Pocket Change

      К тому времени, когда Чуе исполнилось пятнадцать, он уже был одним из самых жестоких и эффективных бойцов, которые когда-либо находились в рядах Портовой мафии. Он перестал просто наблюдать за Дазаем со стороны и начал дразнить его за его форму, когда тот хвастался перед своими учениками. А потом он начал присоединяться к Осаму на ринге, чередуясь с ним, когда они оба изо всех сил тренировали каждого новобранца, который прошел через инициацию.       К тому времени, когда Накахаре исполнилось пятнадцать, он официально стал заместителем Дазая и получил должность в рядах Портовой мафии. Они планировали задания вместе, шпионили вместе, вместе отправлялись на миссии. Все, что делал Дазай, рыжик упрямо копировал, настаивая на том, чтобы тренироваться усерднее и учиться быстрее, чем кто-либо другой.       К тому времени, когда Чуе было пятнадцать, Дазаю было чуть больше двадцати пяти, и Накахара очень тихо признался себе, что, возможно, он потенциально немного влюблен в этого человека. Это постепенно выросло из его платонической привязанности к Осаму. Возможно, это просто побочный продукт половой зрелости, когда он работал так близко с кем-то, кого он уже любил. Он по большей части игнорировал это чувство, не позволяя этому повлиять на их отношения, работу или что-то другое, и решил просто подождать.       Вокруг были другие парни, ребята, приближенные к его возрасту. Тачихара был недурен собой, ему было всего шестнадцать. Или он был просто рыженьким ребенком со шрамом. И не то что бы Чуя был некрасивым, поэтому он знал, что у него есть варианты. Он может немного поэкспериментировать, если захочет, узнать свой вкус.       И ему не пришлось бы беспокоить Дазая ради этого.       Он, конечно, знал, что Осаму не будет беспокоиться вообще, будет приветствовать его любые вопросы с распростертыми объятиями и теплой улыбкой, возможно, даже будет знать, что правильно сказать о влюбленности Чуи. Но все же, это было немного неловко, особенно из-за того, что Осаму был для него кем-то между старшим братом и страстным любовным увлечением.       Но сегодня его беспокоило не это. На самом деле, он даже не думал об этом. Нет, то, что заставило его обнажить зубы в яростном рычании и подготовиться к тому, чтобы прижать одного из старших учеников к стене за горло, не имело ничего общего с этим. Все это было связано с мусором, который говорил этот человек. — Конечно, он не признается в этом, он все еще ребенок. — посмеивался мужчина, выпячивая грудь. Ему было важно показать себя крутым, когда он поймал взглядом одну из самых новых девушек — Хигучи, которая, он был совершенно уверен, была одержима Акутагавой, и она явно не хотела участвовать в этом разговоре. — Но это моя точка зрения, понимаешь? Зачем еще взрослому мужчине держать маленького ребенка так близко и называть его всем этим милым дерьмом? А ты вообще видела этого мальчика? Как по мне, он — гребаное определение твинка. — Хигучи все равно. — Держу пари, он тоже подпрыгивает на члене Босса, потому что к нему относятся по-особенному.       Чуя услышал более чем достаточно в тот момент. Он завернул за угол и рыкнул предупреждение за секунду до того, как он ударил ногой в заднюю часть колена мужчины, откидывая его вперед, отчего тот упал на бетон всем своим весом. Зазвучал тошнотворный треск костей там, где колено встретилось с камнем. Секунду спустя пальцы Накахары запутались в его сальных каштановых волосах, задирая его голову назад, чтобы он мог любоваться видом чистой агонии на лице мужчины. — Ой, извини, я сломал тебе колено? — спросил он ядовито, подняв бровь в насмешке, подталкивая колено ногой.       Человек с трудом сдерживал крик боли, вместо этого жалкое маленькое хныканье вырывалось из его горла. Рыжик смеялся над ним: — Я бы мог сказать, что позволю этому послужить предупреждением для того, чтобы НЕ говорить дерьмо о моем аники. — Дазай был его семьей, а этот человек… Говорит о том, чего между ними никогда не было и быть не могло. — Но, к сожалению, я не даю предупреждений. Особенно, когда я вижу, что ты пытаешься разрушить репутацию моего лучшего друга. И одновременно пристаешь к девушке.       Небольшая группа других учеников, случайно оказавшихся в коридоре, замерла, со страхом наблюдая, как Чуя без особых усилий поймал в ловушку человека, почти на полтора фута выше его, и определенно, по крайней мере, на сто фунтов мышц тяжелее.       Что он мог сказать? Гравитация была сучкой, и он был очень хорошо с ней знаком. И он был превосходно обучен, чтобы использовать ее. — Вы не получите от этого пользы, но я позволю всем остальным принять это за урок. — весело сказал Накахара, пристально глядя в глаза всем семи из них. — Если вы не поете ему дифирамбы, держите имя Дазая подальше от своих грязных чертовых ртов.       И с этими словами он зацепил свою руку под подбородком неповоротливого человека, обхватив другой его голову, и, игнорируя отчаянные мольбы мужчины, крутанул, пока не раздался удовлетворительный треск, и он не обмяк в руках рыжика. — Надеюсь, все всё поняли? — мягко спросил Чуя, позволяя мужчине безжизненно упасть на землю, поправляя жилет и брюки, которые он надел. Все ученики отчаянно закивали, и он потянул за края своих перчаток, поправляя их. — Хорошо. Попросите кого-нибудь вынести мусор.       Он небрежно перешагнул через труп, продолжая свой путь ленивой походкой дальше. Пальто, которое Дазай подарил ему на день рождения, развевалось за его спиной.

***

      Несколько часов спустя, когда он вошел в квартиру, которую он и Осаму по-прежнему разделяли, мужчина сидел за стойкой с бутылкой саке и с удовольствием потягивал чашку. В зависимости от того, сколько он выпивал, можно было определить, что у него был либо очень плохой день, либо действительно хороший день.       Или, может быть, он просто хотел немного саке. — Чуя. — поприветствовал его шатен. Его слова не были невнятными, но немного более свободными, чем обычно.       В его голосе был намек на выговор. — Дазай. — ответил он, тихо доползая и обвивая руками талию мужчины, крепко прижавшись и потираясь о его лопатки щекой.       Так Накахаре всегда было немного легче справляться с Дазаем, и, конечно же, это не повредило бы никому. К тому же, рыжик просто хотел обняться после той чуши, которую он услышал этим утром. Он не виноват в том, что Осаму заставил его бегать по поручениям весь день, и не виноват, что у него было плохое настроение, когда он вмешался в тот разговор. На самом деле в его плохом настроении был виноват принтер, но его починили, так что теперь это не важно. — У тебя был хороший день? — пробормотал Чуя ему в спину, крепко сжимая, прежде чем отпустить и запрыгнуть на табурет рядом с шатеном.       Дазай с раздраженным смехом отодвинул саке из досягаемости Чуи, когда тот потянулся к нему: — Еще пять лет, Чибикко. — мягко говорит он, улыбаясь. — Я слышал некоторые очень интересные новости о твоих выходках от Акутагавы-куна сегодня днем.       Было приятно иметь возможность поговорить с Рюноске, не отвечая за него, и шатен честно собирался возместить ущерб за свое обращение с мальчиком, независимо от того, необходимо это было или нет. Это было легко, потому что болезненный пацан, казалось, все еще поклонялся Дазаю. — Рю рассказал тебе полную историю произошедшего? — спросил Чуя, откинувшись на руки и поднимая ноги, чтобы положить икры на колени Осаму.       У него с Акутагавой завязалась невероятная, в прямом смысле этого слова, дружба. Он волновался, что этот человек будет ревновать или злиться, но вместо этого он просто предложил помощь рыжику, когда бы он в ней ни нуждался или хотел. Он был просто… чертовски хорошим. Чуя уже его любил. — Я не знаю, Чибикко, что за история? — удивленно спросил Дазай, когда его рука опустилась, чтобы помассировать ноги Чуи через дорогую ткань его штанов. Мышцы Накахары всегда были очень напряженными. — Короче говоря, этот ублюдок с ужасной целью схватил эту Хигучи-блондинку, которая любит Рю, затащил ее в угол и заставил ее выслушать его «доказательство» того, что ты педофил. — вздохнул Чуя, закатывая глаза. — Которое, кстати, состояло только в том, что мне всего пятнадцать, а у тебя есть прозвище для меня. — Он вяло вытянул ноги под руками Дазая, довольно жмурясь. — О, и он также сказал, что я тоже «подпрыгиваю на члене Босса», и именно поэтому я получаю «особое отношение» от всех.       Осаму засмеялся, похлопав по ногам Накахары в знак того, чтобы он убрал их, чтобы мужчина мог встать и положить саке обратно в шкаф. — Здесь было слишком много воздушных кавычек, Чибикко. — поддразнил он. — О, подожди, я не должен так тебя называть, это делает меня хищником, верно? — Дерьмовый Дазай. — раздраженно рыкнул рыжик. Это было повышение от «глупого старика», когда он достаточно повзрослел, и шатен перестал ругать его за это сквернословие. — То, что ты опасен, делает тебя хищником. — пояснил он, изогнув губы в усмешке. — А давая мне прозвище, ты не становишься педофилом.       Мужчина рассмеялся вместе с ним, обошел стойку и взъерошил его волосы, крепко обняв: — Больше не нужно убивать учеников за то, что они ругали меня, хорошо, вешалка для шляп?       Он говорил так, будто он не был ответственен за, по крайней мере, половину шляп, которые принадлежали Чуе, даже если он действительно назвал их ужасными и отвратительными, когда отдал их ему.       Несмотря на это, шатен все еще покупал их. — Да, да, как тебе угодно. — усмехнулся подросток. — Вокруг были другие, и я очень любезно предупредил их, так что это больше не должно быть проблемой. — Он закатил глаза от раздраженного вздоха Дазая, откидываясь назад, пока мужчина не был вынужден шагнуть вперед и позволить Чуе опереться на его грудь. — Ты поел? — Конечно, поел. — самодовольно сказал Осаму. — Позволь мне перефразировать. — засмеялся Накахара. — Ты съел что-то кроме консервированного краба, которого тебе каким-то образом удалось скрыть от меня? — Ну, разумеется, нет. — сказал Дазай, так же самодовольно. — Ты невыносим! ​​- вскочил Чуя, оттолкнувшись от теплой груди Осаму и вращаясь на своем стуле и укоризненно тыкая пальцем в его грудь. — Ты не сможешь выжить на диете только из консервированного краба только потому, что я не всегда здесь, чтобы готовить для тебя. В холодильнике был рис и унаги.       Дазай заскулил и стал очень похож на раздражительного ребенка: — Мне пришлось бы их разогревать, а это занимает время, и я должен положить их на тарелку, а затем я должен вымыть тарелку. — пожаловался он. — Отвратительно, — простонал подросток, не в силах сдержать смех, когда Осаму кивнул в знак согласия. — Я имел в виду твои пищевые привычки, а не задачу поедания настоящей еды.       Они продолжили свои добродушные подшучивания, когда Накахара спрыгнул со стула и начал готовить настоящую еду для них двоих. Когда рыжик положил овощи, которые он жарил, рядом с унаги, он услышал песню из фильма. Она была его любимой с тех пор, когда он впервые переехал к Дазаю.       Он вышел в гостиную, протянул мужчине тарелку и уселся рядом с ним на диван. Они установили правило, что они должны обедать за столом не реже двух раз в неделю, но рыжик должен был признать, что ему нравилось иметь возможность прижиматься боком к Осаму и подкармливать его угрем, пока они смотрели какой-то глупый аниме-фильм. Стоило признать, что он любил обедать именно так. — Я не видел его вечность. — засмеялся подросток, удерживаясь от того, чтобы не процитировать фильм. — Я подумал, что скажу так спасибо за то, что ты защитил мою честь. — мудро сказал шатен, кивая с таким значением, словно он не был абсолютным идиотом. — Дерьмовый Дазай. — проворчал Чуя после того, как тщательно прожевал рис. — В следующий раз я позволю им говорить о тебе дерьмо, просто чтобы у тебя не было возможности задирать нос.       Осаму засмеялся, перетянув ноги рыжика на колени одной рукой, чтобы ему было удобнее держать мальчика. — Нет, ты это не сделаешь. — сказал он окончательно, пальцем касаясь кончика носа подростка и смеясь, когда тот сморщился, как у кролика. — Тебе слишком нравится раздувать мое Эго. — Ты бредишь. — прорычал Накахара, кусая его палец, когда шатен снова попытался сделать это. — Перестань пытаться отвлечь меня и съешь свой чертов ужин.       И да, он был прав. Чуя никогда не позволил бы кому-то клеветать на Дазая, независимо от причины. Но он не хотел этого признавать.