***
Пока Есеня спешила в психиатрическую больницу Бергича, превышая при этом допустимую скорость, Женя ей ни разу не позвонил. Он вообще перестал её контролировать, стоило ей накануне вернуться от Меглина среди глубокой ночи. Стеклова тогда легла в гостиной, чтобы избежать разговора. А на утро притворилась, что спит и не слышит его сборов на работу. Теперь же, спустя полдня, он даже ни разу ей не позвонил. Опасается чего-то? Или решил дать и себе и ей время переварить случившееся, и ночь у Меглина в том числе? Женя наверняка не поверил бы, что между ними ничего не было, более того, Родион сам теперь близко её не подпустит, решив сделать своей миссией излечение несчастной Стекловой от стокгольмского синдрома. Все такие джентельмены вокруг, аж противно. Один обещает тихое семейное счастье и воспитывает чужого ребенка как своего, позволяя ей сбегать к бывшему. Другой заботится о её душевном состоянии, посчитав, что беготня за маньяками — не то, чем должна заниматься молодая девушка. Ещё есть отец, который где-то между ними, но тоже не прочь решить за Есеню то, как ей лучше строить свою жизнь. Даже Быков теперь не пошел ей навстречу, отказав в досрочном возвращении на службу — новость о приеме антидепрессантов и о том, что новая жертва оказалась подругой Стекловой, позволили Быкову иметь все основания для того, чтобы не вовлекать Есеню в расследование. Обеденное солнце резало глаза даже сквозь темные очки. Стеклова прижала к взмокшему лбу бутылку с водой, проклиная очередной светафор с ярким красным пятном, что встретился ей на пути. Сделав музыку громче, она попыталась с пользой провести оставшиеся 30 секунд до движения, переключив внимание на текст песни. Но, как обычно это случается, в каждом случайно услышанном треке начинаешь находить что-то очень личное. Что-то, что тревожит душу даже больше, чем желание найти убийцу Нади.Рана ноет, рана скулит, рана воет загнанным раненным зверем. Умоляю — утоли мою боль, напои меня своим отравленным зельем. И тогда ты снова увидишь во мне монстра, злобного гения. Но я хочу лишь остановить тебя — это мгновение… Баста — Я почти погиб
Есеня буквально ударила по магнитоле, выключив такую навязчивую и слишком похожую на её жизнь песню. Где-то глубоко в сознании она чувствовала, что после смерти Нади внутри неё что-то щелкнуло. Как два года назад, только тогда она смогла отвлечься на беременность, но теперь ей ничего не мешало. А наружу тем временем медленно, но верно пробивались запертые внутри эмоции: страх, отчаяние, вина и злость. Нет, не злость. Гнев. Агрессия, которую задавили в своё время и не дали ей выхода. А, как известно, наши эмоции никуда не уходят, если их вовремя не прожить. Сегодня утром Стеклова проснулась с четкой установкой, что попытается жить, как прежде. У нее теперь есть Вера, о которой нужно заботиться, и все эти психологические игры не для неё. Пусть Меглин сам разбирается со своим старым врагом, ведь ТМНП позвонил ему, не Есене. Но её план, а если быть точнее — самообладание, с треском провалились, стоило мультяшной зебре прокричать знакомое имя. Ничего не будет как прежде. Ни их жизнь с Женей, ни иллюзорное семейное счастье, даже с Меглиным, о котором Стеклова позволяла себе иногда думать, мечтая, как возьмет Веру и уедет к морю, вместе с Родионом. Майское солнце нещадно сжигало все, что попадало под яркие лучи. Кондиционер в машине спасал лишь на время, пока Есеня не опускала стекло, чтобы закурить. В её бардачке снова появились сигареты и зажигалка. Шея под длинными распущенными волосами покрылась испариной, вызывая зуд. Подаренные Женей серьги-кольца, как и само обручальное кольцо полетели в бардачок. Ужасно хотелось сбросить с себя всю одежду, но футболка и джинсовые шорты итак оказались самым лёгким одеянием в гардеробе Стекловой. Докуривая очередную сигарету на очередном долбанном светофоре Есеня увидела вывеску парикмахерской в доме, напротив которого вынужденно остановилась, и, не долго думая, быстро свернула на обочину.***
Узнав у охраны, в какой палате лежит тот, кто еще недавно устроил в больнице хаос, Есеня ногой открыла дверь, даже не думая при этом зайти к Бергичу, чтобы поздороваться. Он неминуемо начнет валить Стеклову своими умозаключениями насчет её же психического здоровья, которые сейчас она не намерена была слушать. Некогда было бояться стать такой, как наши. Она и так уже два года потеряла из-за этого страха, упустив массу важных деталей. — Ты бы хоть предупредила, что сегодня, — резко сел на кровати Артем, почему-то натянув на голову капюшон серой толстовки, — я бы вещи заранее собрал. — Что сегодня? — Есеня села на пустую кровать, напротив парня. — Ну, ты ж освободить меня пришла? От Бергича уже отмазала? — Пока нет. У меня к тебе просьба есть — услуга за услугу. — Че, хуже стало, да? Парень как-то с сожалением посмотрел в глаза Есени, перестав улыбаться той глупой улыбкой, что чаще всего сияла на его худом лице. — О чем ты? — Ты изменилась. Стеклова провела рукой по коротким волосам — спонтанное решение оказалось очень кстати в такую жару, ей как будто стало легче, стоило отрезать прежние локоны, которые так нравились Жене, и которые он же заставил её отрастить после смерти Меглина. — Да я не про волосы, — отмахнулся Артем, скрестив ноги по-турецки, — взгляд. У тебя другой взгляд. Без страха, как раньше. А уверенный очень. Ты готова убить уже сейчас. Стеклова судорожно сглотнула, не ожидая услышать такое заключение от человека, который давно потерял контроль над своим разумом — так ей казалось, по крайней мере. — Я никого не собираюсь убивать, — железным голосом ответила она. — Уверенна? — к Артему вернулась улыбка, — просто не выбрала ещё кого убьешь, да? — Я — следователь, а не убийца. И почему сейчас так важно было оправдаться?! — И все же, кто будет в это раз: бородатый или муж твой? Муж — объелся груш. Думает, надел пиджак и все, не наш уже? Истинное лицо не скроешь, не скроешь, — Артем начал покачиваться взад-вперед, быстро барабаны пальцами по коленке. — Что ты знаешь про Женю? — Есеня подалась вперед, едва сдерживая себя от того, чтобы не тряхнуть Артема за плечи. Будто это привело бы его в чувства. — Бородатого ты снова не убьешь, нет. Ты так ни на кого не смотришь, только на него. Любишь, значит? А мужа не любишь. Я много за вами наблюдал, много видел. И он знает, что не любишь, от того и бесится. — Замолчи! — Стеклова вскочила на ноги, — объясни мне, как ты узнал, что звонок поступал из моего дома? Твоя программа может выдать ошибку? Парень вдруг замер, перестал улыбаться и уставился в одну точку. — Я слышал его голос. Часто слышал. Он раньше к Бергичу, как к себе домой приезжал. Спорили они часто, ругались. Старый пердун защитить тебя пытался. Видел же, что он — наш. Артем медленно поднял глаза и уставился на Есеню, отчего ей стало не по себе: — Не на того думаешь. — Поясни, — Стеклова опустилась на корточки, чтобы видеть серые и такие пустые глаза Артема. Кажется, он начинал терять связь с реальностью. — Муж твой не при чем. Он — наш, но ты не на того думаешь. Звонил не он, я бородатому это объяснял, но он слушать не захотел. Они, кстати, чем-то даже у тебя похожи, — ухмыльнулся Артем, — оба притворяются. Дверь палаты резко распахнулась и внутрь вошла медсестра, катив за собой капельницу, и санитар. — Часы посещения закончены, — строго сказала девушка, неодобрительно рассматривая изумленную Есеню. Она все еще смотрела на Артема, а он — на неё, глупо улыбаясь при этом. — Я тебя недооценивала, Артем, — перед уходом произнесла Стеклова, но тот, кажется, её уже не слышал.***
Больничный коридор заполнили пациенты, выстаиваясь в очередь перед выдачей препаратов. Есеня решила воспользоваться моментом и незаметно выйти на улицу, решив, что сегодня к разговору с Бергичем не готова совсем. Каково же было её удивление, когда на ступеньках старой, местами обвалившейся лестницы она увидела знакомый силуэт. — Подслушивал, — Есеня встала рядом, закурив. Пожалуй, ей не стоило так часто курить после длительного перерыва, ведь это предвещало ненавистную тошноту, но она больше не знала, каким ещё способом можно справиться с внутреннии волнением и гневом, что сегодня пробились наружу. — Артем — мой пассажир. Что забыла в его палате? — хмуро спросил Меглин, бросив короткий взгляд на новую стрижку и сигарету во рту девушки. — Пытаюсь найти ТМНП, что же ещё? — Вернулась в следователи? Есеня выпустила клуб дыма и хмуро посмотрела на Родиона: — Нет. Мне отказали. Пока. — Тогда повторяю свой вопрос: какого хрена ты здесь? У Артема пограничное состояние, любое ненужное слово, и я не достучусь до него потом! Мне столько времени понадобилось, чтобы вернуть его в реальность, а тут заявляешься ты! — Меглин плюнул в сторону, кажется, подавив тем самым ругательство, — сначала к Бергичу в кабинет со своим карандашом врываешься, теперь это! Мужчина сунул руки в карманы джинсов и сделал несколько шагов вперед. — Он убил Надю. Ты правда думаешь, что я в стороне останусь? — Есеня швырнула сигарету на землю и пошла следом. — Нет, конечно. Но я надеялся, что ты побоишься в это лезть. Ну, или хотя бы свалишься в апатию на несколько дней, пока я разгребаюсь со всем. — Ты же не помнишь ничего о старых делах, как же тогда… — вдруг последние слова Артема стали для Стекловой более, чем понятны, — сука! Такое резкое и грубое отчаяние, сорвавшееся с губ девушки, заставило Меглина остановиться. Стеклова провела рукой по волосам, стараясь глубоко дышать, лишь бы не пускать эмоции в виде нового потока слез наружу. Где-то в груди сердце пробило ребра, пустив глубокую трещину в хрупких костях. — И давно? — хрипло спросила она, сжав руки в кулаки. Меглин не ответил, продолжая стоять к ней спиной. — Давно ты всё вспомнил? — Не все. — Знаешь, что? — Стеклова подошла к мужчине и, нагнувшись к его уху, яростно прошептала, — я тебя ненавижу, Меглин. Лучше бы ты сдох тогда. С этими словами она быстро зашагала к автомобилю, уже не сдерживая слез.