***
Прошло несколько дней той самой нормальной жизни. Есения погрузилась в бытовые вопросы, которые наполняли её жизнь весь последний год, но никогда не переставала думать. Все-таки последняя встреча с Меглиным что-то изменила в ней. И теперь она сделала свой выбор. Все обдумала и сделала. Тщательно обдумала. Ночь не спала. И снова думала, запираясь в ванной, чтобы муж не слышал её всхлипы. Меглин был прав, она должна была злиться только на себя. И она злилась, потому что её сознание раскололось на две части — одна часть хотела поступить правильно, по-взрослому, неся ответственность за жизнь дочери. А вторая хотела бросить все, узнать его адрес и пропасть на пару дней, отключив телефон. Побыть с ним, узнать, чем живет, что делает. Познакомиться с ним заново. И не думать о том, что в очередной раз подвергает его неустойчивую психику опасности. Может, он и не вспомнит ничего, и они действительно будут…нормальными? Обычными людьми, кто по вечерам жалуется на работу, а в выходные отправляется всей семьёй в парк? Вот только интуиция подсказывала Стекловой, что это невозможно. Она ведь спросила у Бергича, что с ним происходит, когда вернулась в кабинет врача. Родион, конечно, не помнил об убийствах и своём кодексе, но уже сейчас замечал свою особенность — «читать» психов, что наблюдались у Бергича. Он с точностью предугадал действия того парня, что набросился на Вадима Михайловича с ножом, более того, они оба эту ситуацию допустили, чтобы понять, что с ним происходит. Потому и охрана в тот день не вмешалась, и Меглин так быстро оказался рядом. И потому они так разозлились из-за вмешательства Есении в их эксперимент. Меглин нашел применение своей нестабильной психике вне работы в органах, и это означало лишь то, что иначе он жить не мог. И пока это было лишь безобидным наблюдением, которое позже может выйти за грани рузумного, и он снова начнет убивать, соблюдая свой кодекс. И как в это все вписывается Есения и Вера? И где гарантия, что Родион не начнет видеть врагов там, где их нет? Он опасен для людей, всегда был опасен. И сознательно вовлекать в это себя и своего ребенка Стеклова была не готова. Может, по этой же причине её мама не осталась с Меглиным? Она хотела нормальной жизни, семью, решив, что это спасет её от болезни. И Меглин эту семью дать ей никогда не мог. Иногда, в минуты таких размышлений, Есения сильно жалела, что пошла в следователи. Что послушала тогда красноречивые крики Жени на выпускном, которые послужили для неё руководством к действию, а точнее, к стажировке у знаменитого сыщика. Женя сам же направил её в лапы Чудовища, а теперь выступал в роли прекрасного принца, кто залечивал её душевные раны от когтистых рук зверя. Как только эта мысль пришла Стекловой в голову, она замерла, отложила нож, которым резала помидор, в сторону и задумчиво посмотрела на мужа, что стоял на четвереньках и «пугал» маленькую Веру своей страшной рукой. Отчего та громко хохотала, хватая его за волосы и уши. — Жень, — скрестила руки на груди Есения, — я хочу на работу вернуться. Осмысловский продолжил играть с ребенком, но удивление своё скрыть не смог: — Чего это вдруг? — Скучно. Устала от рутины. Пока Вера отвлеклась на игрушку, парень медленно сел и задумчиво посмотрел на жену: — А ловить маньяков — это, значит, веселье? — Я же все равно когда-нибудь вернусь, декрет не вечен. — Вообще-то, — Женя встал и хитро улыбнувшись, зашагал к Стекловой, — я думал, мы про второго думать начнем. Он подошел вплотную, опустив руки на талию Есении, и принялся медленно развязывать её шелковый халат. — Хочешь меня дома запереть? — ухмыльнулась девушка, — и продолжить таблетками поить? Где они кстати, Жень? Осмысловский, который в этот момент уже нагнулся к её шее, чтобы поцеловать, вдруг замер. Затем выпрямился и без тени улыбки на лице спросил: — Отец рассказал? — Нет, — Стеклова запахнула халат. — А кто тогда? — Это имеет значение? — Бергич, значит. Проболтался, старый козёл, — Женя отошел к столу и оперся на него всем телом, плотно поджав губы. — Знаешь, я думала, у нас нет секретов друг от друга. Они молча смотрели друг другу в глаза, и напряжение, что разрасталось с каждой секундой все больше, сглаживали лишь довольные крики Веры и детская песенка от плюшевого зайца, которого ребенок довольно трес в руках. — Тогда расскажи, куда ты ездила несколько дней назад, и почему вернулась с разбитой губой, — Женя так предсказуемо решил перевести стрелки. — Ты меня в чем-то подозреваешь? — усмехнулась Стеклова. — Даже не думал, пока не посмотрел твой видеорегистратор. Щеки Есении вспыхнули от прилива ярости, но она постаралась держать себя в руках: — Тебе не кажется, что с твоей стороны слишком много контроля? Это уже перебор, Жень. — Перебор — это трахаться с Меглиным в стенах психушки! Ну, конечно он знал. Наверное, даже больше, чем Есения могла догадаться. Не зря про любовника шутил. — Ну, что молчишь?! — Женя повысил голос, но вспомнив про Веру, тут же снизил тон, — Ответить нечего? — Держу себя в руках, чтобы не ударить тебя за тот бред, что ты сейчас несешь! — Чем он лучше, мм? Я кручусь тут, как… сраный веник целыми днями, лишь бы у тебя все было! Хочешь в отпуск — пожалуйста! Маникюр, педикюр, массаж — вот тебе карта, дорогая! Устала дома сидеть — нашел тебе няню! А ты что сделала в итоге? Умчалась к Меглину, как только такая возможность появилась! Самой не противно от себя? Вера перестала задорно улыбаться, отложила зайца и посмотрела в сторону Есени. — Я с ним не сплю, — сквозь зубы процедила Стеклова, — я же думала, что он мертв! Пока все вокруг знали правду и молчали! — Мне отец твой сказал, полгода назад, — уже спокойней ответил Осмысловский, — не специально, так вышло. Перебрал в тот вечер с виски. На кухне повисло молчание, прерываемое лишь треском поленьев в камине, рядом с которым сидела Вера и внимательно изучала лицо Есении. — К психологу твоему я больше не поеду, — вдруг грубо произнесла девушка, — хватит мне голову морочить про ужасы прошлого. Я имею права сама своей жизнью распоряжаться. Таблетки где? — Их нельзя резко отменять, там схема какая-то есть, безопасная… — Таблетки где? — с нажимом спросила Стеклова. Кажется, она ни разу за год их семейной жизни не говорила с мужем в таком тоне. Она и забыла, что может быть такой грубой бескомпромиссной. — Во втором ящике моего стола, — отчего-то хриплым голосом ответил Женя. Есения быстро вышла из кухни и вернулась через полминуты, с белой баночкой в руках. Затем открыла дверь туалета, высыпала все содержимое в унитаз и нажала кнопку слива. — Тебе плохо будет, — Осмысловский стекляным взглядом смотрел куда-то перед собой, нервно покусывая нижнюю губу при этом. — Мне и так плохо! — крикнула в ответ Стеклова, едва сдерживая слезы. Наверное, услышать такое Жене было даже больнее, чем узнать про Меглина. Ведь он правда старался как мог, но разве хорошими поступками можно заслужить любовь человека? Уважение, привязанность — да. Но не любовь. Есения постаралась взять себя в руки, вернулась на кухню и продолжила нарезать помидор для салата, хотя этому семейному ужину уже не суждено было состояться. Женя все понял без слов. Как и всегда понимал. Ему было достаточно одного взгляда на жену, чтобы молча взять Веру и уйти с ней в спальню на второй этаж. Как только за ними захлопнулась дверь, Стеклова сильно зажмурилась, позволяя слезам медленно скатиться вниз.***
Multiverse — Shadow
Этой ночью Стеклова снова плохо спала. И от одного только взгляда на спящего рядом Женю хотелось что есть силы надавать себе по щекам. Когда Осмысловский открыл глаза, разбуженный будильником, Есения молча сидела в кровати, обхватив голые колени руками. — Ты как? — встревожено спросил Женя, приподнявшись на локте. — Я вчера наорала на тебя, а ты спрашиваешь, как я? — грустно улыбнулась девушка. — Мы оба были неправы, — парень лег обратно, задумчиво уставившись в потолок. — Прости меня. — За что? — искренне удивился Женя, посмотрев на жену. — За то, что я никогда не буду такой, какой ты хочешь меня видеть. — Ты хотела сказать «за то, что никогда не полюблю тебя». Есения нервно сглотнула, но ничего не ответила. Потому что его слова оказались слишком правдивы. — Я ж не дурак, знал, что так будет. — И что нам теперь делать? — Жить, — вдруг ответил Женя, — просто жить. Уже выходя из спальни, он вдруг остановился: — Ты хочешь сбежать к нему? — Если бы хотела, давно бы это сделала. Осмысловский шумно выдохнул, продолжая стоять к девушке спиной: — Тогда сделаем вид, что этого разговора не было. Меглин не сможет разрушить нашу жизнь. Я не позволю. Почему-то последняя фраза больше напоминала Есене угрозу в адрес того, о ком шла речь.***
Неожиданный стук в дверь сбил Есению с толку — гостей она не ждала, а у Жени всегда были при себе ключи, да и приезжал он обычно чуть позже. Отложив книгу по психоанализу, она быстро направилась в прихожую, чтобы нежданный гость своим стуком не разбудил спящую Веру. Входная дверь их с Женей загородного дома частично состояла из стекла, потому позволяла увидеть всех, кто решил нарушить «спокойную» жизнь Осмысловских. И сейчас был как раз тот случай, когда эта функция пригодилась — Есения резко остановилась, выронив изо рта кусок хлебца, что решила съесть по дороге. — Ну, открывай, че встала, — парень нетерпеливо барабанил пальцами по двери, озираясь по сторонам. — Что ты здесь делаешь? — медленно подойдя к двери, дрожащим голосом спросила девушка. На крыльце дома стоял Артем — тот самый псих, которого она пыталась остановить в кабинете у Бергича около недели назад. Имя его она узнала, пока ждала отца. — Дело есть, открывай. На нём была отнюдь не больничная одежда — темно-синяя толстовка, капюшон которой сейчас обтягивал худое лицо, джинсы и испачканные в грязи и пыли кеды — неужели пешком шёл? — Открыть, чтобы ты мне снова ножом угрожать начал? Есения тянула время, понимая, что до приезда Жени осталось немного, а мобильный она оставила на кухне. В голове зрел план, в котором она берёт Веру и убегает через чёрный вход на заднем дворе, в случае, если псих решит выбить дверь. А еще на её кухне хранились очень острые ножи… — Да пустой я, нечем угрожать. Не веришь? Артем вывернул карманы толстовки и похлопал по джинсам. Затем, видя недоверчивый взгляд девушки, задрал их по колено, демонстрируя отсутвие оружия. — Мне раздеться надо, чтобы ты поверила? — Я и так тебе не верю. — Ну, ты ж наша, должна все чувствовать. Стеклова всячески пыталась отрицать тот факт, что ей нравилась сложившаяся ситуация. Хоть это и не отменяло чувство страха, раздававшееся звоном в ушах. — Зачем пришёл? — Помощь твоя нужна, — нервно улыбнулся Артем. — Помощь в чем? — Бергич отпускать меня не хочет. Говорит, рано ещё. А я-то знаю, что врет он все, старый пердун. Не собирается он меня выписывать. Ещё помощник его этот бородатый, вечно мне мешает. Я на свободу хочу, понимаешь? Чтоб как ты, жить свою жизнь. — Ты сейчас и так на свободе. В чем проблема? Беги. — Не, это я временно. Меня бородатый отпустил, сказал, чтоб до вечера вернулся. А если не вернусь, он найдёт меня. Точно найдет. Меглин в конец ошалел. — Я чем помочь тебе могу? Не понимаю. — Ну, как. Ты меня от Бергича отмажешь, он же слушает тебя. А, значит, и бородатый отстанет. Да и батю я твоего знаю — он документы может любые сделать, — нервные подергивания головой Артема все больше говорили Есене о том, что новый приступ не за горами, а значит, потерять контроль он может в любой момент. — Слушай, я же знаю про Берестову. Все в больнице знают. — И что ты знаешь? — Стеклова постаралась незаметно сделать шаг назад, чтобы увидеть настенные часы — если Женю не задержали в СК, то он приедет с минуты на минуту. — Ну, что она вместо другой бабы сидит. Твой отец ту вытащил, документы сделал, не подкопаешься. Я тоже так хочу. — Ты меня как нашел? — Следил, — довольно улыбнулся Артем. Черта с два. — Так че, поговоришь с отцом? Стеклова едва сдержала ухмылку: — Конечно, прямо сейчас звонить буду. — Ну, круто. За высоким забором послышался шорох гравия — подъехал автомобиль. — Пора мне, чтоб муж твой не спалил. Ты только о плане нашем не говори никому, поняла? Есения кивнула, наблюдая, как открываются ворота. Артем уже отошел от крыльца, но вдруг снова повернулся: — И, Есеня. Я не шучу. Обманешь, я ж вернусь. Дом-то твой знаю где. Артем как-то хищно улыбнулся, затем побежал в сторону забора прямо через кусты. Ловко забравшись вверх, он перелез на другую сторону ровно в тот момент, когда машина Жени въехала на придомовую территорию. Есеня дверь открывать не стала, и пока Женя парковался, быстро набрала смс для Бергича: «Адрес Родиона пришлите мне. Это срочно». Бородатый мудак. Пора напомнить Меглину, что он далеко не Макаренко, и, кажется, заигрался в учителя. Даже в новой жизни успокоиться не может.