотницу от всяких дум. В её голове остался лишь звон в ушах, а в теле безумное желание действовать, тянущиеся к спине в порыве оторвать ноющую лопатку с огромным куском мяса. Из последних сил пришлось срочно искать укромное место для «операции» по вправлению костей.       Тишина в узкой щели, в которую она забилась дрожа то ли от страха, то ли от будущей боли, была мертвой. Лишь дальний резонанс машин Ангбанда тревожил её тело, своей работой и вездесущим громом. Даже на таких глубинах мощь адской техники была сильно ощутима, или это она была настолько чувствительной?       Холод безразличных камней медленно наполнял тело, забирая остатки живого тепла. Левая рука потянулась к плечу, когда правая впилась в наросты бедра, готовая выдирать всю дурость и жадность, краев которой не существовало в её сознании. Почерневшая за дни мелких пиршеств кровь, тенью мягко выстлала дорожку на стене к земле, стекая вниз к скрученным пальцам ног. Так она избавлялась от проблемы в плече, молча на всю мощность легких. Вырвала сама себе руку.       Изломанная конечность в одном жесте оказались во рту, а там и в кислотном желудочном соке. Все кончилось спустя столько адских часов…       Повсюду пахло солью, неожиданно вырвавшейся из глазниц. Она не умела плакать. Даже когда жук-переросток располовинил её тело, хищница не пролила ни одной слезинки. Теперь она знала каково это, рыдать, когда ты находишься на пике нервного срыва. Новый опыт был неприятным, но информативным — от мешающих нормально функционировать факторов стоит избавляться сразу.       Терроризирующей все эти дни боли больше не было — это было настоящим облегчением за последние дни. Воспоминания о прошедшей так близко смерти пугали нависшим лезвием гильотины над головой, готовым вот-вот упасть и отрубить никчемную головешку в три захода...       Но что, великая тьма, так не побуждает разумных к действию как близость собственной кончины и сильная боль? Её страх, как это бывает с достаточно сильными разумными, начал медленно переплавляться гневом и бессильной злостью на свою слабость в крепкую мысль стать сильнее, лучше и опаснее, чтобы такого никогда не могло повториться вновь. Это помогало, даря силы, как моральные так и физические.       Сейчас охотнице хотелось кого-нибудь умертвить, выпуская остатки накопившегося в легких пара, что она и делала в последние несколько дней, окончательно осмелев. Заблудшие паразиты-тараканы-многоножки-гули-орки не могли ничем возразить на такое решение ставшего сильнее теневого чудовища. Ярость на все, граничащая с истерикой из-за повышенной раздражительности на еще отдающую эфемерностью боль и тех самых орочьих грибочков, вызывающих у бывших эльфов лютую жажду крови, не утихала ни на минуту.       Ставшая гораздо лучше после большой трапезы, мелких охот с беготней по пчелиным уровням Отстойника в исследовании новых путей, а также молниеносных боёв со странными ящерицами, похожими больше на слепых двухногих саламандр (в боях с которыми она выигрывала за счет бóльшей скорости реакции, силы и расчетливости), охотница думала о том, что у неё слегка начала «съезжать крыша». Выражалось это не ярко, пока что, но ощутимо, как будто в определенные моменты что-то щелкало в голове и перекручивалось. Хищница нет-нет, но замечала что-то не то в своих действиях. Это напрягало, но она не могла найти никого, способного подтвердить подобную догадку...       Она была такой, какой была. Но совсем «ехать крышей» не хотелось.       Разумные биосоциальные организмы определяли себя по мнению других существ своего вида, но в её случае объективная оценка сторонними наблюдателями своих действий была невозможна... или возможна? Хм-м-м?       Найти эльфа или человека здесь будет сложно, но, если пойти на звуки работ и отыскать рабов… но ни одного выхода из клоаки она так и не нашла. Конечно, эти пещеры до сих пор помнили о веках своего процветания о чем свидетельствовали старые рельсовые пути для вагонеток, уходящие под рыхлый грунт, трухлявые деревянные балки, когда-то поддерживающие потолки, и неровные, шершавые от работы кирок стены, оставленные в покое даже живностью Глубин, но это не помогало в поисках обходных путей. Поиски были рваными и неэффективными: то ей навстречу часто выходили жуки-носороги, поэтому приходилось в опаске уходить, то ходы оказываются тупиковыми или заваленными… но выход обязан быть где-то рядом... она слышала и чувствовала это.       Но не об этом сейчас речь.       Все чужеродные звуки работ так далеко, что она вряд-ли сможет пройти половину пути, прежде чем иссякнут накопленные силы. Орки сразу откидывались в сторону за излишнюю агрессивность, «неразумность» и бескультурность. Они бы точно не смогли определить степень её «непостоянства» и безумия в цивилизованных рамках.       Составить конкретные задачи и цели по порядку значимости было хорошим решением.       Стать сильнее и найти больше пищи — это было одним значением из-за следствия питания и силы.       Убить доминирующих хищников отстойника и занять котлован под залом рождения: сильнейшие и так жили в той выгребной яме, выстланной костями эрухини и маток, поэтому, убив и заняв место этих уродищ, она в любом случае станет главной на этом уровне, что означает принять титул Королевы, ведь темное дно Отстойника — место для самых приспособленных и могучих существ.       Найти разумного для определения степени неуравновешенности сознания: что в любом случае неизбежно во всех смыслах: от того что она потеряет часть «цивилизованности», до того, что она наткнется на эрухини.       Она не горела желанием вступать в конфликт с Ангбандом за умерщвленную матерь, но это было… «неизбежным». Да, пожалуй, она могла назвать это «неизбежным». Война с Твердыней Ужаса будет познавательным и очень богатым на опыт событием... Сколько можно было получить пищи, а сколько ресурсов, если все сложится достаточно удачно! К тому же не обязательно идти на прямое столкновение...       Но, тьма его поглоти, Моргот — вала, поэтому смерть не страшна ему в том плане, в котором она её воспринимала, как и всем его приспешникам-айнур. Однако, эта затея никак не могла быть обречена с самого начала. Стоило найти способ его «убийства» или «пленения»... у неё были свои идеи на этот счет. Если «летописи» не врали, то охотница точно знала один способ его «убийства».       Нижние уровни Ангбанда даже на треть не были изучены: слишком обширны сети ходов, быстро меняющихся под влиянием живых существ (как с той огромной тварью, которая при ней проделала несколько ходов). Что уж говорить о Бездне — еще более низком уровне, где существовали великие черви, обгладывающие земную твердь до самой огненной мантии. Находиться в Бездне, означало подписать себе смертный приговор, даже самым могучим существам Твердыни Ужаса: балрогам, огненным змеям и другим великим майар. Черви были вне весовой категории во всех смыслах.       Мысленная карта ходов точными витками вырисовывалась в голове, но в каких-то местах она маслянилась пятнами — слепые зоны ходов, которые должны быть заполнены. Ну, а путь в свое гнездо она всегда сможет найти...       Вновь пора было собираться в дорогу, чтобы найти что-то новое...

***

      Глубоко под сводами душных коридоров и залов Твердыни Ужаса, стоял тяжелый гомон звериных визгов, который неудержимым рокотом прокатывался по сводам кривых пещер, заставляя пробуждаться и идти на его источник все живое. Темные твари в бездонном котловане утробно ликовали, готовясь принять новую порцию еды, падающую на них, словно небесная мана, кровавым и еще живым дождем из мяса.       Больные и особо неугодные эрухини готовились принять свою смерть в черном камне — разбившись насмерть об острую и злорадную тьму бесконечной Бездны, переполненной жизнью, которая готова вот-вот наполнить себя свежей пищей.       Наверху готовые приступить к жестокой казни палачи распевали грубые панихиды, погружающие светлые души в отчаяние и беспросветность будущего.       Они знали, что их души останутся до Конца во тьме Глубин. Отчаявшиеся и обезумевшие от страха Дети Всесоздателя падут туда, куда ничья живая нога не пожелает ступить по собственной воле. Они более не смогут ответить на Зов владыки мертвых, навечно заплутав во мраке и ужасе, которые крепкой сетью свяжут их разум. Это была абсолютная погибель.

Тень войны Ползет на мир: Мы ведем вас, идиоты-глупцы…

      В большинстве своем орки, ведущие процессию смертников, были в хорошем настроении: скоро их давние знакомые (по пыткам, «веселью» и бойням) познают настоящий страх и боль длиною в вечность.       Конечно, находились и недовольные решением своего Владыки: многих присутствующих рабов можно было отправить работать до смерти в шахты или положить под ножи поваров, чтобы устроить маленькую пирушку для орксов… но Высший решил так, как решил. Кто они такие, чтобы даже помыслить о возражении Его указу?

Тень войны Ползет на мир: На смерть, на погибель под когти судьбы…

      Орки не знали, что многие из присутствующих здесь людей были смертельно больны и заразны. Черная работа, безумная антисанитария во многих камерах, где их содержали, постоянное недоедание или приём гнилой пищи с мутной водой, вдыхание в себя смрадных тяжелых газов сделала из них идеальных переносчиков многих воздушно-капельных заболеваний. Чтобы не допустить эпидемии или хуже — пандемии между самых распространенных рабов — людей. Их по первым признакам проказ отправляли на съедение в Глубины. Уж лучше пусть бешеное зверье тьмы травиться этой несъедобной мразью и сдохнет, чем что-то подобное пойдет на столы армии.

Тень войны Ползет на мир: Готовы ли вы отдать свою жизнь?

      Горстка эльфов, шедших в первых рядах несломленным строем, с непередаваемым ужасом делала шаткие шаги вперед. По их ровным голым спинами, от которых мало что осталось, кроме разве что подгнивающие полоски облезлой кожи, со всей мощью вновь и вновь хлестал окровавленный рабский хлыст. Никто из померкших эльдар не сломился под пытками до сих пор, поэтому их решили убить по-особому.       Даруя их светлым душам вечное скитание в концентрированном Ужасе.

Тень войны Ползет на мир: Темна Глубина, плена полна…

      Каждый свист плети палача заставлял вздрагивать ближних и стонать попавших под орочье снисхождение несчастных.

Тень войны Ползет на мир: Не рвите уж глотку: бесполезна морока...

      Дочерь мести вслушивалась в грубое орочье завывание сквозь сотни метров под землей, затаившись в возвышенном лазе, где эхо кривых криков было по-особому гулко.       Все пространство нового котлована, который она обнаружила из-за пения и массового перемещения живности, заполнили чудища самых разных мастей и размеров. Они уже знали о скором пире, который происходил похоже на постоянной основе, раз уродища пришли сюда задолго до пения, больше похожего на призыв к кушанью.

Тень войны Ползет на мир: Повергнем в пучину, в ваш камень-могилу…

      Набаты барабанов и загробно поющие голоса усиливались по мере приближения процессии к краю. Ритуал песнопения был почти окончен.       Казалось, чем ближе они подходили к краю, тем гуще становился мрак вокруг. Её кожа-броня, покрытая стальными наростами, необычно зачесалась повсюду. Охотница встрепенулась от странной чесотки и нехотя выбралась из своего укрытия, зацепившись шипастым хвостом за выступ повыше. Она ощутила стойкое чувство безопасности, будто сама Тьма, как вездесущий Бог мира и спокойствия, на несколько часов объявила перемирие между всеми чудовищами Глубин.       Так и было.       Тьма по-матерински смеялась, иногда жгутами выглядывая из-за самых темных щелей.       Это было больше похоже на оргию под предводительством Мадам, чем на кровавый пир уродливых тварей. Детки Тьмы не устраивали драк и потасовок… они даже не испытывали агрессию. Они просто в предвкушении глядели наверх. Она не чувствовала ничего подобного в воздухе. Никакой химии, говорящей об возбуждении или… вообще ничего, будто здесь и не было ничего живого в помине.       Тепловое свечение наверху стало более заметным для её зрения, поэтому она крепче впилась в настенный камень готовясь либо бежать, нырнув в лаз, либо добыть себе новой еды, прыгнув в гущу событий.

Тень войны Ползет на мир: Во тьме услышите вы зов...

      Что двигало этими существами? Это была какая-то иллюзия, гипноз или может ими всеми двигало желание нажраться вдоволь? Но почему они не атакуют друг друга за бóльший улов? Деревянные движения говорили в пользу второго. Тогда из-за чего она сама не попала под чужое влияние? Это были действия Тьмы бесспорно, но…       Кожа стала пощипывать и ныть, покрываясь странными узорами красноватого цвета: завитками, листиками, цветочками, точками, волнами. Всем и сразу. Одновременно. Тело начало нестерпимо жечь и трясти. Этого дочерь матки уже не могла игнорировать, но и сделать с таким проявлением... чего бы то ни было тоже. Но оно не пугало, скорее… успокаивало? Пело? Да-да, оно «пело»...

Тень войны Ползет на мир: Безумие, страх станут тканью для вас...

      Последние надрывные выкрики, эхом покатились по широкой пещере, и один выкинутый в пропасть факел ознаменовали об окончании... жизни рабов.

Тень войны Поглотила мир: Вы рабы нашей Власти!

      Это было похоже на дождь.       Мерзкий липкий от крови поток воды, вырвавшийся из ржавого крана или маленькой песочной дамбы, которую построили дети для сдерживания крохотного грязевого ручейка у себя в саду.       Их было около сотни.       Сотни смертников, столкнутых в Бездну. Возможно эти рабы даже смели думали, что знали, что такое Ад… о, как они ошибались... их смерть была еще довольно милосердной, если подумать о том, что с ними могли сделать орки.       От сформировавшейся из воспоминаний матери части человека потянуло БОЛЬЮ и УЖАСОМ, но она смогла заглушить панику на корню, полностью продавливая под себя все человеческое, как ей было необходимо. Людская ипостась была слабой, по сравнению с животной.       Тела горстью посыпались сверху, во многом крича от страха, но затухая после глухих ударов об стены и острые выступы, после которых полуживые трупы продолжали лететь дальше с расколотыми головами, обнажившими розоватые мозги, выломанными из груди ребрами или перекрученными в крепкие узлы конечностями.       Это было неестественно. Точнее то, что она видела, вызывало чувство неестественности у человека внутри неё. Абсолютное отрицание происходящего, граничащее с тошнотой и многогранным отвращением к сотворившим это палачам где-то там наверху.       Она же… просто смотрела, пока не решившись предпринимать что-либо на такое завораживающие зрелище.       Как было глупо думать о том, что смерть может быть неестественной. Она была лишь продолжением цикла жизни в бесконечном круговороте энергий. Ничто и никто не может изменить этого процесса, но понимание ничего не значило для «человека» в груди. Это было немного смешно: люди были закостенелыми эгоцентриками. Они любили эгоистично думать о том, что могут что-то изменить в мире и своей сути, чтобы, в конце концов, преодолеть Смерть. Забавно, но человечество в своей общности всегда стремилось к бессмертию. Таков людской род, вечно желающий силы и власти над всем сущим, особенно над тем, что ему было неподвластно.       Этим они были похожи на животных. Только в отличии от диких зверей, которые могли утолить свой голод, люди были отравлены неутолимым голодом навечно.       Пожалуй, в этой жадности они были очень похожи.       Оставшиеся в живых несчастные, не успевшие умереть от камня или копий тюремщиков, спихивающих их в отстойник, падали в широко раскрытые пасти уродищ, переполненные смердящей слюной и остроконечными, как пики, клыками, передернутыми в кривые ухмылки.       Красное тепло их тел быстро истончалось и отдавалось ледяным чудовищам. Еще чуть-чуть и поток кричащих тел прекратит падать и разбиваться в жидкие лепешки...       Захватить кого-либо в живых (а это был хороший шанс для выполнения цели) было нереально. Во-первых, глубинных монстров было слишком много для нее одной. Хотя они и находились в неком «трансе», природа которого все еще была не ясна, она не могла сказать, что они не пробудятся сразу из-за её воздействия на них. Во-вторых, поймать кого-то, падающего с такой высоты, в целости и сохранности невозможно из-за развитой скорости тела: при столкновении она просто-напросто навредит сама себе. Трудно...       Теневая охотница забралась выше, крепко перемалывая изогнутыми когтями испещренный длинными линиями грунт, похожими на подточенными песком каньоны. Звери внизу взволнованно гудели, перехватывая из ртов друг друга пожеванные конечности и жидкие внутренности. Это было похоже на рваные и страстные поцелуи.       Никто не стонал: последние жертвы сразу попадали в рты.       Острый слух уловил странную потасовку на краю пропасти, поэтому она остановила свое продвижение по стене; все равно это была глупая затея, ведь стены вокруг отверстия в наземный мир находились параллельно земле, поэтому она могла упасть прямо на монстров, во всю ширь открывших свои пасти. Опасно.       Крика не было слышно, только теплое падающие тело показалось из-за отверстия без всяких звуков, хотя она точно слышала звуки борьбы наверху.       Последний.       Если не получиться добыть живого эрухини сегодня, она попробует потом, когда наберёт побольше силы, но если она сможет воплотить все сейчас, то это будет огромным толчком вперед, к светлому будущему!       Выросший за время охот крючкообразный хвост зацепился за потолочное отверстие, давая ей хорошую опору для будущих действий. Несколько гибких прыжков с «зацепкой» к потолку вышли хорошо, но последний получился скомканным и ломаным, однако у нее получилось перехватить «тело» в полете в свои жадные когти. Заглушить скорость падения и дать деру не получилось вообще: охотница свалилась вниз, прямо в глотки других хищников, попытавшихся откусить кусок от нежеланного соперника.       Ей стало страшно и одновременно очень хорошо от понимания, что она оказалась там где должна была.       Изогнувшись и крепко-накрепко прижав черной рукой свою жертву к наростам груди, она пустила в ход свой хвост пару раз полоснув лезвийным кончиком по мордам особо рьяным хищникам. Избегать их тучных и предсказуемых атак было просто с её маленьким размером и гибкостью, а их костяные рога вообще были прекрасным местом для избегания чужих выпадов. Главное не попасть под ноги.       Спасительный ход домой был почти что рядом или ей казалось на почве лютого страха умереть в этой гуще чужих тел? Благо, тело на руках не особо мешалось.       В этот момент она поняла одну вещь: кожа полностью прекратила светиться под воздействием Тьмы, что означало снятие транса со всех присутствующих. Наверное, если бы она по-странному не вмешалась в этот кровавый пир, то все закончилось также как и началось — миром, но сейчас...       Черная органическая масса пришла в необузданное движение за секунду. Агрессивно ревя во всю мощь дурных глоток, они набросились друг на друга, выпуская когти-клыки-лезвия-шипы в атаку за скоротечный миг. Первая кровь была сладкой и зеленоватой. Камень со стен стал осыпаться из-за дрожи, появившийся со столкновением массивных туш.       Ей было в пору молиться.       Один из малочисленных рогатых гигантов резко проткнул сбоку её не сопротивляющуюся атаке «лошадку» насквозь, протащив ту до самой стены, где в пьяном от крови угаре начал вырывать куски мяса, жуя и проглатывая из уже-с-минуту-трупа.       Её дезориентировано трясло у самых ног великанов, содрогающих в лютом смехе землю; видимо она упала при ударе, соприкоснувшись с полом не очень-то мягко, но все еще сжимая чужое тело в руках...       Нужный проход так и не нашелся даже через минуту её бесполезной защиты от вражеских лап и поиска выхода, поэтому пришлось экстренно пробиваться сквозь взбесившихся полураздавленных насекомых, размеры которых не уступали её самой, к стене.       «Тело» в объятьях начало, как ей казалось, холодеть, но она лишь крепче стиснула когти, аккуратно обнимая свою жертву за плечи.       Выхода нигде не было, а привкус чужой жажды крови вокруг становился все сильнее и сильнее, гуще, ощутимей. Разноцветная жизненная влага и кусочки чужой плоти стали медленно переполнять дно котлована, источая тошнотворный запах смерти.       Она затылком чувствовала чей-то надоедливый и любопытный взгляд. И смех. Жуткий детский смех! Смех, который она уже слышала когда-то, лежа при смерти среди раздавленных тел!       Это было похоже на предупреждение. Нужно было прятаться. Срочно. От кого-то или чего-то… бежать! Быстрее! Бежать!       Свободная рука и хвост быстро помогли забраться повыше и (наконец!) найти хоть какой-то лаз. «Маленький и узкий: вместе не пролезем», — пролетела мысль, — «Для жуков самое то, но… Неважно, быстрее! Сначала она, потом он!»       Обхватив тело хвостом и самостоятельно протиснувшись в щель, она неуверенно покинула яму пиршеств, уже переполненную трупами. Придется искать другой путь, ведущий в потерянный дом...       Через десяток минут в жертвенном котловане ликующе стояла звонкая тишина, в которой жгутами танцевала Тьма, восхваляя своего Чемпиона.       Мощная антропоморфная фигура безразлично качалась вперед и назад медленно и плавно, в такт танцу теней. Существо полностью развернулось назад, посмотрев на кровавые следы лап на стене, обрывающиеся в темной щели.