── ⫷⫸ ──
А увидел он Микки через несколько дней, но они не разговаривали. Йен шёл через парковку, срезая путь на работу, когда увидел Микки вместе с пожилым мужчиной. У мужчины были седые волосы и суровое лицо, он тыкал пальцем в грудь Микки. Парень не сделал ничего, чтобы остановить его, не оттолкнул его руку, как предполагал Йен. Именно тогда Йен понял, что пожилой человек ‒ Терри Милкович. Они были примерно в пятидесяти метрах от него, или около того, может быть, дальше, Йен плохо ориентировался в расстояниях. Они были слишком далеко, чтобы Йен мог услышать, о чём они говорят. Лицо Терри побагровело. Микки опустил глаза, переминаясь с ноги на ногу. Йен нахмурился, замедлил шаг, но не остановился. Он не останавливался, пока Терри не поднял руку и не ударил Микки по его прекрасному лицу. Микки отшатнулся, держась за щёку, но не поднял глаз. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы защитить себя или что-то ещё. Он просто принял это. Затем Терри схватил Микки сзади за шею, притягивая сына ближе. Он наклонился к Микки, прямо к уху, и сказал что-то такое, что заставило его сына вздрогнуть. Йен вспомнил синяки и царапины на лице Микки, которые видел некоторое время назад. Он сразу понял, что Терри сделал это с ним. И осознание всего этого, сопоставление всего этого вместе с тем, что он уже знал о Микки, было похоже на вычисление части кодового замка. И Йен поначалу не понял, что сжал кулаки по бокам, открыто уставившись на эту сцену. Он не осознавал этого, пока руки не начали болеть от напряжения. Йен подумал, что ему следовало бы что-то предпринять, надо было подойти туда, но Терри уже уходил. А Микки... Ну, Микки остался стоять там, спиной к Йену, со склонённой в знак поражения головой. Йен увидел, как парень поднёс руки к лицу, как будто держал их перед глазами, он не был уверен, что именно видит. Затем Микки сел в машину, рядом с которой стоял, и уехал.── ⫷⫸ ──
Любопытство взяло верх над Йеном. Среди студентов, представленных для участия в выставке в художественной галерее, был и Микки Милкович. Йен узнал об этом потому, что бродил по кампусу, просто случайно наткнувшись на здание изобразительных искусств, и увидел флаер. Коктейльный наряд, что бы это ни значило. Лип наверняка знает. С тех пор как произошёл инцидент на парковке, Йен с трудом мог думать о чём-то другом. Ничего не помогало сосредоточиться, а ведь ему предстояло ещё много учиться. Но как, чёрт возьми, он должен заниматься, когда всё, о чём мог думать, это искажённое, злобное рычание Терри Милковича, когда тот ударил Микки? Это было невыносимо. У Йена никогда раньше не было предельно серьёзных насильственных мыслей по отношению к кому-то, но список того, как он хотел бы расправиться с Терри Милковичем, становился всё длиннее и длиннее. Его интересовало, как ещё этот ублюдок навредил Микки, как долго он его бил, и что такого сказал, что заставило Микки, как и самого Йена, вздрогнуть. Он хотел, чтобы Терри ответил за свои действия. Он хотел, чтобы Терри ответил перед ним. Йен никогда не ладил с собственным отцом, даже был избит им неоднократно. Но выражение глаз Терри... даже у Фрэнка никогда не было такого взгляда. Это было похоже на чистую ненависть. Это было неправильно. Каким бы ужасным ни был тот день, он вовлекал Йена в большее, даже когда ему хотелось уйти. И да, он явно сочувствовал парню, потому что у того был хреновый отец, но дело даже не в этом. Речь шла о красивом парне, который становился всё более и более сложным, и Йен должен был знать всё. С того момента, как Йен впервые увидел Микки, он оказался на крючке. Полностью подцеплен. Убедить Липа пойти на выставку оказалось гораздо легче, чем он думал. ‒ Я в деле. Развращённые цыпочки-художницы. Вот, собственно и всё, для Липа этого достаточно. О самых старших парнях Галлагерах многое можно сказать. Но чего нельзя о них сказать, так того, что они не умели навести лоск. Потому что они умели. Они могли приодеться чертовски хорошо, и они это знали. На улице было очень холодно, но, прежде чем войти внутрь, Йен и Лип выкурили по сигарете, наблюдая, как люди входят и выходят из галереи. Несколько девушек обменялись с ними кокетливыми улыбками. Даже при том, что это ничего не значило для него, Йен любил внимание и охотно возвращал им кокетливые ухмылки и изгибы бровей. После многих лет наблюдения за тем, как Лип цеплял девочек, Йен узнал несколько вещей. Он знал, как затянуться сигаретой, словно Джеймс Дин*, и как провести пальцами по волосам, потому что девушкам это нравилось. Парням это дерьмо тоже нравилось, конечно. Но разница была в том, что Йен не хотел трахать девушек; напряжение было снято. * Джеймс Дин ‒ культовый американский актер, кумир американской молодёжи 1950-х годов. ‒ Ты как эквивалент мягкого лифчика, ‒ намекнул ему Лип. ‒ Прошу прощения? ‒ Йен скорчил гримасу. ‒ Ты, блядь, флиртуешь с девчонками, когда не собираешься ничего с этим делать! Йен засмеялся: ‒ Я их для тебя завлекаю. ‒ Да пошёл ты на хрен, для меня. Ты просто хочешь внимания к себе, потому что не́кто определённый не позволит тебе намочить свой член*, ‒ рассмеялся Лип, затягиваясь сигаретой. * не позволит тебе себя трахнуть ‒ Ты не очень хороший человек, ‒ вздохнул Йен, глядя на брата. ‒ Я в курсе, ‒ усмехнулся Лип, ‒ тебе не кажется, что все как-то слишком разоделись для дебильной студенческой художественной выставки? Йен пожал плечами: ‒ Не знаю, впервые иду на выставку. ‒ Так ты, эм... ты готов пойти за каким-нибудь странным студентом-художником? ‒ поддразнил Лип с дерьмовой усмешкой. Йен выхватил сигарету из рук брата и рассмеялся: ‒ А ты? ‒ Чёрт возьми, чувак, я готов. В галерее оказалось довольно суетно, но это не подавляло. Вдоль стен тянулись огромные картины, повсюду были расставлены причудливые металлические и керамические скульптуры, у каждой из которых стояли небольшие группы людей, восхищавшихся ими. Лип и Йен разделились, как только вошли в галерею. Что почти уничтожило первоначальную цель прихода Липа, но для Йена было важно знать, что брат там. Просто на тот случай, если он понадобится Йену для чего-нибудь. Честно говоря, от этого зрелища у него захватило дух. Йен прошёлся по всей галерее, рассматривая каждую деталь. Там были абстрактные картины и более традиционные портреты, и сюрреализм... всего понемногу. И даже если Йен не понимал некоторых из них, он всё равно восхищался ими. Он никак не мог представить себе создание чего-то подобного из ниоткуда. Он увидел полотна Микки раньше, чем самого Микки. Это были три большие картины, расположенные бок о бок. Все они имели очень чёткий стиль ‒ почти лишены насыщенных оттенков, в них использовались в основном только чёрные, серые и белые цвета, они казались немного шероховатыми, отчасти (на удивление) личными. Они были грубыми, но красивыми; Йен и не ожидал, что что-то меньшее будет создано руками Микки Милковича. Первая картина была просто офигенной, с единственными всплесками коричневого и тёмно-красного цвета. Йен сразу же узнал двух парней из «Shooters». Те самые парни, с которыми Микки играл в бильярд. Они стояли рядом друг с другом. Парень слева, со светло-каштановыми волосами, сжал кулаки и выставил перед собой: на костяшках пальцев было нацарапано BEAT DOWN*, и он демонстрировал что-то вроде рычащей улыбки вокруг сигареты. Тот, что справа, был выше и шире в плечах, с дробовиком на плече и пивной бутылкой в свободной руке. * Сломить/сбить (с ног)/столкнуть/подавлять и пр. На второй была изображена девушка; Йен узнал в ней увиденную в квартире Микки некоторое время назад. Она сидела в кресле, наклонившись вперёд и опираясь локтями о колени ‒ будь это фотография, её снял бы кто-то, расположившийся на полу. Девушка демонстрировала средний палец на одной руке, в другой держала сигарету. Она улыбалась этим «иди ты» видом ухмылки. Единственный цвет касался её глаз ‒ мягкими голубыми крапинками. Но от третьей у Йена перехватило дыхание. Наверное, он смотрел на неё дольше всех, и ему пришлось сдержаться, чтобы не протянуть руку и не коснуться её. Это должен был быть автопортрет от груди и выше ‒ и это было очевидно только потому, что Йен сразу узнал волосы Микки. Но его лицо было размазано, а затем закрашено крупными, хаотично-отчаянными белыми мазками. На картине не было никаких всплесков цвета, фон белый и серый. Это поразило Йена сильнее, чем, по его представлению, его могла бы когда-либо поразить картина. На неё было трудно смотреть, но ещё труднее было отвести взгляд. Когда Йен стоял перед третьей картиной, он почувствовал, что кто-то устроился рядом и смотрит на картину вместе с ним. Он понял, что это Микки. Некоторое время они стояли молча, глядя на портрет. ‒ Я и не знал, что ты интересуешься этим дерьмом, ‒ всё-таки нарушил молчание Микки. ‒ Открыл в себе это недавно, ‒ сказал Йен, наконец посмотрев на Микки. Тот хорошо выглядел. Он всегда выглядел хорошо, но прихорошившись для выставки, был на совершенно другом грёбаном уровне. ‒ Они просто изумительны. Ты действительно талантлив. ‒ Спасибо, чувак. ‒ Микки прошёл мимо Йена, указывая на вторую картину. ‒ Ты ведь встречался с ней, верно? Мэнди, моя сестра. Глаза Йена расширились, когда ангелы запели воодушевляющий хор «Аллилуйи». ‒ О, чёрт. Я думал, что она твоя подружка или что-то в этом роде. Микки нахмурился. ‒ Какого хуя тебе так думать? Йен почесал затылок, пытаясь сообразить, что ответить. ‒ Она сказала, что ты собственник. Я думал… Микки посмотрел на него, приподняв обе брови, окинув его оценивающим взглядом, как будто ждал, пока Йен уложит всё в своей голове. Собственник. О. Йен покраснел. Брюнет слегка улыбнулся Йену, а затем указал на первую картину. ‒ И для протокола, это мои братья, Игги и Колин. ‒ А это ты, ‒ закончил за него Йен, указывая на третью картину. Микки молчал, но не отвел взгляда от Йена, и улыбка сползла с его лица. ‒ Так ты только пишешь? ‒ спросил Йен, пытаясь ослабить напряжение, которое начало нарастать между ними. Микки пожал плечами, потирая нижнюю губу большим пальцем. ‒ Я рисую, но мне всегда очень нравилась живопись. ‒ Я бы хотел, эм... ‒ Йен замолчал, пожимая плечами, прежде чем продолжить. ‒ Я уверен, что твои рисунки тоже очень хороши. ‒ Ты куришь? ‒ внезапно спросил его Микки. Йен кивнул. ‒ Хочешь пойти покурить? Мне нужен чёртов перерыв от этого дерьма. Люди задают мне глупые ёбаные вопросы, это просто кошмар. Йен усмехнулся. ‒ Да, давай. Правда на улице было довольно холодно. Они оба были без верхней одежды, стояли близко друг к другу, но не слишком близко, потому что, знаете ли, было бы слишком по-гейски стоять рядом друг с другом, чтобы согреться. Микки ничего такого не говорил, Йен просто предполагал и чувствовал себя немного придурком. Его мысли, должно быть, отразились на лице, потому что Микки бросил на него один из смущённых взглядов, нахмурив брови. Йен покачал головой. ‒ Просто холодно. Микки затянулся сигаретой, его глаза изучали улицу перед ними. ‒ Так и зачем ты пришёл сегодня вечером? ‒ Наверное, мне было любопытно. ‒ Насчёт искусства? Чёрт возьми, тут же музей прямо… ‒ Насчёт тебя, ‒ оборвал его Йен, уставший от всех этих танцев. Он вздохнул, глубоко затянулся сигаретой и опустил плечи. Он не смотрел на Микки, но ощущал на себе глаза коротышки, как его взгляд скользит вверх и вниз по телу. Это должно было бы заставить его чувствовать себя странно или даже оскорблённым в некотором роде, но этого не произошло. ‒ Вот в чём дело, Рыжий... ‒ начал Микки. Йен издал сухой смешок, наконец-то взглянув на него. ‒ Ты шутишь. Скажи мне, что ты шутишь. Господи Боже, какого хрена я вообще делаю? Это просто печально на данный момент. Микки покачал головой и поднял руку, чтобы остановить Йена. ‒ Может быть, на этот раз ты позволишь мне закончить, а? Я не могу дать тебе... я не могу дать тебе то, чего ты ищешь. Просто так оно и есть. ‒ О чём ты говоришь? ‒ Блин, ‒ Микки закатил глаза и вздохнул, ‒ у тебя же «бойфренд» написано на всём этом симпатичном грёбаном лице. Йен нахмурился, чувствуя, как вспыхивает его затылок. ‒ Я и не говорю, что это плохо, ‒ добавил Микки. ‒ Вовсе нет. Я просто говорю, что не могу тебе этого дать. И я знаю, что это звучит так, словно я чёртов придурок, но это просто... это просто так и есть. Он почувствовал, как огонь разгорается в его животе. ‒ Пошёл ты, Микки. Ты серьёзно собираешься стоять там и смотреть мне в долбаные глаза и разыгрывать карту «я не завожу отношений»? Ты ни хрена не знаешь обо мне или о том, чего я хочу. ‒ Блядь. Знаешь, вообще-то дело не только в тебе, Галлагер, ‒ вздохнул Микки, бросая сигарету на землю и наступая на неё. Он сделал глубокий вдох, выдыхая грубо и разочарованно, и покачал головой. ‒ Хочешь, я буду с тобой откровенен? ‒ Это было бы охренеть как здорово. Потому что до сих пор я даже не знаю, в какую сторону идти с тобой, ‒ Йен снова скривил губы в усмешке. Нахуй этого парня. ‒ Отлично, ‒ фыркнул Микки, ‒ ты и я... ну ты знаешь... да бля, ‒ он провёл рукой по губам, ‒ речь о том, что я хочу, но не могу иметь. Хорошо? Ты не просто трах, Йен, ясно? Ты понимаешь, о чём я говорю? Йен чувствовал себя так, словно потерял способность дышать или понимать, как работает что-либо в этом мире. Единственное, что он мог осмыслить в тот момент, это то, как Микки произнёс его имя, то, как он сказал «то, что я хочу, но не могу иметь». Он протянул руку и сжал пальцами переднюю часть пиджака Микки. ‒ Мик… Но Микки покачал головой и осторожно убрал руку с ткани, их пальцы переплелись на кратчайший миг. Даже в морозном воздухе кожа Микки была горячей на ощупь. ‒ Я должен вернуться внутрь и разобраться с этим дерьмом. Спасибо, что заглянул, я это очень ценю.── ⫷⫸ ──
Йен чувствовал оцепенение и, возможно, был в шоке или что-то подобное, трудно сказать. Слова Микки просто повторялись в его голове снова и снова. «Речь идёт о том, что я хочу, но не могу иметь», и «ты не просто трах, Йен». Микки выебал Йену мозг таким способом, который раньше даже не казался ему возможным. И он всё время возвращался к автопортрету Микки, и к тому, какие эмоции картина заставляла испытывать. Мысли о том, как Микки воспринимал самого себя, разрывали Йена на части. Йен не очень много знал об искусстве ‒ он вообще ничего не знал об искусстве ‒ но он достаточно знал о людях, чтобы сложить два и два. Картина, слова Микки и сцена на парковке указывали на то, что всё сводилось к кодексу Терри Милковича, каким бы этот кодекс ни был.── ⫷⫸ ──
Когда Йен выходил из мужской раздевалки в спортивном зале, кто-то схватил его за руку. Сначала он отшатнулся, но, увидев, что это сестра Микки, вздохнул с облегчением. ‒ Слышала, ты появился на выставке моего брата, ‒ сказала она. ‒ Я бы пошла, но он терпеть не может, когда я это делаю. Йен кивнул. ‒ Да. Не думаю, что он был рад моему появлению. Мэнди слегка улыбнулась, её глаза изучали лицо Йена. ‒ Об этом я не знаю. Собираюсь открыть тебе маленький секрет о Микки, но только если ты пообещаешь не доносить. Потому что он убьёт меня, если узнает, что я говорила о нём с тобой. ‒ Да ну? ‒ Йен усмехнулся. Она кивнула, её лицо стало немного мрачным. ‒ Он в ловушке. Наш отец держит его на прицеле с тех пор, как... Ну ты знаешь... И Микки загнан в ловушку. Это всё, что я действительно могу сказать. Йен почувствовал, как желудок сжался от воспоминания о парковке и избитом лице Микки в библиотеке. ‒ Твой отец знает? ‒ спросил Йен. ‒ Это действительно хреновая ситуация, ‒ сказала Мэнди, закатывая глаза. ‒ Он идиот и долбаный псих. Это вообще-то не моё дело говорить тебе, но... он действительно достал Микки. Тут много дерьма навалилось. ‒ Господи, ‒ вздохнул Йен, проводя рукой по влажным волосам. ‒ Почему ты мне всё это рассказываешь? Мэнди беспомощно пожала плечами. ‒ Потому что он того стоит... и он тебя удивит. Просто будь осторожен, ладно? Он кивнул, засовывая руки в карманы. ‒ Да, спасибо.── ⫷⫸ ──
Во время рождественских каникул Лип вручил Йену конверт. В этом конверте был ещё один флаер из отделения изобразительных искусств. Но речь шла не о выставке. В нём говорилось о том, как заработать сто долларов, став обнажённой моделью для одного из художественных классов студии. Йен наклонил голову к Липу, его лицо вытянулось. ‒ Что, мать твою, с тобой не так? Это плохая идея. Очень плохая идея. И вроде бы, ну не знаю, вроде как я не настолько отчаялся, а? ‒ Извини, но ты просто появился на выставке этого парня из ниоткуда, блядь, и пялился влюблёнными глазами на его картины. Ты в отчаянии, ‒ защищался Лип, ‒ просто послушай... девушка, которую я встретил там, она фрик, но мы поговорим об этом позже, она... она в классе Микки. В этом классе. Так что ты можешь увидеть его и дать ему знать, что... ну, ты знаешь, что на кону, ‒ сказал он, указывая на флаер. ‒ Широкий жест, приятель. ‒ Это худшая идея, которая у тебя когда-либо была. ‒ У меня определенно были идеи и похуже, ‒ рассмеялся Лип. Йен покачал головой. ‒ И ты считаешь, мне будет нормально стоять с голым задом перед кучей людей, пока они просто глазеют на меня, рисуют меня или что там ещё? ‒ Ты действительно хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос? ‒ подмигнул Лип, глядя на него. Йен невольно рассмеялся. ‒ Ты придурок. Почему ты так стараешься свести меня с Микки? Я же говорил тебе, он довольно ясно дал понять, что ничего не будет. ‒ Я вообще-то... я думаю, что это плохая идея, если ты хочешь, чтобы я был честен с тобой. Но я также не могу больше терпеть это тоскующее дерьмо. Так что я отчасти надеюсь, что, если ты поставишь его перед фактом один раз, вся эта чушь скоро пройдёт, ‒ старший брат пожал плечами. ‒ Кто знает, может быть, для вас обоих. Просто выкинуть это из головы, понимаешь? Йен сомневался в этом.