Сбежавшая невеста.

      В столь ранний час в септе было немноголюдно. Пара благообразных девиц с кислыми лицами, мамаша с неугомонной девочкой лет десяти, которая никак не желала стоять смирно во время службы, стайка почтенных старушек, готовых вот-вот рассыпаться в прах, да трое мужчин средних лет, которые, похоже, и сами не совсем понимали, что их привело в храм божий. Санса тоже этого явно не понимала, в который раз косясь на Арью. Арья же, с упорством ослицы не замечая взглядов сестры, а заодно и всех остальных, старательно изучала лик Воина.       — Не ждала от тебя, что ты так уверуешь в Семерых! — в очередной раз прошептала Санса.       — Никогда не поздно это сделать, — едва шевеля губами, ответила Арья.       Солнце, лениво плывя по небосводу, добралось до окна и заглянуло сквозь витраж. На мраморном полу тут же заиграли алые, жёлтые, синие и зелёные блики. Косые лучи, коснувшись головы Девы, окружили её нимбом. Лик, возвышавшейся рядом Матери, прояснился, обласканный утренним светилом, в то время как Старица, Кузнец и Воин стали ещё более суровыми, погрузившись в тень. Здесь, на холме Рейнис, уже вступал в свою власть день, в то время, как большая часть Королевской Гавани ещё только просыпалась. Наверное, проснулся и Рикард, оставленный Арьей под присмотром Ним.       Септон продолжал бубнить молитву, то и дело косясь на жену десницы и её сестру. Его голос мерно плыл под золочёными сводами, навевая сон. Стараясь не зевнуть, Арья тихонько ущипнула себя за ладонь. Наконец прозвучали последние слова, призывавшие всех к единению, и малочисленные верующие пришли в движение.       Придав лицу благостное выражение, Арья проследовала в сторону худенькой женщины в скромных серых одеждах. Та, заметив приближение жены лорда-десницы, поспешила ей навстречу:       — Миледи, какая радость видеть вас!       — Я тоже безмерно рада! — заученные слова лились из уст Арьи, подобно воде в реке. — Как поживают ваши подопечные?       — Благодаря вашей помощи и молитвам — много лучше! У нас теперь есть хлеб на каждый день, а молочник привозит молоко и сыр!       — Надеюсь, это поможет вам и дальше заботиться о них, — улыбнулась Арья, распуская тесёмки кошеля, поданного ей Анной. Пять золотых драконов перекочевали из объятий алого бархата в сухонькие ладони хозяйки сиротского приюта.       — Да прибудет с вами милость богов, миледи! — с влажным блеском в глазах поговорила женщина, пряча щедрый дар в складках своего скромного одеяния. — Вы так добры! Когда же вы посетите нас? Дети каждый день спрашивают про свою благодетельницу!       — Не сегодня, — милостиво улыбнулась Арья. — Но я постараюсь найти для вас время.       — Мы все будем так рады, так рады!       — И я тоже. А сейчас нам пора. Всего вам доброго.       — И вам, миледи! Да благословят вас и вашу семью боги!       Кивнув, Арья двинулась в сторону выхода, собирая взгляды немногочисленных верующих и позвякивая десятком золотых драконов, оставшихся лежать в алом мешочке, выданном её лордом-супругом «на благие дела». Следом за ней лёгкой поступью шла Анна, а чуть поодаль — Сандор Клиган, прилагавшиеся к кошелю и являвшиеся неотъемлимой частью её выходов в город. Санса, чуть поджав губы и вся дыша неверием, шагала рядом с Арьей. Но Арье было всё равно. Впервые за последние дни тревога покинула её, и ей хотелось дышать полной грудью — то ли молитвы септона сделали своё дело, то ли бившая ключом городская жизнь, обступившая их со всех сторон, то ли отсутствие красных стен королевской обители.       Ступив за резные двери септы, Арья с высоты ступеней увидела широкую улицу, быстро заполнявшуюся людьми, крыши домов и, распахнутые на встречу новому дню, окна. Глаза её выхватили утреннюю суету рыночной площади, корзины с рыжими шарами апельсинов, задорные пучки зелени, горки вишен и слив. Порыв ветра донёс до неё аромат специй, а ушей коснулся многоголосый говор. И над всем этим реяло ослепительное солнце, величаво плывшее по бескрайнему, синему небу.       — Как давно ты помогаешь приюту? — одарив Арью косым взглядом, начала Санса.       — А ты разве этого не делаешь? — ушла от ответа Арья, уверенно двигаясь за алыми плащами, покрывавшими широкие спины охранявших их гвардейцев.       — Я помогаю бедным Простора.       — Ну а я всем бедным. Мой муж — десница короля, и не мне делить горе на своё и чужое.       — Я не упрекаю… Просто это так на тебя не похоже, — качнула головой Санса.       — Я что, не могу измениться? — буркнула Арья.       — Можешь, конечно… Но…       — Но?       — Ничего…       Бесконечные ступени, ведущие к септе Бейлора закончились, уступив место мощёной камнем площади. Берущая от неё начало широкая и прямая, как стрела, улица Сестёр, пронзая город насквозь, терялась вдали.       Найдя глазами ожидавшие их паланкины, Арья мысленно скривилась — лезть в носилки никак не хотелось. Она бы лучше прошлась пешком, заглянула на рынок, поела свежих вишен, посмотрела на танец плясуньи с бронзовыми браслетами, о которой, думая, что миледи не слышит, переговаривались Дживс и Гарри. А ещё заглянула бы в гавань, посмотреть на корабли. В Браавосе она любила вот так, бесцельно гулять по утрам, глазея на всё вокруг и представляя, как она сядет на галею с морским коньком на носу, которая увезёт её далеко-далеко…       — Леди Ланнистер! И леди Тарли!       Мгновенно нащупав меж шёлковых складок кинжал, Арья обернулась.       — Позвольте представиться, Оберин Мартелл! — склонив голову в лёгком поклоне, брат Дорана Мартелла с хищной улыбкой блуждал по Арье взглядом.       — Очень приятно, ваше высочество! — Санса была единственной из них двоих, кто вспомнил о хороших манерах.       — И мне, миледи, — обманчиво мягко молвил принц дорнийский.       Краем глаза Арья подметила, как напряглись Дживс и Гарри, как мгновенно подтянулись остальные гвардейцы, как Пёс, настороженно замерев, почти дышал ей в затылок, а Анна, шагнув вперёд, готова была заслонить свою госпожу от любой опасности. Малочисленная свита принца тоже не осталась в стороне, обступив дорнийца полукругом. Тут же набежавшие зеваки, теснились поодаль.       — Что привело вас в столицу, ваше высочество? — ровно спросила Арья.       — Вы спрашиваете, как жена десницы? — тут же ответил принц, сузив глаза.       — Я просто спрашиваю.       — Должно быть вас не уведомили, что принцесса Мирцелла обещана моему племяннику — я должен сопроводить её в Дорн.       — И от чего вы медлите?       — Медлю?       — Вы столько времени в столице, а вас до сих пор не видели в Красном Замке!       — Вы столь хорошо осведомлены обо мне, миледи, что это начинает вызывать опасения! — улыбаясь, проронил принц.       Закусив губу, Арья уставилась на дорнийца.       — Как поживает ваш лорд-супруг? Надеюсь, в добром здравии?       — В добром.       — Мне хотелось бы переговорить с ним.       — А что вам мешает? — усмехнулась Арья.       — В последнее время по Красному Замку гуляет смерть. Особенно она охоча до королевской крови, — в тон ей усмехнулся дорниец.       — Чего вы боитесь? Вы же не Баратеон!       — К Мартеллам эти стены не менее жестоки, миледи, — вмиг растеряв всю свою учтивость, тихо проговорил принц, буравя её тяжёлым взглядом. — И ваш муж многое бы мог об этом рассказать.       По спине Арьи побежал лёгкий холодок.       — Это всё в прошлом, — тихо проговорила она, не отводя глаз.       — Только не для меня, миледи. Руки лорда Тайвина запятнаны кровью Элии и её детей, и он понесёт за это ответ.       Тело Арьи само собой подалось вперёд, а верхняя губа слегка приподнялась, обнажая клыки. Её ноздрей коснулся запах смешавший в себе смесь благовоний, южных специй и чужого мужского тела. Запах её врага.       — Отойди прочь от леди Ланнистер! — хриплый голос Пса прозвучал откуда-то сбоку — Арья и не заметила, как он переместился, и теперь стоял рядом с ней, опустив руку на огромный меч.       — Можешь не беспокоиться, Клиган, я не обижаю женщин, — лениво проронил принц, не поворачивая головы. — И до тебя мне тоже дела нет. Но у меня есть дело к твоему брату. Где он?       — Я ему не нянька, — прорычал Пёс.       — Арья, пойдём! — Санса, вцепившись в руку Арьи, тянула её прочь. — Идём!       — Миледи, идёмте! — вторила ей встревоженным голосом Анна.       В воздухе ощутимо пахло грозой. Гвардейцы Арьи, обступив их плотным кольцом, бросали по сторонам тревожные взгляды. Дорнийцы замерли в напряжении позади своего принца.       — Отойди от миледи! — неожиданно пророкотало со стороны проулка.       Оглянувшись, Арья с удивлением различила возвышавшегося над всеми на две головы Григора Клигана.       — Гора! — лицо дорнийского принца изменилось в мгновение ока, полыхнув необузданной яростью.       — Отойди от миледи! — вновь повторил Гора, без труда прокладывая себе через толпу путь, как нож сквозь масло. Люди еле успевали уворачиваться, рискуя быть смятыми не меньше, чем от падения дерева в ненастье. Оказавшись подле Мартелла, Клиган завис над ним подобно горе: — Отойди от миледи! — повторил он.       — У меня нет вопросов к миледи, — мрачно усмехнулся принц, задрав голову. — Но есть к тебе!       — Я не обязан отвечать тебе!       — Нет, ты ответишь, — тихо проронил Мартелл, едва заметно кивнув своим людям.       Гора опустил руку на мечь.       Притихшая толпа зашевелилась, подобно растревоженному зверю, и пришла в движение — через пару каких то мгновений на площади стало заметно свободнее.       — Арья, немедленно уходи! — неведомо откуда появившийся Бринден Талли, настойчиво тянул её за локоть.       — Не стоит стоять здесь, — процедил сквозь зубы Пёс, не спуская руки с меча.       Нехотя повиновавшись, Арья отступила к стене какого-то дома. Санса, нервно теребя платочек, склонилась к её плечу:       — Уйдём, пока не поздно!       — Уже поздно! — нахмурился Чёрная Рыба, окидывая взглядом заполненные зеваками подходы к площади — привлечённая неминуемой стычкой толпа ширилась, теснясь и вжимаясь в окружавшие площадь дома, набиваясь в ответвления улиц и проулков, выстраиваясь на ступенях, ведущих к септе. Люди пихались, желая всё рассмотреть, и если бы не гвардейцы, Арье с Сансой пришлось бы туго. Свободным остался только пятачок в центре площади с замершими друг напротив друга Оберином Мартеллом и Горой.       Повинуясь приказу, один из людей принца подал ему копьё.       Гора обнажил меч.       — Ты знаешь кто я такой? — прозвучал вопрос.       — Какой-то мертвец! — ответил Клиган.       — Я брат Элии Мартелл. Знаешь, зачем я проделал такой путь до этого вонючего города? За тобой! — первый выпад был за принцем, а затем — отступ, и скользящий, словно по льду, шаг назад. — … Я хочу услышать твоё признание, прежде чем ты умрёшь. Ты изнасиловал мою сестру. Убил её. Убил её детей. Скажи это, и мы закончим быстро.., — каждый взмах огромного меча встречало окованное сталью древко, каждое движение Горы находило ответное движение Мартелла, юрким, огненно-жёлтым лисом, кружившим вокруг него по площади. — Ты изнасиловал и убил! — взмах, прыжок — и копьё со звоном встречалось с мечом. — Убил её детей! Изнасиловал! И убил! — ярость слов смешивалась с яростной песнью сшибающейся друг с другом стали. Голос принца становился всё более хриплым, его дыхание — сбивчивым, по его лицу, как и по лицу Горы струился пот. — Изнасиловал! И убил! — прыжок, наклон и остриё пики вошло в ногу Клигана. — Ты убил её детей! — сила гнева дорнийца обрушилась на Гору, смешавшись с силой удара, нанесённого в полёте, и повалила того на земь. Лязг и скрежет доспеха, повстречавшегося с мостовой, поглотил дружный вздох толпы. Поверженный Клиган горой лежал на стоптанном за сотни лет булыжнике. Кровь его изливаясь из раны, омывала камни, собираясь в алые ручейки. Чуть меньшая струйка побежала из-под головы. Мартелл метнувшись к Клигану, коршуном закружил над ним: — Нет! Нет! Не умирай! Ещё рано! Скажи, скажи её имя! Элия Мартелл! Ты изнасиловал её и убил! Кто дал тебе приказ?! Кто… дал… тебе … приказ?! Кто… дал… тебе… приказ?! — в мёртвенной тишине звенел полыхавший яростью голос. — Ты изнасиловал и убил её! Имя! Скажи имя!       Внезапно груда мышц ожила и одним движением ноги сшибла принца.       — Элия Мартелл! — прохрипел Гора, тяжело поднимаясь. — Элия Мартелл!       Принц, перекатившись, пошатываясь встал на ноги, и тут же был встречен укрытой кальчужной перчаткой рукой, отправившей его в объятия толпы. Врезавшись спиной в людей, Мартелл продавил хлипкую живую стену и завалился прямо на Арью, впечатав её в тех, кто стоял позади. Ноги её, подкосившись, поехали вперёд, а руки нашли единственную опору — чужой торс, придавивший её. Слившееся с ней воедино тело полыхало жаром поединка и яростью, гулявшей по разгорячённой крови. В сердце Арье стучало чужое сердце, бившееся о клетку рёбер, до ушей долетало рваное дыхание, а ноздри мгновенно заполнил запах пота и крови. Пальцы Арьи, судорожно хватаясь за всё подряд, скользили по взмокшей ткани, жёсткому поясу и гладкой, слегка изогнутой стали... Что-то прохрипев на дорнийском, принц попытался встать, подавшись вперёд, но лишь ещё сильнее вжался в Арью. Потянувшиеся к ним Чёрная Рыба и гвардейцы разорвали их сцепку. Руки Арьи, разомкнувшись, выпустили горячий мужской торс и гладкую сталь.       Тяжело поднявшись, Мартелл оглянулся, словно желая что-то сказать. Но не успел.       — Вставай! Или ты вздумал спрятаться за женскими юбками?! — пророкотал издали Гора.       — Боги! — горячее дыхание сестры обдало шею Арьи. — Ты как?!       — Хорошо, — буркнула, Арья, вытирая рукавом чужую кровь, испачкавшую ей грудь.       Пошатываясь, принц сделал шаг, подбежавший к нему дорниец подал копьё:       — Имя! — выкрикнул он. — Назови мне имя того, кто дал тебе приказ!       Гора, удерживая меч обеими руками, медленно двигался ему навстречу. Шаг Клигана был неуверенным, следом за ним по мостовой стелился кровавый след, а по виску и щеке бежали алые дорожки. Оберин Мартелл с не меньшим трудом стоял на ногах. На боку его росло и ширилось красное пятно, которое мгновениями раньше было едва различимо.       — Имя! Назови мне имя своего хозяина! — упорствовал принц. — Того, кто повинен в смерти моей сестры и её детей!       Гора не отвечал.       — Они долго не продержатся, — тихо пробормотал Чёрная Рыба.       — Да, — согласилась с ним Арья, сузив глаза.       — У меня… нет… хозяина.., — прохрипел Клиган.       — Имя! — взревел Мартелл и с яростью дикого вепря бросился вперёд. Удар получился смазанным, как и ответное движение Горы. Остриё копья едва коснулось руки Клигана, а меч, чиркнув принца по плечу, пронзил воздух. Пошатнувшись, Оберин сделал второй безуспешный заход. С каждым новым взмахом силы покидали противников, пока оба не оказались лежащими на булыжной мостовой.       — Это нужно прекратить, — побормотала Санса.       — Уже, — тихо ответила Арья — подбежавшие к своему принцу дорнийцы засуетились, что-то выкрикивая на родном языке. Над Клиганом тоже склонилась пара человек.       — Вот теперь точно пора уходить! — скомандовал Чёрная Рыба и, подхватив сестёр под руки, увлёк их в сторону выхода с площади.       Толпа, поредев, не препятствовала двум леди, сопровождаемым гвардейцами. Быстро добравшись до места, где был оставлен паланкин, Арья и Санса разместились внутри и задёрнули занавески. Носилки, качнувшись, начали свой путь обратно в Красный Замок.       — Всё это плохо, — хмуря лоб, обронила Санса.       — Почему? — тут же спросила Арья.       — Оберин Мартелл брат принца Дорана. На него напал в столице Семи Королевств вассал десницы и деда короля.       — Не напал, а принял бой, — поправила Арья.       — Это легко опустить. В таких делах детали не важны.       — Ты так хорошо разбираешь в «таких» делах? — хмыкнула Арья.       — Мы обсуждаем их с мужем, — пояснила Санса. — А вы с лордам Тайвин разве ни о чём таком не говорите?       — Э-э-э.., — промычала Арья. Ей было сложно сказать о чём они говорили с мужем.       — Мне показалось, что вы помирились, — тихо произнесла Санса.       — … Да… Не знаю…       — Как это? — округлила глаза Санса.       Арья действительно, не знала и не могла толком сказать, что именно происходило между ней и лордом Тайвином. Она рассказала ему про отравление, они провели вместе ночь, воспоминания о которой заставляли огнём гореть её тело, и после виделись не раз. Но изменились ли его планы отослать свою жену-беглянку куда подальше, она не знала. Она прекрасно понимала, что их близость была всего лишь близостью двух оголодавших людей, а беседы — беседами тех, кому есть что обсудить и не более того. И даже совместный ужин на террасе ничего не значил — если бы не Рикард, его бы не было. В её присутствии лицо лорда Тайвина было как всегда бесстрастно, взгляд холоден, а голос ровен и, что же на самом деле творилось в голове её лорда-супруга, Арья не знала.       — Мы разговариваем… Когда это нужно, — ответила Арья, отведя взгляд.       — Но вы провели вместе ночь, — тихо проговорила Санса.       — Да, — безрадостно кивнула Арья.       — А-а… Этот болт, это правда, что он был у тебя?       — Был, — скривилась Арья. — Но я не знаю куда он делся.       Она и вправду не знала. Она точно помнила, как поправляла его сидя у Тириона. А потом она сразу направилась в башню Десницы, и вылетел ли он сам на одной из многочисленных ступеней, или муж вынул его, бросая её, Арью, на кровать — она не помнила. Всё, что она помнила, это его руки в своих волосах, пальцы, ласкающие кожу и губы, терзающие её губы. Пламя дикого огня, вспыхнувшее в зелёных глазах, когда лорд Тайвин узнал, что Роберт преступил незримую черту, совершив нечто, что заставило Арью убегать от него по тёмным коридорам Красного Замка. И одинокую, холодную постель по утру. Туман, липкой изморосью оседавший на всём, что попадалось под его щупальца. И неосознанный страх, закравшийся под кожу вместе с известием о том, что король был убит тогда, когда оба они блуждали в этом тумане не видимые друг для друга.       — Он мог… это сделать? — еле слышно задала Санса вопрос, который задавали все, кому не лень.       — Что ты такое говоришь?! — прошипела Арья, гоня прочь память о застывшим маской лице мужа — мёртвенно бледном то ли от услышанных слов, то ли от всполохов молний. — Использовать такой приметный болт — глупо, а мой муж не глуп!       — Да, но иногда разум теснят чувства, — резонно заметила Санса, и у Арьи не нашлось, что возразить — гнев и ярость плохие советчики, даже для Тайвина Ланнистера…       Отставив в сторону написанные бумаги, Тайвин вышел на балкон. Солнце приближалось к полуденной отметке — времени начала очередного заседания суда. Свежий ветерок, гоня по небу облака, заставлял их плыть точно на восток. Глядя на белоснежную кучерявость Тайвин на мгновение позавидовал простоте их бытия, той, чего давно не было в его жизни. Как не было привычной стройности мыслей и спокойствия на душе. Впрочем, это самое спокойствие он утратил уже давно, сейчас только случился новый повод внести смуту в его, Тайвинову жизнь. И поводом для этого был покойный ныне Роберт. И Арья. Опять Арья. В очередной раз Арья… Её визит, её откровения той ночью вывернули Тайвина на изнанку. Мысли то сверкали подобно молниям, пронзавшим тогда небеса, то ползли, как черепахи, медленно ворочаясь и никак не позволяя осознать правду, что несли слова его жены — в кошмарах четырёхлетней давности был повинен яд. И кошмары не были кошмарами. А потом он вдруг услышал — «когда я добежала до покоев…». Она бежала. Бежала от Роберта. От его притязаний. В голове Тайвина с очередной яростной вспышкой, как наяву возникло видение далёкого прошлого — она и Роберт. Руки короля, стискивающие хрупкую фигурку, его ладони лёгшие на её грудь, его губы, припавшие к её губам. Это не было сном. Это всё было наяву. Ярость, захлестнувшая Тайвина, была столь сильна, что на мгновение испугала его самого. Если бы не невесомое, как морской бриз, прикосновение женской руки к его лицу, волосам, если бы не жадный поцелуй, заставивший забыть обо всём, сгорел бы он тогда в пожаре дикого пламени, захватив с собой и Роберта. Однажды он уже пережил это, и не хотел повторения. И вот всё грозило случиться вновь. Но Роберт не Эйерис. И Тайвин уже не тот Тайвин, что был двадцать лет назад. Остервенело беря отзывчивое тело жены, он чувствовал, что в ней пылают те же огонь страсти и ярость, сжигающие и его самого. Она отдавалась ему, как в последний раз. Или в первый. Проснувшись уже под утро, он долго смотрел на неё — в голове царил хаос, а мысли отказывались повиноваться. Его собственные демоны, разбушевавшись, шептали, каждый своё: она сбежала, она предала, она жила не известно где и как… И тут же подсовывали воспоминания далёкого и совсем недавнего прошлого: Арья, рассуждающая о том, как защитить Утёс от Грейджоев, их прогулки вдоль моря, ужины на террасе, охота. И Рикард. То, как они вместе идут по аллее, как она склоняется к сыну. Как разговаривает с Томменом, а Рикард стоит рядом, улыбаясь щербатой улыбкой… Резко встав и одевшись, Тайвин тогда покинул покои, желая прояснить мысли подальше от той, что тревожила душу и чресла. Молочный туман, приняв его в свои объятия, охладил разум. Зарождавшийся за белой пеленой день, нёс новые дела и новые проблемы. Своей исповедью Арья не заслужила прощения, но его абсолютная вера в её вину пошатнулась, дав весьма ощутимую трещину. И желание поставить Роберта на место. Но всё пошло не так. С твёрдым намерением обсудить услышанное с Тамерланом, Тайвин вернулся к себе, найдя пустую постель, а вместо беседы с мейстером у него состоялась беседа с Барристаном Селми, а после с Ренли, обвинившим Тириона в убийстве Роберта. Обвинение было абсурдным. А потом всё стало ещё абсурднее, когда выяснилось, что его жена позаимствовала один из болтов у Тириона. Тайвин был зол, очень зол, что не знал этого до суда. В тот вечер он не помнил, пришла ли она с этим самым болтом или нет. Он не знал, были ли слова тех, кто утверждал, что это так — правдивы. Как и её, когда она клятвенно заверяла, что не повинна смерти короля. Но он знал наверняка, что Роберт никак не желал оставить его жену в покое. Как и то, что Арья смогла бы выстрелить, и у неё была возможность это сделать…       Далеко внизу, за макушками деревьев, на видимую часть внутреннего двора въехали конные гвардейцы, казавшиеся отсюда игрушечными солдатиками, а следом за ними показался паланкин. Ещё до того как откинулся шитый золотом полог, Тайвин скорее почувствовал, чем угадал, что из него выйдет темноволосая женщина, почти пять лет назад поклявшаяся ему хранить любовь и верность.       Склонившись вперёд, словно он мог отсюда что-то разглядеть, Тайвин, буравил взглядом далёкую фигурку. Вот следом показалась её рыжеволосая сестра. Что-то обсуждая, они неспешно скрылись за деревьями. Следом за ними тенью проследовала горничная его жены, Анна.       Едва заметно скривившись, Тайвин в очередной раз задался мыслью, что за блажь посетила Арью — раньше он не замечал за ней столь ярого стремления помогать нищим, а несколько дней назад она явилась к нему с просьбой выделить денег для помощи бедным. Тайвин выделил. А ещё выделил постоянную личную охрану и немного своего личного времени для беседы с Анной и Нимесидой. Ни та ни другая ничего путного не сказали — лишь то, что «миледи ведёт себя подобающе и должным образом». От чего-то ему казалось, что всё это было как-то связано с внезапным благочестивым порывом Маргери, увлёкшим его очередную жену, которую он уже и забыл, когда последний раз видел.       Меж деревьев то появляясь, то исчезая мелькало синее платье Арьи, приковывая к себе взор. В струящихся переливах шёлка Тайвину угадывались стройные ноги, гибкий стан и волнующая грудь. То, чего он не мог разглядеть тут же домысливал мозг, а член, теснившийся в штанах, услужливо напоминал о том, что женщина, идущая по песчаной дорожке, принадлежит ему.       Скрежетнув зубами, Тайвин покинул балкон. За какие такие грехи боги наказали его двумя жёнами, которые предпочли ему, Тайвину, общество дряхлых септонов и всякой голотьбы?!       Вернувшись за стол в дурном настроении, Тайвин заставил себя ещё какое-то время поработать, а потом, пообедав, направился в Тронный зал.       Путь его был не долог, но мерзок, по количеству взглядов и затихавших при его появлении разговоров. Воспоминания далёкого прошлого, колыхнувшись, обдали его удушающей волной. Когда-то точно так же за ним тащился шлейф слухов и домыслов, виной которому были намеренные, унизительные слова и поступки Эйериса по отношению к Джоанне. Сейчас всё это повторилось вновь. Об Арье и Роберте после её возвращения принялись судачить все кому не лень, а Баратеон, в своём оленьем упрямстве и слепоте, ничего не видел и не слышал, продолжая преследовать дочь своего ближайшего друга. История Эйериса и Джоанны оборвалась со смертью Джо. История Роберта и Арьи со смертью Роберта. И теперь одни домыслы падкой на сплетни толпы сменили другие — кто теперь Тайвин? Отец цареубийцы? Муж цареубийцы? Или сам цареубийца?       — Отец.., — тихо окликнул Тайвина тот, кто вот уже вполне обоснованно десять лет нёс звание Цареубийцы. Остановившись, он посмотрел на встревоженное лицо старшего сына. — Отец.., — тихо продолжил тот: — Гора и Мартелл встретились. Оба ранены. Горой занимается Тамерлан, про Мартеллла ничего не известно.       — Как это случилось? — сухо обронил Тайвин.       — Мартелл столкнулся с Арьей на площади перед септой и… у них состоялся разговор.       — Что за разговор?       — Как говорят, он довольно резко отозвался о твоей роли в смерти Элии Мартелл и её детей, и угрожал Арье.       — Угрожал?!       — Пёс говорит, что на словах именно ей он ничего такого не сказал, но выглядело всё, как угроза и до стычки было недалеко. Людей у Мартелла было больше, чем наших. Собралась толпа, тут и появился проходивший мимо Гора.       — Ясно, — кивнул Тайвин. Пекло! Проблемы с Дорном сейчас были совершенно ни к чему. И опять Арья. Почему-то Тайвин был не удивлён…       Зал суда встретил его ровным гулом растревоженного осиного гнезда, которое тут же попритихло, стоило ему появиться. Опустившись на раздражающе неудобный Железный трон, Тайвин окинул взглядом собравшихся. Ренли Баратеон и его «хранитель постели» Лорас были на месте. А вот сестра Лораса — нет. Поведение Маргери вызывало недоумение и раздражение. Вслед за её внезапно возросшим желанием облагодетельствовать всю бедноту столицы, ширилось и росло пренебрежение к обязанностям жены десницы — она не явилась ни на одно из заседаний суда, словно речь шла о разбирательствах смерти простолюдина, хотя, наверное, в своих новых обстоятельствах убийство в Блошином Конце впечатлило бы её больше, нежели убийство короля. В Красном Замке она появлялась куда реже, чем в септе, уехав навестить подругу, да так и загостившись у неё. Тайвин уже и забыл, когда он в последний раз видел её лично, но зато ему говорили, что его всё ещё жену видели в компании святоши, именуемым себя Его Воробейшиство. Выставлявший напоказ свою нарочитую бедноту, новый светоч веры в Семерых вызывал у Тайвина раздражение и лёгкое, пока ещё никак не оформившееся из-за чего именно — опасение. В высокие духовные помыслы этого отнюдь не старца верилось с трудом, а вот любовь к власти прослеживалась вполне определённо. Пташки Вариса на своих крылышках несли поветрие о ностальгических воспоминаниях, царящих в окружении невзрачного воробья по тем временам, когда грехом можно было назвать, что угодно — от прелюбодеяния, до излишне частого посещения ложа собственной жены и испития вина, а о повинности грешника судили септоны, тут же и верша суд с помощью святого воинства. Упразднённый более сотни лет назад орден, вооружённый фанатизмом, сталью и собственной безнаказанностью не давал покоя вылупившемуся в неведомо каком гнезде новому птенцу веры. И он медленно, но верно шёл к его возрождению, склоняя на свою сторону всех сирых и убогих сказками о безмерной благости, что дарует Матерь, Отец, Воин и иже с ними за благие дела, которые им укажет их скромный слуга Его Воробейшество. Широко закидывая сети среди бедноты, он, нежданно негаданно, выловил в Блошином Конце рыбу, которой там не должно было быть — внучку Оленны Тирелл, с её золотом, связями, войском и обидами, нанесёнными не по вине Тайвина, но при его непосредственном участии. Тайвин всё ждал, что она появится в Красном Замке и придёт с ним поговорить, но этого не случилось.       Переведя взгляд на другую половину зала, Тайвин увидел ещё одну «защитницу бедных и радетельницу за веру». И любительницу оружия, поединков и всего, что с ними связано. Странное новое увлечение Арьи он не понимал, но она, хотя бы вела себя соответствующе леди, помогая приюту и посещая септу, а не самолично шатаясь по Блошиному Концу. Сейчас, побывав на утренней молитве вместе с сестрой, а заодно и на «утренней битве Мартелла», его жена расположилась в первом ряду, привычно заняв место между Сансой Тарли и матерью. Взгляд Тайвина помимо его воли скользнул по вытянутому овалу её лица, длинной шее, едва заметно тронутой солнцем — чуть больше чем, того следовало для благородной леди, отметил бледно-голубой топаз, блестевший в скромном вырезе платья и высокую, упругую грудь, укрытую тёмно-синим шёлком. Весь облик Арьи был пронизан сдержанностью и достоинством. Именно такой и должна была быть жена лорда-десницы и Хранителя Запада. Но Тайвин знал, что скрывается за этой оболочкой, и одно это знание заставляло его кровь вскипать в венах. Эта женщина… Он всё ещё был зол на неё, стоило ему вспомнить дни и ночи её поисков и мучительного одиночества, когда он понял, что её больше нет и не будет. От чего она предпочла побег разговору с ним, собственным мужем? Его не устраивало её объяснение произошедшему. Нет, он не сомневался в том, что был отравлен, но то, как она сбежала, не дав ему ни шанса очистить своё имя, безоговорочно прировняв к тем, кто поднимает руку на жён, рождало в нём волну гнева. Разве он не был добр к ней? Разве не был терпелив, ожидая, пока она не привыкнет к нему, и лишь потом предпринял очередную попытку близости? Разве не выполнял все её просьбы? И после всего этого она отплатила чёрным неверием. Сбежала. Скрыла от него сына. А сейчас, в столь неспокойные времена, повела себя, как самый верный его соратник.       Словно почувствовав его взгляд, Арья подняла глаза. На сосредоточенном лице едва уловимо проступил вопрос.       Усилием воли подавив волну раздражения, Тайвин уставился на проход по центру зала. Эта женщина имела какой-то дьявольский дар даже ничего не сделав выводить его из себя, заставляя его снова и снова возвращаться к тому, что вряд ли уже возможно...       — Пора начинать, — тихо поговорил Рендилл Тарли, вырвав Тайвина из омута мыслей, которые с некоторых пор с непозволительно лёгкостью врывались в его голову и никак не желали её покидать.       Тайвин, кивнув, махнул рукой. Прошлое заседание закончилось его собственным постыдным допросом, в котором он, Тайвин Ланнистер сказал всего лишь одно слово — «невиновен». Он не питал иллюзий относительного того, что все сразу ему поверили, но был не намерен снова поднимать тему участия Арьи и его самого в смерти Роберта. Они заседали уже который день, пташки Вариса и его собственные шпионы шныряли по всей Королевской Гавани, но загадка смерти Роберта так и оставалась загадкой. Сейчас многое зависело от того, что скажет гвардеец, стоявший на посту до Джейме.       — Сир Меррин Трант, — объявил Рендил Тарли.       Сир Меррин уверенной походкой направился к свидетельскому месту. Поклонившись королеве и судьям, гвардеец воззрился на Тайвина.       — Сир Меррин, — обратился к свидетелю лорд Тарли. — Это вас сменил на посту сир Джейме Ланнистер в тот вечер, когда был убит король?       — Да, милорд.       — Расскажите о том дне, сир Меррин.       — Его Величество утром посетил псарни, потом конюшни. Его сопровождали я и сир Барристан. К обеду он уже возвращался к себе в покои. По пути встретил леди Ланнистер. Они поговорили. Его Величество пригласил миледи к себе.       По залу прокатился гул. Тайвин, вскинув голову, заметил, как люди зашептались меж собой. Дженна, сидевшая напротив него, нахмурила брови. Как и оба Старка, расположившиеся в одном ряду с ней. Арья, сцепив пальцы в замок, сидела недвижимо, подобно статуе. Санса Тарли, подхватив её под локоть, что-то тихо говорила ей на ухо.       — Сир Меррин, после того, как Его Величество вернулся к себе, кто к нему приходил?       — Подали обед. А потом пришла та женщина и сказала, что государь посылал за ней. Я спросил у Его Милости, впускать ли её. Он велел впустить. Больше за время моего дежурства никто не входил и не выходил из покоев.       — Вы в этом уверен, сир Меррин?       — Уверен, милорд.       — Но как такое возможно? Если никто за время дежурства всех гвардейцев не посещал короля, кто его тогда убил? — изумился лорд Талли.       — Значит кто-то из них лжёт! — пророкотало под сводами тронного зала.       Мысленно усмехнувшись, Тайвин сцепил пальцы — случилось то, чего он ждал уже давно — Станнис Баратеон вступил в игру, самолично явившись на суд. Иссушенный ветрами Штормовых земель и пропитанный солью суровых вод Драконьего Камня, он не был похож ни на своего младшего брата, ни на старшего. В его облике не было изнеженности Ренли и следов чревоугодия и непомерных возлияний Роберта. Он был весь словно высечен из камня, готовый стоять до конца.       Краем глаза Тайвин заметил, как дёрнулся Ренли — встреча с братом явно не входила в его планы.       — И кто же по вашему лжёт, лорд Станннис? — холодно поинтересовался Хостер Талли, когда Баратеон поравнялся со свидетельским местом.       — Тот, кому есть что скрывать! Сир Джейме Ланнистер!       — Вы обвиняете сира Джейме, что он покрывает кого-то из своей семьи?       — Или, что он сам убил короля!       — Сир Джейме?!       — Да, сир Джейме Ланнистер, чтобы скрыть тайну рождения принцев.       — Что вы такое говорите?! — вопрос Речного лорда потонул во всеобщем гуле.       — Мой брат не был отцом ни одному из принцев — все они дети королевы Серсеи, рождённые от её брата Джейме Ланнистера!       Повисшая в зале тишина была сродни той, что царят в криптах. Первой пришла в себя Серсея:       — Как вы смеете?! — голос её звенел от гнева.       — Да, я смею! — казалось, Станнис только этого и ждал. — Я смею и я обвиняю вас, Ваше Величество в измене моему брату и в его убийстве, совершённом либо по вашему приказу, либо при вашем ведении!       — Ваши слова — ложь и клевета, и вы ответите за них!       — Мои слова правдивы, и я докажу это!       Внутри Тайвина всё клокотало от гнева. Сотни устремлённых на него и на его дочь глаз кололи не меньше, чем мечи врагов дома Таргариен, вплавленные в Железный Трон много столетий назад, а сейчас впивавшиеся ему в бока. Прищурившись, Тайвин вперил взгляд в Баратеона:       — Так предъявите свои доказательства!       — Я могу вызвать свидетеля, лорд-десница? — проговорил Станнис, нисколько не сомневаясь в том, что ему не посмеют отказать.       — Вызывайте, — бросил Тайвин, и откинулся спиной на сталь трона, пронзившую его холодом, словно морозной стужей.       — Лорд Эддард Старк!       По залу, подобно ветерку, пронёсся шёпот.       — Лорд Старк! — холодно призвал Тайвин отца Арьи.       Нед Старк повиновался.       Станннис, отступив, молча смотрел, как Тихий Волк шёл в сторону возвышения. Поступь его была тяжела, а взгляд хмур.       Дождавшись, пока Нед Старк займёт свидетельское место, Тайвин задал вопрос:       — Что вы можете сказать, о том, что мы услышали от лорда Станниса, лорд Старк?       — … Мне нечего на это сказать, — ответ был тих, а голос лорда Эддарда ровен.       — Лорд Станнис, поясните, что мы должны услышать от вашего свидетеля? — сухо обронил Тайвин.       — Лорд Старк прибыл в столицу дабы узнать причину смерти своего друга и наставника лорда Джона Аррена, — удостоив тяжёлым взглядом своего «свидетеля», начал Станнис. — Он узнал, что лорд Аррен перед смертью изучал книгу «Великие дома Вестероса», в которой сказано, что все рождённые в роду Ланнистер — светловолосы, а в роду Баратеон — темноволосы.       — Это так, лорд Старк?       — Джон Аррен изучал эту книгу, — голос Тихого Волка по прежнему был ровен и отрешён.       — И к каким выводам он пришёл?       — Мне это не известно.       — Этот вывод очевиден! — вмешался Станнис.       — Судя по всему, не для всех! — осадил его Тайвин. Донёсшееся до него недоумённое бормотание Хостера Талли бальзамом легло на душу — «В роду Старков до Рикарда тоже светловолосых не было...». — Вы знаете с какой целью лорду Аррену понадобилась эта книга? — Тайвин вновь обратился к Неду Старку.       — Нет.       — Думаю, лорд Старк ясно сказал, что ему ничего не известно о домыслах лорда Аррена, и были ли они! — не сдержался Хостер Талли. — И если лорд Станнис не имеет других доказательств…       — Они будут уже завтра! — уверенно заявил Станнис и, развернувшись, направился в сторону выхода.       Зал, загудев, тут же притих под тяжёлым взглядом Тайвина. Люди перешёптываясь, смотрели кто на Серсею и Джейме, кто на Неда Старка. На него же был устремлём и взор его жены Кейтилин, которая словно впервые видела своего мужа — столь изумлён и неверящ был её взгляд. Сам же Старк, отведя глаза, уставился в никуда.       Мысленно усмехнувшись, Тайвин откинулся спиной на трон, выплавленный в пламени драконов Таргариенов и служивший седалищем уже совсем другим королям. Пусть до победы в этой необъявленной войне ещё далеко, но одна битва им выиграна — постыдная ложь, запятнавшая его детей, хоть и вырвалась наружу, но так и останется ложью, и никогда не приблизится к подобию правды…