Сбежавшая невеста.

      — Вам нездоровится?       — Бывало и хуже, — ответил Нед, поднимаясь с перегретого парапета. Нещадно палившее солнце заливало всё вокруг солнечным светом, раскалив добела камень фонтанной чаши, дорожки сада и его по-северному плотно стёганые одежды. Отерев ладонью лицо, Нед взглянул на государыню: — Я знаю, от чего умер Джон Аррен.       — Неужели, лорд Старк? Вы призвали меня сюда, чтобы загадать загадку? — горькая усмешка прорезала бледные губы, отразившись в зелёных глазах, цвета весенней муравы.       — Это уже не впервые, — молвил Нед, коснувшись пальцами собственного лица, аккурат там, где у Серсеи Баратеон расцвёл лиловый знак монаршей любви.       — Джейме убил бы его, — в голос королевы просочилась горечь. — Мой брат стоит тысячи таких, как ваш друг.       — Ваш брат? Или любовник? — негромкие слова Неда смешались с соловьиной трелью, явив миру правду. На душе его было скверно и безрадостно.       Поведя головой, государыня окинула взором сад.       — Таргариены триста лет женили братьев и сестёр, сохраняя чистоту крови. Мы с Джейме больше чем брат и сестра — мы близнецы. Мы вместе появились на свет и всегда будем вместе, — как голос, так и взгляд урождённой Ланнистер обрели уверенность. Каждое слово, сказанное королевой, убеждало Неда в правильности принятого им решения.       — Джон понял всё про вас, — гнев и боль смешались в душе Неда, вытравив жалость к женщине, стоявшей перед ним.       — … Вы любите своих детей? — вскинув голову, молвила королева.       — Всем сердцем, — не колеблясь, ответил Нед.       — И я своих не меньше.       — И все трое от Джейме!       — Благодарение богам, я знаю другие способы удовлетворить мужа, если он пьяным влезет ко мне в постель, бросив своих шлюх. К утру он уже обо всём забывает.       — Вы ненавидите его! — прозрение Неда было сродни свету, показавшемуся из-за туч.       — Ненавижу? — казалось, королева была удивлена. — Я боготворила его. Все девушки мечтали о нём, а он был связан клятвой со мной. Когда я увидела его в день свадьбы в септе Бейлора — грозного, с чёрной бородой, я была счастлива, как никогда. В нашу брачную ночь он был на мне, во мне, от него разило вином, и он шептал: «Лианна!». Она была мертва, а я — жива! Но он любил её… И любит до сих пор.       Исповедь королевы тяжким камнем ложилась на душу Неда. Не в силах выдержать пылающий диким огнём зелёный взгляд, он отвёл глаза. «И любит до сих пор.»…       Собрав волю в кулак, Нед обратил взор на королеву:       — Как только король вернётся, я скажу правду. К тому времени вы должны уехать. Вы и ваши дети — мне не нужна кровь на моих руках. Уезжайте, как можно дальше, потому что, куда бы вы не бежали, гнев Роберта последует за вами. Обратитесь к отцу. Пусть он поможет вам укрыться.       — К отцу? — лёгкая усмешка тронула бледные губы. — Вы не намерены поставить его в известность о своём открытии?       — Я сделаю это незамедлительно, — хмуро молвил Нед, считая разговор законченным. Но королева думала иначе.       — Вам не следовало снимать с себя полномочия десницы, — неожиданно сообщила Серсея Баратеон и, развернувшись, покинула Неда.       Поднявшись, Нед устремил свой взор туда, где подпирая облака, тянулась вверх башня Десницы, своею гордыней дерзко бросая вызов богам…       В башне Десницы винтовые лестницы знакомо сменялись площадками и дверьми, ведущими в покои, только вместо привычных глазу серых цветов дома Старк и лютоволка, плечи гвардейцев покрывали алые плащи, а с их шлемов щерились львы.       На самой вершине башни зал, бывший ранее частью покоев «длани государя» был обставлен для проведения заседаний — длинный стол окружали стулья, вдоль стен появились шкафы со сгрудившимися в них бумагами, а в глубине зала притаился стол для письма, за которым восседал нынешний хозяин башни и десница короля — лорд Тайвин Ланнистер. С непроницаемым лицом он что-то выслушивал от леди Маргери, урождённой Тирелл и не так давно ставшей очередной леди Ланнистер. Рядом с ней стоял её брат — сир Лорас, Рыцарь Цветов.       Заприметив входящего Неда, новая леди Утёса сверкнула белозубой улыбкой и вместе с братом покинула своего супруга и его гостя, дозволив им остаться наедине.       — Лорд Старк! — сухо кинул Неду его бывший родственник. — Чем обязан?       — Нам следует кое-что обсудить, прежде чем я сообщу это королю, — молвил Нед, мрачно глядя на одного из тех, по чьей вине он лишился дочери. — Могут пострадать невинные.       — О ком речь?       — О ваших внуках…       Шагая чуть впереди Лорас поторопил поотставшую сестру:       — Маргери, ты ползёшь, как черепаха!       — Ш-ш-ш! — шикнула та, замедляя шаг.       — Подслушивать — недостойно! — на тон пониже хмыкнул Лорас.       — Я должна знать, что понадобилось Старку от моего мужа!       — Так спроси у него потом!       Сестра смолчала. Лишь одинокая тонкая морщинка прорезала переносицу.       Из зала, переделанного под зал заседаний, не доносилось ни звука. Тяжко вздохнув, бывшая Тирелл подхватила юбки и, обогнув брата, проследовала к дверям.       Хмурясь Лорас шагнул следом.       Коридор встретил их солнечным светом, сдержанным поклоном гвардейцев и кривоватой усмешкой Тириона Ланнистера, когда-то предназначавшегося в мужья Маргери Тирелл, но волею её же решения ставшим ей пасынком.       — Матушка! Дядюшка! — нараспев произнёс карлик, отвешивая им шутовской поклон. — Как я рад видеть вас в добром здравии! Вы, миледи, совсем не можете жить без моего отца? Навещаете его и днём, и ночью!       — Тирион! — томно промурлыкала Маргери, складывая губы в улыбку. — У меня с Лорасом был разговор к мужу. Весьма важный разговор!       — Не столь важный, как у Неда Старка, раз он вас выставил, предпочтя родственников жены бывшей, жене нынешней! — с медоточивой улыбкой растёкся карлик, буравя мачеху пристальным взором.       — Мы уже всё решили, — вставил Лорас, чувствую, как у него так и чешутся руки съездить Тириону по шее.       — Несомненно, несомненно! — хмыкнул Ланнистер. — Отец решает всё быстро — говорит «нет» и возвращается к своим делам.       — С чего вы взяли, что это было «нет»? — тут же встрепенулась Маргери.       — А разве он хоть раз сказал вам «да»? — ухмыльнулся карлик.       — Сказал!       — Разумеется, сказал, — зло ответил Ланнистер. — А сейчас жалеет о тех слова!       — Не вам судить об этом! — с видом оскорблённого достоинства изрекла Маргери и устремилась прочь от пасынка и его язвительных выпадов.       Догнав сестру, Лорас взял её под руку:       — Не расстраивайся, он всего лишь ревнует и обижен!       — Я не расстраиваюсь, — ответила Маргери, отводя взгляд.       Какое-то время они шли молча. Люди, попадавшиеся им навстречу, кланялись и уступали дорогу жене десницы короля. Некоторые из них заговаривали с ними, справляясь о здоровье леди Ланнистер, её бабушки и намерена ли та посетить столицу. Улыбаясь, Маргери отвечала им, игриво теребя подол алого платья, на котором лев не спускал глаз с прекрасной розы.       Подхватив сестру под руку, Лорас свернул к дорожке, ведущей в сад.       В саду было тенисто, свежо и тихо.       Дойдя вместе до фонтана с девушкой и кувшином, они остановились. В фонтане журчала вода, на зеркальной глади покачивались лилии, и над всем этим спокойствием неторопливо проплывали облака.       — Ты несчастна, — изрёк Лорас, не глядя на сестру.       — Ты не прав, — возразила Маргери.       — Ты перестала улыбаться.       — Я улыбаюсь — разве не видно!       — Ты улыбаешься чужим, но не мне.       — Я и тебе улыбаюсь, братец! — тут же затормошила его сестра.       — Твоя улыбка — она как платье — одеваешь по случаю и снимаешь за ненадобностью! — покачал головой Лорас в ответ на её наигранную весёлость.       — По большей части это так, но не всегда, — пожала плечами Маргери, отпуская его руку и прекращая свой спектакль.       — Этот союз — ошибка! Он неудачен! — горячо воскликнул Лорас.       — Ты о чём?! — в искреннем изумлении Маргери распахнула глаза.       — В вашем браке нет чувств.       — А моём браке с Тирионом они бы были! — едко усмехнулась Маргери. И взяв Лораса под руку, внимательно взглянула ему в глаза. — Мой брак — лучшее, что могло произойти. Мой муж не молод, но он и не стар. Он выполняет свой супружеский долг не принуждая меня к чему-то отвратному и не оставляя после себя следы любви, как делают это другие, и он не проводит ночи в чужих постелях. Он уважает меня, а я уважаю его. Его дочь — королева, его внук — наследный принц. Его сыновья сделали всё, чтобы он отказал им вправе на наследование земель и титулов, и всё это достанется моим детям. И он — десница короля — самый могущественный и богатый человек Семи Королевств. Скажи мне Лорас, мог бы мне всё это дать Тирион?       — Ну, тогда могу сказать лишь одно — как вовремя исчезала Арья! — не смог сдержаться Лорас.       — Умерла! — резко сказала Маргери. — Она умерла и погребена в крипте Кастерли Рок рядом со своей предшественницей!       — Ну ты то жива! — примирительно приобняв сестру за талию, молвил Лорас, зарываясь носом в волосы цвета каштана и сладостным ароматом роз.       — Жива, я — жива! — выдохнула Маргери, теснее прижимаясь к Лорасу. Её влажное дыхание сбивчиво щекотало шею, а сердце птицей, запертой в клетке, стучалось ему в грудь... Тягостные мгновения, поделенные на двоих, утекали в никуда... Резко выдохнув, сестра отстранилась и тут же воскликнула: — Смотри — Ренли!       Оглянувшись, Лорас и впрямь увидел своего Ренли, уверенной походкой направлявшегося к ним.       Поравнявшись, тот мягко улыбнулся, окинув неспешным взором сначала Маргери, а потом и его, Лораса. От этого взгляда у Лораса по спине побежали мурашки, а в паху привычно стало тесно.       — Приветствую цвет Хайгардена! — дразнящая улыбка была адресована Лорасу, а низкий поклон — Маргери.       — И мы вас приветствуем! — игриво рассмеявшись, ответила Маргери. — Отчего вы здесь? Разве король Роберт не пожелал взять вас с собой на охоту?       — Пожелал, — проронил Ренли. — Но только эти развлечения не по мне!       — Ты не выносишь вида крови! — мягко улыбнулся Лорас, заприметив тень, набежавшую на горячо любимое чело.       — У Роберта этого за нас двоих! — скривился Ренли. — Впрочем, Станнис от него здесь не отстал.       — Кстати, о Станнисе, — нахмурившись, произнесла Маргери. — Зачем Нед Старк с ним встречался?       — А вы хорошо осведомлены, миледи! — хмыкнул Ренли. — Знаете, мои братья мне не докладывают о своих делах, зато охотно посвящают в то, что другим знать совсем не хочется — вчера Роберт до полуночи сравнивал груди шлюх Мизинца.       — Поведение достойное государя! — не смог сдержать презрения Лорас.       — Он — король, и мы не должны судить его! — нравоучительно изрекла Маргери.       — Он давно уже перестал быть тем, кого все хотели видеть королём! — фыркнул Лорас.       — Что за речи! — нахмурилась Маргери.       — Твой брат прав, — покачал головой Ренли: — в последние годы Роберт стал невыносим — беспробудно пьёт и ничего вокруг не замечает. Случись сейчас что, и окажется, что у нас нет короля, а есть пьяница и знаток шлюх, чей зад уже не помещается на железном троне!       — Это изменнические речи, — с тревогой во взгляде воззрилась на Баратеона Маргери.       — Это речи брата, который больше не в силах смотреть на то, как катится в пропасть его старший брат!       — Тише, тише! — опасливая оглядываясь по сторонам, проговорил Лорас, беря Ренли за руку. — Здесь даже у кустов есть уши!       — Всё будет хорошо, вот увидишь! — тихо проговорила Маргери, подхватывая Баратеона с другой стороны. — Никто на нас не нападает, проблема Таргариенов решена…       — Почти решена, — поправил её Ренли.       — Почти решена, — согласилась с ним Маргери. — В королевстве мир, Роберта народ любит, лорды уважают, есть наследники. Мой лорд-супруг проследит, чтобы ничего плохого не случилось!       — Миледи, вы добры! — по тону Ренли не было понятно искренен он в своих словах или нет. — И конечно же правы. Долгих лет королю Роберту — пьянице и прелюбодею! Любимому и любящему брату! А его верному деснице и деду принцев — побольше денег и терпения!       Поджав губы, Маргери отвела взгляд.       Лорас с тяжёлым сердцем положил ладонь на плечо Ренли, чувствуя сквозь бархат камзола напряжение, сковавшее столь любимое им тело.       Прямо над ними надрывался соловей, сквозь журчание воды пробивались далёкие людские голоса, ветер, дувший с моря, нёс запахи моря и дальних стран. Если бы он, Лорас, мог уговорить Ренли уехать с ним. Уехать куда глаза глядят — подальше от Роберта, Станниса, от этого двора и всех приспешников и лизоблюдов. Они бы жили вдвоём, он бы сражался на турнирах, а Ренли читал бы столь любимые им стихи. Но Ренли не поедет. Он — брат короля Баратеона, первого имени своего, он — брат несгибаемого Станниса. Они не смогут затеряться в толпе и исчезнуть навсегда, а, значит, придётся им и дальше терпеть поучения Роберта, громогласно изрыгаемые пьяным голосом в пиршественном зале, средь могучих колонн подле Железного Трона или в лесной тиши, пугая зверьё. Поучения, от которых нежная кожа Ренли становилась алой, что маков цвет, играют желваки, а тонкие губы, что хочется зацеловать до смерти, сжимаются в тонкую полоску.       Зажмурившись и стиснув зубы, Лорас живо представил себе лес, охоту, пьяного короля и его разглагольствования: «А скольких девок ты трахал, Ренли? Когда же уже ты будешь трахать свою жену?» И покои, в которых государь, по возвращении с охоты, тыча пальцем в книгу великих домов, гневно вопрошает: «Всё, что от тебя требуется — засадить бабе член и сделать наследника! Долго ты ещё будешь выбирать?!»…       По возвращении с охоты, государь Роберт Баратеон, как и всегда уселся в кресло у стола, что было подле камина. Вино, стоящее на столе, грело нутро, а пламя — промокшие ноги.       — Ты хотел меня видеть, Нед? — голос государя был глух, а взгляд — устал.       — Да, — кратко молвил Нед с тяжёлым сердцем.       — Ну, так говори, не тяни! — раздражённо бросил Светлейший, щедро наливая себе вина.       — Я хотел попрощаться.       — Уже уезжаешь?! Так скоро? — брови короля поползли вверх.       — Дождусь Кэт, и мы вместе двинемся домой.       — Ну что ж, дело твоё, — хмуро покивал государь, налегая на вино. Допив до дна, он отставил кубок и вперил в Неда тяжёлый, монарший взгляд: — Значит, ты не передумал, как я понимаю?       — Светлейший, у тебя уже есть десница.       — Ха! Десница! Очередной Ланнистер! Я хочу, чтобы моим десницей был мой друг!       — Я уже был твоим десницей, и тебе это пришлось не по нраву, — тихо выдавил из себя Нед.       — Не по нраву?! — прогремел Роберт, поднимаясь из кресла и опираясь кулаками о стол. Лицо его покраснело, а глаза, налившись кровью, стали дикими, словно у вепря. — Ты заверял меня, что дети не несут ответа за грехи родителей! Ты убеждал меня, что дети нам не угроза! Но ты забыл — Таргариен становится Таргариеном едва явившись на свет, и он уже угроза!       — Всё это можно было разрешить иначе, — всё так же тихо возразил Нед, не отводя взгляд.       — Иначе?! Иначе, когда они уже спелись за моей спиной?!       — Кровь детей ни чем не оправдать.       — Детей?! Таргариенов, хочешь ты сказать! Ты предлагал сидеть и ждать, ждать пока девчонка не вырастет и не предъявит свои права на Железный трон, а вместе с ней и её муженёк — Тристан Мартелл!       — Но теперь ты можешь быть спокоен — Дейенерис мертва, их союз не состоялся, а …твоя дочь станет новой принцессой Дорна, — глухо ответил Нед.       — Да, Мирцелла уедет в Дорн, — усмешка исказила монарший лик. — Её дед когда-то подложил мне в постель свою дочь, а теперь распоряжается судьбой своей внучки. Серсея готова удавить нас обоих.       — Если ты против — разорви помолвку.       — Против?! Мирцелла — дочь короля, и она должна стать женой короля! Или принца. Проклятый Ланнистер здесь прав. Но она пока поживёт дома. Уедет. Успеет, — мрачно брякнув кувшином, государь налили себе ещё вина. — … Я тебя не то чтобы простил… Но, возвращайся в башню Десницы Нед, там твоё место.       — Моё место подле жены и детей, государь.       — Твоё место здесь!!! — порычал Роберт. И, помолчав, примирительно добавил: — Я тебя никогда ни о чём не просил, прошу сейчас — избавь меня от Тайвина Ланнистера — будь вновь моим десницей.       — Я тоже никогда тебя ни о чём не просил, Светлейший, — тихо молвил Нед. — Прошу сейчас — дозволь мне уехать домой.       — Домой, домой — что ты заладил, Нед! Домой! Пусть мой дом станет и тебе домом!       — Государь… Я никогда ни о чём тебя не просил. Ты и сам знаешь. Ты должен был всего лишь проявить долг гостеприимства — распахнуть ворота своего дома для моей дочери, дать ей кров, охранять её жизнь и покой. Но ты этого не сделал, — то, что тяжким грузом вот уже четыре года лежало на душе Неда, вырвалось и обрело слова. Убоявшись сказанного, он взглянул на старого друга и увидел, как помрачнело его лицо, как потух синий взор, и опустились могучие плечи.       — … Не смог, Нед, не смог.., — глухие слова едва слышно сорвались с губ государя и упали в звенящую тишину королевских покоев. — Езжай на свой Север. Езжай. Дождись Кэт и езжай. А сейчас оставь меня одного…