Сбежавшая невеста.

      Ставни, скрипнув проржавевшими петлями, с глухим стуком сомкнулись, оставив снаружи шум и гомон Королевской Гавани. А заодно и солнечный свет.       — И это ваше гостеприимство, сир Николас? — яростно процедила Арья сквозь зубы.       — Всё это вам во благо, миледи, — как ни в чём небывало парировал Фламм, присаживаясь на один из двух стульев, стоявших подле грубо сколоченного, дощатого стола. И он сам, и скромное убранство этой богами забытой гостиницы, затерявшейся где-то на столичных задворках, были едва различимы в сотворённом им полумраке.       — Что во благо? — криво усмехнулась Арья, прижимая к себе сына. — Сидеть в темноте?       — Ну почему же — в темноте! — несколько недоумённо протянул Фламм и, чиркнув огнивом, высек искру, подпалившую свечной фителёк. Желтоватый язычок, разгораясь, осветил сначала стол, потом их «гостя», а после добрался до убогой кровати, выхватив очертания двух хилых подушек и смятого одеяла.       — Не проще ли открыть ставни! — зло заметила Арья, легонько перебирая пальцами волосики сына. Рикард, ещё сильнее прижавшись к ней, явно не понимал, что происходит.       — Проще. Но закрытые ставни уберегут вас от соблазна.       — Какого? Спрыгнуть с третьего этажа? — с горечью уточнила Арья. То, что их поселили под самой крышей с окном, подле которого не было ни единого дерева, было единственным, что она поняла. Ни улицу, ни место, где находилась гостиница, в которую их привёз Николас Фламм глубокой ночью, ей так и не удалось узнать.       Шёл всего лишь второй день их заточения и десятый, как они взошли на «Полуночную звезду», а ей казалось, что прошла целая вечность. На беду Арьи, «безрукий матрос», поднимая её сундучок на борт, уронил его, вывалив содержимое под ноги Фламму. Так она лишилась Иглы и одного из двух ножей. Второй нож ей пришлось отдать, когда сир Николас, с явным изумлением изучая оружие, оказавшееся среди вещей «леди Ланнистер», повелел приготовить для «миледи и юного лорда» ванну.  Мужеподобная женщина и юркая девица неопределённых лет, настойчиво выделенные им в качестве служанок, помогая им с сыном раздеться, мгновенно узрели клинок, пристроенный на бедре Арьи. Арья многому научилась в Черно-Белом доме, но никто не рассказал ей как быть если тебя окружают одни враги, бескрайняя солёная вода и всё доступное жизненное пространство можно пресечь сделав пару шагов — от борта до борта. Их краткое морское путешествие закончилось, и она подумала, что на суше уж сможет обрести свободу, но не тут-то было.       Гладя сына по голове, Арья с тоской поглядывала на закрытое окно. Будь она одна, она спрыгнула бы вниз. Будь она одна, она перебралась бы на крышу. Будь она одна, она огрела бы глуповатую девицу, приносившею им еду, по голове, а после перерезала бы глотки тем, кто охранял их, засев в соседней комнате. Будь она одна, она подошла бы к Фламму, и его кинжал был бы уже у неё… Она много чего могла бы сделать, будь она одна. Но она была не одна. Присутствие сына связывало её по рукам и ногам.       — Я всего лишь забочусь о вашем благополучии и благополучии вашего сына, миледи, — молвил сир Николас, поднимаясь. — Смею вас заверить, что вы недолго будете пребывать в столь стеснённых условиях, и в ближайшее время мальчик обретёт отца, а вы мужа, по которому, несомненно, тоскуете.       — Безмерно благодарна! — съязвила Арья, скрежетнув про себя зубами.       Едва за Фламмом закрылась дверь, Арья, отстранившись от сына, заходила по комнате. Стены давили на неё, запертые ставни лишали воздуха, а перспектива встречи с мужем и королём ввергала в оцепенение.       Остановившись перед плотно сколоченными досками, стоявшими между ней, солнечным светом, ветром и свободой, она уставилась на них так, словно хотела прожечь дыру.       Решительно взявшись за ручки, Арья распахнула ставни, впустив в комнату запахи и звуки огромного города, показавшиеся ей райской песней.       Внизу, у дома напротив, играли босоногие ребятишки, прямо под окном прошла молочница, проехал паренёк на ослике…       — Мам, мам…       — Что, Рикард? — недовольно отлипнув от окна, поинтересовалась Арья.       Сын немым укором стоял рядом, глядя на неё ненавистными Ланнистеровскими глазами.       —.., — насупившись, мальчик потупил взор.       — Что? Ты что-то хотел? — усмиряя злость и недовольство, Арья присела на корточки.       — Гуять…       — Мы не можем идти гулять, Рикард.       — Нет?       — Нет, — жёстко ответила Арья. «Не будь тебя, я давно бы уже «гуляла»…». Глядя на сына, она физически ощущала груз ярма волею богов зачем-то повешенного ей на шею. Она никогда не мечтала о ребёнке, она никогда не молила о беременности в отличие от многих женщин, и она бы с радостью променяла сей божий дар на свободу…       Рикард, тяжко вздохнув, подошёл к окну, и, привстав на цыпочки, попытался выглянуть наружу. Солнце, потонув в золотых волосиках, раздуваемых на ветру, превратило его в одуванчик. Беззащитный одуванчик, с хрупкими плечиками, угловатыми локотками и пальчиками, цепляющимися за занозистою, старую раму.       Нечто острое и жгуче-болезненное кольнуло Арью в самое сердце. Устыдившись своих мыслей, она подхватила сына на руки и уткнулась носом в его пшеничную макушку, вдыхая единственный в мире, ни на что не похожий запах:       — Я тоже хочу гулять, Рикард, но мы не пойдём… А хочешь, я расскажу тебе сказку? — предложила она.       — Сказку?       — Да, сказку.       — Не хочу сказку. Хочу про Йва.       — Про Льва? — нечто в сердце крутанулось кинжалом, жаля ещё больше. Переведя дух, Арья кивнула: — Хорошо, будет тебе про Льва, и про Волка и много ещё про кого, — взяв стул, она придвинула его к окну, чтобы видеть солнце и небо, и, усевшись с сыном на коленях, начала: — Много, много лет назад жили на этой земле герои. На севере — Брандон Строитель, на западе — Ланн Умный, на юге Гарт Зелёная Рука…       На следующий день сир Николас пришёл не один, а с женщиной средних лет, опрятно одетой и державшейся уверенно и с достоинством. Следом за женщиной вошла юркая девочка лет двенадцати, которую почти не было видно из-за свёртков, которые бережно несла на вытянутых руках.       Сердце Арьи тревожно ёкнуло, напомнив о чём-то давно позабытом. Предчувствие не обмануло её — женщина оказалась портнихой, а в свёртках были платье и одежда для Рикарда. А ещё туфли на каблуке, детские сапожки, поясок, дамские чулки и кружевное исподнее.       «Сир Николас явно не поскупился,» — мрачно усмехнулась Арья, глядя на алый квохорский шёлк предназначенного ей платья и винного цвета бархат детского камзольчика.       — К чему это? — хмуро поинтересовалась она.       — Неужто вы думаете, я позволю вам предстать перед вашей семьёй, в чём попало? — неопределённо пожал плечами сир Николас. — Вы сейчас всё примерите, а Жоржетта с Мими подгонят — к вечеру всё будет готово.       — А вы торопитесь! — кривоватая усмешка прорезала губы Арьи.       — К чему откладывать долгожданную встречу супругов, миледи.       Отвернувшись, Арья уставилась в угол. Ещё на корабле она исчерпала все возможности отговорить Фламма от принятого им решения доставить её с Рикардом в Королевскую Гавань. Сир Николас был немногословен, и единственное, что Арья от него узнала, это то, что Джон Аррен умер, и сейчас её муж — десница короля, а её падчерица ещё больше укрепила связь Ланнистеров с Железным троном, подарив Семи Королевствам принца Томмена. Должно быть, именно этим объяснялось желание Фламма вернуть её с сыном в Королевскую Гавань — заручиться расположением десницы и деда принцев — ничего другого Арье в голову не приходило. И вот теперь ей предстоит встреча с мужем спустя столько лет…       — Я вас оставлю, — молвил сир Николас и вышел за дверь.       — Миледи, — хрипловатый голос портнихи вырвал Арью из раздумий. Обернувшись, она увидела, что всё уже готово к примерке.       Бездумно подчиняясь Жоржетте, Арья распрямляла плечи, вытягивала руки, а после помогала Рикарду не запутаться в рукавах и многочисленных завязках. Всё это было так странно, так забыто…       День пролетел незаметно, и когда небо окрасилось багрянцем, из номера, что был на третьем этаже «Матушки гусыни», вышла богатая леди с сыном и, спустившись вниз, разместилась в поджидавшем её паланкине. Сопровождавший их сир Николас Фламм — прославленный герой битв и турниров, вскочив на коня, дал отмашку, и кортеж из десяти человек сопровождения двинулся в северном направлении.       Поглядывая сквозь щель в занавесках, Арья видела, как мимо проплывали дома и домишки, прилепленные друг к другу, спешили люди, нищие тянули свои костлявые руки к богатым носилкам, нёсших очередного господина. Всё это было, как продолжение давно позабытого сна, в который она никогда и не думала возвращаться.       Паланкин, заворачивая, вынес её и Рикарда на широкую улицу, в которой она сразу же узнала улицу Сестёр — длинная и прямая, она пронзала Королевскую Гавань насквозь.       Откуда-то слева послышался колокольный звон — септа Бейлора Благословенного призывала горожан на молитву.       Обгоняя паланкин, мимо проехала пара рыцарей и, державшихся на почтительном отдалении, оруженосцев. Судя по их сверкавшим доспехам, рыцари были знатного происхождения и вряд ли успели поучаствовать хоть в одной битве. Хотя, кто знает.       Рикард, тихо замерев на месте, во все глаза смотрел наружу сквозь точно такую же щель. Сейчас, причёсаный и умытый, облачённый в камзольчик, штанишки и сапожки, он напоминал Арье принца Джоффри — тот же нос, тот подбородок, те же светлые волосы и зелёные глаза, только у Баратеона они были материны, без золотистых крапинок, а Рикарду достались отцовские, с проблесками солнца. Джоффри, должно быть, сейчас было лет восемь, если Арья правильно помнила возраст детей королевы Серсеи. Мирцелле — пять, а вот принц Томмен почти ровесник Рикарда — он родился три года назад, как ей сказал Фламм. Дети росли, а их родители становились старше. И отец её сына, лорд Тайвин Ланнистер — тоже…       Почувствовав её взгляд, сын повернул голову:       — Мам?       — Всё хорошо! — вымучено улыбнулась Арья, чувствуя, как помимо воли, её начинает пробирать дрожь — неотвратимая встреча приближалась с каждым мгновением, а она ничего не могла поделать.       Чем ближе становился Красный Замок, тем богаче были дома, ароматы садов заглушали смрад, идущий от трущоб Блошиного конца, а новенькая мостовая отдавалась весёлым перезвоном на цоканье копыт.       Вскоре, после того, как за занавеской показался хорошо узнаваемый камень замковой ограды, и лошади первых всадников въехали на подъёмный мост, паланкин остановился.       — Кто здесь? — прозвучал зычный голос.       — Сир Николас Фламм. Сопровождаю леди Ланнистер с сыном.       Сердце Арьи бухнуло и остановилось.       — Но, миледи в замке! — раздалось в ответ.       «Что за чёрт?» — не поняла Арья, решив, что ей послышалось.       — Смеете сомневаться в моих словах? — в ответе Фламма прозвучала неприкрытая угроза.       — Нет, сир, — уверенности в незнакомом голосе заметно поубавилось. — Проезжайте.       Паланкин, на мгновение замешкавшись под аркой ворот Красного Замка, вплыл во внутренний двор и остановился.       — Миледи, прошу вас, — откинув занавеску, перед Арья предстал склонившийся сир Николас.       Выдохнув, Арья приняла помощь Фламма и, взяв сына за руку, покинула носилки.       Всё вокруг было, как и четыре года назад. Красные стены, изгибающиеся дугами арки галерей, проходы, ведущие в многочисленные коридоры и дворы, тяжёлые двери с ручками-кольцами и башни, подпирающие небо. Лошади у поилки. Люди, снующие по своим делам, гвардейцы в алом, золотые плащи. Словно она никуда и не убегала.       — Миледи?!       Знакомый голос заставил Арью обернуться. Перед ней стоял Дживс — один из личных гвардейцев её мужа. Ничуть не изменившийся за эти годы, он взирал на неё с неверием и каким-то страхом.       Шагнув вперёд, Арья примирительно молвила:       — Здравствуй, Дживс. Это я — леди Арья, и я вовсе не призрак.       —… Да, миледи, — хрипло ответил гвардеец, бросив краткий взгляд на Рикарда, которого она цепко держала за руку. Нечто едва неуловимое промелькнуло во взоре преданного солдата. Промелькнуло и исчезло, так, что Арья толком и понять не смогла, что это было.       — Проводи нас к лорду Тайвину! — решительно вскинув голову, повелела Арья, желая побыстрее покончить со всем.       — Как прикажете, миледи…       Они шли коридорами, поднимались по лестницам, а во след им летел недоверчивый шёпот. Люди замирали, сторонясь и пялясь на неё и её сына. Изумлённо таращили глаза, переглядывались и вновь таращили глаза.       Стиснув зубы, Арья шагала вперёд, не обращая внимания на тех, кто до сего дня считал её мёртвой.       Лица, ступени, проёмы и снова лица. Почти те же, что и четыре года назад. Шорох её юбки и стук каблуков. И только маленькая ладошка доверчивой птичкой лежавшая в её ладони, напоминала о том, что в этот раз всё по-другому. Что она — не одна.       Поворот. Ещё один. И ещё. И знакомая дверь, обитая железом, по обе стороны от которой, как и годы назад, стояли Люк и Якоб, воззрившись на Арью, как на приведение.       — Доложи лорду Тайвину о прибытии миледи, — слова Николаса Фламма прозвучали приговором.       Первым в открывшуюся дверь вошёл Дживс. Следом — сир Николас Фламм и Арья с сыном. Глаза её выхватывали знакомо-незнакомое убранство: пара ступений, зал, где, как она помнила, стоял большой стол, за которым муж принимал посетителей, окна с макушками деревьев за ними и просторная терраса.       — Милорд, — донеслись из глубины зала слова Дживса. — К вам леди Ланнистер.       — Леди Ланнистер? — от звука столь хорошо знакомого ей голоса у Арьи на мгновение потемнело в глазах. — Что ей нужно? Я её не жду.       «Какого чёрта?!» — встрепенулась Арья.       — Вы не поняли милорд, — повторил Дживс. — К вам — леди … Ланнистер…       — Что значит, «не понял»?! — раздражённый голос мужа, рокотом прокатился по залу.       Обогнув решётку, с выгнувшимся на ней кованым львом, Арья следом за Фламмом ступила под хорошо знакомые ей своды.       Закатное солнце, заглядывая сквозь окна зала и арки террасы, освещало огромный стол со стульями, небольшие столики на одном из которых была карта, а на другом красовались кувшин с вином и бокалы, секретер со множеством ящичков, высокие шкафы с книгами и свитками, и многочисленных львов, пристроившихся везде, где только можно. И хозяина всего этого — лорда Тайвина Ланистера, восседавшего в глубине зала за отдельным столом, заставленным письменными принадлежностями. Его силуэт, частично скрытый тенью, невозможно было не узнать, не перепутать ни с чьим другим.       Подняв голову, хозяин покоев воззрился на возмутителей спокойствия, посмевших потревожить его во время работы.       Перо в его руке, дрогнув, описало дугу, упав прямо на письмо, над которым он трудился, и, оставляя жирные, видимые даже отсюда кляксы, покатилось по пергаменту.       Сердце Арьи, пропустив удар, остановилось.       Зелёный, немигающий взгляд парализовал её волю.       Время замерло.       — Мам.., мам.., — тихий, едва слышный писк и настойчивое дёрганье за руку, прорвались, словно сквозь туман.       — Лорд Тайвин, — первым заговорил сир Николас. — Позвольте разделить с вами радость по поводу возвращения вашей супруги и вашего сына — Рикарда Ланнистера.       — … Моего… сына..?       Арья была не уверена услышала ли она на самом деле эти растерянные слова мужа, или это её воспалённый мозг родил их, но глаза её увидели, как лорд Тайвин медленно встал, опираясь руками о стол, как медленно пересёк зал, едва заметно прихрамывая, как остановился в паре шагов от них. Взор его больше не был прикован к ней — теперь муж смотрел только на их сына.       Что-то на его лице дрогнуло, и застывшая маска ожила.       Неожиданно присев на корточки, он опустился на правое колено прямо перед сыном. Взор его жадно блуждал по Рикарду, не упуская ни одной детали, а на лице отражались растерянность, неверие и снова растерянность…       Чувствуя, как нечто, запрятанное глубоко внутри, крошится и ломается, Арья тоже присела на корточки, оказавшись вровень с Рикардом и мужем. Сбивчивое дыхание сына щекотало ей щёку, а маленькая ладошка едва заметно подрагивала.       — Рикард.., — слова давались ей с трудом, застревая в горле. — Рикард, это твой … отец…       — Плавда? — зелёные глаза сына распахнулись, веря и не веря ей.       — Правда, — охрипшим голосом ответила Арья, встретившись взглядом с точно такими же зелёными глазами мужа, взиравшими на неё с точно такой же смесью веры и неверия.       — Он — Ев? — тихий голосок, как всегда, безбожно коверкал слова.       От неприкрытой надежды и радости, звучавшей в них, у Арьи защипало в глазах, а слова застревали в горле:       — Да, Лев. Видишь — здесь столько львов — потому что это символ дома твоего отца. И на руке у него тоже лев — на перстне. Видишь?       — Не вижу…       — Здесь, он здесь … Рикард, — голос мужа прозвучал до странного хрипло, незнакомо. Рука его, дрогнув, раскрытой ладонью призывно протянулась к Рикарду.       Рикард, помедлив мгновение, отлип от Арьи и сделал пару неуверенных шажков, то и дело оглядываясь на мать.       Тело Арьи, вопреки её воле, само подалось вслед за сыном, не желая его отпускать. Чувствуя, как маленькая ладошка выскальзывает из её руки, Арья, не удержавшись, шмыгнула носом — ком в горле разросся до невероятных размеров, вытесняя всё вокруг и рискуя пролиться водопадом слёз.       Сдерживаясь изо всех сил, она сидела на корточках и смотрела, как пальчики их сына коснулись широкой ладони его отца, как дрогнуло, смягчившись, лицо лорда Тайвина.       Картинка постепенно стала мутной, словно Арья смотрела сквозь стекло, в то время, как на сердце у неё что-то ныло и свербило, разрывая её изнутри…