Таким, как мы, никто уже не поможет

Есеня аккуратно прикрыла дверь в спальню, где Вера и ее отец мирно сопели, так и не дочитав сказку про колобка. Затем быстро спустилась на первый этаж, включила ноутбук, в нетерпении покусывая нижнюю губу. Время близилось к полуночи, но Женя домой ещё так и не вернулся. И, честно говоря, сталкиваться с ним сейчас Стеклова вовсе оказалась не готова. От разъедающего внутренности, словно кислота, чувства вины перед идеальным мужем Есеню защищали лишь подозрения в причастности Жени к убийству подруги. И она решила этим моментально воспользоваться, отгоняя прочь тот факт, что её измена рано или поздно перестанет быть такой уж тайной. Стеклова даже думать боялась, что может прийти в голову к Жене в порыве гнева. И драка в ресторане, на её день рождения, когда внезапно появился Меглин, лишь подтверждала неумение Осмысловского держать себя в руках. Открыв на ноутбуке папки, что по датам хранили записи с камер наружного наблюдения, Есения нашла нужную дату и время, сама не понимая, что хочет найти. В тот вечер она уехала из ресторана вместе с Родионом, но в смс мужу писала совсем о другом. На экране появился Женя, с мобильным в руках. Он стоял к камере боком, быстро набирая текст на экране. Нервно курил, периодически бросая обеспокоенные взгляды в сторону окна — наверное, наблюдал за Верой. Как только Женя получил смс от абонента «Любимая», в котором Есеня нагло врала о приятном времяпрепровождении с Надей, он резко швырнул сигарету в сторону, затем, что есть силы ударил ногой по мангалу. Тот рухнул на землю, усеяв все вокруг пеплом. Странно, но когда на следующий день Есеня вернулась домой, мангал стоял целый и невредимый, без признаков насильственной. Почему такая реакция? Он уже тогда знал, что Стеклова его обманывает? Женя на экране быстро напечатал смс-ответ, зашел в дом, затем вернулся на улицу с радионяней в руках. Он кому-то звонил, пока яростно вышагивал в сторону гаража, где так некстати отсутствовали камеры. Через двенадцать минут ровно он вернулся в дом. На его перекошенное от ярости лицо Есеня смотрела особенно внимательно, чувствуя, что уже прокусила губу до крови. Не долго думая, девушка убрала ноутбук и вышла на улицу, внимательно вслушиваясь в шум за высоким забором — ни света фар, ни шорох гравия не сообщал о приближающемся автомобиле. Стеклова бросилась к гаражу, с трудом преодолевая желание развернуться и бросить эту бессмысленную затею, ведь тот, кто ищет, всегда что-то находит. А она не была уверена, что готова найти что-то, что скрывал от неё Женя. Она отказывалась верить, что Артем и Меглин оказались правы, и что её муж был хоть как-то причастен к убийству Нади. И уж тем более, она даже думать не могла, что с самого выпускного никто иной, как Женя водил её за нос. А она подпустила его так близко, разрешив воспитывать собственную дочь. И это все после стажировки у Меглина. Неужели она настолько глупа, чтобы вот так просто налажать в самом главном деле — в деле, которое называлась «её жизнь»? Есения буквально влетела внутрь, пытаясь перевести сбившееся дыхание. Она ведь не так много пробежала, почему тогда организм ведёт себя так, будто позади осталась полоса с препятствиями? Эмоции, черт бы их побрал. Уже через несколько секунд Стекловой стало значительно легче, ведь в гараже ничего подозрительного она не обнаружила. Все так же, как и обычно. Никаких фотографий Меглина с выколотыми глазами, скрытых камер наблюдения или лужи крови. А, может, она просто не туда смотрела? Точнее, вообще не смотрела. Она думала, анализировала, боясь в принципе что-то заметить. И пока Есеня не будет готова по-настоящему видеть, никакие детали не попадутся ей на глаза. — Ладно, — прошептала Стеклова, сжав руки в кулаки. Затем сделала глубокий вдох и крепко зажмурилась, детально восстанавливая в памяти то, что только что видела на ноутбуке. Сердцебинение постепенно приходило в норму, эмоции успокаивались, позволяя Методу завладеть сознанием. Есеня видела, как Женя влетел в гараж и с безумным взглядом осмотрелся по сторонам. Затем положил радионяню на полку, рядом с охотничьим ножом, что ему подарил Андрей Стеклов. Расправил плечи, размял шею, будто готовился к поединку. Затем набрал чей-то номер, медленно проведя пальцем по острому лезвию ножа. Говорил спокойно, сосредоточено, не пуская эмоции, хотя руки заметно дрожали. Стоп, мобильный. И как Стеклова сразу не заметила? Он позвонил с того самого кнопочного телефона, что нашла няня сегодня. Затем убрал мобильный в задний карман джинсов, потянулся за ножом. От его резкого замаха рукой, Есеня вздрогнула: Женя запустил нож в стену, издав отчаянный крик. Затем выдернул его из мягкой деревянной панели и проделал тоже самое ещё несколько раз. Вот откуда взялись эти едва заметные вмятины, по которым Стеклова сейчас водила пальцами. Заметно успокоившись, Женя вернул нож на место, забрал радионяню и вышел на улицу. Как он выронил телефон, а главное, не заметил этого, Стеклова понять не успела — у ворот ярко сверкнули фары такси и девушка бросилась обратно в дом. Времени у неё хватило лишь на то, чтобы влететь на кухню, глубоко вздохнуть и потянуться за стаканом, когда входная дверь хлопнула. — Ждёшь кого-то? Есения медленно повернулась, пытаясь считать за изрядно опьяневшим голосом истинные эмоции, которые сейчас умело скрывала кривая ухмылка. — С чего ты взял? — Дверь была открыта, — Женя бросил пиджак на диван, и, пошатываясь, подошел к столу. Медленно сел на высокий стул, яростно развязывая галстук на полурастегнутой белой рубашке. — Курить ходила. Чай будешь? — Стеклова повернулась к мужу спиной, незаметно делая глубокий вдох, чтобы унять взбешенное сердцебиение. — Да, покрепче сделай. С лимоном. И коньяка плесни. Пожалуйста. — Может, не стоит уже? Быков тебя на утренней планерке в два счета раскусит. — Не будет никакой планерки, — выдохнул Женя, проведя рукой по взлахмоченным волосам, — в командировку еду на два дня, во Владимир. Утром служебка заберет. — Что-то случилось? — Стеклова резко повернулась, сжимая бутылку коньяка в руке. — Убийство какое-то, говорят, что серия. Я не вникал, завтра разберусь. Че с рукой? Есения нервно сглотнула, делая вид, что слишком занята открытием бутылки. — Ты никогда в жизни не готовила левой рукой. Чего я опять не знаю? — Опять? — На вопрос отвечай. — Запнулась на лестнице, упала. От таблеток твоих голова кругом эти дни, — нагло соврала Стеклова, все внимание устремив на заваривание чая и поиск лимона в холодильнике. Женя вдруг встал, подошёл к жене и резко сдернул вниз рукав рубашки, которую она так опрометчиво забыла сменить. Стеклова зажмурилась от боли, мысленно ругая себя за узколобость в понимании собственного мужа. Женя знал её куда лучше. — Это что? — Непредвиденные обстоятельства. — Какие ещё, мать твою, непредвиденные обстоятельства?! — буквально выкрикнул Осмысловский, специально сжав руку в том месте, где находился бинт. — Женя, я… — У вас все в порядке? На лестнице замер Стеклов-старший, не спуская с зятя внимательного, строгого взгляда. — Андрей Сергеевич, а вы как тут? — выдохнул Женя и тут же убрал руку, напоследок ещё раз надавив на место ранения. — Приехал провести вечер с дочерью и внучкой. Мне показалось, Есеня не хочет оставаться одна после произошедшего с Надей, а её муж, как оказалось, в этот вечер собирался вернуться домой поздно. Как дела у Саши? Стеклов медленно спустился и сел за стол, напротив дочери. — Папа, чай будешь? — голос Есени предательски дрогнул. — Не откажусь, — кивнул Андрей Сергеевич, бросив обеспокоенный взгляд на травмированную руку, которую Есеня поспешно спрятала под рубашкой. — Да нормально, — Женя опустился на соседний стул, тут же надев привычную маску беззаботности, — работа, жена молодая, все как у людей. — Это хорошо. Хоть у кого-то все, как у людей. Есеня поставила на стол две чашки и блюдце с дольками лимона. — Любимая, коньяк дай, пожалуйста. — Не стоит, Жень, — тут же вмешался Стеклов, — завтра будешь жалеть. — Ну, да. Правильно, — натянуто улыбнулся Осмысловский, устремив в сторону Есени внимательный взгляд. Что-то его снова заинтересовало в поведении жены. — Расскажите, что я пропустил? В конце концов, я же должен знать, что случилось с моей женой. Есеня с отцом переглянулись. Ну все, сейчас он услышит про Меглина и сразу все поймет. Оставалось только гадать, какая эффектная встреча после командировки их ждет. — Снова тот псих, что угрожал Бергичу не так давно. Следил за Есеней, попытался напасть, но он уже под строгим контролем и тонной успокоительного. Стеклова мысленно благодарила отца за упущенные детали в этом рассказе. — Артем? — сквозь зубы процедил Женя, крепко сжав кружку побелевшими пальцами. — Я имён не запоминаю. Знаешь его? — нахмурился Стеклов. Осмысловский промолчал, как-то странно взглянув на мужчину. Затем все же ответил: — Только то, что рассказал Бергич, когда моя жена вернулась от него с разбитой губой. Вы, наверняка, знаете больше. — Моя задача обезопасить Есеню, потому о побеге этого парня мне сообщили почти сразу. И я вовремя оказался рядом. Мужчина виновато взглянул на дочь — он понимал, что заслуга в ее спасении принадлежит Меглину, и в сказанном правды оказалось ничтожно мало. — Вам не кажется странным, что этот Артем слишком часто сбегает? — внимательный и почти трезвый взгляд Жени буквально высверливал в лице Стеклова дырку. — Я не лезу в работу Вадима Михайловича, так же, как и он не лезет в мою. Лишь знаю, что он делает все, чтобы такого не происходило. — Значит, делает недостаточно, — буквально прошипел Женя. Затем парень перевёл холодный взгляд не Есеню и спросил: — Я не расслышал, где он на тебя напал? — Он залез в машину, пока я была у тебя, — уверенно заявила Стеклова, подготовив ответ заранее. Женя вдруг ухмыльнулся: — Рубашка у тебя странная. Не видел никогда такой. Есеня едва заметно сделала глубокий вдох, стойко выдерживая подозрительный взгляд мужа. — И запах тут вокруг стоит… какой-то мерзкий. Чужой. Надо бы проверить. Осмысловский вдруг встал, открыл настежь окно за спиной девушки, и, бросив ещё один презрительный взгляд в её сторону, медленно поднялся по лестнице, пожелав всем спокойной ночи. — Спасибо, что не рассказал про Меглина, — выдохнула Есеня, сев на место мужа. — Не хватало ещё стать свидетелем вашей ссоры. Сами разберетесь, люди взрослые, — Стеклов только сейчас отпил уже остывший чай, — Женя — не идиот, и так все понял. — Осуждаешь меня? — Нет. Я не вправе решать за тебя, кого любить. Но мне важно, чтобы ты была счастлива. И в безопасности. — Спасибо, — едва слышно произнесла Есеня каким-то чужим голосом, — чувствую себя отвратительно перед Женей. Андрей Стеклов грустно улыбнулся: — Твоя мама однажды сказала мне что-то подобное. Правда, речь тогда шла обо мне же. Напоминание о том, что у Меглина был роман с её матерью снова больно резануло по сердцу. Есеня никогда не испытывала подобных негативных чувств по отношению к той, по кому так скучала с семи лет. Разве что вспышку гнева, когда узнала правду о прошлом Веры Стекловой. Но она быстро угасла, ведь болезнь — это то, что не всегда можно контролировать. Она себя-то дважды не могла остановить, хватаясь за окровавленный карандаш, что говорить об острой фазе шизофрении? Или о том омерзительном событии, что послужило триггером для начала болезни у несчастной женщины? Но когда речь заходила о Меглине, кровь внутри Есени начинала угрожающе вскипать, словно вода при ста градусах в кастрюле. И почему она чувствовала, будто играет чужую роль? Будто заполняет собой дыру в мужской груди после той, что умерла много лет назад. Выходит, Стеклова и Меглину не доверяла до сих пор? Скорее, боялась оказаться на месте отца или собственного мужа, который все понимал, но мирился с жестокой реальностью. Неприятное осознание, от которого по коже пробежали мурашки. Есеня резко встала и закрыла окно, что оставил открытым после себя Женя.

***

Женя уехал рано, когда в доме все еще спали. Точнее, делали вид — Андрей Стеклов прислушивался к каждому шороху, намеренно оставив дверь гостевой спальни приоткрытой. Он хоть и считал правильным не вмешиваться в дела другой семьи, все же выпивший зять обладал особым градусом агрессивности, и Стеклов не на шутку переживал за дочь. Есеня же в это утро лежала в кровати, одной рукой обнимала Веру и притворялась спящей, пока Женя метался по комнате в попытке собрать сумку с вещами, одолеваемый сильным похмельем. Когда со двора донесся звук отъезжаюшего автомобиля, Стеклова медленно открыла глаза и сделала глубокий, жадный вдох, будто все это время пыталась задержать дыхание. Будто воздух вокруг смешался с чем-то ядовитым, и если она разрешит себе дышать полной грудью, то обязательно потеряет сознание. Внезапная командировка Жени оказалась очень кстати. Теперь ей никто не помешает осуществить задуманное, ведь пока сознание Есени было занято мыслями о ТМНП, она не пропускала голос совести, настоятельно пытавшийся напомнить ей, как по-свински она обошлась с тем, кто столько времени о ней заботился. Это было подло и низко — предавать другого человека, до этого убедив его же, что появление Меглина никак не повлияет на их жизнь. Интересно, её мать мучали подобные мысли или она была слишком занята новыми убийствами? А, может, слишком занята тем, чтобы трахаться с Меглиным в том же лофте? Стеклова набрала в ладони холодной воды и попыталась остудить вспыхнувшие от гнева щеки. Хватит об этом думать, хватит! В конце концов, правды она никогда не узнаёт, так к чему эти самоистязания?

***

I'm well acquainted with villains that live in my head Я прекрасно знакома со всеми злодеями, которые живут в моей голове, They beg me to write them so they'll never die when I'm dead Они умоляют меня написать о них — так они никогда не умрут, даже если меня не станет. Halsey - Control

Есеня быстро проскользнула в палату, пользуясь тем, что в больничном коридоре временно отсутствовали санитары. Артем встретил её довольной улыбкой, громко присвистнув. Взгляд был ясный и даже чрезмерно счастливый. Бергич точно даёт ему успокоительное? Губы Стекловой растянулись в наигранной ухмылке: — Ну, привет. — Передумала? — Артем хищно облизал сухие губы, — можем продолжить прямо здесь. — Только если выполнишь одну мою маленькую просьбу, — девушка подошла ближе к кровати. — Ты реально думаешь, что я такой идиот? — резко перестал улыбаться Артем, — мне бородатый потом башку оторвет. — Вчера тебя это не останавливало. — Мне объяснили позже, и довольно доходчиво, — парень скинул капюшон толстовки и указал рукой на ссадины на щеке, разбитую бровь и губу. — Почему ты не носишь больничную одежду здесь? — давно Стеклова хотела об этом узнать. — Потому что это мое условие, в замен на помощь. — Помощь кому? Артем криво улыбнулся: — Так тебе все и расскажи. — Очевидно, что Меглину. Кто еще будет выпускать тебя на свободу, договорившись с Бергичем. — У меня союзников много, — полным самодовольства голосом ответил парень, затем завел руки за голову и лег на спину. — Мне нужно, чтобы ты подобрал пароль для телефона, сможешь? — Какой мне резон вписываться в твои проблемы? Бородатого хватает. Но он хотя бы побегать отпускает. Отпускал. — Тебе же нужна была моя помощь, — Есеня судорожно искала аргументы, чтобы этот приезд не оказался безрезультатным. Она не могла уехать с пустыми руками. Просто не могла. — Будто ты бы стала впрягаться за меня, — продолжал ухмыляться Артем. — Я вижу, тебе стало лучше. Может, стоит сообщить Бергичу, что ты пропускаешь приём препаратов? — Делай, что хочешь. Только пугать меня не надо, ясно? — Видимо, разговора не выйдет, — сдалась Есеня, потянувшись в карман джинсов, — в таком случае, я закончу и поеду. Выхватив остро заточенный карандаш, девушка что есть силы замахнулась и вонзила его в бедро Артема. Тот истошно закричал, но Стеклова закрыла ему рот рукой, медленно проворачивая предмет по кругу, и наблюдая за струйкой алой крови, что сейчас стекала по серым штанам. Как только Артем попытался перехватить руку девушки, она вдавила карандаш сильнее в ногу, а затем продемонстрировала маленький шприц в правой руке, которая все еще ныла при каждом её резком движении. — Это не успокоительное, Артем. Хочешь жить, лежи смирно. Ты в меня выстрелил вчера, рука итак плохо слушается. — Блефуешь, — прошипел парень, тяжело дыша. — Хочешь проверить и навсегда застрянуть в стенах этой больницы? — Что тебе нужно? Есеня вынула окровавленный карандаш из ноги, отчаянно запрещая себе улавливать голос разума, который умолял её остановиться, ведь потерять контроль оказалось так легко. — Я лишь хотела показать тебе, как злюсь из-за того, что ты убил мою подругу. Ну, и немного возместить ущерб за вчерашнее. Стеклова снова вонзила карандаш, но уже в другую ногу. — Остановись, сумасшедшая! — прохрипел Артем, крепко зажмурившись, лишь бы не видеть шприц, который явно его напугал. Страх остаться в психушке оказался сильнее боли, тут Есеня не прогадала. Может, он и Меглина теперь боялся, раз позволял ей так свободно продолжать данную экзекуцию, совсем не пытаясь помешать? Стеклова наслаждалась своим положением, едва сдержав себя от желания воткнуть карандаш в самое уязвимое мужское место. Её завораживал вид крови, которой пропиталась ткань на штанах. Искажённое болью лицо Артема. Все это постепенно отключало здравый смысл, выпуская запертую на годы внутреннюю агрессию. Нужно остановиться. Срочно. — Хорош! Я помогу тебе, дура! — взвыл Артем, когда карандаш закончил вычерчивать внутри его ноги очередной круг. Есеня словно очнулась. Она выдернула карандаш, достала заранее купленную упаковку медицинских пластырей и бросила её Артему. — Я жду. — Какое великодушие, — злобно проговорил парень, медленно сел и внимательно всмотрелся в свежие раны, — телефон давай. Спустя долгих пятнадцать минут, в которые Артем много матерился, заклеивал ранения и попеременно заглядывал то в один, то в другой мобильный, достав свой из-под старого пыльного матраса, Есеня начинала терять терпение. — Это Меглин дал тебе телефон? — Не твое дело, — хмуро отозвался парень, затем протянул Стекловой гаджет, — готово. Пароль 010816. — День рождения Веры? Так просто? — ахнула Есеня. Может, он и не хотел скрываться вовсе? — Понятия не имею. Это все? — Нет. Подожди, — девушка быстро заглянула в папку смс — она оказалась пуста, как и галерея, и остальные вкладки. Наконец, добравшись до списка вызовов, она увидела несколько номеров, один из которых был набран в день смерти Нади. — Пробей мне этот номер. На этот раз ждать не пришлось — Артем ответил почти сразу: — Это мой номер. Стеклова достала свой мобильный и набрала ряд незнакомых цифр — Артем не соврал, его мобильный отреагировал моментально. — Тварь, — в одно мгновение девушка нависла над парнем, приставив к его шее карандаш, — кто тебе звонил в ту ночь? Зачем? — Откуда я знаю, я же настоящий голос не слышал никогда! Меня к подруге твоей отправили, в ресторан! — Что он пообещал тебе взамен?! — Свободу, что же ещё! Сказал, что с бородатым сам разберется, и я смогу исчезнуть. — И ты так сразу ему поверил? — Конечно, он же наш! И таблетки полезные даёт, которые голову в порядок приводят. А еще он разрешил мне убивать — разве не кайф? Артем истерично рассмеялся. Есения попыталась взять себя в руки, отошла в сторону и убрала карандаш. Если она сейчас не успокоится, убьет его прямо здесь. Номера. В телефоне были ещё номера. Правда оба исходящих совершались около двух лет назад. И в этот раз номер пробивать тоже не пришлось, ведь знакомые цифры сложно было не узнать. Звонили ей, в ту самую ночь, когда ТМНП приблизился к лофту, через месяц после «смерти» Меглина. Звонок был, её правда пытались убить, хоть и Женя и отец отказывались в это верить.

***

Есеня буквально вбежала в дом, уже с улицы услышав крик Веры. — Что случилось? — девушка забрала на руки заплаканного ребенка и дотронулась губами до маленького лба. — Все было в порядке, хотя меня насторожило то, что Верочка плохо кушала и не особо хотела играть. Я уложила её на дневной сон, через час пришла проверить, а она вся горячая, — обеспокоенно рассказывала няня, — Есения Андреевна, температура почти 40, нужно врача вызывать. — Хорошо, спасибо, дальше я сама. Есения крепко прижала покрасневшее лицо дочери к груди, пытаясь хоть как-то её успокоить. Волнение и страх за жизнь ребенка оказались куда сильнее мыслей о ТМНП и новой информации, полученной от Артема. В этот вечер Стеклова была слишком сконцетрированна на ребенке, чтобы заметить пропущенные вызовы в мобильном и настороженный взгляд няни, при виде капель крови на её джинсах.

***

Время близилось к часу ночи, но в доме Стекловой никто даже не думал ложиться спать. Полчаса назад Есеня, уснувшая прямо на диване вместе с дочкой, температура у которой снижалась лишь на четыре-пять часов, до следующего приёма жаропонижающих, была разбужена страшным детским кашлем. Вера тяжело дышала, горько плакала, и обнимала маленькими ручками шею взволнованной матери. Когда в дверь постучали, Стеклова шумно выдохнула, почувствовав хоть какое-то облегчение. Веру к этому моменту удалось ненадолго отвлечь мультиками, хотя её высоко вздымавшаяся грудь, открытый рот и лающий кашель заставляли думать о самом плохом, что только может произойти. Есеня кинулась к двери, но застыла на пороге с недоумением на лице, стоило ей открыть входную дверь. — Привет, — нахмурился Меглин, всматриваясь в её покрасневшие от усталости глаза и взлахмоченные волосы, — ты ворота всегда открытыми держишь? — Я скорую жду. А ты не скорая. Тревога снова начала завладевать разумом. — Что случилось? Стеклова тяжело дышала, не сразу найдясь с ответом. Может, от усталости ей уже кажется, что она увидела Меглина? — Есеня, — мужчина сделал шаг вперед, — в чем дело? Я тебе весь вечер звонил, ты трубки не берешь. — Вера. — Что Вера? — с каждым новым вопросом голос Родиона становился ниже и взволнованней. — Она заболела, а скорой до сих пор нет. Я сейчас от волнения в обморок свалюсь. Представляешь, я маньяков ловила, а с болезнью ребенка справиться не могу, — Стеклова глупо хихикнула. В этот момент из гостиной раздался новый устрашающий приступ детского кашля, после чего Есеня ринулась в дом, но вовремя вспомнила про неожиданного гостя на пороге: — Проходи, если хочешь. Жени дома нет. Не собираясь ждать ответа, девушка подбежала к ребенку, взяла её на руки и принялась медленно укачивать, от каждого нового детского всхлипа чувствуя, как сердце рассыпается на тысячу маленьких осколков, больно впивающихся в легкие. Есеня даже Меглина заметила не сразу — мужской силуэт замер в темном коридоре, так и не решаясь приблизиться к ним. Когда Вера прокашлялась и даже перестала громко плакать, увлекшись маленькой сережкой в мамином ухе, Стеклова, наконец, осознала всю суть происходящего.

Ryan Otter — Unendurable

Наверное, Родиону было нелегко решиться на эту встречу, ведь он знал, что наверняка увидит дочь, стоит ему заявиться в загородный дом, адрес которого когда-то пробил Артем. — Извини, я… — Не надо ничего сейчас говорить, — прервал её Меглин, внимательно всматриваясь в лицо девочки. — Я представляла это иначе, — выдохнула Есеня. — Я тоже. Вера, кажется, только сейчас услышала незнакомый, низкий голос и тут же обернулась, почему-то указывая маленьким пальчиком в сторону Меглина. — У нас гости, все правильно, — ответила на её вопросительный взгляд Есеня, нервно улыбнувшись. Вера нахмурилась, внимательно вглядевшись в выступившие на глазах Стекловой слезы, затем снова посмотрела на Родиона. — Я бы предложила тебе её подержать, но она не идет к незнакомым людям, возраст сейчас такой, — словно оправдываясь, нелепо проговорила Есеня, пока девочка и мужчина, по-прежнему стоящий в тени коридора, внимательно изучали друг друга. Меглин так ничего и не ответил. В темноте улицы моргнули долгожданные проблесковые маячки. — Скорая! Фигура Родиона, наконец, словно ожила — он обернулся в сторону двери и уверенно произнес: — Если у вас все в порядке, я поехал. — Нет! — Стеклова тут же подошла к нему, — пожалуйста, останься. Хотя бы пока врачи не уедут. Боюсь, я одна этого не выдержу. Он хотел отказаться, это сложно было не заметить. Уже нашел причину, чтобы уехать. Но почему-то промолчал. В этот момент Вера уверенно вытянула вперёд руку и дотронулась до мужской бороды. И вдруг, вполне осознанно улыбнулась, заглянув прямо в карие глаза. Кажется, этот взгляд Есеня видела у него впервые. Прямо сейчас в нём зарождалось что-то новое, что-то совсем не свойственное для прежнего Родиона. Нет, не безусловная и всепоглощающая любовь, о которой так любят писать те, кто убежден, что при встрече со своим ребёнком ты моментально меняешься. Каждому чувству нужно время, чтобы развиться. Порой, много времени. Как цветку прорасти сквозь толщу земли. И любовь к своему ребенку ничем не отличается от других таких чувств. Она не возникает внезапно, хоть и действительно имеет огромную власть над сознанием взрослого. Для этой любви нужно быть готовым. Нужно научиться впускать её, осознав всю ответственность и грядущие перемены в жизни. И почему-то сейчас Есене показалось, что Родион был готов. Он смотрел на Веру, и больше не принимал свою теорию о том, что дочь не сможет существовать с ним в одном мире. Он смотрел в такого же карего оттенка глаза, и пытался скрыть страх. А ещё скрыть от себя самого тот факт, что именно сейчас, в эту самую секунду, его жизнь прежней уже никогда не будет.