Сбежавшая невеста.

      — Подай мне книгу «Великие дома Вестероса». Это.., — обернувшись, Тайвин готов был указать чашнице, где лежит и как выглядит книга, но девушка справилась сама, безошибочно вытащив нужный фолиант из стопки, что возвышалась на столе. Усмехнувшись про себя, Тайвин наблюдал, как служанка пересекает комнату гордо звавшуюся «лучшие покои». Шаг уверенный, держит осанку, голову не опускает, смотрит прямо в глаза. Только вот прихрамывает чуток. И она умеет читать… «Бастардка…».       — Откуда ты?       — Из Мейденпулла, милорд, — положив книгу прямо перед ним, чашница отступила назад. Свет от камина выхватил бесформенный платок, обмотанный вокруг головы. Пару тёмных прядей, выбившихся из-за уха. Слегка вытянутое лицо. Чёрные брови вразлёт над серыми глазами, смотрящими в упор и безо всякого смущения. «Бастардка … ».       — А кто лорд Мейденпулла, напомни мне?       — Дом Мутонов, милорд.       Голос приятный. Тайвин не мог сказать, что этот го́вор ему знаком, но, определённо, он его слышал. И опять — «милорд».       — А какая у них эмблема?       — …       Длинные ресницы дрогнули, взгляд, забегав, утратил уверенность, а лицо вмиг стало растерянным. Покусывая губу, его чашница сосредоточенно думала, что ответить, но, похоже ответа на этот вопрос у неё не было.       — Красный лосось, — ответил за неё Тайвин, от чего-то радуясь, что ему удалось поймать её на лжи: — Думаю, девушка из Мейденпулла помнила бы это. Ты — северянка, верно? — Расценив молчание, как знак согласия, он продолжил расспрос: — Хорошо. Ещё раз. Откуда ты?       — Из Барроутона, милорд. Дом Дастинов. Два скрещённых топора под чёрной короной! — вскинув голову, чашница вновь уставилась на него серыми глазами, в которых Тайвину почудились злость и упрямство. В этот раз её ответ был ближе к правде — север. Он не ошибся, она была с далёкого севера. Но не факт, что из Барроутона… «Бастардка с севера…».       — Кто научил тебя читать?       — Мой отец, милорд, — в голос и взгляд девушки прокралась грусть. Её плечи поникли, углы рта скорбно опустились вниз, а ресницы, дрогнув, наполовину скрыли дерзкие, серые глаза.       — Я учил читать своего сына Джейме, — неожиданно для себя начал Тайвин. — Однажды ко мне пришёл мейстер, он сказал, что мой сын не в состоянии научиться. Он не мог читать буквы. Он переворачивал их в голове. Мейстер сказал, что слышал о такой болезни. И, что мы должны смириться с этим. Ха! После этого я сажал Джейме учить их на четыре часа в день, и он научился. Он ненавидел меня за это. Какое-то время. Но научился… Где твой отец? Он жив? Нет? Кем он был?       — … Каменщиком.       — Каменщик, который умел читать?       — Он сам научился…       — Сильный человек!       — ...       Не дождавшись ответа от внезапно притихшей чашницы Тайвин поинтересовался:        — Где он?       — … Его больше нет в моей жизни.       — Почему?       — …       — А мать? Кто твоя мать?       — Её тоже … нет.       — Что вас разлучило?       — Долг.., честь… и… семья, — последнее слово Тайвин едва разобрал. Конечно, семья — что же ещё! У мелкого северного лорда, жившего неподалёку от Барроутона, была семья, долг перед которой требовал его избавить их всех от присутствия бастардки!       — А вы?.., — заговорила чашница и тут же осеклась: — Простите, я не должна задавать вопросы.       — Но ты уже начала, — оторвавшись от размышлений, резюмировал Тайвин.       — А вы знали своего отца, милорд?       Опустившись в кресло, Тайвин сцепил пальцы. Давно он не вспоминал отца. Очень давно. Не собираясь отвечать, он отчего-то ответил:       — Я вырос при нём. И смотрел, как он стареет. Он любил нас. Он был хорошим человеком, но слабым. И этот слабый человек чуть не погубил наш дом и наше имя.., — от накативших воспоминаний Тайвину вдруг стало неуютно и холодно, о чём он и сообщил чашнице, всё ещё стоявшей посреди комнаты: — Мне холодно.       — Я принесу ещё дров, милорд, — ответила она и скрылась за дверью.       Оставшись один, Тайвин прикрыл глаза. Противоречивые думы никак не покидали его голову. Дом, отец... И виной тому была девушка с яблоками, так неумело изображавшая из себя крестьянку. Она сидела на скамейке, выставив ноги в уродливых башмаках, которые были ей велики. Один из них свалился и явил миру маленькую ступню с розовыми пальчиками и пяткой, «украшенной» ссадинами и волдырями. Похоже, эта ножка недавно носила совсем другую обувь. А изящные, белокожие щиколотки скорее принадлежали леди, чем простолюдинке. Руки, осанка, взгляд — не было ничего от служанки в придорожной гостинице. Хоть хозяин «Мудрой черепахи» и утверждал, что девушка из крестьян и уже давно в услужении — Тайвин ему не поверил. Она была такой же крестьянкой, как его Гром — мулом.       Глупая девчонка! Ему было жаль её, хоть Тайвин мало кого жалел в своей жизни, но её ему было жаль. Она плохо кончит, если продолжит так себя вести. Каждый должен знать своё место — если ты назвалась прислугой, так изволь быть ею! Наступит день, когда кто-нибудь сочтёт её взгляд слишком дерзким, а поведение вызывающим, и она за это поплатится. А виноват во всём будет человек, когда-то заимевший на стороне ребёнка — девочку-бастардку и долго пытавшийся сделать из неё леди, а потом вдруг передумавший. Тайвин нисколько не сомневался, что ещё вчера она жила, окружённая прислугой. А сегодня сама стала прислугой, не будучи к этому готовой. И ещё неизвестно, что ждёт её завтра — бордель, смерть в придорожной канаве или судьба её матери, разделившей ложе с лордом и породившей ублюдка.       На душе у Тайвина было смурно. Бастардка никак не шла у него из головы. Она была красива, и вряд ли он единственный, кто это заметил. Для неё самой было бы лучше, если бы она родилась с менее приметной внешностью. В том, что долго его чашница в служанках не задержится, Тайвин был уверен. Слишком дерзка. Её вышвырнут из гостиницы, и что потом?       Встав, Тайвин прошёл во вторую комнату покоев. Порывшись в сундучке, он извлёк кошель. Вытащив из него пару монет, он с сомнением покрутил в руках оленя и дракона и вернул их на место. Из идеи дать девушке денег ничего хорошего не выйдет. Не бывает у крестьянок ни серебра, ни золота. Её убьют быстрее, чем она их сможет обменять. А денег помельче у Тайвина не было.       Вернувшись обратно к камину, он уселся в кресло и уставился на огонь.       Вчера снова похолодало. Потепление сменилось лёгким морозцем, осевшим инеем на траве, и густыми туманами. Говорят, это ненадолго. Ну что ж, ненадолго, так ненадолго. Ему торопиться некуда — дела, приведшие его в Сигард, так и остались нерешёнными, а откладывать их дольше было нельзя. Набеги Грейджоев участились. Потеряв всякий страх, они шныряли по всему побережью от Орлиного мыса до острова Светлый. А в прошлом месяце их видели у Кайса, от куда до Ланниспорта было рукой подать. Роберт никак не реагировал на происходящее — похоже, его мало волновало то, что одно из его королевств грабит другие, откровенно плюя на верховную власть. Отчаявшись получить внятный ответ из столицы, Тайвин решил, что ждать пока паруса Грейджоев покажутся у Утёса, он не намерен. Оставив Кивана заниматься укреплением обороны и усилением флота, Тайвин решил самолично пообщаться с Джеймсом Маллистером, чей род веками противостоял железнорождённым. Увы, переговорить с лордом Джеймсом ему не удалось — тот ещё не вернулся из Риверрана, куда отбыл вместе с сыном Патреком на празднование именин своего сюзерена. Не желая терять попусту время в Сигарде, Тайвин двинулся дальше, решая по ходу менее насущные вопросы.       За спиной Тайвина скрипнула дверь, и уже знакомо неровно застучали башмаки по деревянному полу — вернулась чашница с дровами. Не желая нарваться на очередной бестактный вопрос, Тайвин поднялся с кресла и отошёл к окну. Сквозь стекло было видно синее небо и солнце, обманчиво обещавшее тепло. Прислушиваясь к звукам у камина, Тайвин упорно рассматривал тонкие прутья решётки, удерживающие стеклянные пластины. Глухой стук поленьев сменился шорохом юбки. Ну что она не уходит?! Обернувшись, он наткнулся на дерзкий серый взгляд. Подавив раздражение, Тайвин сухо бросил:       — Ступай.       — Как скажете, милорд.       Развернувшись, чашница направилась к двери. Глаза Тайвина скользнули по шее, завитку волос, узкой спине, скрытой мешковатым платьем… Пекло! Он не хотел смотреть на неё … так. Но смотрел. У него давно не было женщины. Шлюха была бы сейчас в самый раз. Но девушка не шлюха, и ему не хотелось стать тем, кто толкнёт её на этот путь.       Дрова в камине разгорелись с новой силой, выбрасывая снопы искр, и вскоре в комнате стало жарко. Приоткрыв оконную створку, Тайвин впустил свежего воздуха. На улице и впрямь потеплело, а может это ему просто показалось.       Прямо под ним тоже открыли окно. До Тайвина донёсся разговор — служанки, прибиравшиеся внизу, сплетничали о том, о чём говорил весь Вестерос — об Арье Старк:       — Говорят, Сбежавшая Невеста утопла, да не сама — помогли ей — ограбили, а саму в реку кинули! И бродит она теперь вдоль Зелёного Зубца, неприкаянная! Ласки ищет. Да мести!       — Брехня это!       — Истина, тебе говорю! Купец утром сказывал, как к нему дева вышла, аккурат у старой запруды, где платье подвенечное нашли, — нагая вся и в тине! «Холодно мне! — говорит. — Ты меня согрей...». А глазища так и светят, так и светят, аки волчьи! Купец сразу смекнул, что дело плохо, еле ноги унёс!       — Враки всё это! Я слышала, что леди Арью видели в Ланниспорте живой и невредимой!       — Да ну?!       — Вот точно, видели! Давеча братец мой Клод говорил, что она там со своим женихом! А ему Джереми Откинс рассказал — тот как раз с Запада приехал!       — Как с женихом?! Так она от него сбежала!       — Да не с тем, дура, не с Фреем! С Ланнистером!       — С каким?! С сиром Джейме?! Так он же не может!       — Да, нет! Не с ним!       — С Бесом?!       —Ха! Вот насмешила! Нет, с их кузеном! Говорят он красавчик, как и все Ланнистеры! Как они друг дружку увидали, так и полюбили — он приезжал с королём к ней в замок! А когда её за другого вздумали отдать, она и сбежала!        — Вон оно чё! А точно она к Ланнистеру убежала?       — Точно, точно!       — А как же им теперича быть, бедняжечкам?       — А чавой-то ты распереживалась? Как перед мамкой с папкой с пузом предстанет, так сразу их женят! Или он чай ей не пара?       — Пара, чё ж не пара! А вдруг она к кому другому убежала? К простому, ну навроде нашего Гири?       — Ты чё, дура? Зачем ей такой, как Гиря? Она к красавчику-лорду убежала и тепереча милуется с ним где-нибудь!..       Не желая слушать дальше, Тайвин отошёл от окна.       Весть о том, что случилось в Близнецах разнеслась по Семи Королевствам со скоростью пожара — дочь Неда Старка бросила мальчишку-Фрея у алтаря! Об этом судачили на всех перекрёстках и площадях. И все были едины во мнении — юная Волчица умчалась по зову любви к неизвестному рыцарю. О том, что причиной может быть кто-то из свиты Роберта, который гостил в Винтерфелле несколько месяцев назад, Тайвин уже слышал. И вряд ли это был сын Кивана — Лансель сейчас в столице, а не на западе — Тайвин знал это наверняка.       Он ни в коем случае не оправдывал дочь Неда Старка — подобное — недопустимо. Долг леди следовать выбору семьи и всё делать на благо рода, а не веселить толпу шутовскими выходками! Но всякий раз, при упоминании об этой истории, ему на ум приходила Дженна. Тогда только он высказался против её брака с Фреем. А Арья Старк сделала это сама. Причём, самым радикальным образом.       Ему приходилось и раньше слышать о дочери Тихого Волка и Кэт Талли. Поговаривали, что она диковата, любит охоту, что ей, как и её тётке Лианне, дозволено упражняться с оружием. И что она мало похожа на леди, в отличие от своей сестры Сансы — признанной красавицы. Какое-то время Тайвин рассматривал сестёр Старк, как возможных невест для Тириона. Но окончательно так ничего и не решил. И хорошо, что не решил — пусть Фреи расхлёбывают позор, случившийся на свадьбе, — Ланнистерам такие истории ни к чему!       Тирион… Как и всякий раз, мысль о младшем сыне была сродни зубной боли — Тайвин не избавился от него, как от больного зуба, а продолжал терпеть, снося все его выходки. Сын, в свою очередь, словно не замечая наставлений отца, делал всё ему наперекор. Единственное, чем Тирион мог послужить делу семьи — это укрепить связи через брачный союз, но и тут ожидания Тайвина оказались тщетны. Все его попытки сосватать для младшего сына достойную невесту потерпели крах. Никто не желал породниться с карликом, даже не смотря на то, что этот карлик был из самой богатой и могущественной семьи королевства и приходился родным дядей наследному принцу. Ни письма, написанные Тайвином ещё в Утёсе, ни личные переговоры с отцами дочерей на выданье ни к чему не привели.       Потянувшись за книгой, которую ему подала чашница, Тайвин раздражённо перелистывал страницу за страницей. Талли, Старки, Фреи, Тарли, Вестерлинги, Аррены, Тиреллы, Хайтауэры, Редвины… Кто-то уже отверг его предложение, кто-то вовсе не имел в роду дочерей, кто-то был не интересен Тайвину.       Чуть дольше задержавшись на страницах с виноградной лозой и розой, Тайвин закрыл книгу. Союз с Редвинами и Тиреллами был заманчив. Первые обладали мощным флотом, вторые были очень богаты. И Простор — это не Север, это благодатный край, граничащий с Западом, который в случае угрозы быстро сможет прийти на помощь. Тайвин неплохо знал Пакстера Редвина и более чем хорошо Мейса Тирелла и его мать Оллену. Слишком хорошо, чтобы напрямую обращаться к ним с брачными предложениями…       Отставив в сторону «Великие дома Вестероса», Тайвин потянулся к бумагам. Киван ждал его ответа. А ещё Дженна. Был не до конца решён вопрос с верфями — люди отвечавшие за поставку древесины и пеньки несли какой-то бред, и ему самому пришлось вникать в процесс заготовки корабельных сосен и торговые связи между Речными землями и Западом. Не менее запутанно обстояли дела с вооружением, оснасткой кораблей, парусиной. Все его расчёты упирались в одно — насколько Запад может рассчитывать на флот Маллистеров. Должны ли они в срочном порядке предпринимать меры для самообороны или готовиться к совместному удару по Железным островам? Проигнорирует ли десница Аррен сведения, поступающие из Ланниспорта и его окрестностей, так же, как и Роберт, или вышлет флот?       Проработав до самого обеда, Тайвин решил прерваться. Разнывшаяся на непогоду нога вновь дала о себе знать. В месте, куда когда-то угодила стрела тирошийца, остался лишь голубоватый шрам, а порой болело так, словно наконечник до сих пор торчал из голени. Так, словно кто-то зажал её меж жерновов и прокручивал, прокручивал, прокручивал… Тайвин не любил лекарств. Уже давно поняв, что помогает только микстура, бо́льшая часть которой составляло маковое молоко, он терпел до последнего, то и дело расхаживая по кабинету. Иногда это помогало — встать и пройтись. Иногда — нет. И тогда его ждала бессонная ночь и тяжёлая голова весь следующий день. В этот раз ногу начало жечь и ломать пару дней назад. Не желая туманить разум маковом молоком, Тайвин надеялся, что поболит и перестанет, как это бывало уже не раз.       Встав, он в вновь обошёл «лучшие покои» — две комнаты, разделённые дверью. Покои и впрямь были неплохи, если учесть, что это всего лишь гостиница. В первой комнате, помимо большого, вытянутого стола, за которым он и работал, и вкушал пищу, был ещё небольшой столик у стены, где громоздились привезённые им книги и свитки. Стулья, кресло, камин и свечи дополняли скромное, но, стоит отдать должное, вполне комфортабельное убранство. Во второй комнате размещались кровать, сундук и ещё один стул. И повсюду — вышитые жёлтой ниткой, под золото, черепашки. Четырёхлапые создания с маленькой головой расползлись по на подушкам, простыням и занавескам, неся на себе хитросплетение двух букв — «Д» и «Ж». «Хозяйский вензель»? — усмехнувшись, решил Тайвин. Подобная игра в знать его позабавила. Но гостиница была не в пример другим чистой и если всё это благодаря черепахам на простынях — так и быть, пусть живут — льву до них дела нет.       Сделав ещё пару кругов, Тайвин понял, что боль отступает. Возможно, ему станет ещё легче, если он поест и выпьет бокал вина. Позвав Якоба, стоявшего за дверью, Тайвин велел передать на кухню, чтобы подали обед.       Обед принесла чашница. Запах мяса сразу ударил в ноздри. Уже зная ответ, он поинтересовался:       — Это баранина?       — Да, милорд.       — Не люблю баранину.       — Принесу что-нибудь другое, — с нарочито равнодушным видом, чашница потянулась к тарелкам. Внезапно Тайвина посетила мысль:       — Оставь. Ты голодна?       — Нет.       — Конечно, голодна. Ешь! — Тайвин уже ни сколько не сомневался, что девушка хочет есть.       — Я … Поем в кухне… потом.., — выдавила из себя чашница, вдруг растеряв всю свою дерзость.       — Невежливо отказываться от угощения лорда! — Тайвина неприятно поразил и разозлил отказ. — Садись. Ешь, — протянув чашнице нож и вилку, Тайвин смотрел, как она взялась за приборы — привычно и уверенно. Отрезая кусок за куском, девушка стремительно отправляла их в рот — а вот в этом она, пожалуй, и впрямь походила на крестьянку — никакой деликатности, присущей леди.       Подойдя к окну, Тайвин вперил взгляд в лохматые, серые тучи, стелившиеся по небу до самого горизонта. И никакой утренней синевы. Никакого солнца. Всё серо. Тускло. Безрадостно. Вот-вот снова пойдёт дождь. А лорд Джеймс всё не едет. Хозяин Грапп сказал, что дороги размыло. Наверное, так оно и есть. Но Тайвина это не радовало. Он уже не первый день торчал в этой дыре, а то дело, ради которого он предпринял это путешествие, продвинулось едва ли на дюйм. А если завтра война?       — Война. Это будет война… Моя последняя война, — произнёс он, ни к кому не обращаясь.       — Война? — встрепенулась чашница. Оторвавшись от тарелки, она воззрилась на него удивлённым взором. Похоже, известие о возможном кровопролитии её нисколько не испугало. Скорее, наоборот — заинтересовало.       Вернувшись за стол, Тайвин пояснил:       — Или мятеж. Название сути не меняет. Всё определяет противостоящий тебе противник, и что ты готов ему противопоставить.       — С кем вы хотите воевать, милорд?       — Я? Я — ни с кем… Войны несут разрушения. Они нужны лишь тем, кто идёт с мечом покорять другие земли.       — На Семь Королевств хотят напасть?       — В Семи Королевствах не всё спокойно.       — Да? А где именно неспокойно?       — На побережье.       — Вы говорите про железнорождённых?       — … Да.       — Вы когда-нибудь проигрывали?       — Я бы не был тем, кто я есть, если бы проиграл хоть раз!.. Победа или поражение. Моё наследие определится в ближайшие месяцы. Ты знаешь, что такое наследие?       — Не-а.       — Это то, что ты передашь своим детям и детям детей. То, что остаётся от тебя, когда тебя не станет.       — Но что-то всё равно останется!       — Ха, что-то! После лорда Харрена остался Харренхолл. Вряд ли он обрадовался такому наследию, если б выжил. Ты знаешь, что случилось?       — Драконы?       Тайвин покосился на свою собеседницу — в её глазах, как и в голосе, читался неприкрытый интерес. Бастардка не переставала удивлять его.       — Да. Драконы… Случились.., — глядя на то, как девушка подалась вперёд, забыв про еду, Тайвин продолжил: — Харренхолл был рассчитан на атаку с земли — миллионное войско могло штурмовать его стены, и весь миллион был бы отброшен. Но атака с воздуха! Огонь драконов! … Харрен и все его сыновья зажарились живьём. Эйегон Таргариен изменил правила, поэтому каждый ребёнок знает его имя и сейчас, через триста лет после его смерти.       — Эйегон и его сёстры!       — … ?       — На драконе летал не только Эйегон. С ним были Рейнис и Висенья.       — Верно. Ты знаток истории? — Тайвин и не думал скрывать удивления, рассматривая «простолюдинку», так хорошо разбиравшуюся в делах давно минувших дней.       — Рейнис летала на Мираксе. Висенья на Вейгаре.       — Я, наверняка, знал это в детстве.       — Висенья Таргариен была великой воительницей. Свой меч из валирийской стали она назвала Тёмной сестрой, — мечтательно продолжала вещать чашница.       — Она твоя героиня, как я понял? — не удержался Тайвин от иронии. — Разве большинство девушек не предпочитают красавиц из песен? Джонквиль с цветами в волосах?       — Большинство девушек — дуры!       — Х-ха! Ты напоминаешь мне мою дочь! … Где ты узнала про Висенью и её меч из валирийской стали?       — … От отца.., — взгляд девушки померк, голос стал глух, как и всякий раз, стоило ей заговорить о родных. С явным неудовольствием Тайвин отметил что-то похожее на жалость, коготком скребнувшую его по сердцу — не самое привычное для него чувство и не самое уместное по отношению к бастардке, до которой ему не должно было быть никакого дела.       — А-а! Начитанный был каменщик. Не могу сказать, что я встречал грамотного каменщика, — раздражаясь, не особо деликатно заметил Тайвин.       — А вы встречали много каменщиков, милорд? — встрепенувшись, чашница, казалось, уже и позабыла о том, что её печалило.       Глядя на вздёрнутый подбородок, глаза, смотрящие на него безо всякого смущения, Тайвин сказал то, что уже который день вертелось у него на языке:       — Осторожней. Ты мне нравишься, но будь осторожнее… Отнеси это на кухню…       Служанка, тут же поднявшись, подхватила тарелки и зашагала к двери. Глядя ей в спину, Тайвин не удержался:       — И — «млорд», люди низкого происхождения говорят — «млорд», не «милорд». Если хочешь изображать простолюдинку, делай это как следует.       Обернувшись, девушка дерзко посмотрела ему прямо в глаза:       — Моя мать много лет служила у леди Дастин, и она научила меня говорить правильно, как следует, милорд, — в голосе, выдавшем очередную порцию весьма ловкой лжи, прозвучал явный вызов.       — Ты умна, — констатировал Тайвин. — Тебе кто-нибудь говорил это?       — Да, — губы чашницы расплылись в улыбке, а на щеках заиграли ямочки. Поудобнее перехватив тарелки, она, всё ещё продолжая улыбаться, вышла за дверь…       «Ты умна…» — только почти дойдя до кухни, Арья поймала себя на том, что продолжает улыбаться. А ведь она только что чуть было не попалась! Ей следует быть осторожней. Хорошо, что остальные не так прозорливы, как лорд Тайвин и, что только он заподозрил её во лжи.       По началу Арья сильно испугалась, когда Тайвин Ланнистер пожелал сделать её своей чашницей. Но ничего страшного не произошло.       Ещё будучи ребёнком Арья услышала о лорде, который богаче самого короля. Что он «гадит золотом», и что на самом деле, «он, а не король правит Семью Королевствами», и что когда-то у него была жена — прекрасная леди Джоанна, которая подарила ему двух златовласых близнецов и одно чудовище — «карлика с хвостом», который отнял у неё жизнь при рождении. Что тот лорд очень умён и жесток, никогда не улыбается и что он «не прощает измен». Воображение Арьи тут же нарисовало коварное чудище, из-под хвоста которого вылетает золото, и которое околдовало короля и прекрасную леди, и как потом бедная леди умерла, не вынеся мук, а обманутый им король так и живёт, ни о чём не подозревая. Поражённая в самое сердце, Арья побежала к Лианне поделиться «новостями». Лианна долго смеялась, а потом категорически заявила, что всё это глупости. Что тот лорд вовсе не чудовище, а самый обычный человек, и гадить золотом он не умеет. И королевством правит король Эйерис, а тот лорд — его десница — первый помощник короля. И что он очень любил свою жену — леди Джоанну, а леди Джоанна любила его, но она умерла, оставив ему троих детей — близнецов и карлика — «самого обычного мальчика, только очень маленького, и никакого хвоста у него нет. Ему сейчас должно быть лет пять, как и тебе.». Покивав головой, Арья сделала вид, что поверила, но грозный лорд, сидящий на куче золота, и бегающий вокруг него уродец, ещё долго не шли у неё из головы.       Став старше, Арья сама перестала верить в историю про золото и хвостатого карлика, а лорд Тайвин Ланнистер приобрёл вполне человеческие черты — черты человека жестокого и беспощадного, о котором сложили «Рейны из Кастамере».       Винтерфелл был далеко от Запада и Королевской Гавани, и про Ланнистеров на Севере почти не вспоминали. Про лорда Тайвина и его детей заговорили вновь, когда король Эйерис сделал сира Джейме рыцарем Королевской Гвардии, а сам лорд Тайвин в тот же день отказался от поста десницы и, забрав дочь, покинул турнир, вернувшись в Утёс Кастерли. Слушая подробности того, что случилось, Арья подпрыгивала от нетерпения, представляя себе сира Артура Дейна, Барристана Селми и среди них — отважного златовласого юношу. «Я тоже хочу быть Белым Плащом, как и сир Джейме!» — заявила она собравшимся за семейным столом, чем вызвала всеобщий дружный смех. Дедушка Рикард, смахнув набежавшую слезу, потрепал её по щеке: «Да ты наша отважная воительница!». Дядя Бен и дядя Бран, подняв кубки, дружно прокричали: «Слава Арье — бесстрашной и непобедимой!», за что получили тычки в бока от Лианны. «Арья, ты будешь очаровательной юной леди! Вот к чему надо стремиться!» — мягко улыбнулся отец, разделяя всеобщее веселье, а мать лишь недовольно поджала губы.       В тот вечер, пробравшись вместе с Сансой в комнату к Лианне, они долго говорили о рыцарях, турнирах и прекрасных дамах. Арья хотела слушать про сражения и оружие, а её сестра — про королеву Любви и красоты. Санса без умолку щебетала, расспрашивая Лианну о том, как устроено ристалище, где сидят леди, как проходит награждение победителя, о пире и танцах. И правда ли, что близнецы лорда Тайвина так красивы, как все говорят, а младший сын — уродлив. Злясь и перебивая сестру, Арья требовала рассказать про поединки, про лучников, про бой на копьях и мечах. Смеясь, Лианна щипала их за бока, не особо торопясь отвечать на вопросы. Так они провозились до полуночи, пока не пришла септа Модрейн и не развела их по своим комнатам. Засыпая, Арья видела воинов на боевых скакунах, оружие, щиты, стяги. Мужчину с серебряными волосами и с короной на голове, и ещё одного — статного и златовласого, с гривой, как у льва, а рядом с ним рыцаря, похожего на него как две капли воды, и скачущую вокруг них маленькую обезьянку, одетую в алый кафтанчик и колпак с бубенцами.       Арья часто представляла, как она явится на турнир. Тайно, разумеется. Как назовётся межевым рыцарем. Даже имя себе придумала и герб. Как будет сражаться, и, как удивятся её доблести сир Барристан, сир Джейме и другие! И будут гадать — кто этот смельчак? Но ничего этого не случилось. А случилась война. Сир Джейме Ланнистер стал Цареубийцей, а его отец покрыл себя не меньшим позором, предав доверие короля Эйериса. «Но Безумный заслужил смерти!» — высказала Арья своё мнение. «В их поступках нет чести!» — ответ Неда Старка был жёсток и категоричен. «Но зато есть справедливость…,» — подумала Арья, закусив губу…       Нет, Тайвин Ланнистер оказался вовсе не таким, каким его представляла себе Арья — ни в далёком детстве, ни когда стала постарше.       Спроси её кто-нибудь кто такой лорд Тайвин Ланнистер, она без запинки бы ответила, что это самый беспощадный человек во всех Семи Королевствах. Угрюмый, чьи губы не знают, что такое улыбка. Жутко гордый, который никогда не снизойдёт до разговора с прислугой. И жутко старый. Ей было от силы лет пять, когда она впервые о нём услышала, а сейчас он, должно быть, уже был древним стариком. Так ответила бы Арья, спроси её кто про Тайвина Ланнистера. Но её никто про него не спрашивал. Вместо этого он самолично явился в «Мудрую черепаху», что стояла на перекрёстке трёх дорог, и куда десятью днями ранее пришла сама Арья в поисках пропитания и крова над головой.       Нет, Тайвин Ланнистер вовсе был не стар и, как это ни странно, разговаривал с прислугой. Даже посадил свою чашницу за стол и дал возможность утолить зверский голод, накативший на неё после полудня. Сейчас Арья не могла сказать, почему именно Тайвин Ланнистер представлялся ей глубоким старцем — ведь он был возраста её отца. Да и большинство историй, что она слышала про него, казались ей надуманными. Не мог тот человек, про которого с упоением судачили все Семь Королевств и тот, что рассказывал ей про лорда Харрена и его противостояние с Эйгоном Завоевателем, быть одним лицом. Тот, кто удивлялся её рассказам про Висенью. И кормил обедом. Поведал о том, как учил читать сына Джейме. Просто не мог…       — Нэн!.. Нэн! Нэн, да чтоб тебя!       — А?! — подскочив, Арья обернулась. Позади неё, уперев руки в бока, стояла Нора — её соседка по комнате, из тех, кто сейчас ютился у Гертруды, в то время, как Арья прохлаждалась в «нумере».       — Тебя не дозовёшься! Чай не глухая!       — Что хотела? — грубо отрезала Арья.       — Ступай к Ивет, надо твоёного лорда бельё подлатать! — «распорядилась» Нора и с гордым видом отправилась по своим делам.       Ивет была пухлой хохотушкой, единственной, кто хорошо относился к Арье. Сама Арья не особо любила доброжелательную и услужливую служанку, которая помимо прочего ещё была и белошвейка, но испытывала к ней благодарность хотя бы за то, что та не говорила ей гадости и откровенно не спихивала самую грязную работу.       То, что было названо «подлатать бельё», на самом деле оказалось обновить вышивку — черепашек с вензелем на простынях, предназначавшихся для лорда Тайвина.       С сомнением беря иголку в руки, Арья проткнула полотно, натянутое на пяльцы.       — Так вот, я ему и говорю — если жениться не собираешься, то ты ко мне не подходи! — тем временем вещала Ивет, ловко орудуя своей иглой. — Верно я сказала?       — Верно, — кивнула Арья, делая первый стежок.       — А он-то ко мне гоголем, да гоголем!       — Кем? — вскинула брови Арья.       — Ну, этим! Грудь колесом, а сам из себя такой, этакий!       — Угу, — промычала Арья, протаскивая нитку.       — Да не будь он так хорош, я б! Эх, да чё там говорить!       — М-м.., — сосредоточенно дёргая нитку, Арья никак не могла понять — что не так. Воткнул — протянул, воткнул — протянул. Великая хитрость! Отчего у неё не идёт? Может, запуталась? Зарывшись в простыню, Арья пыталась найти концы нитей, но они никак не находились.       А Ивет всё вещала:       — А до чего ж хорош!.. У меня в нутрях всё как ёк! А у него мышца так и играет! Так и играет!       Наконец, совладав с ниткой, Арья протащила её к наружи и дело пошло быстрее.       Ивет, привычно управлялась с шитьём, продолжала расписывать достоинства своего поклонника:       — И он такой... Э-э-х... Ну, что вот мне делать, а?       — А ты сама чего хочешь? — спросила Арья.       — Чего, чего — известно чего! Сама, чай, не знаешь?       Сдержав улыбку, Арья в очередной раз вонзила иглу в простыню.       Разрумянившаяся Ивет была своя не своя от любовных переживаний. От части Арья её понимала. Её крайне скудный опыт общения с мужчинами ограничивался невнятным бормотанием сира Генри на ярмарке в Белой Гавани, преподнесением цветов сиром Унтером в Риверране, ну и целым «урожаем» комплиментов от свиты короля Роберта. Но не про одного из них она не могла сказать, что «мышца так и играет! Так и играет!». Все они были по горло закованы в латы, дублеты, камзолы. В Винтерфелле к ней, как к леди никто и приблизиться не мог, а вот здесь всё было совсем по-другому. Пару раз она ловила заинтересованные взгляды от всеми признанного красавца Гири, чей торс был похож на изваяние из кубиков, а руки бугрились жилами. Тайком засмотревшись на полуобнажённое мужское тело, Арья чуть было не была поймана с поличным и с тех пор избегала конюшни, зная, что конюх любит кидать сено, сняв с себя рубаху.       — А я вот смотрю на него, смотрю, и думаю — какой он на самом деле-то? — рассуждала Ивет.       — И?       — Так ведь пока не испробуешь не узнаешь!       — Эт ты о чём? — с затаённым волнением, поинтересовалась Арья.       — Да обо всём,.. — покраснев до самых ушей, смущённо пробормотала Ивет.       — Чего болтаем?! Работа сделана? — Нора, возникнув на пороге, уставилась на Арью.       — Сделана! — гордо ответила Арья, протягивая простыню, на которой красовалась жёлтенькая черепашка.       — Это… что?!       — Черепаха, — недоумённо пожала плечами Арья. Черепаха была вполне себе черепахой, только от чего-то больше всего походила на паука — колченогого и корявого. И, возможно, пьяного.       — Да я.., да, я.., я тебя.., — раскрасневшись, Нора не смогла закончить фразу.       Подскочив с места, Арья её перебила:       — Лорд Тайвин велел сообщить, чтобы больше не смели ему подавать баранину! Он желает телятину на обед!       — Телятину?.. — промямлила Нора.       — Да! И ещё всё должно быть наисвежайшим и немедленно попадать к нему на стол! О, ведь скоро ужин? Я должна сообщить это Гертруде, иначе быть беде!       Отшвырнув в сторону простыню с черепахо-пауком, Арья выскочила за дверь, с трудом сдерживая смех.