Сбежавшая невеста.

      Прошло два дня. Арья всё так же приносила лорду Тайвину еду, вино, убирала со стола, но приглашения разделить с ним трапезу больше не поступало. Все эти дни он был занят изучением книг, карт и написанием писем. Арью раздирало любопытство — кому он писал и зачем. Неужели и правда будет война?       Кто такие Грейджои Арья слышала ещё от дедушки Рикарда. О Железных островах говорили и во время визита короля Роберта в Винтерфелл. Выслушав слова отца о том, что в заливе вновь стало неспокойно, государь, рассмеявшись, ответил: «Хорошая драка — вот, что нам надо! Коня под седлом, молот в руке — и вновь вернутся былые времена!» Хозяин Грапп любил повторять, что «кракен давно уже короля не почитает и сам вот-вот объявит себя королём». А путники, останавливавшиеся в «Мудрой черепахе», всех пугали пиратствующими островитянами.       Так, неужели, будет война? Война это время, когда нужны те, кто умеет обращаться с мечом. А Арья — умеет. Вот только меча у неё нет — Игла осталась в Близнецах. Если бы она была при ней, Арья могла бы поехать в Сигард или в Ланниспорт и попытать счастье там — не век же ей котлы чистить! Но меча у неё не было. Зато он был у лорда Тайвина.         Яростно взбивая подушки, Арья старалась не смотреть на сундук, где лежал невероятный меч Тайвина Ланнистера. Посверкивая золотом и рубинами он словно насмехался над ней и над её тщетными попытками не обращать на него внимания.       Покончив с подушками и периной, она расправила одеяло, смахнула крошки со столика, передвинула стул. Придирчиво оглядела комнату — вроде бы всё хорошо. И тут её взгляд, в который раз остановился на сундуке. И на мече.       Оглянувшись, плотно ли прикрыта дверь, Арья взяла клинок. Отменно выкованная сталь, легко выскользнув из ножен, заблестела на свету.       Меч был тяжёл. Не так тяжёл, как Лёд — его Арья могла удерживать лишь обеими руками, а о том, чтобы применить в бою и речи не было. Но она привыкла к Игле — а та по сравнению с мечом лорда Тайвина была невесомой.       Взмахнув рукой, Арья рассекла невидимого противника и вернула оружие в ножны.       Залюбовавшись искусной гравировкой — львами, вставшими на задние лапы, она вертела меч на свету, заставляя играть золотые гривы и рубиновые глаза. Она никогда в жизни не видела ничего подобного. На севере предпочитали добрую сталь безо всяких излишеств. Неудивительно, что люди придумали сказку про то, что Тайвин Ланнистер гадит золотом — его у него было так много, что он мог лепить его куда угодно, даже туда, где без золота запросто можно было обойтись. Меч, бесспорно, был красив, но сама Арья никогда бы себе такой не выбрала.       — Нравится? — неожиданно раздалось у неё за спиной.       — Да, — выдохнула, пойманная с поличным Арья.       Забрав из её рук оружие, лорд Тайвин вернул его обратно — на сундук. «Интересно, — пронеслось в голове у Арьи: — а у меча есть имя?»       — У него есть имя, милорд? — тут же спросила она.       — Имя? — казалось, Ланнистер был удивлён. — Нет, имени у него нет. А ты свой назвала бы Тёмной сестрой?       — Нет, его имя.., — начала Арья и тут же осеклась.       — Так у тебя есть меч? — брови лорда Тайвина поползли вверх. — Однако, какой удивительный у тебя отец — необычный подарок для дочери!       — Это подарок не отца! — злясь на саму себя, ответила Арья. Ну, надо же было так глупо попасться! — Это подарок … брата!       — Брата? Он тоже каменщик?       — … Нет. Кузнец.       — Кузнец у леди Дастин?       — А?       — Ты же из Барроутона?       — Да, он был кузнецом в Барроутоне, — не сразу сообразила Арья, уже забыв, что она наговорила лорду Тайвину в прошлый раз. А он, значит, не забыл.       — Почему был?       — … Он … умер. Мой брат — умер…       — Мне жаль, — молвил лорд Тайвин, внимательно глядя на неё. — Значит, твой меч выковали в замке?       — Да, милорд.       — Сталь, выкованная в замке, дорогого стоит. Так какое ты ему дала имя?       — Игла!       — Ха! Ты, любишь шить?       — Я?! Нет! Не умею я… шить. И вышивать — тоже, — скривилась Арья, припомнив черепаху-паука, её стараниями появившуюся на свет.       — А фехтовать? Фехтовать ты умеешь?       — Умею! — вскинув подбородок, заявила Арья. Ей казалось, что она идёт по тонкому льду, но деваться уже было некуда.       Сделав пару шагов, лорд Тайвина остановился, нависнув над Арьей подобно скале. Внимательно разглядывая её, словно видя впервые, он задумчиво произнёс:       — Интересно, хозяин гостиницы знает, сколь бесценен его работник — усерден в трудах, грамотен, фехтует, да ещё и обладает собственным мечом…       — Вы считаете, что женщина не должна брать в руки оружие? — с вызовом спросила Арья, не отводя взгляда.       Лицо лорда Тайвина было в футе от её лица. Зелёные, с золотистыми искорками глаза. Нос с горбинкой. Тонкие, плотно сжатые губы. Щетина, покрывающая щёки и подбородок. Лучики-морщинки, притаившиеся в уголках глаз и те, что легли печатью прожитых лет на лоб — совсем, как у её отца. От лорда Тайвина приятно пахло чем-то горьковатым, похожим на лимон и немного на перец. А ещё лавандой и мятой.       — Все эти истории про женщин-рыцарей — больше для сказок и баллад, чем для реальной жизни, — не двигаясь с места, проронил лорд Тайвин, продолжая внимательно изучать её лицо.       Чувствуя, что краснеет как рак, Арья не выдержала и отступила назад:       — Я слышала о Тартской Деве — она рыцарь, и она — женщина!       — На рыцаря она и впрямь похожа, а вот на женщину — не очень, — едва заметно усмехнулся лорд Тайвин.       В этот момент в дверь постучали. Возникший на пороге гвардеец доложил:       — Лорд Джеймс прибыл!       — Хорошо! Передай, что я жду его! — и, развернувшись к Арье, указал на пустые тарелки, стоявшие на столе: — Унеси это!       Подхватив посуду, Арья выскочила в коридор. Сердце её бешено колотилось, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Не разбирая дороги, она бросилась к лестнице и тут же налетела на оставленное кем-то ведро.       Потирая ушибленную при падении коленку, Арья хмуро рассматривала черепки — всё, что осталось от лучших тарелок, с которых потчевали лорда Тайвина Ланнистера. Вот Гертруда разорётся! И Грапп тоже не похвалит.       Ругнувшись сквозь зубы, она сгребла осколки в подол и поплелась на кухню.       «Шторм», в лице Гертруды не заставил себя ждать:       — Ты, што, окаянная?! Што ты творишь?! Этак мы посуды не напасёмся! Из чего я буду лорда-то кормить? А? Што молчишь?! Што зенки-то потупила, иль сказать нечаво?       Уставившись в пол, Арья считала до десяти — это был лучший способ переждать бурю.       Побушевав, Гертруда успокоилась и выдала ей порцию «повинных работ» — разобрать кладовку, примыкавшую к кухне, и выкинуть всё лишнее, что скопилось за зиму. А скопилось там немало — какие-то тряпки, верёвки, тулупы, шапки и рукавицы, побитые молью и разваливающиеся, стоило их взять в руки. А ещё дырявые корзины, вёдра и прочий хлам, пролежавший там, должно быть, не одну зиму и помнивший ещё времена Эйегона Завоевателя.       Кашляя и чихая от пыли, Арья вытаскивала «добро» и сваливала в кучу, чтобы потом его можно было сжечь. Солнце уже клонилось к закату, когда каморка была расчищена, то, что было пригодно для носки — сложено у входа и подготовлено к просушке, а сама кладовая готова была принять всё, что пожелает Гертруда.       — Нэн!       — А? — обернувшись, Арья увидела Шенни с целой горой простыней.       — Идём, простыни сменим. Я только что сняла. Верхние — для лорда Тайвина.       — Идём.., — пробормотала Арья. От непрерывного таскания «сокровищ кладовой», у неё разболелись живот и спина. А ещё вновь захотелось есть.       Злясь на себя, на всех вокруг и на собственный желудок, который в последние дни отчего-то стал бездонным, Арья поплелась за Шенни.       Гвардеец, замерший у дверей покоев лорда Тайвина, молча распахнул перед ней дверь, пропустив её внутрь.       Тайвин Ланнистер был не один — напротив него сидел приехавший с ним мейстер. Невысокий, сухопарый, с кожей тёмной, словно её несчётное число раз касалось солнце, он не нравился Арье. Да и смотрел он на неё так, словно в чём-то подозревал, хотя винить её мейстеру было не в чём.       Лорд Тайвин, бросив на Арью короткий взгляд, продолжил беседу.       Прошмыгнув в спальню, она, как можно тише, принялась за дело. Стянув грязную простыню и кинув её на пол, она энергично взмахнула свежей — и тут же закашлялась. Пыль, которой она дышала полдня, была везде — в складках платья, в платке, в волосах, в носу, глотке. В горле саднило, от удушья на глаза наворачивались слёзы, а лицо, раскрасневшись, наверное, стало похоже на раздутую свёклу.       С трудом подавив приступ, Арья наскоро расправила простыню, схватила в охапку грязное бельё и заторопилась к выходу, стараясь не привлекать к себе внимания. И, как назло, споткнулась, прогрохотав башмаками на всю гостиницу.       Беседа за столом, прервалась. Мейстер, сидевший напротив двери, подозрительно скользнул взглядом по её хлюпающему носу и слезящимся глазам. Уже приготовившись оправдываться, Арья с удивлением поняла, что мейстер вновь повернулся к лорду Тайвину и продолжил разговор:       — Милорд, я оставлю вам микстуру. Одна доза, и ваши боли покинут вас…       Упёршись задом в дверь, Арья надавила на неё и выскочила наружу. Охранник, всегда бывший на своём посту, куда-то отлучился. Изловчившись, Арья перекинула простыни поудобнее, прикрыла дверь и поковыляла по коридору.       Ещё совсем недавно она пребывала в радужном настроении. А сейчас оно в миг испортилось. Она всё ещё хромала из-за мозолей, которые никак не хотели заживать. А сегодня ещё и живот разболелся. И сейчас, еле передвигая ноги, она тащится по коридору, оставляя после себя тучи пыли!       Оглянувшись, Арья была удивлена, что никакой пыли она не увидела, но стойкое ощущение, что она пропитана ею насквозь — от макушки до пят — осталось. Зато она увидела возвращавшегося охранника — должно быть, ходил по нужде. Интересно, лорд Тайвин сильно разозлится, если узнает, что гвардеец покидал пост? Наверное, разозлится. Точно так же разозлится, если его чашница завтра явится к нему грязной и немытой. Да ещё будет чесаться, как шелудивый пёс — а уж это как пить дать! Уже сейчас тело Арьи саднило, и ей не терпелось снять с себя одежду и хорошенько её потрясти. Она непременно это сделает, вот только отдаст грязные простыни Шенни.       Девочку она увидела сразу, едва ступила на лестницу — та о чём-то переговаривалась с Густавом. До Арьи донеслось недовольное бормотание плотника:       — Сразу было нельзя сообразить, что не успеет! А то — «ванну мне, да побыстрее!» Бегаешь, как про́клятый, кадку тащишь, воду, а всё — зря! Вот не пойду сщас выливать! Ни по чём не пойду!       — А мне ещё на втором этаже прибраться надо, — кисло протянула Шенни. — Когда всё успеть? Ведь говорили, что завтра съедет!       — Я уже освободилась! — догнав их, выпалила Арья. — Я могу помочь!       — С чего бы это? — подозрительно прищурилась девочка.       — Э-э-э… Должна будешь! Ну, или сама всё сейчас делай, а я спать пойду.       — … Хорошо, — поразмыслив, кивнула Шенни и отцепила ключ от связки: — вот, крайний нумер.       — Договорились! Я закончу, и можешь лохань спускать! — повернулась Арья к Густаву.       — Не-а! Мне на сёдня делов ещё полно. Завтра с утреца вынесу! — значительно изрёк плотник, а по совместительству «мастер по ванному делу», отвечавший за целостность лоханей и ванн, и их доставку в покои особо важных гостей.       — Как скажешь! — согласилась Арья и, зажав в руке ключ, направилась в сторону крайнего «нумера», от куда так неожиданно съехал лорд Стилл из Простора, даже не успев искупаться в приготовленной ванной. Эта ванна-то Арью и манила — чистая, с подогретой водой и с куском настоящего мыла. Всё это пригрезилось ей так явственно, что она уже физически ощущала на себе водную благодать, а не пыль, грязь и пот, коими пропиталась её одежда после дневных трудов.       Едва она переступила порог, как в ноздри ей ударил вовсе не запах ароматного мыла, а перегар винных паров. Ругнувшись, Арья сдержала дыхание, ища ванную. Ванная оказалась на месте, там, где и положено быть ванной — в спальне.       Сделав пару шагов, Арья ухватилась за спинку стула — от накатившей дурноты у неё потемнело в глазах. Уши будто заложило соломой, а от неприятного предчувствия в горле встал ком.       Стараясь не упасть, Арья ещё сильнее вцепилась в стул. Откуда-то слева появилась мерцающая дуга и, зависая, поплыла по воздуху.       Пекло! Только не это! Только не сейчас! Пусть это будет не оно! Но ошибки быть не могло — шёл десятый день новой луны, а, значит, у неё вот-вот будет лунная кровь. И именно в этот раз её посетил приступ, который случался с ней пару раз в год с тех пор, как она созрела. Сначала появлялась вот такая светящаяся дуга, а потом приходила головная боль. Мейстер Лювин называл это мигренью и говорил, что ничего страшного не произойдет, но Арья ему не верила. Её выворачивало наизнанку от тошноты, в голове стучали сотни молотов, долбя ей в висок, а мейстер твердил, что голова не лопнет! Радовало лишь одно — лекарство всегда помогало. Но сейчас его не было, и Арью охватила паника — а если мейстер Лювин ошибся, и её голова всё-таки лопнет?!       Ответ пришёл неожиданно — «Милорд, я оставлю вам микстуру. Одна доза, и ваши боли покинут вас…». У лорда Тайвина есть то, что усмиряет боль!       Решительно шагнув к двери, Арья вышла в коридор. Почти ни о чём не думая, она устремилась туда, где её ждало спасительное зелье. Мерцающая спираль, плывшая слева, погоняла её не хуже хлыста, а слова мейстера Лювина — «Леди Арья, принимать снадобье надо в самом начале, пока предвестники. Когда появится боль — оно может не помочь…» заставляли ноги бежать быстрее.       — Грязные полотенца забрать! — первое, что пришло на ум, буркнула она гвардейцу, преградившему ей путь в заветные покои. Солдат, хмуро окинув её взглядом, словно впервые видел, постучав, приоткрыл дверь:       — Прислуга, милорд! За полотенцами!       — Пропусти, — раздалось изнутри.       Лорд Тайвин сидел к ней спиной, что-то изучая при свете камина. Стол был пуст. Книги, как и прежде, лежали аккуратной стопкой на маленьком столике. Никаких признаков зелёного флакона, который дал мейстер лорду — не было. Оставалось надеяться на спальню.       — Милорд, я…       — Забирай и ступай, — резко прервал её лорд Тайвин, как-то неловко вытягивая перед собой ногу.       «У него болит нога! — сообразила Арья. — Боги, лишь бы, он не выпил всё!»       К счастью, ей повезло. Флакон оказался в спальне. Пузатый, гладкий — точно такой же, в которых мейстер Лювин хранил свои снадобья. Схватив его, Арья выдернула пробку, на мгновение посомневавшись. Мейстер Лювин выдавал ей один пузырёк на раз. Здесь тоже один пузырёк, но лорд Тайвин в два раза больше неё. Может, это снадобье в два раза сильнее? Тогда ей стоит выпить лишь половину.       Сделав глоток, Арья чуть не задохнулась — то, что она пила до этого было не таким резким. Продышавшись, она вернула флакон обратно.       Вовремя вспомнив, зачем она сюда пришла, Арья схватила полотенце и покинула покои лорда Тайвина, мельком отметив, что он, погрузившись в чтение какого-то письма, даже не заметил её уход.       Вновь оказавшись в бывшем номере лорда Стилла, Арья прошла в спальню, где её ждала ванна — огромный чан, наполненный до краёв водой и устланный изнутри простынёй, чтобы высокородный гость случайно не оцарапался или не получил занозу в зад. Концы простыни перевешивались через край, свисая до самого пола. Рядом на табурете лежала ещё одна простыня, предназначенная для вытирания, тут же было мыло и кувшин для ополаскивания.       Избавившись от одежды, Арья шагнула в чан. Вода, окутавшая её, была какой-то волшебной — нежной, ласковой, мягкой. И пахла волшебно. Или это пахло мыло, лежавшее рядом?       Расслабившись, Арья откинула голову. Было хорошо, тепло. Ничего не хотелось делать. Никуда идти. Молния, наконец-то покинула её глаза, а головная боль так и не пришла. «У лорда Тайвина хороший мейстер — не хуже мейстера Лювина», — рассудила Арья. И его лекарство, пожалуй, сильнее. И странное какое-то. От тех, что раньше пила Арья, у неё никогда не появлялось ощущение, что она парит в облаках. И веки не были такими тяжёлыми…       Прикрыв глаза, Арья вдохнула тёплый, влажный воздух. Облака… Она словно в облаках… Или в стогу сена. Мягкого, пушистого сена. Как тогда, когда она прыгала в него с высоты настила, что венчал конюшню Винтерфелла. Ох, и досталось же ей от септы!..       Арья словно снова утопала в мягких сенных объятиях, а вокруг плясали пылинки, и снопы света пробивались сквозь оконца, что были под самым потолком. А конюх, повернувшись спиной, метал стожок и словно не замечал присутствия маленькой хозяйки. Арья уже хотела было окрикнуть его, но вдруг поняла, что она вовсе не в Винтерфелле, и никакая она не Арья, а служанка Нэн. И конюх вовсе не Стив, а Гири. Какая у него спина — сильная, жилистая, а мышцы на руках так и бугрятся… Светлые волосы взмокли и завились колечками на шее… Хочется коснуться… коснуться всего… А Гири, не замечая, что он уже не один, продолжает кидать сено. Взмах вилами. Ещё. Ещё… Как он высок… А разве Гири высок? Ведь он ростом с сира Родерика, не больше! Словно услышав её немой вопрос Гири оглядывается. И вовсе он не Гири, а лорд Тайвин. Лорд Тайвин, в одних лишь бриджах, заправленных в ботфорты и с вилами в руках. Сильный и гибкий. С золотистыми искорками в глазах. С капельками пота на оголённом торсе…       Судорожно всхлипнув, Арья села. Всё вокруг плыло. Стены наползали друг на друга. Раздуваемые ветром, на окне плясали занавески. Сгустившаяся за окном темнота была черна и непроглядна. По углам клубился сумрак, скрывая кровать, стол, стулья.       С силой ущипнув себя за бок, Арья попыталась привести себя в чувство. Это почти помогло.       Потянувшись за мылом, Арья поняла, что руки её не менее тяжёлые, чем веки. Усилием воли она заставила их повиноваться, намыливая шею, грудь, ноги, вспенивая волосы.       В голове стоял туман, в ушах шумело, глаза закрывались сами собой. Кое-как доведя мытьё до конца, Арья окатила себя водой из кувшина.       За окном совсем стемнело. Во мраке едва угадывались мебель и дверь.       Пошарившись в поисках одежды и, не найдя её, Арья закуталась в простыню и на нетвёрдых ногах покинула покои.       Две одинокие свечи роняли жёлтый, призрачный свет в концах пустого коридора. Двери, похожие друг на друга словно близнецы, выстроившись в два ряда, были бесконечны.       С трудом передвигая ноги и опираясь о стену, Арья добрела до своего номера.       В комнате, лишённой свечей, царил полумрак. Покрутив головой, Арья поискала глазами тюфяк, но ничего не увидела  — только смутные очертания стола и стульев.       Едва держась на ногах, она шагнула в спальню, намереваясь совершить жуткое святотатство, от которого её предостерегал Грапп — лечь в господскую постель…       …Сделав пару кругов по двору, Тайвин вернулся к себе — фокус не удался — нога продолжала болеть. Что ж придётся принять микстуру Тамерлана.       Стоя у порога отведённых ему комнат, Тайвин хмуро смотрел, как Люк ковыряется с замком. Направо ключ не поворачивался, зато прекрасно повернулся налево с характерным звуком запирающегося затвора. Этот болван не закрыл дверь?!       — В чём дело? — отрывисто бросил Тайвин.       — М-милорд…       — Ты не запер дверь? Или её взломали?       — … Я не знаю, милорд! — отводя взгляд, пробормотал Люк.       «Не запер..,» — сделал вывод Тайвин:       — Войди и всё проверь!       — Да милорд.       Солдат вернулся через пару мгновений:       — Чисто, милорд! В покоях никого!       — Ночь стоять в карауле, глаз не смыкать!       — Да, милорд! — вытянулся в струнку Люк, всё ещё надеясь, что пронесёт.       Хмуро глянув на провинившегося, Тайвин решил оставить разборку до утра.       Зайдя в комнату, он очутился в полумраке — огонь в камине и свечи давно потухли, а новые зажечь никто не догадался. Крикнув Люка, Тайвин указал ему на подсвечник. Гвардеец, повиновавшись, высек искру. Мягкий, желтоватый свет рассеял сумрак.       Оглядевшись, Тайвин отметил, что всё вроде выглядело так, как он и оставил. Пройдя в спальню, проверил сундук — кошель и мешочек с золотом побольше были на месте.       Поискав глазами флакон мейстера, он нашёл его на столике, там же, где стояла пара бокалов и кувшин с водой.       На кровати был жуткий кавардак из горы одеял и простыней. Это называется — чашница убралась! Да ни одна настоящая служанка не позволила бы себе такой небрежности. Завтра он поставит ей это на вид. Или не поставит. Все вопросы с лордом Джеймсом обговорены, и его больше ничто здесь не задерживает. Он уедет из «Мудрой черепахи», а бастардка продолжит и дальше притворяться прислугой, пока не совершит какую-нибудь оплошность, и её не вышвырнут вон. Главное, чтобы нога перестала болеть.       Сняв одежду и сапоги, Тайвин голышом уселся на краешек кровати. Голень, избавившись от тисков ботфорт и раздражающего прикосновения бриджей, немного успокоилась, но он знал, что это не на долго. Поглаживая синий шрам, Тайвин морщился, желая только одного, чтобы лекарство подействовало, и ему не казалось, что одна часть его тела лежит на простынях, а другая — в зарослях крапивы.       Налив пол бокала воды, Тайвин взял флакон, показавшийся ему легче обычного. Накапав ровно тридцать капель микстуры — одна доза, он, скривившись, выпил мерзкое пойло.       Ещё чуток посидел, пока боль окончательно не стихла, и сон не начал его одолевать. Когда веки его заметно отяжелели, он забрался под одеяло, осторожно укладываясь так, чтобы раненая нога беспокоила, как можно меньше — за долгие годы он уже знал, что ей может прийтись не по нраву и всячески старался этого избегать.       Поправляя одеяло, Тайвин наткнулся на нечто столь неожиданное, что ему показалось, что Тамерлан что-то перепутал с ингредиентами, и в его микстуре вместо макового молока была дурман-трава из Асшая. Но, нет — микстура здесь была не при чём. Рука Тайвина нащупала чей-то тёплый бок — гладкий, мягкий, с кожей нежной, какая бывает только у ребёнка или молодой женщины.       Приподнявшись на локте, он откинул простыню и увидел спутанные волосы, маленькое, аккуратное ушко, белую шею, плечо. До него донеслось едва слышное дыхание — ровное, тихое, размеренное. Так дышит человек, погружённый в глубокий сон. Недоумевая, Тайвин потянулся, убрал влажные пряди и завис над лицом нежданной гостьи. Пекло! Это была его чашница. Изумление и оторопь, в котором он пребывал до этого момента, сменились яростью. А он, дурак, ещё хотел ей помочь! Думал, как сделать так, чтобы она не оказалась в борделе! Да она сама туда стремится, прыгая в койку к лорду!       Картина преступления явственно предстала перед его взором — чашница с ключом в руках подкарауливает, когда он и Люк уйдут и пробирается к нему в покои, а затем и в постель. Ну что ж, она получит то, чего так хочет — любовь лорда!       Скрежетнув зубами, Тайвин резко схватив одеяло, потянул его на себя. Соскользнув, оно оголило девичье плечо, острый локоток, изгиб талии, задержавшись на бедре.       Преступница, продолжавшая спать, даже не пошевелилась.       Глядя на то, как подрагивают тёмные, спутанные пряди, в такт биению её сердца, как вздымается и опускается рука, покоящаяся на груди, Тайвин чувствовал, что вся его злость куда-то улетучивается. Глупая, наивная бастардка! Неужели тебе мало примера собственной матери и своего собственного? Неужели ты думаешь, что таким способом можешь чего-то добиться, кроме как стать утехой на пару ночей?       Вернув на место одеяло, Тайвин продолжал смотреть на тёмную копну волос, разметавшуюся по подушке. Она сама так решила — сама выбрала себе путь, и он ей препятствовать не будет. Если не он, так кто-то другой завтра разделит с ней ложе. Он не будет груб с ней. И она даст ему то, чего он давно хочет. Он щедро расплатится с ней, уедет и навсегда забудет о служанке из «Мудрой черепахи».       Чувствуя, как веки его тяжелеют, Тайвин подумал: «Утром, всё утром… Когда адова смесь Тамерлана перестанет туманить разум и делать безвольными чресла. Когда она проснётся, я возьму её… А, кстати, почему она спит? Разве соблазнительница должна спать?..» — так и не закончив свою мысль, он провалился в глубокий чёрный сон, где не было место ни нагим девам, ни тревожным думам о Железных островах, ни боли, так измучившей его…       Проснулся он от криков, грохота и топота множества ног, сотрясавших пол. С трудом понимая, что происходит, Тайвин разлепил веки и уставился на закрытую дверь, прорисовывающуюся в предрассветной дымке.       — Открывай, кому говорят! — прорвалось сквозь шум.       — Мне приказано…       — Мне дело нет до приказов Ланнистера!       Возня в коридоре поутихла. Вместо неё раздались уверенные, приближающиеся шаги. Резко сев, Тайвин вперил взгляд в медленно отворяющуюся дверь.       Первые солнечные лучи, проскользнувшие меж занавесок, выхватили суровое, явно знакомое мужское лицо и огромный меч, выглядывавший из-под плаща.       Беззащитный в своей наготе, едва прикрытой простынёй, Тайвин бросил яростный взгляд на собственный меч, лежавший на сундуке, и Люка, топтавшегося за спиной пришельца. Среди напиравших из коридора знакомых и незнакомых лиц, Тайвин различил своих гвардейцев, лорда Джеймса, опухшего ото сна, его сына и крайне растерянного Граппа.       «Какого?!..» — гневная мысль так и осталась в голове. Волна бешенства, обдав Тайвина жаром, разбилась о тихий вскрик за его спиной. А тепло примкнувшего к нему тела воскресило в памяти вчерашний вечер.       Чашница, вся сжавшись, выглядывала из-за его плеча. Едва слышное — «отец…» пришлось Тайвину прямо в ухо. Распахнутые, как два блюдца, серые глаза были устремлены на незнакомца, а незнакомец, яростно сомкнув челюсти, переводил взгляд с её лица на алое пятно, растёкшееся по белым простыням…