Экзамен по литературе

— Мам, а почему ты второй раз замуж не вышла, к тебе ведь сватались? Я битый час перемешивал вилкой спагетти, прожигая взглядом стену. Перед глазами были длинные угольные волосы, злосчастный синяк на его скуле и глаза цвета молочного шоколада с отблеском золота. «Мне бы только смотреть на тебя, Видеть глаз злато-карий омут…» — Я люблю твоего отца. До самой смерти верна ему буду. И хоронят пусть меня тоже рядом с ним. Он мой единственный и навсегда. В нашей семье все однолюбы. — А что значит «единственный и навсегда»? — Вижу переезд пошёл тебе на пользу. О чувствах хоть задумался, на гитаре вон играешь. Может, мама и права. Всё к лучшему. Со спортом у меня не было личной жизни. А сейчас есть группа, уроки литературы и его карие глаза. — Не знаю, мам. Всё возможно. — Сынок, да я же вижу. Надеюсь, ты как-нибудь нас познакомишь. Понимаю, рано. Но ты не тяни всё равно. Какая она хоть? Я улыбнулся своим мыслям. Мама напомнила мне моего сумасшедшего друга-басиста. И чего им сразу знакомиться? И почему вообще влюбился? Интересно, в какие его волосы на ощупь?.. — Мам, а можно мне пригласить к ужин моего учителя литературы? Мама поперхнулась. И посмотрела на меня в полнейшем недоумении. — Что? — Учителя литературы? — Ну да. А что такого? — Да ничего, собственно. Я знала, что переезд меняет. Но чтобы так кардинально… — Ничего конкретно переезд и не меняет. Я всё также скучаю по Гамбургу. Я всё также чужой в этом Лондоне, мам. Меняют всё люди и ситуации. Мне же нужно начать увлекаться чем-то новым, правильно? Кстати, учитель мой тоже из Германии. — Понятно. — тихо проговорила мама. — А ещё сегодня мы идём с ним на литературный вечер, посвящённый творчеству русских поэтов и писателей Серебряного века. — Сколько ему лет хоть? — Двадцать два. — Совсем молоденький. Ему преподавать то не тяжело? — Преподавать в любом возрасте тяжело. И знаешь, мам, я, кажется, родственную душу в нём отыскал. Ощущение, что русскую, просто говорящую на моём родном языке. Он столько о России знает. Да и сам он иногда напоминает русского юношу. Простого и чистого. Как Пьер Безухов у Толстого. Мама округлила глаза и аккуратно взяла меня за руку. Я понял, что наговорил лишнего. — Мам, я… — Всё в порядке, Том. Всё хорошо. Конечно, пусть приходит. Не знаю, с какими мыслями она говорила мне это, но она у меня замечательная. Никто никогда не поймёт и не поддержит меня также, как мама. Только она видит, как мне на самом деле сейчас тяжело. Она потеряла это всё вместе со мной, отказавшись от прошлой работы, отклонив сотни предложений. Мама уехала со мной сюда, в Лондон. Ей тоже наверняка сейчас ужасно непросто. Но мама не тот человек, который кричит и трудностях жизни. — Мам, ты у меня самая лучшая. — я обнял её, как обнимал лет тринадцать назад. Тогда мне казалось, что это решает все мои проблемы. А может, оно действительно так? — Если хочешь, мы всегда можем вернуться, — осторожно сказала мама. — В жизни важны перемены. Вот закончу школу, пойду в музыкальное на преподавателя гитары. Потом можно и в Гамбург вернуться. А то знаешь, вернись я сейчас, все будут лишь жалеть меня и причитать о сломанной судьбе. — Правильные мысли, Том. — улыбнулась мама. — Да и к тому же, я хочу приехать в Гамбург уже женатым мужчиной. — Скучаешь по ней? — Ничуть. Но удержаться от того, чтобы познакомить её со своей второй половинкой я не смогу. — Какой же ты ещё маленький… — вздохнула мама. — Лучше сохранить в себе ребёнка, чем преждевременно сделаться стариком. Я широко улыбнулся и вышел из кухни. Всё, что не делается — к лучшему. Даже если резко наваливаются самые страшные события, по итогу они всё равно приводят к положительному исходу.