Глупые письма

Своим новым одноклассникам Бакуго был не рад с самого первого захода в класс. Многие из них казались ему чудиками со слабыми причудами, которые уж точно не смогут на нем и царапины оставить даже на полной мощности, а некоторые так вообще бы и близко не подошли. Кацуки был в этом уверен, и эта самая вера разгоралась в нем с каждой минутой все больше и больше, пока не произошла их первая же тренировка по тестированию причуд. Кацуки, конечно же, показал себя одним из лучших, но был человек, что показывал свои способности не хуже за счет разносторонности своей причуды. Он быстро бегал, хорошо выполнял все упражнения, но в самом первом испытании — броске мяча — этот самый парень с волосами цвета светлого блонда, с нахальной усмешкой смотря прямо в глаза Кацуки, кинул этот чертов мяч, казалось, точно такой же причудой. Взрыв раздался по всему полю и остался лишь звоном в ушах, пока Бакуго с легким неверием в глазах продолжал наблюдать за тем, как тот парень заинтересованно разглядывал свою ладонь. Иногда складывалось впечатление, что у того парня было несколько причуд, но Кацуки понимал, что этого быть не может, да и у него не может быть абсолютно идентичная ему, поэтому ответ пришел довольно-таки скоро — этот ублюдок может использовать чужие причуды. Как позже оказалось, ублюдка звали Монома Нейто, он и правда умел пользоваться чужими причудами на свое усмотрение около пяти минут, и, кто бы только мог подумать, он тоже сразу заметил довольно сильную причуду и ее целеустремленного и самоуверенного обладателя. Нейто нашел в его агрессивности что-то скрытое, что-то похожее на него самого, и это его привлекло за считанные минуты. Он просто не мог отказать себе в удовольствии лишний раз украсть причуду у Кацуки, только прикоснувшись, и позлить его, выпуская из ладоней мелкие вспышки. Никто из их одноклассников так и не понял, когда эти двое так сблизились, что стали совместно презирать параллельный класс и время от времени устраивать нападки на них. Кацуки просто неимоверно бесило, что Деку всегда был в центре внимания, например, при нападении Лиги злодеев на тренировке за пределами академии, на спортивном фестивале, когда этот ублюдок разнес пол стадиона в поединке с Двумордым, который тоже бесил своей надменностью, а Монома разделял его мнение, но распространял его совершенно на всех учеников того класса. Из-за них их собственный класс считали второсортным, не таким «многообещающим», и Нейто был совершенно не из тех, кто смирился бы с таким обозначением. Тут уже Бакуго его понимал, хоть и предпочитал молчать об этом. Вместо этого с его губ слетело лишь: «я не позволю относиться к себе, как к куску дерьма», и в итоге, после того как он победил в том чертовом спортивном фестивале, заняв первое место, Нейто готов был его расцеловать прямо там, на глазах у всех людей на трибунах и за его пределами. С того самого дня, взаимоотношения между Мономой и Бакуго кардинально поменялись: хоть Нейто и раньше ходил за Кацуки, но только ради того, чтобы лишний раз вывести из себя или, например, объединиться на тренировках, но теперь он был постоянно слишком близко. Извечно таскался рядом, пытался разговорить на все что можно и нельзя, шутил, издевался, чуть ли не за ручку тащил к столикам или даже на улице к представителям А-класса — Кацуки шел сам только если на горизонте виднелся Деку или Двумордый, на которых он особенно сильно хотел использовать свою причуду. Слишком много Мономы со временем стало в жизни Бакуго, и это ему не нравилось. Как и не нравилось постоянно ощущать на своей спине его горящий взгляд. Кацуки отчетливо чувствовал, как Монома провожает его глазами, с какой жадностью они проходятся от шеи до самой поясницы, а может и ниже, таких тонкостей он почувствовать не мог. Он все недоумевал, что могло послужить причиной такого поведения, откидывая все романтические и похотливые догадки, но все стало настолько отчетливым, что со временем он не мог не обращать на это внимание, а все было дело в шутках Мономы на подобии: «Ты чего так близко, а? Если хочешь меня поцеловать так и скажи!» или в еще большей тяге к прикосновениям к его телу, как бы невзначай, по-дружески. В один день Кацуки не выдержал и напрямую спросил Нейто о том, что, черт возьми, он творит и чего именно добивается. Ему не нравилась недосказанность, двусмысленные намеки и вся эта дрянь в особенности, если они были направлены в его сторону, поэтому прямолинейность в их случае была единственным верным вариантом. Монома не был глуп, и увиливать от вопросов тоже не любил. Особенно, когда был серьезен. Он тогда в ответ улыбнулся точно такой же надменной улыбкой, с какой когда-то нагло показывал на что он способен. Смотря прямо в глаза, он заговорил: — Нравишься ты мне, как и твоя сила. Понимаешь, Каччан — так ведь тебя называл тот парень? — Бакуго сжал кулаки из-за неожиданно названного прозвища, — вместе мы могли бы доказать, что наш класс не отстает от этих выскочек, могли бы доказать, что мы даже лучше, чем они! Кто этот парень такой, чтобы недооценивать твои силы, верно? Кацуки молчал до тех пор, пока Нейто не протянул руку к его лицу и, как бы невзначай, не пригладил непослушную прядь. Секунда, и Бакуго резко отпрянул и оскалился. — Не слишком ли ты завысил планку, ублюдок? Я могу стать номером один и без твоей помощи, сдохни, — и он развернулся, чтобы после поспешно уйти от слишком наглого парня. Он подумает над предложением позже, на спокойную голову, где-то ночью. А Монома примет это на свой счет, как маленькую победу. Он приручит этого взрывного парня, обязательно приручит.