Сбежавшая невеста.

      Арье снилось, что она в лодке вместе с дедушкой Хостером. Он гребёт, правя вниз по течению, а она, сидя на носу, указывает ему путь.       Арья, действительно, была в лодке. Только ни дедушки, ни вёсел, которыми можно было бы её направить туда, куда надо — не было. Проснулась она от того, что лодку сильно качнуло. Не сразу поняв, что происходит, Арья приподнялась, озираясь по сторонам. Вокруг неё была вода — мутная, грязная, с волнами и водоворотами, то и дело закручивающимися то тут, то там. Бесконечный поток, устремившийся на юг, был широк, как никогда, вобрав в себя снега, нападавшие за зиму и уже растаявшие по весне. Берега, плотно поросшие кустами, казались ужасно далёкими и недостижимыми.       Солнце, поднявшееся над горизонтом, начинало припекать, предвещая жаркий день. Ужасно хотелось пить. И есть.       Сев и подтянув колени к груди, Арья уставилась на свои ноги, обутые в изящные туфельки с жемчужными пряжками.       Всё, что с ней случилось, казалось дурным сном. Казалось, что вот сейчас она закроет глаза, откроет и … проснётся. И снова будет дома. Арья так и сделала. Но всё было бесполезно. Чуда не случилось. Она по-прежнему была в лодке посреди Зелёного Зубца.       Проскакав вчера едва ли не весь день, Арья чуть не загнала лошадь. Почти сразу свернув с дороги, она углубилась в лес. Под сенью вековых деревьев ещё кое-где лежал снег, журчали ручьи, а мокрая земля хлюпала и чавкала, то и дело превращаясь в настоящее болото. Её кобыле это не нравилось, зато Арью более чем устраивало — ни одна собака не в состоянии была взять след.       Очутившись на берегу, она заприметила старую лодку, показавшуюся ей неплохим местом для ночлега. Привязав лошадь, Арья свернулась калачиком и тут же уснула. А проснулась уже на середине реки.       От мрачных мыслей, одолевавших её, было тошно. И страшно. Зачем, ну зачем, они так с ней поступили?! Зачем?! Почему мать и отец решили выдать её за Уолдерна Фрея?!       Поначалу их разговор в Риверране Арья приняла за дурную шутку. К чему ей выходить замуж, когда даже Санса ещё ни с кем не обручена? Но мать была непреклонна. И отец — тоже. Попытавшись протестовать, Арья нарвалась на нравоучение о том, что «леди до́лжно беспрекословно принять родительский выбор». Говорила мать, а отец сидел молча, не произнося ни слова. Только под конец встал и отошёл к окну. Арья так надеялась, что всё может измениться, что они передумают. Узнав, что мать по настоянию мейстера должна воздержаться от путешествия, Арья обрадовалась, решив, что свадьба отложится. Но она ошиблась. Леди Кейтилин, Санса и Робб остались в Риверране, а Арья с отцом отправились в Близнецы. Всю дорогу Арья пыталась переубедить его, но отец её словно не слышал. Говорил о том, что они с Кэт были едва знакомы до свадьбы, а сейчас ни он, ни она не готовы променять свою судьбу ни на какую другую*. Что счастье женщины в семье и материнстве, и, что придёт время, Арья поймёт это.       Отец говорил, говорил, а сам, то и дело отводил глаза. Арья пыталась возражать, но он повторял одно и то же, словно не слышал её. А когда она увидела того, кто должен был стать её мужем и отцом её детей, ноги сами сделали за неё выбор, уведя прочь от алтаря…       Сжав руками виски, Арья тихонько заскулила, как волчонок, которого бросила стая. Отец… Он всегда был на её стороне. Всегда, чтобы не случилось. Но именно сейчас предал. Почему, но почему?! Она всегда любила его больше всех. Его, дедушку Рикарда и Лианну. От воспоминаний в груди вырос ком, и стало трудно дышать. Уткнувшись головой в колени, Арья прикрыла глаза…       Руки дедушки были сильными, с узловатыми пальцами, а глаза, под кустистыми бровями, — добрыми и ласковыми. От него пахло кожаным доспехом и конём. А ещё снегом и лесом. Больше всего на свете Арья любила, когда он подбрасывал её вверх и ловил. Она смеялась и визжала, а дед приговаривал: «Эко диво — ты не волчица, ты — орёл!» «Я — волчица, волчица!» — возражала Арья. А он кивал, и, сажая её на колени, отвечал: «В тебе волчья кровь, девочка моя. Как и в Лианне. И в Бриндане». Дядю и тётю Арья тоже любила. Но тётю — больше.       Тёте Лианне не нравилось, когда она называла её «тётя» и требовала, чтобы Арья обращалась к ней по имени. Лианна была смелой, доброй и весёлой. Когда старая Нэн рассказывала про грамкинов и снарков, и про Титана-людоеда из Браавоса, Лианна делала такое страшное лицо, а потом так смеялась, видя, как Санса со страху прячется под одеяло. У неё тоже было много всяких историй. Больше всего Арья любила про Брандона-строителя, что возвёл Стену и про Век Героев, а Санса — про Баэля-барда и его любовь к принцессе Севера. Арье не нравилось слушать про то, как «он полюбил её, а она — его», на что Лианна смеялась и говорила, что она «ещё посмотрит на саму Арью, когда та влюбится!» «Это не для меня! — возражала Арья. — Я никогда не влюблюсь!». А Лианна продолжала смеяться, причёсывая ей волосы и прикладывая к ушам серьги с синими камнями. Арья смотрела в зеркало и видела «лошадиное лицо», а Лианна говорила ей, что она — красива. И что она обязательно встретит того, кто предначертан ей богами и, что любить они будут друг друга так крепко, как никто и никого не любил в этом мире. Что он будет сильным и отважным. Что Арье никогда не будет скучно рядом с ним. Что он будет понимать её, и не заставит делать то, чего ей, Арье, не хочется. И что песни не врут — нет ничего слаще поцелуев. «Они как мёд? — удивлялась Арья. — Или как варенье?». «Ещё слаще!» — смеялась Лианна, откидываясь назад. Её тётя была такой красивой и такой счастливой, когда это говорила, что Арья не могла ей не верить, но тайком облизывая губы, недоумевала, что такое надо съесть слаще мёда, чтобы они были сладкими-сладкими? А если они слипнуться то, что тогда?       А ещё Лианна умела стрелять из лука и арбалета, и сражаться на мечах. Это она показала Арье, как правильно натягивать тетиву и прицеливаться. Мать была против, но дедушка сказал, что «ничего зазорного в том, что женщина умеет держать в руках оружие — нет».       Больше всего на свете Арье хотелось иметь настоящий меч, а не деревянный. В тот день Лианна подарила ей Иглу. «Коли острым концом!» — сказала она и уехала на Харренхольский турнир. А вскоре уехал и дедушка Рикард с дядей Бринденом. И отец. И началась война.       Незадолго до этого выяснилось, что у них может появиться брат или сестра. Мейстер Лювин тревожился за мать, и большую часть времени она проводила в постели.       Уезжая на войну, отец велел Арье присматривать за домом, хотя ей больше всего хотелось отомстить за деда и дядю, самолично убив Безумного короля. «Я хочу поехать с тобой! — заявила Арья, когда он поймал её за сборами. — Я умею стрелять из лука и у меня есть Игла!» «Я знаю, как ты любила деда и дядю. Но, чтобы мы не сделали, мёртвые уже не встанут из своих могил. Мы должны думать о живых. Лианна — жива, и я должен отыскать её и привезти домой. Мне будет проще, если я буду знать, что в Винтерфелле всё хорошо, — посадив её напротив, отец смотрел ей прямо в глаза, заставляя чувствовать себя взрослой. Арья кивала, соглашаясь с ним. — Мама ждёт ребёнка, и ей нужна помощь. Ты ведь понимаешь, что Санса хорошо поёт и вышивает, но сейчас не это главное. Нужно присматривать за слугами, за Винтерфеллом и помогать людям, за которых мы в ответе. Я надеюсь на тебя. Ты должна сделать всё, чтобы мы могли воевать, не переживая о доме».       Два года длилась эта война. С отцом ушли почти все мужчины. Было трудно. Арья многого не понимала, но старалась изо всех сил, помня наказ отца. Все в Винтерфелле привыкли к «маленькой хозяйке», а Арья привыкла сидеть вместе с Сансой и мейстером Лювином в великом чертоге, выслушивая крестьян, фермеров и мелких вассалов.       Последние месяцы беременности леди Кейтилин почти не покидала своих комнат. В тот год Арья сблизилась с матерью и сестрой, как никогда до этого. Все вместе они читали письма от отца, и вместе отвечали ему, вместе вели подсчёты. Вернее, считала Арья, тщательно занося всё в расходную книгу, а Санса сидела рядом с рукоделием. Потом родился Хостер. Он прожил пять дней, и его не стало. Только через месяц мейстер дозволил матери вставать, а после — выходить из спальни. Арья ждала, когда леди Кейтилин поправится окончательно, и она наконец-то сможет уехать на войну, к отцу. Но силы к маме возвращались крайне медленно и, когда пришло известие о поражении принца Рейгала у Рубинового брода, а затем и о падении Королевской Гавани, Арья всё ещё была в Винтерфелле. Война закончилась, а она так ни за кого и не отомстила. Безумного короля убил не отец и даже не кто-то из северян, а сир Джейме Ланнистер, королевский гвардеец — Цареубийца. А Арье оставалось только ждать возвращение отца вместе с Лианной.       Отец вернулся. Но не с Лианной, а с сыном Джоном, рождённым от другой женщины. Тогда впервые Арья открыто приняла сторону матери. Леди Кейтилин укрылась у себя в покоях и не выходила оттуда три дня. Арья и Санса с отцом не разговаривали, и с братом знакомиться не пожелали. О том, что зовут его Джон, и что у него тёмные волосы и тёмные глаза Арья узнала спустя какое-то время, не в состоянии и далее слушать истошный младенческий плач, разносившейся по Винтерфеллу. Ворвавшись в детскую, она увидела, что брат был один. Его кормилица куда-то делась, оставив Джона в люльке. Желая как-то его утихомирить, Арья принялась раскачивать зыбку, что-то мурлыкая себе под нос. Певица из неё была неважная, но ребёнок всё равно уснул. Тихое отцовское «спасибо» она проигнорировала, гордо выйдя из комнаты, всем своим видом изображая презрение. Но, при этом, не поленилась найти нерадивую кормилицу, миловавшуюся на сеновале с кузнецом, и заявить им обоим, что «самолично спустит с них три шкуры, если такое ещё раз повториться!». Видать «маленькая хозяйка» была так грозна, что оба, что-то проблеяв, мигом покинули стог и пошли «работать, как до́лжно, а не как вздумается!»       Мать простила отца гораздо быстрее, чем это сделала Арья. Вернее, она так и не поняла, и не простила ему измены, но вновь стала разговаривать с ним много позже леди Кейтилин. А вот Джона она приняла гораздо проще, как-то вдруг осознав, что живой комок, который только и способен, что орать и есть, ни в чём не виновен.       Когда через год родился Робб, в семье воцарились мир и спокойствие. Леди Старк, не желая лицезреть плод измены своего мужа, старалась чтобы Джон не попадался ей на глаза и всё своё внимание уделяла собственному сыну. Лорд Старк, стараясь быть хорошим отцом всем своим детям, воспитывал бастарда так же, как и законного наследника. Дочерей он баловал в равной степени — даря старшей наряды, а младшей дозволяя обучаться владению оружием и беря с собой на охоту.       Шли годы. Как-то незаметно Арья вытянулась и из шумной и озорной девочки превратилась в девушку. Раньше она терпеть не могла чистоту и порядок, и всеми способами избегала мытья, а вышиванию предпочитала забавы с дворовыми мальчишками, вызывавшие неодобрение со стороны матери и септы. Да и саму её нередко путали с мальчиком. Обидное прозвище — Арья-лошадка, придуманное для неё Джейн Пуль и с охотой подхваченное Сансой, прицепилось к ней надолго. Но к семнадцати годам впечатление, которое Арья производила на окружающих, стало меняться. Её внешность преобразилась, глаза приобрели выразительность, а фигура — соразмерность. Её талия стала тонкой, а грудь хоть и не была большой, зато, по словам служанки Нины, — «аппетитной, аки яблочки!» Немного вытянутое лицо, с тонкими чертами, больше не имело ничего общего с «лошадиным». Слегка вьющиеся каштановые волосы напоминали мягкий шёлк. А руки, вдруг перестав быть «руками кузнеца», обрели тонкие запястья и длинные пальцы истинной леди. И хоть платья она так и не полюбила, но научилась носить их не хуже Сансы. А после очередной тренировки с Иглой с удовольствием смывала пот и грязь в ароматной ванной.       Приезд короля Роберта показал всем, что Арья вполне может посоперничать с сестрой за звание первой красавицы Винтерфелла. Та весна была лучшей весной в её жизни. Уже знавшая, что именно тая́т за собой отношения мужчины и женщины, она с трепетом и удивлением впитывала всё то, что происходило вокруг. Ловила восторженные взгляды и выслушивала комплименты, погружаясь в нечто неописуемое, про что Лианна когда-то говорила: «Сама поймёшь». И ей хотелось бо́льшего, чем волнение, порождённое близостью в танце. Но не с одним из тех рыцарей, что кружили её, шепча на ухо всякие глупости. Арья думала о том, как велик мир, и сколько в нём людей. Что Лианна, конечно же, была права, что где-то есть и её мужчина, с которым они вместе будут охотиться, фехтовать, стрелять из лука и играть в кайвассу, а по ночам предаваться тому, чем занималась на сеновале Нина со своим Крисом.       Входя в септу под руку с отцом, Арья ещё на что-то надеялась, но увидав жениха, поняла, что не хочет она быть с ним ни на сеновале, ни на супружеском ложе, и сколько не мажь его уста мёдом, будут они горше самой горькой горчицы…       Пригревшись на солнышке, Арья незаметно задремала, а когда проснулась, солнце уже клонилось к закату. Лодку раскачивало гораздо сильнее, чем раньше, а впереди что-то шумело и бурлило, приближаясь с каждой минутой. Присев, Арья выглянула наружу. Её несло то ли к перекату, то ли к остаткам запруды или моста. Огромные валуны, торчавшие из воды с прибившимся к ним веткам, деревьям и чем-то, так похожим на остатки разбитой лодки, не предвещали ничего хорошего.       Первый удар пришёлся в дно её судёнышка. Увлекаемое бурным потоком, оно продвинулось на каких-то пару дюймов вперёд и оказалось зажатым между камнем и стволом сосны. Его корма приподнялась, а нос опасно наклонился.       Борьба реки и утлого челна продолжалась недолго. Подчинившись бешеному напору, лодка накренилась ещё больше и зачерпнула воду. Мгновение — и Арья перевалилась через борт идущей ко дну посудины, едва успев ухватиться за сосну.       От холода, обступившего её всех сторон, ноги свело судорогой, а грудь забыла, как дышать. Вмиг отяжелевшие юбки тянули вниз. Шершавый ствол был мокрым, скользким и сучковатым. Ветки, торчащие во все стороны, хлестали по лицу, шее, плечам.       Собрав остатки сил, Арья потянулась на руках, вытаскивая себя из воды, что оказалось не очень-то и легко — намокшее платье ужасно мешало, цепляясь за всё подряд. Дёрнув вниз, Арья попыталась его снять. После нескольких рывков ткань, порвавшись, поддалась, и дело пошло быстрее. Оставшись в одной нижней юбке и корсете, Арья взобралась на камень и огляделась.       То, что сгубило её лодку, скорее всего когда-то было мостом. Сейчас от него остались лишь камни, торчащие из воды. Левый берег был почти не видим, а вот правый оказался не так и далеко. Ствол, перегородив часть реки, упирался в три валуна, расположенных на отдалении. А дальше камни были гораздо ближе друг к другу, под конец и вовсе формируя кладку, ведущую на сушу. От неё шло что-то похожее на тропинку, почти сразу круто уходящую вверх, туда, где подмытый берег, со следами оползней, щетинился корнями могучих деревьев. Сами деревья великанами стояли по краю обрыва, сторожа вход в лес.       Выдохнув, Арья вновь полезла в воду, цепляясь за сосну. Стиснув зубы, она перебирала руками, где могла, упиралась ногами, то в валун, то в переплетение веток, с каждым шагом приближаясь к заветной суше.       Когда она добралась до берега, солнце уже почти село, и наступили сумерки. Ветерок, задувавший с севера, был по-осеннему промозглым, словно позабыл, что уже почти лето. Намокшее исподнее липло к телу, от чего было ужасно холодно. Земля под ногами чавкала и скользила. Одну туфлю Арья потеряла ещё в воде, вторую засосала грязь. Избавившись от порванных чулок, которые съехав, только мешали, она, падая и поднимаясь, добралась до тропы и стала карабкаться вверх, туда, где деревья, переплетясь с кустами, обещали защиту от ветра.       Ощутив твердь под ногами, Арья со стоном повалилась на земь.       Всё вокруг было покрыто прошлогодней, пожухлой листвой, сверху нависали голые ветки, сквозь которые проглядывало начинавшее темнеть небо. Пахло лесом, землёй и рекой, шумевшей у неё за спиной.       Замычав, Арья уткнулась носом в траву, пробивавшуюся сквозь слои слежавшихся листьев. Тело её ломило, кровоточащие босые ступни горели огнём, желудок сводило от голода, в голове шумело. А от колотившего озноба зуб на зуб не попадал.       Несколько месяцев назад, когда зима только-только отступила, аккурат перед визитом короля Роберта, со Стены приехал дядя Бен. Он, отец, Родерик Кассель и ещё пять человек поехали на охоту на куропаток. Арья была с ними. Вокруг Винтерфелла снег уже сошёл, а в лесу лежал, местами по пояс, а где и сугробами выше головы. Лишь ручьи да черневшие то тут, то там прогалины говорили о том, что уже пришла весна. Один из этих ручьёв Арью и подвёл. Среагировав на движение слева, Арья направила туда Золотинку, поддав её по бокам, желая, чтобы та перескочила через узенький поток воды. Перепрыгнув, кобыла неожиданно увязла в снегу, под её копытами что-то хрустнуло, и их потянуло вниз. Оказавшийся рядом дядя Бен, успел соскочить со своего Во́рона и вытащить Арью из воды. Золотинка, избавившись от седока, как и конь Бена Старка, разбивая копытами лёд, устремились в другую сторону, туда, где на берегу того, что ещё недавно было ручьём, а оказалось уже чуть ли не рекой, метался Дикон Крисби. Поймав лошадей, он направился за подмогой — отцом и остальными охотниками.       Холод, что пробрал тогда Арью, казалось, добрался до самых костей. Мокрыми было всё — дублет, бриджи, волосы, исподнее. То и дело налетавший ветер заставлял её дрожать, как осиновый лист, а морозец, пришедший в след за вечерним сумраком, сковал одежду. «А ну не спать! — прикрикнул на Арью дядя, видя, как тяжело она припала к страждереву и смежила веки. — Нед говорит, что ты поднаторела в учебном бою. И что противник ты не простой. Покажи, на что способна!». «Ты хочешь сразиться?» — удивилась Арья, пытаясь совладать с дрожью, сотрясавшей всё её тело. «Хочу! Нам надо обсохнуть, вот и обсохнем тренируясь. Может, я наконец пойму, как одолеть левшу!» «Зачем?» — поинтересовалась Арья. Но при этом всё же поднялась, и приняла боевую стойку. «Да завёлся у меня один бастард, понимаешь! Ловок, подлюка! Аж неудобно перед братьями!» — усмехнулся дядя Бен, извлекая свой меч из ножен и становясь напротив.       На небе полыхал багряный закат, голые деревья частоколом тянулись ввысь, а меж ними чёрными тенями кружили Арья и Бенджен Старк, оглашая Волчий лес звоном клинков. «А кто он — твой левша? Откуда?» — спросила Арья, парируя очередной удар. «Из Речных Земель. Не родись он бастардом, звался бы Батервеллом.» «Мне знакомо это имя, но не помню откуда! Чем славен их род?» «Не той славой, которой стоит гордиться! Лорд Батервелл был мастером над монетой при Эйегоне IV, а Дейемон Чёрное Пламя сделал его десницей, и когда началось восстание, то один из сыновей лорда дрался за Чёрного Дракона, а другой — за Красного — ни нашим, ни вашим!» «А так можно?» — изумилась Арья и чуть было не пропустила удар. «Как оказалось — можно!» Отдышавшись, Арья вновь встала в стойку. Проваливающийся снег и сгущающиеся сумерки усложняли задачу — и обороняться, и нападать становилось всё сложнее. «Дедушка Рикард говорил, что Дейемон Чёрное Пламя был бастардом, но король признал его,» — продолжила она, делая выпад. «Да!» — подтвердил её слова дядя Бен, парируя удар. «Значит, можно признать любого бастарда?» «Это право короля!» «Король Роберт объезжает Семь Королевств и скоро будет в Винтерфелле. Он может признать Джона. Ведь они друзья с отцом и король ему не откажет!» «Нед намерен узаконить своего сына? Это он тебе сказал?» «Нет. Я подумала, что он может попросить короля. Ведь это ничего не стоит!» «Не стоит! — едва не выбив Иглу из её рук, ответил дядя Бен. — Но не все могут согласиться с этим решением.» «Ты о маме? Ей всё равно! Или неужели ты думаешь, что Джон поднимет восстание и отберёт у Робба Винтерфелл? Мы ведь не драконы! Мы — волки, и у нас одна стая! Одинокий волк умирает, а стая живёт!» «Всё верно, девочка, но это слишком сложный вопрос и решать его Неду и Кэт, а не нам с тобой.» «Но, почему? Если Джон останется Сноу, то его ждёт Стена — так сказал Вернон Пулль!» «Считаешь, что служение на Стене не в почёте?» — и вновь Игла чуть было не вылетела из рук Арьи. Разозлившись, она нанесла ответный удар. «Юная леди и впрямь отличный мечник!» — словно подтрунивая над ней, воскликнул дядя Бен. «А возьмите меня к себе! В свой отряд!» — воодушевилась Арья. «Женщинам не место на Стене!» «Это несправедливо! Ведь я умею драться не хуже мужчины! Я хочу стать воином — все это знают, и отец не против!» — с досады Арья вновь едва не пропустила удар. «Нед слишком любит вас с Сансой, но когда-нибудь он будет вынужден сделать то, что должен — найти вам мужей! Вы и так уже засиделись в Винтерфелле!» «Но я не хочу замуж!» — запротестовала Арья. «Брат любит тебя и от того слушает! Но рано или поздно это закончится, и ты покинешь отчий дом, как и любая другая девушка!» «Этого не будет никогда!» «Будет! Леди, особенно таким красивым, к лицу жемчуг и бриллианты, а не доспехи!» «Это для Сансы, не для меня! Она у нас красавица, а не я!» — злясь, возразила Арья. «Разве Лианна не была красавицей?» — не унимался Бен Старк. «Была!» «А разве вокруг не твердят, что вы с ней одно лицо?» Об этом Арья как-то не задумывалась: «Это ещё ничего не значит!» «Значит!» — во весь голос рассмеялся дядя Бен, и тут же поплатился за это, получив укол в голень.       Раздавшиеся с опушки крики, прервали их сражение. Появившиеся отец и Дикон указали на место, где для надёжности остальные охотники уже накидали веток и валежника на снег рядом с ручьём, по которым они благополучно и переправились на тот берег. «Тренировка, чтобы не замёрзнуть? Молодцы! — одобряющее кивнул отец, кутая Арью в свой плащ. — Весеннее тепло обманчиво — зима всегда близко, даже если она почти ушла.»…       — «Зима всегда близко, даже если она почти ушла», — пробормотала Арья, чувствуя, как вся костенеет, а мокрые волосы становятся подобными ледяной корке. С трудом поднявшись, она заставила себя сесть и принялась растирать лодыжки, голени, щёки, заставляя быстрее бежать по жилам кровь.       Немного согревшись, она с тоской уставилась на свои ступни, белевшие в темноте. Сбитые в кровь, они, казалось, были не в состоянии сделать и шагу. Пекло! Еду она где-нибудь найдёт, одежда сама собой высохнет, но как далеко она сможет уйти босиком?!       Оторвав пару лоскутов от юбки, Арья кое-как перевязала ноги и заковыляла вглубь леса по тропе, петлявшей меж деревьев.       Вечер быстро сменился ночью, погрузившей всё во тьму. Сквозь паутину деревьев в вышине поблёскивали безучастные звёзды, да луна, то и дело проглядывавшая из-за туч. Голые дубы и липы, тянувшие к Арье свои ветви, казались ей сказочными великанами, а ели — великаншами. Ветер, плутавший меж их ветвей и стволов, наполнял всё вокруг таинственным шёпотом. Где-то в чаще заухала сова, ей ответил филин. Рядом, в кустах, кто-то закопошился, шурша листвой. Появившиеся вдали огоньки, плыли над землёй, то собираясь все вместе, то разделяясь, но всегда — попарно. «Волки», — подумала Арья. И тут же, подтверждая её мысль, раздался протяжный вой. Если её сейчас съедят, то никто даже костей не сыщет. Ответный вой, пролетевший по лесу, позвал стаю юг и «светлячки», растянувшись цепочкой, растаяли меж стволов, будто их и не было.       Тропа, петляя, уводила Арью всё дальше и дальше от реки. Ноги нестерпимо болели, От дурноты, накатывавшей от голода, темнело в глазах. Хорошо хоть под сенью деревьев было безветренно и не так промозгло.       Арье казалось, что она шла целую вечность, пока лес неожиданно не расступился, и она не очутилась на краю свежевспаханного поля. Присмотревшись, она различила на той стороне постройки — три крыши и изгородь.       Погружаясь по щиколотку в прохладную, мягкую землю, Арья зашагала туда, куда понесли её ноги, не в силах думать ни о чём. Уже поравнявшись с грядками, она на что-то наступила. Что-то круглое, упругое, с гладкими бочка́ми. Опустившись на колени, она принялась шарить руками по земле, ища сама не зная что. Этим чем-то оказалась луковица. Большая, размером с кулак, она, должно быть, осталась здесь с прошлой осени и сейчас выпустила первые побеги. Не веря собственным глазам, Арья поднесла её к носу, вдыхая резкий, знакомый аромат, смешанный с запахом земли. Лук. Еда.       Запихнув себе в рот тоненькие, едва проклюнувшиеся пёрышки, Арья жевала, давясь слюной. Содрав с головки кожуру, она впилась зубами в белую мякоть. На глаза сразу навернулись слёзы. Когда от луковицы остались лишь шелуха на земле, да горечь во рту, голод, обманутый скудной подачкой, вновь зашевелился, скручивая изнутри живот.       Поднявшись с колен, Арья огляделась. Совсем рядом было что-то, похожее на амбар и сарай для скота, обещавшее кров над головой и еду. От туда донеслось кудахтанье курицы и блеяние козы.       В очередной раз вынырнувшая из облаков луна, лениво созерцала лес, поле, и расхитительницу лука. Подняв голову, Арья посмотрела на небо. Всадник, подгоняемый Призраком, устремился к Короне. Лунная Дева пыталась дотянуться до Сумеречного Кота, погнавшегося за Жеребцом. Но от чего-то Арье казалось, что кошачий хвост сегодня её интересовал мало. Красавица, сотканная из звёзд, так же, как и остальные небожители, проплывая в вышине, с укором качали головой, поглядывая вниз, на оборванку, копошащуюся на луковой грядке.       — Эй, вы! Вы меня слышите?! Те, кто там, наверху! Кто бы вы ни были! — занеся над собой руку, сжатую в кулак, Арья ещё больше задрала голову. — Я — Арья Старк из Винтерфелла! И вы не смеете осуждать меня! Никто не смеет!       Отдышавшись, она размазала слёзы по лицу, от чего-то вновь набежавшие на её глаза, и решительно зашагала к сараям.       Перебравшись через невысокий забор, она оказалась внутри небольшого двора. Лунный свет освещал крепкие стены и крыши построек и хозяйского дома, ворота, пустую телегу. Вдоль забора стояли какие-то бочки, а от дома к столбу тянулась верёвка с сушившимся над ней бельём.       — А ну, цыц! — зашипела Арья на пса, выскочившего ей навстречу. — Я ничего не возьму. Только поем, погреюсь и уйду. Обещаю!       Собака, похоже, решив, что гостья не представляет угрозы, ушла к себе под навес. Стараясь не шуметь, Арья приоткрыла дверь крайнего сарая и оказалась в курятнике. В темноте белели несушки, пристроившиеся на насестах, а под ними — сено. Пошарившись, Арья нашла четыре яйца. Выпив их, она выбралась обратно и прокралась к следующему сараю, откуда ощутимо пахло молоком. Совсем как из коровника в Винтерфелле.       Нюх не подвёл её. Это действительно был коровник. И, что самое, замечательное, к нему примыкал отдельный пристрой в котором на столе рядком выстроились крынки и кувшины. Заглянув в крайний, Арья обнаружила створаживающееся молоко. Черпая его большой ложкой, лежавшей рядом, она ела и не могла наесться. Наверное, она ничего в жизни вкуснее не пробовала, чем это скисшее молоко с плавающими поверху хлопьями!       Как только желудок её насытился, веки Арьи отяжелели, а голова наполнилась туманом.       Покинув каморку с молочными яствами, она проскользнула в хлев.       В темноте кто-то дышал, шевелился, пахло коровами, козами и навозом, но ей было всё равно. Передвигаясь на ощупь, она нашла сено — в него и упала, не в силах идти дальше. Что-то мягкое и тёплое, проблеяв, уткнулась ей в бок. «Тише…», — пробормотала она, проваливаясь в сон...       Разбудило её заливистое пение петуха надрывавшегося совсем рядом. С трудом продирая глаза, Арья не сразу поняла, где она. А когда поняла, её тут же посетила мысль, что петух разбудил не только её, но и хозяев фермы.       Выбравшись из хлева, Арья огляделась по сторонам.       Над землёй стелился предрассветный туман, скрывая и поле, и лес. Заря, занимавшаяся на востоке, разогнала ночную тьму, раскрасив небо в золотой, розовый, лиловый. Всадник, скрывшийся за горизонтом, наверное, так и не завладел Короной, а Лунная Дева, уже не обращая внимания на Арью, играла с Сумеречным Котом. Лишь ночное светило, казалось, было удручено тем, на что стала похожа леди с Севера. Саму же леди удручало лишь одно. Вернее, две вещи — что, будучи похожей на огородное пугало, вывалянное в грязи, она привлечёт к себе гораздо больше внимания, чем хотелось бы. И второе — отсутствие обувки. Жалкие остатки юбки, которыми Арья перевязала ноги, она давным-давно где-то потеряла, и кровоточащие ступни болели, не давая идти.       Посматривая на развешенное бельё, Арья воровато огляделась, прошептав вчерашнему знакомому псу:       — Ну, пожалуйста! Мне очень-очень надо! Ты не лай! Я … Я не украду! Я куплю! Вот! — и вытащив из ушей серёжки — подарок отца жениха, показала их собаке…       Когда солнце выкатилось из-за горизонта, и наступило утро, по лесной дороге, прихрамывая, шагала ни чем не приметная крестьянка в стоптанных башмаках и с узелком со скудной провизией, состоявшей из яиц. Чуть раньше, хозяйка, вышедшая во двор фермы, отчитала пса, позволившего странному вору украсть «совсем новёхонькое, году ещё не ношенное, а оставить никчёмные побрякушки!». Причитая, она показала мужу серёжки жёлтого металла с жемчужинками, связанные замусоленной лентой — явно фальшивые — «кто ж ценным-то разбрасываться будет!». Найденное позже за сараями тряпьё, порванное и грязное, было кинуто псу на подстилку, ибо ни на что более не годилось. ______________________________________________________________________________ * В моей версии событий брак Эддарда и Кейтилин — обычный договорной союз между двумя домами, где Кэт сразу была просватана за Неда.