Сбежавшая невеста.

      — Смотри, что я тебе принесла!       Яркие, жёлто-оранжевые абрикосы были похожи на маленькие солнца. Почти прозрачные, они казались переполненными теплом и светом — так и хотелось откусить, чтобы в рот сразу потёк сок, а язык ощутил вязкую, ни с чем несравнимую, сладость. Но, похоже, такие желания рождались только в голове у Арьи. Её сын, вжавшись в низенький стульчик, смотрел то на руки матери, протягивавшие ему фрукты, то ей в лицо, словно не зная, что ему делать.       — Ну, ты чего?! Бери же! Знаешь, как вкусно! — Арья, раздасадованно тряхнув волосами, поднялась с корточек и положила всё, что принесла, на сундук — прямо перед Рикардом.       Солнечные лучи, щедро лившиеся сквозь распахнутое окно, освещали маленькую, чистую комнату со скромной мебелью, где шкаф, диван, стол и два стула по-странному соседствовали с детским стульчиком. Стульчик был приставлен к сундуку, на котором вели бой три деревянных воина и одна хромая лошадь без задней ноги. План сражения был нещадно загублен внезапной «абрикосовой атакой». Один особо наглый фрукт сбил с ног мечника, и тот лежал, поверженный, не в силах подняться.       Закусив губу, Арья с тоской смотрела на несчастное лицо сына, не смевшего ни продолжить прерванную игру, ни попробовать гостинец.       Арья рассчитывала, что застанет Наоми. Но ей не повезло — служанка сказала, что та отправилась за покупками.       Стоило ей вспомнить про хозяйку дома, как у Арьи за спиной скрипнула дверь, и тут же кто-то произнёс:       — О, кто к нам пожаловал!       Обернувшись на знакомый голос, Арья, всё ещё продолжая хмуриться, кивнула невысокой, серебряноволосой женщине с наполовину обожжёнными лицом и шеей.       Наоми, похоже, ходила к суконщику — из корзинки, что она держала в руках, торчали алые, жёлтые и лиловые свёртки.       Рикард, резво соскочив со стульчика, бросился к женщине и, зарывшись лицом в её юбки, вцепился в них кулачками. Та, тут же отставив корзинку, присела, и, обняв мальчика, чмокнула его в белёсую макушку:       — Ах, ты озорник! Ну-ка, расскажи, что вы тут с мамой делали? А? Абрикосами лакомились? А мне оставили? Оставили?       Покосившись на Арью, Рикард замотал головой, то ли говоря «нет», тому, что они ничем не лакомились, то ли — что ничего никому они не оставили. И тут же спрятал лицо на груди Наоми.       «Он, что — боится меня?..» — стоя у стола Арья, смотрела как её сын искал спасения от неё, его матери, в объятиях совершенно чужой ему женщины. Её́ Рикард! Рикард, у которого от неё было только имя. Имя её деда, а его — прадеда. А всё остальное он взял от своего отца — Тайвина Ланнистера. Всякий раз глядя на его зелёные с золотыми искорками глаза, на его светлые волосы, она не могла понять, как так вышло, словно она, Арья, вовсе и не участвовала в рождении их сына. Так, постояла рядом. Хотя, постояла, это было мягко сказано.       Рикард дался ей тяжело. Почти двое суток он никак не мог выбраться наружу. Она всегда считала себя сильной и не боящейся боли, но именно тогда она по-настоящему узнала, что такое боль. Она сорвала голос, крича и, то и дело, извергая проклятья на голову человека, который был повинен в её мучениях. А потом лежала без сил, истекая кровью, пока Наоми и служанка суетились вокруг неё, меняя холодные примочки, прикладывая травы и насильно вливая в рот какую-то гадость. А Арье было всё равно — ей хотелось одного, чтобы все оставили её в покое. Чтобы унесли подальше младенца, который своим надсадным плачем разрывал ей уши. Воистину — «Услышь мой рёв!» Но Арья не хотела ничего слышать. Она проклинала тот день, когда в «Мудрую черепаху» пожаловал Тайвин Ланнистер. Она проклинала тот день, когда её отец проявил твёрдость, выдав её за него. Она проклинала тот день, когда король Роберт приехал в Винтерфелл и узрел в ней Лианну. Она проклинала их всех — лорда Тайвина, короля Роберта, отца и собственного сына за всё, что случилось с ней, за боль, которую она испытала.       Силы возвращались к ней медленно. Наоми, не дожидаясь, пока она поправится, нашла для младенца кормилицу, раздобыла колыбель и вертящуюся, словно крылья мельницы, подвесную игрушку.       Когда Арья первый раз взяла сына на руки, он посмотрел на неё мутными серо-голубыми глазками и исторг очередной «рёв». Ничего похожего на материнскую любовь она не испытала, разглядывая орущего, лысого младенца. Только вновь разболелась голова.       Порадовавшись, что сын унаследовал Старковские глаза, Арья назвала его в честь деда — Рикардом. Она надеялась, что со временем он станет темноволосым, и ничто в нём не будет говорить о том, что по крови он в равной степени и Ланнистер, и Старк. Но она ошиблась. Постепенно сероватая голубизна глаз сменилась зеленью, а на голове появился светлый пушок. С каждым днём он всё больше и больше походил на своего отца. Даже нос его обрёл характерную горбинку. Порой Арье казалось, что ещё немного, и она узреет на его щеках щетину…       — Ну, Рикард, угости-ка меня вкуснятиной! — поднявшись Наоми, подтолкнула мальчика к сундуку, по которому раскатились солнечные фрукты.       — Вота! Возьми! — коверкая слова, сын, цепко схватив пальчиками абрикос, протянул его женщине.       — Не «вота», а «вот»! — строго поправила его Арья, злясь не пойми, на что. — И одного абрикоса мало! Дай ещё два!       — … , — испуганно заморгав, Рикард уставился на неё зелёными глазами Тайвина.        Вдохнув поглубже и стараясь говорить терпеливо, Арья повторила:       — Рикард, дай Наоми ещё … два … абрикоса! Два.., Рикард.       — Ну что ты цепляешься, Кэт! Я сама возьму!       — Нет, он даст тебе ещё два абрикоса! — на Арью накатило упрямство, которое никак не отступало.       — Вот.., — взяв ровно два, мальчик протянул их Наоми, то и дело с опаской косясь на мать.       — Хорошо, — удовлетворённо кивнула Арья, и, присев на низенький диванчик, взяла себе пару фруктов.       — Ну что ты так строга с ним! — покачала головой Наоми. — Дай именно «два»! Он слишком мал, чтоб различать два и три!       — Мой сын знает, чем два отличается от трёх! — вновь начиная злиться, ответила Арья, поглядывая, как воровато пятясь, мальчик проскользнул за дверь, явно не желая быть с ней в одной комнате.       — Ой ли?! В его-то годы?       — Ему уже три! Пора кое-чему начать учиться!       — И зачем это?       — Зачем? — переспросила Арья. Потому что — Рикард её сын и правнук лорда Рикарда Старка! Он просто не может быть неучем! Уж читать и писать она его точно научит! Или кого наймёт, если сама не справится.       — Да, зачем? — Наоми недоумённо приподняла бровь, присаживаясь напротив. — Ты, что его банкиром хочешь сделать? Или купцом? Так там деньги нужны. А если их нет, то одна дорога — в солдаты. Или в моряки!       —.., — пожав плечами Арья промолчала. Ответа на этот вопрос — кем должен стать сын лорда Тайвина Ланнистера, рождённый вдали от дома — она не знала.       — Вон, как дитё напугала! А ещё удивляешься — чего он от тебя по углам прячется! — не унималась Наоми.       — Ничего он не прячется!       — Может и не прячется, но стоит тебе прийти, так он сам на себя не похож! А ты его ещё и поучаешь! Нет, чтоб приласкать!       — Мой сын — что хочу то и делаю! — вконец разозлилась Арья. И, не желая продолжать пустой разговор, указала на корзинку с покупками: — Новый заказ?       — Да! Стил девочкам тряпки велела обновить — быстро они их поистрепали!       — Понятно, — протянула Арья.       Стил была хозяйкой борделя, в котором когда-то работала Наоми. Вернее, она и сейчас там работала, только уже не шлюхой, а портнихой. Случившийся десять лет назад пожар оставил на её лице и теле уродливые шрамы, распугав всех клиентов. Но, к счастью, она ловко управлялась с иголкой и ниткой и со временем стала неплохой мастерицей. Заказов хватало, как от Стил, так и от простых горожан, не знавших, кого ещё обшивает женщина с валирийской внешностью. В борделе её ценили за неболтливость и готовность сшить что угодно для любой причуды клиента, а прочие — за покладистость и расторопность. Так, постепенно, Наоми обзавелась собственным домиком в два этажа и смогла позволить себе прислугу.       Что связывало Наоми с Якеном, Арья не знала. Но именно к ней он привёл Арью почти четыре года назад. За вполне умеренную плату бывшая шлюха, а ныне портниха, согласилась приютить беременную странницу, а после — её ребёнка. Для всех Арья была Кэт — служанкой в богатом доме, где хозяева запрещали держать при себе детей. И только Наоми знала, что дом этот был — Чёрно-Белым. Знала ли она, чем там занимается Арья — Арье было всё равно. Может, и впрямь считала, что она моет полы, а, может, догадывалась и о большем. Когда-то Арья, действительно мыла там полы и … мёртвые тела. Но это всё осталось позади и вот уже три месяца, как она служила Многоликому так, как он того хотел…       Когда Арья покинула дом Наоми, был уже ранний вечер. Столь редкое для здешних мест солнце вновь укрылось в пелене облаков, и только по розоватой дымке на западе было понятно, что дело шло к закату. Дневное тепло уступило место вечерней прохладе. Лёгкий ветерок, задувавший с побережья, был наполнен запахами моря.       Пройдя узкой улочкой до ближайшего канала, Арья нашла свободную гондолу. Подав гондольеру монету, она шагнула в лодку и устроилась на скамеечке под матерчатым навесом.       Гондольер взял курс на Мусорную Гавань.       Поёжившись, Арья поплотнее закуталась в плащ и натянула на голову капюшон — здесь, у самой воды, напитавшийся влагой воздух, стал промозглым, а ветер уже не казался столь лёгким и приятным, как на суше.       Гондола, мерно покачиваясь, плавно скользила по мутным водам, что омывали сотни островов Браавоса. Лепившиеся вдоль берега дома, были серыми и неприветливыми, совсем не такими, как в Королевской Гавани. Нескончаемая вереница дверей, окон в два и три этажа, кое-где прерываемая узкими проходами, дававшими начало улочкам, выводившими на точно такие же каналы, по одному из которых плыла гондола Арьи. Весь город был опутан водной сеткой, служившей дорогой для лёгких лодок в виде змей, управляемых шестами, и барж — больших и маленьких, с грузом на борту.       Вывернув из очередного канала, гондола устремилась в сторону Мусорной Заводи — гавани, бывшей пристанищем кораблям, пребывавшим из Эссоса и Вестероса.       Чем ближе был порт, тем шире становилась водная гладь, и тем быстрее несла она гондолу к огонькам, мерцавшим у ног Титана. Всё больше и больше лодок выныривало из таких же узких каналов и устремлялось туда, где кипела и бурлила жизнь, не замиравшая ни на минуту.       Причалив у ступеней, убегавших в воду, гондольер помог Арье сойти на берег.       Близ порта царила толчея. Уличные торговцы наперебой расхваливали устрицы и мидии. Из распахнутых окон таверен неслась брань и громкие крики. В паре шагов от пирса какие-то карлики давали представление, изображая шутовской бой на свиньях, а чуть поодаль жонглёр подкидывал горящие факелы, заставляя их вертеться в едином огненном колесе. Шлюхи, встречавшиеся на каждом шагу, дарили всякому, идущему мимо них, призывные улыбки и томно обещали наслаждение.       Среди множества лиц, Арья без труда различала тех, кто только-только сошёл на берег. Глаза их горели, губы расплывались в улыбке, а руки сами тянулись к карманам, спеша расстаться с заработанными в плавании медяками. Монеты Пентоса, Волантиса, Вестероса и самых дальних островов меняли хозяев быстрее, чем утренний прилив успевал смениться отливом.       Миновав небольшую площадь, Арья свернула за угол и нырнула в едва приметную дверь. Засов, как и вчера, легко поддался, впустив её, тут же встав на место. Пробыв недолго в небольшой комнатке, напоминавшей чулан, та, что вошла туда, как Кэт, вышла Адой — ссохшейся, шустрой женщиной на склоне лет, с волосами, тронутыми сединой, и лицом, носившим на себе печать пережитого.       Прихрамывая на правую ногу, Арья доковыляла до дома, стоявшего в конце соседней улицы. За его окнами, с плотно закрытыми ставнями, явственно угадывался свет, раздавалась музыка, бряцанье посуды и многоголосый говор — заведение с трактиром на первом этаже и борделем на втором и третьем, было одним из многих в этой части города, куда любили хаживать купцы, контрабандисты, моряки и прочий люд, во множестве сходивший с кораблей, стекавшихся со всего света в Браавос.       Зайдя с чёрного ходу, Арья оказалась на кухне, где уже орудовала повариха и двое поварят. Повернув недовольное лицо, «владычица котлов» тут же обрушилась на Аду:       — Ты чё так долго?! Мы все тут грязью порастём, пока тебя дождёшься!       — Так я торопилася, как могла! — начала оправдываться Арья, хватаясь за тряпку и ведро.       — Иди, иди, давай! На второй этаж, там только ушли!       Прохромав к лестнице, Арья начала карабкаться на второй этаж, то и дело пропуская кого-то из посетителей — бордель был заполнен до отказа. Получив от пьяной солдатни пару смачных шуточек в свой адрес, Арья отыскала нужную комнату и принялась за дело.       «Приют русалки» был заведением средней руки, хотя его хозяйка любила говаривать, что «Дом её лучший в Браавосе, а девочки и мальчики — самые искусные в любовных утехах». Насчёт мальчиков и девочек Арья ничего сказать не могла, а вот сам «Приют» ей казался весьма далёким от «лучшего». Дешёвая роскошь, навязчиво выставленная на показ, казалась ей смешной и нелепой. Огромные вычурные вазы, столы и стулья с витыми ножками, красный бархат, который был повсюду — из него были пошиты шторы, балдахины на кроватях, подушечки на диванах, подушечки на стульях. За четыре года, проведённые в Браавосе, Арья вида́ла и заведения побогаче этого, и обстановку получше.       Хозяйка требовала, чтобы клиент был доволен, а для этого нужно было, чтобы все трудились усердно: кухарка у очага, готовя тем, кто спускал деньги на первом этаже в трактире, шлюхи — в постелях, а Арья у этих же самых постелей, когда они освобождались. Грязные простыни, порванное бельё и сор в комнате могли не понравиться тем, кто пришёл за удовольствием, и хозяйка требовала, чтобы «было всё чисто и свежо». Когда служанка, ответственная за уборку «нумеров», расхворалась, Леди Сибилла оказалась в крайне затруднительном положении — люди к ней приходили всякие, пожелания у них были самые разные и посторонний человек в заведении ей был не нужен. Ещё начнёт трепать лишнее по углам — всех клиентов распугает! Но, к счастью, у служанки нашлась бабушка Ада, которая согласилась подменить внучку на несколько дней.       Получив в первый день указания, Арья прибиралась за посетителями, переходя из комнаты в комнату и стараясь не попадаться никому на глаза. «Старой карге» было велено не смущать своим присутствием «дорогих гостей». Смущать Арья и не собиралась. Ада её вполне устраивала — ей вовсе не хотелось в одну из ночей превратиться из прислуги в шлюху, что непременно случилось бы, выдай ей Якен лицо помоложе.       Сегодняшний вечер был относительно спокоен. Девицы за тонкими дверьми призывно смеялись, томно стонали и игриво повизгивали. К женским голосам, не особо внятным бормотанием примешивались мужские, принадлежавшие «дорогим гостям». Скрипели кровати. За соседней стенкой упал стул. Прислушавшись, Арья замерла, — нет, обошлось. Вчера всё закончилось дракой и поножовщиной, после чего она до утра драила полы, оттирая кровь, меняла бельё, переворачивала испорченный матрас, приводила в порядок порванный балдахин.       Протерев стол и вытряхнув персиковые косточки из тарелки для фруктов, Арья перестелила простыни так, чтобы пятна семени оказались под подушками у самого изголовья. Хоть Леди Сибилла и обещала всем клиентам «девственную чистоту белья», менять его разрешала только в самом крайнем случае, а «то на всех не напасёшься!»       Покончив с уборкой, Арья вышла в коридор и едва ли ни нос к носу столкнулась с мужчиной, покинувшим соседнюю комнату. Высокий, с тёмными, слегка вьющимися волосами, с карими глазами и шрамом, идущим над левой бровью, он был похож на того, кто ей был нужен. Проводив взглядом фигуру в тёмно-коричневых штанах и куртке, какие обычно носят моряки рангом повыше — капитаны и их помощники, Арья толкнула дверь «нумера», откуда вышел мужчина.       — Ой, Ада! — взвизгнула Сиси, пойманная с поличным. Девушка, похоже, не ожидала, что уборщица явится столь рано, и решила покуситься на вино, оставленное гостем. А хозяйка этого очень не любила — чтобы её «девочки и мальчики» ели что-то, предназначенное клиентам. Если те сами угощали — сколько угодно! Но если что-то осталось, то немедленно возвращалось на кухню и снова шло на продажу — всё на благо заведения.       — Не боись, не скажу! — покровительственно усмехнулась Арья.       — А… Ничего и не случилось! Джулиано скоро вернётся! — тут же нашлась Сиси.       — Джулиано? — переспросила Арья. Её́ клиента звали Джулиано. Джулиано Дамбреско.       — Ой! — вновь пискнула Сиси и села на кровать, испуганно таращась на Арью. Обсуждать гостей строго-настрого запрещалось, а тем более называть их имена.       — Успокойся, не выдам! — вновь усмехнулась Арья. Похоже, сегодняшний день будет последним днём, когда она прибирала за шлюхами. Взяв из вазы банан, она протянула его девице: — Вот, съешь лучше! Если твой красавчик вернётся, то силы тебе ещё понадобятся!       — Он всегда возвращается! Поест и возвращается!       Всё верно — то, что Арья знала про Джулиано Дамбреско, было один в один с тем, что говорила ей Сиси. Капитан «Белой чайки» и счастливый отец семейства любил голубоглазых белокурых девиц, больше походивших на мальчиков, чем на взрослых женщин. А женат был на грудастой, пышнотелой даме с очами чёрными, как ночь. О том, что её муженёк по возвращении из плавания идёт не домой, а зачем-то наведывается в район Мусорной Заводи, где швартовались суда из других земель, в то время как его «Белая чайка», как и положено браавосийскому кораблю, бросала якорь в Пурпурной Гавани, капитанской жене поведал помощник Джулиано, а по совместительству и его кузен, которому были по вкусу пышнотелые красавицы, на подобие леди Дамбреско. Он же невзначай и проговорился о давней любви брата к девушкам, не отличимых от юношей, не то, что его супруга, после чего эта самая супруга объявилась на пороге Чёрно-Белого дома. Рассказывая Арье про превратности капитановой любви, Якен снабдил её подробностями, которые стали известны отвергнутой жене от его кузена, столь близко принявшего к сердцу беду леди Домбреско.       Джулиано Дамбреско хаживал в одно и то же заведение и выбирал одну и ту же женщину. Платил за всю ночь. Приходил вечером, около полуночи спускался в трактир отведать хлебцы и устриц, которые дома не подают — у его жены на них прыщи по телу. На рассвете, когда «Белая чайка» под присмотром его кузена была уже почти разгружена, возвращался на свой корабль, чтобы потом «вернуться к семье из долгого плавания». На пути в Браавос «Белая чайка» всегда заходил в Тирош — брала на борт «кое-что» особо ценное и уж потом отплывала домой. Этим ценным были рабы. Маленькие рабы из тех, кого с большой охотой покупали заведения подобные «Приюту русалки». В самом «Приюте» Арья не видела ни одного ребёнка, но от Наоми знала, что Браавос избавился от рабства только на словах — оно жило и процветало благодаря таким, как капитан Джулиано и тем, кто готов был платить любые деньги за самые мерзкие из мыслимых наслаждений. В этот раз Дамбреско был в Тироше пару недель назад и вот-вот должен был появиться у родных берегов, о чём предусмотрительно сообщил его домашним заботливый кузен.       «Если капитан закажет устрицы, вино и поджаристые хлебцы, то это он и есть», — рассудила Арья, хотя и так сомнений у неё не осталось.       Глядя, как Сиси сняв кожуру, облизывала банан языком, не торопясь его съесть, Арья поинтересовалась:       — И долго ты его мусолить так будешь? Голодной останешься!       — Не останусь! — хмыкнула Сиси, продолжая то лизать банан, то покусывать, то захватив его губами заглатывать в себя до самого основания.       Глядя на её странные игры, Арья не удержалась:       — Делать тебе нечего! Совсем с ума сошла!       — Я?! А ты как это делала? Ну, когда молодой была?       — Что, делала? — не поняла Арья.       — Играла на волшебной флейте?       — А?!       — Ты чё, никогда?! Ни разу?! А мужчины у тебя были? Или ты с женщинами? — отложив банан, Сиси уставилась на неё, приоткрыв в изумлении рот.       — Был! … Были.., мужчины.., — огрызнулась Арья. Пекло! Волшебная флейта, значит! Конечно, она знала о таком способе удовлетворять мужчин. Вернее, узнала уже здесь, в Браавосе, там, в Вестеросе, ей не с кем было обсуждать подобное.       Покосившись на банан, который всё ещё был в руках Сиси, Арья нашла, что у него и впрямь было много общего с членом. За последние годы ей доводилось не раз видеть голых мужчин. Но прикасалась она только к одному — своему мужу. И никогда ей в голову не приходило, что можно это делать та́к! Наверняка это приятно. Даже очень. Не удивительно, что мужчины ходят к шлюхам, раз те обучены такому.       Внезапно Арье захотелось узнать побольше об игре на волшебной флейте:       — А ну-ка покажи, что умеешь! Ради чего твой красавчик, тебя на всю ночь берёт!       — Ну, смотри! — призывно проворковала Сиси, и, облизнувшись, захватила губами верхушку банана…       Ушла Арья незадолго до возвращения капитана «Белой чайки». Спускаясь вниз по лестнице, она пропустила его вперёд, успев рассмотреть кинжал с якорем на рукояти — подарок жены. А когда уже на кухне увидела тарелку с хлебцами с базиликом, окончательно утвердилась, что это — Джулиано Дамбреско. В «Приюте русалки» только один посетитель заказывал хлеб с этой тёмной вонючей травкой — тот же, что заказывал устрицы, лёгкое вино и Сиси на всю ночь.       Увидев хозяйку, Арья сообщила ей благую весть, что «внученька на поправку пошла и завтра хочет работать, как и прежде». Леди Сибилла, довольно кивнула, радуясь, что хромое чучело покинет её заведение и щедро позволила ей доесть объедки из тарелки гостя. Поблагодарив, но сославшись на отсутствие зубов, Арья оставила недоеденные хлебцы другим …       Утро она встретила на холодных ступенях, влажных от тумана, оседавшего на всём, что попадалось ему на пути. Сжимая в руках котомку, она провожала взглядом последних гостей «Приюта русалки», разбредавшихся по свои кораблям. Джулиано Дамбреско, как и остальные, не обратил внимания на старую женщину, пристроившуюся у соседнего дома. Шагнув в туман, он направился в сторону причала для гондол.       Отделившись от стены, Арья скользнула за ним.       Когда туман рассеялся, неподалёку от рыночной площади было найдено тело мужчины с перерезанным горлом и пустыми карманами — жертвы ночного разбоя, совершившегося в Браавосе под покровом ночи…