Словно затмение,
Как отраженье зла,
Тень веков, тень веков легла.
Судеб видения,
Но как их разгадать?
Взгляд за грань, что за ней - лучше мне не знать...
1728 год — Восточная Испания. Поздняя осень.
Военные действия простирались на тринадцати британских колониях, что требовали независимости, оттянувшая весьма значительные силы метрополии за океан и оказалась очень удачным моментом для заклятых врагов Англии — Франции и Испании. Стремясь усилить за счёт «владычицы морей» свои позиции в Америке, Азии и Африке, французы и испанцы не забыли и о европейских камнях преткновения с ней. Боевые действия новой войны развернулись по всему миру — от Средиземного моря до Флориды, от Индии до Калифорнии*. Начинало темнеть, черноволосый командир вернулся в Мальте из соседнего лагеря, с приказом и картами мест-расположения войск противника, чтобы доложить о применении приближающейся стратегии. По всюду сновали рядовые солдаты и остальные командиры, что выискивали шпионов. Утром поступило донесение о том, что кто-то начал подворовывать запасы и были угнаны две лодки из южного порта. Начали подозревать дезертиров, а потом, было выдвинуто положение, что кто-то, не просто дезертирует, а, возможно, помогает вражеской армии получить месторасположение штаба, в то время, как вражеский лазутчик, скорее всего, переманивает особенно ушлых ребят на свою сторону. Из оккупированных врат Мальте приближался короткий отряд здешних войск, на глаза попадались многочисленные телеги с ранеными, в соседних износках, навалив друг на друга, как попало, перевозили трупы. Голубоглазый сглотнул и поправил китель и плащ из парчи на левом плече, а после спешился. Штаб главнокомандующего был от него в трехстах метрах, один из добровольцев попросил у молодого командира разрешения позаботиться о его коне и голубоглазый кивнул, поправив шляпу. Он передал возжи в руки юноши и, пока они шли, не придерживаясь развилки, голубоглазый уточнил. — Слухи о дезертирах и шпионах не подтвердились? Юношу нервно и как-то печально улыбнулся, посмотрев на молодого командира и придержал его коня рядом с собой, поглаживая животное по боку. — Уже и до восточного фронта дошло? Голубоглазый молча кивнул. — Кто-то украл лодки у южной пристани. Из-за этого главнокомандующий беснует, — вздохнул юнец, — мы только-только получили соглашение, на отказ военных действий со стороны вражеского войска и добились частичной капитуляции, с условием перемирия на 18 суток, чтобы пополнить запасы, но тут случилось это. Теперь все, всех подозревают. Кажется, собрание командиров в этот раз более весомое чем может показаться… Голубоглазый слегка настороженно сузил глаза и осторожно уточнил. — Есть сведения о подозреваемых? — Да, есть. — ответил тот, — Бунтовщики… и жалованные. Все как один, подстрекали командиров отступать. Северный флот чуть не уничтожили. Командир тяжело и не спокойно выдохнул, и похлопал рядового по плечу. — Спасибо. Дайте знать, если понадобится помощь. И проверьте раненых. — Есть, сер. — откланялся тот и повел лошадь в стойло. Голубоглазый направился далее, дойдя до старого, каменного здание, что на фоне всего остального выглядело самым целым и хоть как-то обжитым. При входе, в глаза сразу бросились забаррикадированные двери, придавленные тяжелыми мешками. Брюнет медленно подошел к ним и осмотрев, положил руку в перчатке поверх ткани. От прикосновения темная дымка пыли поднялась в воздух. Брюнет поднес пальцы к лицу, вдохнув запах и услышав в нем нотки горького, старого и не практичного пороха. Взгляд голубых глаз медленно двинулся в сторону остальных дверей, заваленных таким же способом и заколоченными кривыми шпилями у навесов и косяков, чтобы наверняка невозможно было проникнуть. Нехорошее предчувствие прокатилось от живота до горла, а спина неприятно заныла, однако, посмотрев на обстановку, лишь еще пару секунд, командир поспешил вернуться к лестнице. Собрание было на втором этаже. Показавшись у ступеней, он встретился глазами с одним из командиров и поспешно снял, широкополую шляпу, выражая свое почтение и приветствие. — Ваша Милость, — брюнет немного склонил голову. Кучерявый, статный, молодой мужчина с тонкими аккуратными усами, в зеленой униформе и плаще, перекинутом через правое плечо, остановился в паре ступеней от молодого человека и приветственно склонил голову. — Командир, вот так сюрприз. Мы уже и не ждали, что к нам соизволят приехать с восточного фронта. — Оккупация продлится достаточно долго, нужно было принимать меры, пока еще есть время до нападения. — улыбнулся так же сдержанно, но далеко не искренне брюнет. — Верно… — покивал тот, помолчал, пристальней разглядывая пришедшего и будто очнувшись, сделал несколько шагов в сторону, — да вы проходите. Видимо устали, я слышал с восточного фронта до сюда, добираться приходится восемь дней. — Четыре, если с кораблем. — улыбнулся в ответ брюнет, — Однако, я добирался по суше, так как был шанс оказаться атакованным, и если бы это случилось, планы, что я привез от главнокомандующего Каммельтона не добрались бы сюда. — Да-да, разумеется. Главнокомандующий ждет вас наверху. — кучерявый провел приглашающе рукой в воздухе. — Благодарю, сэр. — снова немного склонился брюнет и направился выше.***
— Нет! Нет! И — нет! Мы не будем заключать перемирие с этими ублюдками, до тех пор, пока не выясним, есть ли среди нас шпионы или дезертиры! Они специально выводят нас на перемирие, чтобы мы закрыли глаза на то, что творится внутри самой армии! — сильный, коренастый и высокий мужчина с седыми волосами, собранными в сторону, достаточно сильно ударил кулаком по столу, заставив всех присутствующих в комнате содрогнуться. У главнокомандующего был мощный подбородок и грубоватая кожа, как после перенесения оспы, на месте усов и бакенбардов и морщинистое, грубое лицо. Он, казалось, был выше всех присутствующих. А передавший новые сведения, прибывший командир, терпеливо сжал пальцами свою шляпу, сложив руки друг на друга и стоя недалеко от остальных троих командиров, что находились на данный момент здесь. Приказы и прошения, присланные восточным фронтом были теориями по поводу дезертирства, но не смотря на это, они тоже запрашивали перемирия. Голубоглазый, знающий данные формальности, тоже был не совсем согласен с тем, что следует обращать внимание на это. Скорее всего, противник хочет, чтобы это спровоцировало конфликт и недоверие со стороны заглавных Военачальников, из-за чего вражеское войско воспользуется этим противоречием, чтобы напасть исподтишка. На войне все средства хороши и мнимое перемирие тому доказательство. Отдышавшись, Главнокомандующий прикрыл глаза и тяжело сел на свой стул перед планами, лежащими на столе и собрал руки в замок. — Джентельмены, я собрал вас здесь для того, чтобы применить некоторые стратегии, предложенные нам Северным и Западным Фронтами. С болью в сердце и полным пониманием ответственности, возложенной на нас, заявляю, что… скорее всего, на нашей стороне начнется охота на ведьм. — Это разобщит армию! — возмутился один из командиров. Голубоглазый молча посмотрел в его сторону, мысленно согласившись, но после вернул взгляд на главнокомандующего, решив выслушать того до конца. — Это точно. Поэтому я и обратился так же, к командирам всех остальных фронтов. Самые способные и смекалистые, а так же те, что смогли добраться сюда без определенных перебоев, нужны мне в качестве ассасинов. — Что? — опешили присутствующие. — Да… — прикрыл глаза мужчина, — как это не прискорбно, но пока в нашем тылу есть предатели, нам не выиграть этой битвы, господа. А потому Командир Астарот. — Я. — шаг вперед сделал длинноволосый блондин в бежевой униформе. — Жуберье. — Я. — темноволосый, коротко-стриженный парень в зеленом кителе сделал шаг вперед. — Рюга. — Я. — брюнет так же сделал шаг вперед. — И Элестар. — Я. — тот самый, вернувшийся кудрявчик тоже сделал шаг вперед. — Вы те, кто внушили доверия Главнокомандующим ваших фронтов. Вы те, кто окольными путями смогли прибыть к самому бедовому фронту из всех, ныне-держащихся. К южному. А потому именно вы, как безымянные тени своих фронтов, должны выяснить, кто является демоном в нашем войске. Названные молодые люди побледнели, все как один. А командир Астарот так и вовсе стал выглядеть так, будто ему плохо. — Но главнокомандующий. — вмешался Рюга, — Можем ли мы… принимать такое решение? Ведь предатель может обнаружится и среди нас, вы об этом не подумали? — Вот это ты рисковый парень, Рюга. — усмехнулся Элестар, — Сеять раздор даже между командирами-ассасинами. Ты не боишься, что подтвердишь свои же слова и накинешь на себя подозрения? — Я направлялся сюда с данным чувством, всю дорогу, — немного нахмурился и перевел взгляд на сослуживца голубоглазый, — Я отдаю себе отчет в том, что готов принять казнь, если в последствии мои действия вызовут подозрения. — Вот как? Тогда может нам следует казнить тебя сейчас? — вмешался Жуберье, — Твои слова уже вызывают подозрения, заставляя сомневаться всех нас друг в друге. — Если так будет нужно… — Джентельмены! Все одновременно перевели взгляд на главнокомандующего. Тот покрутил ус и тяжело вздохнул, прикрыв один глаз и поднялся над столом, положив на него руки. — Какой смысл, сейчас грызть друг другу глотки? Я, если быть до конца откровенным, сомневаюсь в каждом из вас. Потому что, как бы талантливы вы ни были, а многие, я слышал, прибыли сюда без особых трудностей… — Что вы имеете ввиду, главнокомандующий? — напрягся командир Астарот. — Окольные пути могли быть известны противнику, так? Этого нельзя исключать. А потому, перед тем, как принять окончательное решение, я проведу одну беседу лично, с каждым из вас, господа. Мне необходимо знать, какие меры вы принимали, чтобы не заманить на себя врага и сберечь те данные, что сюда прибыли. Нет ли подвоха и нет ли среди нас предателей? Не время разводить дрязги внутри войска, особенно сейчас, когда началась оккупация. Нам необходимо пережить эту зиму… А без пищи, крова и воды, мы не сможем победить в этой войне. Поэтому, господа. Сейчас, прошу поклясться на священном знаке Ордена в своей верности стране и проследовать в мой кабинет. Все командиры, выслушав мужчину, тут же выстроились в одну линию по стойке смирно, выпрямили спины и отдав честь, хором произнесли. — Служу верностью и честью своей стране! Главнокомандующий тяжело вздохнул, кивнул и забрав руки за спину, направился вглубь следующих комнат, отдав попутно приказ приглашать каждого командира по очередям их прибытия. Черноволосый, молодой командир немного насторожился и посмотрел в сторону присутствующих. Ситуация слишком уж начала накалывать, а командир Элестар неизвестно чему усмехнулся и поправив свой плащ, прошел к одному из приставленных к стене табуретов и опустился на него, начиная рыскать во внутренних карманах, пока не достал оттуда дорогой портсигар и не вытащив одну сигарету, вставил себе в зубы, а после начал возиться в поисках спичек. — Чувствую, господа, что одного из нас, все-таки сделают козлом отпущения… вы так не думаете? — он поджег сигаретку и затянулся, выпустив дым из ноздрей. — Ты хочешь еще сильнее расшатать обстановку, какого-никакого доверия… — фыркнул сварливо Жуберье. — Нет… — усмехнулся кудрявый, — я просто стараюсь быть реалистом. Что-то мне подсказывает, главнокомандующий хочет сделать из нас умелых марионеток, что выполнят всю грязную работу, а после того, как мы вернемся на родину… о… если мы вернемся на родину. Нужно кого-то отдать под трибунал, за преступления на фронте. — Но мы ведь… по его воле будем убивать дезертиров, нет? — начал волноваться Астарот. — Да… — кивнул Элестар, выдыхая дым, — но в чем бедные солдаты виноваты? В том, что голодны? Что напуганы? Что не хотят умирать и им плевать станут они героями или нет? Они хотят лишь вернуться к своим семьям… но какой смысл посмертно быть героем, если все, что ты любил больше не будет тебе принадлежать… верно я толкую, Рюга? Тот, к кому обратились, немного перевел плечом и обернувшись на командира, приподнял уголки губ. — Разумеется… только ты не учел одного: как кардинально изменится судьба целой страны, порабощенной рабством, захватчиками, вечным насилием и хаосом, от того, что солдаты, коих ты выгораживаешь, напуганы… у многих здесь есть жены и дети. Есть беременные невесты. Есть планы на будущее, есть любовь к родным. И все это разрушится в один миг, когда наша сторона проиграет. И… у меня вопрос. Много ли изменится в том случае, от того, что сотни трусливых мальчишек сейчас покинут фронт? Они так же будут мечтать улизнуть поскорее и из захваченной страны. Или умереть… одно из двух худших зол… и, как думаешь? Какое хуже? Двое остальных командиров, беспрерывно следящие за этими двумя напряглись и поочередно перекидывали медленный взгляд, с одного на другого. Повисла неловкая и даже давящая тишина, среди которой даже можно было расслышать чужое дыхание и копошение спасающихся от холода крыс под старыми досками в полу и углах. Элестар долго смотрел на парня, сделал еще одну затяжку и громко захохотал. Командир Жуберье даже слегка вздрогнул от такого. — О… а ты мне нравишься. — захлебывался шатен и встав со своего места, стряхнул пальцами пепел к с края сигареты и сделав несколько шагов вперед, встал почти впритык к брюнету, глядя ему в глаза и откровенно улыбаясь, — меня восхищают ценности, таких патриотов, как ты. — Не сказал бы, что я закостенелый патриот, — хмыкнул Рюга, не отодвигаясь от командира и умело игнорируя неприятный запах дыма дешевых сигарет, не смотря на дорогущий портсигар, что был у него в кармане, — я просто… не хочу стать рабом вражеской страны. И все. Элестор хмыкнул и встав рядом с Рюгой, бесцеремонно обнял того за плечо. — Ты мне нравишься, серьезно. Я не прощу тебя если, после выполненной командующим миссии, ты просто сдохнешь. Мы обязаны выпить после всего этого кошмара. Рюга повернул к нему голову, игнорируя поведение франта, что ему не нравился. — Почту за честь, командир Элестар. — О… прошу тебя, зови меня Губерт. — хмыкнул тот и снова затянулся. Брюнет пожал плечами и сделал шаг в сторону, выпутавшись из руки командира.***
После того, когда почти всех командиров индивидуально опросили и устроили им небольшой тест, пришла очередь и самого Рюги, что, как оказалось, прибыл самым последним на восточный фронт. Зайдя в не менее обшарпанную, но более отопляемую комнату, отделанную, как смогли, под кабинет и увешанную различными картами, обставленную несколькими столами, на одном из которых так же была размещена копия карты, что обозначала всю местность всех четырех фронтов, а на соседнем столе были стопки разного рода документов. Командующий стоял спиной к вошедшему парню, он был у карты, что висела на стене и, что-то в ней рассматривал. — Главнокомандующий? — окликнул того не слишком навязчиво брюнет. Послышался весьма уставший и хриплый вздох. Мужчина немного повернул голову в сторону молодого командира и уточнил. — Какими взглядами тебя провожали командиры? Арзу удивился. — Вас ЭТО волнует? — Да. — кивнул тот и обернулся, — Я должен знать, чувствуешь ли ты, что тебя подозревают. Рюга задумался, посмотрев одними глазами в сторону и вернул их на главнокомандующего. — Кажется, я в этом уверен. — Думаешь, из-за твоих слов? — И, из-за моих слов, и из-за того, что я прибыл последним. Как выяснилось. Командир Жуберье и Элестар прибыли одновременно, согласно докладу. А командир Астарот прибыл за сутки. Но, как он сам сказал, он выехал немедленно и не пользовался водными путями. — Верно. — кивнул согласно тот и забрав руки за спину, стал медленно и волнительно прохаживаться из стороны в сторону, по всей комнате, опустив голову и не глядя на молодого человека. — Тогда скажи… кого конкретно ты подозреваешь? Рюга ненадолго замолчал и немного сузив глаза, и нахмурившись, сфокусировал зрение на пламени свечи, стоящей на центральном столе и уточнил. — С вами… быть откровенно честным, или ответить так же, как остальные? Главнокомандующий встрепенулся и повернув голову на парня, остановился и спустя пары секунд, сделал два размашистых шага в его сторону, остановился в полуметре от него, пристально глядя на него. — А ты знаешь, кого они подозревают? — Я точно уверен, что один из них подозревает нас всех. Точно скажу, что Элестар уже не подозревает меня, точнее, он хочет верить, что не подозревает меня. И не хочет подозревать, а хочет сделать козлом отпущения кого угодно, кто ему не нравится. А я ему понравился. Командующий намного нахмурился, осунулся и кашлянув, сурово потребовал. — Продолжай. Арзу кивнул и продолжил, выпрямившись и забрав руки за спину. — Командир Астарот слишком прямолинеен и осторожен, поэтому он подозревает Элестара и меня. Жуберье на самом деле трусоват, а потому именно он подозревает всех. Но я могу и ошибаться. Глаза командующего чуть увеличились в размерах, расширившись и он снова нервно кашлянув, уточнил. — А ты сам? Кого подозреваешь? — Элестара, сэр. В этом мнении от остальных командиров, я не слишком отличаюсь. — Почему? — спросил тот. — У него… слишком расплывчатые ценности, сэр. Как и намерения, как я погляжу. А так же… — Рюга усмехнулся, — он через чур болтлив… — Думаешь, шпион? — Думаю… он здесь не для войны… — ответил сдержанно брюнет. — А для чего же? Рюга пожал плечами. — Возможно, для кровопролития… сдается мне, вашего приказа об истреблении войска он и ждал. Закончив, оба замолчали, долго глядя друг на друга, а после главнокомандующий протер ладонью, слегка вспотевший лоб и отойдя к своему столу, достал из ящика трубку, вставил ее в губы и взяв свечу, прикурил от нее, капнув воском на край поверхности стола. Рюга пока не сдвинулся с места. Когда командующий, наконец, выпустил дым и сел за стол, он откинулся на спинку стула спиной, молчал еще какое-то время и вымолвил. — Ты первый, кто дал такой подробный анализ происходящему. Каковы твои мотивы, Рюга? — Постараться избежать вашего приказа из-за бессмысленного кровопролития. Я знаю, вы хотите отдать приказ «истреблять» любого, кто покажется нам подозрительным. Но спешу вас разуверить. Подозрительными будут казаться все. С тех пор, как это началось, солдаты и командиры напуганы, они хотят перемирия, чтобы разобраться со своими внутренними демонами. Дух войска уже итак упал… но если начнется еще и внутренняя резня, мы потеряем большую часть бойцов, и если будем в меньшинстве… какой процент того, что мы не проиграем именно из-за этого, какими бы упертыми, сильными и стратегически-слаженными мы ни были… каждый боец на счету и это должны понимать, не только командиры. — Согласен, сынок, согласен. — выдохнул старик и посмотрел на Рюгу пристальней, — Но, как бы ты, на моем месте, вернул веру в наш фронт снова? И поднял боевой дух? Рюга задумался протянул. — Ситуативная мотивация. Командир взглянул на него вопросительно. — Сейчас главное не источать, а обогащать чуть сильнее наш фронт, да? Еда, кров, одежда, питье, запасы. Вот наша, поднимающая военный дух, мотивация. Думаю, о нормах морали, следует забыть на время. Мы на войне, командующий. Главнокомандующий выслушал его, выпуская неспешно, небольшие кольца дыма и пристально рассматривая того с ног до головы, будто пытаясь найти в общем образе какое-то несоответствие. И ведь нашел. — Кто твоя мать, солдат? Рюга перевел на него взгляд и покачал головой. — Обычная горожанка, сэр. Она умерла, когда мне и моему брату-близнецу было по восемь лет, а младшей сестре пять. — А, что отец? — Был в числе дипломатов-переговорщиков. Он был добровольцем, не имел к политике никакого отношения. — И, что твой брат? — уточнил командующий. Арзу немного опустил голову, почувствовав, как внутри горла образуется неприятный ком. Он тихо сглотнул и прочистив горло, ответил. — Убит и распят инквизиторами старого света, восемь месяцев назад… пока я был на фронте. Ему было двадцать три и он был заместителем отца в дипломатии, а так же они эвакуировали поселения, которые не могли далее содержаться из-за военных действий запасами и не особо приличным обеспечением. — А, почему именно распят? — уточнил командующий. Рюга пожал плечами. — Из того, что я понял… инквизиторам не понравилась его внешность. Слишком много нелепых легенд ходят о некоторых людях, не похожих на других. — Я заметил. Твои глаза, словно тебе не принадлежат. От матери достались? — Хромохимера… — ответил брюнет, подняв голову, — У матери были серо-фиалковые глаза. Бледные. У отца темно-синие и яркие. Вот такая комбинация, на мне и сказалась. Считайте это, некой мутацией. — М-м-м… — старик согласно кивнул и вновь затянувшись, не долго подумал и встав со своего места, вернулся к тому столу, что был с документами, откопал среди бумажек приказ с которым приехал командир Рюга и пошел в сторону висящей карты. — Итак. Командир Восточного фронта, Рюга Арзу. Будьте любезны, поведайте, каким образом вы без последствий добрались до нашей местности? — Слушаюсь. — кивнул тот, готовый начать свой доклад…***
После всех докладов и допросов, командующий пояснил вкрадчиво: следите друг за другом, но сами решайте, кого подозревать. И молодой, голубоглазый командир не зря решил присматривать именно за щеголем Элестаром. Четвертый взвод, что ему достался, он решил просто опросить, не вдовая в подробности опроса. Благо, еще с подросткового возраста навыки перекрестного опроса и знания в личностной психологии, которой научил его отец все еще были на должном уровне и перепуганные солдаты не задавали слишком навязчивые и неуместные вопросы, в страхе начать подозревать друг друга. Заканчивая с последним, Арзу записал что-то в свой ежедневник и встав над столом, долго глядел на список имен опрошенных. Тяжело вздохнув, он прикрыл глаза и задумался. Рядовой офицер, охраняющий его комнату сделал два стука, тем самым известив о том, что командира хотят видеть и Рюга поднял голову, посмотрев на дверь, а после на карманные часы, лежащие рядом с компасом. Сверил время и выдохнув, решил-таки рискнуть… а позже он доложит командующему о своих самонадеянных действиях. Он закрыл блокнот, вышел из-за стола и пройдя к двери, открыл ту и повернув голову, обратился к часовому. — Отведи меня в казарму четвертого взвода. — Слушаюсь. — отдал честь и встав по стойке смирно, ответил четко солдат и направился первым к лестнице, чтобы спуститься вниз и покинуть дом. Арзу быстро снял с вешалки свой плащ и на ходу накинув его, направился следом. Какое-то нехорошее предчувствие сжимало немного горло и грудь, от гнетущей атмосферы, а терять сослуживцев было равносильно тому самому рабству, о котором он рассуждал. На заднем, хлевном дворе располагалось несколько выпуклых построек с закругленной, выпуклой крышей и напоминающие фургоны на Диком Западе. Рюга нервно сглотнул, с немым, но скрытым ужасом понимая, в каких условиях спят солдаты. Перепуганные мальчишки восемнадцати и двадцати лет… Он тяжело вздохнул и когда часовой, сопровождающий его, зашел внутрь и Рюга расслышал, как приказным тоном тот рявкнул, чтобы пацаны рассосались по своим местам, а после должил о прибытии командира. Послышалось поспешное копошение, ругань и шелест одежды, будто кто-то наспех одевался… Арзу собрался с силами и отодвинув, плотную, тяжелую, кожаную штору вбитую гвоздями в основание не слишком высокого потолка и вошел внутрь, расслабленно опустив плечи и руки. Юные парни с короткими и не очень стрижками, с щетиной и без, бледные, загорелые, худые и жилистые, толпились возле своих хилых кушеток, что заменяли им кровати, а одеялами были те же мешковатые куски кожи и меха. Где-то собственный китель и пальто. Стол был на всех один у самой дальней «стенки» и две лавочки. Брюнет знал, что он хочет им сказать. Он знал, в чем заключалась его задумка… он хотел приободрить их, чтобы его ровесники и младше наоборот сплотились, для того, чтобы выжить… а не грызли друг другу глотки, причем без причины… Какой-то слух — не причина. Пара угнанных лодок и пара пропавших мешков с провиантом — не причина. Причиной будет массовый, внутренний геноцид в армии, что только на руку их врагу. Вот это уже БУДЕТ ПРИЧИНА. Хотя бы он не должен был этого допустить. Долго окидывая внимательным и понимающим взглядом молодняк, парень нервно усмехнулся и опустил голову. — Как боевой настрой? — первое, что пришло в голову, выпалил он. По крайней мере, знать настроение внутри армии, он тоже обязан. — А сами, как думаете? — ответил мальчишка с красно-каштановым ежиком, напоминающим короткий ежистый ирокез и шрамом под глазом, от внешнего века. Рюга слабо улыбнулся. — Понимаю, что не очень… — он медленно начал шаг среди ряда «коек», глядя перед собой, но время от времени глядел на каждого, разговаривая со всеми, — из-за слухов, полагаю. — Правильно полагаете… — раздалось в конце ряда. Арзу остановился неподалеку от последних кушеток и посмотрел в ту сторону. — Чего вы боитесь? — спросил он у всех, заметив, как большинство юнцов и его сверстников изменились в лице, — Войны? Предательства? Смерти? Или рабства, что ни чем не отличается от смерти… хотя, нет… вру. Оно намного хуже… Он медленно повернулся на пятках, ко входу, иногда посматривая на каждого солдата и снова медленно зашагал вдоль рядов. — Мы знаем… — высказался парень, с темными волосами, неряшливо собранными в бок. Арзу посмотрел в его сторону, — Но о каком сплочении может идти речь, когда среди нас есть крысы? Рюга заметил, как большая часть молодцов поджала губы, гневно выстрелив взглядом в сказавшего это. — … . Да… — выдохнул командир, посмотрев перед собой и помолчав немного, снова всех осмотрел, — однако… хочу вам, кое-что рассказать. Он снова зашагал. — Я… давно разучился сомневаться в людях. Особенно, в таких ситуациях, как сегодняшняя. И взял за правило, никогда, никого не подозревать, пока вы — союзники. И пока вы, на одной стороне. Он повернул голову из стороны в сторону, осматривая каждого. — Сейчас не время для того, чтобы наносить удары в спину друг-другу. Но… — он поднял руку. — Вы в праве подозревать, даже меня. У вас ведь закрадывалась мысль, что за командиры к вам прибыли? — Но мы ведь знаем наших командиров. — недоуменно ответил, кто-то из солдат. — И чей же я командир? — посмотрел в его сторону голубоглазый, забрав руки за спину. — Вы командир с Восточного Фронта, четвертого дивизиона, Рюга Арзу. О вас только глухой не слышал. — ответил тот же. — Надо же… — улыбнулся брюнет, — Чем же таким я знаменит? — Ну… — солдаты стали переглядываться между собой, — вы… — Вы самый молодой командир со всех четырех фронтов. — ответил таки один из них. Арзу посмотрел в его сторону и цвет его циановых глаз стал мягче, а веки немного потяжелели. Улыбка ослабла. — Правда? — хмыкнул Рюга и сделал несколько шагов в сторону говоривших, — Так вот ребята… У меня для вас хорошие новости. Он сел на одну из свободных кушеток, положив руки на колени и не переставая улыбаться, посмотрел на своих сверстников. — В случай моей смерти… командиром может стать любой из вас. — Как? — выпалили множество голосов. — По… погодите, — выпалил шатен, — разве… это звание не рассчитано, только на ваш фронт? Арзу изобразил задумчивое выражение лица и забавно прищелкнул языком. — Не-а… меня на том фронте, уже заменили. Уверен. К тому же… Он обвел всех долгим взглядом. — Даже в случай вашей смерти… кто-то чином ниже, может стать командиром. Но для этого… Он поднял вверх указательный палец. — Надо понимать ответственность, которую на вас возложили. Капитаны. Командиры. главнокомандующие, лидеры, командующие, командоры… лейтенанты… адмиралы. Все они люди, которые ведут за собой кого-то. Те, кто идет впереди, чтобы умереть первым и не допустить того, чтобы товарищи за его спиной… Я сказал, товарищи, не подчиненные… Не погибли за его спиной. Улыбка на лице брюнета медленно угасла, лицо сделалось немного серьезным, веки потяжелели чуть сильнее, полу-прикрыв темными ресницами яркие радужки глаз. — … . — повисла бродячая тишина. Часовой на входе, напряженно, но очень внимательно посмотрел в сторону своих сослуживцев. Выдержав паузу, Рюга продолжил. — Командиры меняются каждый, божий день. Потому, что кто-то умирает… однако. Как не странно, будь моя воля… Он нервно усмехнулся. — Я бы ни за что им не стал. Я бы лучше был здесь, с вами. Рядовым героем. Не боящимся умереть, если потребуется. И рискующий жизнью на равне со всеми, а не тогда, когда нужно спасти кого-то кто выше и востребованные меня… Командир несет ответственность, не только за жизни бойцов. Но и за порядок и дисциплину в дивизионе. За провиант… за стратегию. За сплоченность. На нем висит ответственность ОДНОГО ШАНСА из сотен тысячи — повести на поле битвы, за собой сотни молодых ребят… и сделать так… чтобы, как можно больше из них осталось в живых… и при этом, не умереть самому, потому что неизвестно, будет ли новый командир так же успешен в новом налете… Солдаты медленно опустились на края своих кушеток и внимательно слушали, что им рассказывал двадцати-трех летний парень с темными волосами, яркими, голубыми глазами и в форме, что была не на много лучше их самой. Рюга грустно усмехнулся, «ломая» руки друг о друга. — И я… если честно. Хотел бы одного. Вернуть всех домой. С победой. К вашим матерям. Отцам. Братьям и сестрам. Он смотрел на каждого, с новым произнесенным словом и замечал, как парни начинали бледнеть, трястись, хлюпать, а глаза их наливались слезами боли, отчаяния и тоски. — … возлюбленным… — немного надломленным голосом, что становился лишь тише продолжил брюнет, — друзьям. Родным и близким… Я не старше вас на десяток лет. Я ваш ровесник и хочу того же. Мне, как и вам не сдалась эта война. Но, я четко понимаю… что если буду подозревать всех и вся в одном лишь страхе… Рюга поджал губы и надрывно сглотнул ком в горле, вызывающий слезы. — То проиграю эту битву и обреку на вечные муки, всех кого люблю. Вы думаете наших врагов будут ненавидеть наши близкие? Нет. Они будут ненавидеть нас… за то, что мы сдались… и допустили это. Они верят в нас. Они молятся за нас. Он поднялся с кушетки и пройдя в центр казармы, продолжил более решительно. — И они ждут нас! Мне всего двадцать три года, но я понимаю весь ужас происходящего. И поэтому, прошу вас… Брюнет решительно опустился на колени и приклонил голову, от чего молодые офицеры повскакивали со своих мест, недоуменно открыв рты и глядя большущими, широко-открытыми глазами на парня. Часовой хотел было кинуться и поднять его, но брюнет приказал ему жестом, оставаться на месте. И закончил. — … выживите во, что бы то не стало! Не время грызть друг другу глотки! Страх это не преступление. Это первоначальный инстинкт. Но только те, кто преодолеет его, смогут дойти до конца и без него же, посмотреть в глаза своим любимым и обнять их с гордостью и радостью. Не подозревайте, друг друга, не предавайте друг друга, сейчас мы в одной лодке. И мы… семья. Выпрямив спину, но все еще прибывая на коленях, брюнет вытянул руку перед собой и продолжил. — В семье принято беречь друг друга! А потому, давайте пообещаем, здесь и сейчас, для того, чтобы увидеть наших близких, закончить распори между собой! Я ваш ровесник, и для меня честь быть для вас не просто командиром. Но братом! Согласны со мной?! — ДА-А-А! — послышалось со всех сторон, от чего часовой аж подпрыгнул на месте от такого гомона. Парни покидались со своих мест и кинувшись к брюнету, окучковали его. Кто принялся обнимать, а большая часть сложила руки поверх его ладони, дав клятву… — ДАВАЙТЕ ВЫЖИВЕМ, ВО ЧТО БЫ ЭТО НЕ СТАЛО И ВЕРНЕМСЯ ДОМОЙ! — КЛЯНУСЬ! — послышался гром хора. В это же время, стоящий на балконе временной штаб-квартиры и глядя за всем этим, слушая радостный и воодушевленный гомон, командующий усмехнулся и покрутив ус, удалился к себе, коротко посмотрев на часового, что сопровождал его. — Я в нем не ошибся…***
— Барри! — окликнул Арзу часового, что вздрогнул и встал по стойке смирно. — Да, командир? — Притащи те мешки, что я с собой принес… там крупа вроде, молоко и кое-что еще… Часовой недоуменно залупал глазами, и немного вспыхнул. — Но, командир. там ведь ваше… — Тащи-и! — требовательно глянул на того голубоглазый и тот, кивнув метнулся в сторону штаб-квартиры. Рюга широко улыбнулся и потер ладони друг о друга. — Будем варить кашу из топора, парни! — Да-а!***
Небольшая пирушка выдалась на славу. По крайней мере, пылкая и свояковая речь, а так же сытный пайок, и наведывание в гости к другим отрядам, сделали свое дело. Солдаты делились кашицей, что прекрасно разошлась почти на всех. Так же в сумке молодого командира оказалось две бутылки рома, что встретили еще более радушно. Даже удалось примириться с командиром Жуберье… а вот Астарот, как корчил каменную мину, так и остался таковым, отказываясь от всех подношений и строго, и даже слегка агрессивно призывая всех к дисциплине. До трех ночи пирушка шла. Рюмочка даже командующему досталась. Барри ее, как весточку принес и… слушая развеселый гомон, тот ворчливо протянул, закусывая сальцем и небольшой порцией той самой кашецы. — А как он этот табун разгонять будет? — Не волнуйтесь, — улыбнулся Барри, поправив свой чепец, — у командира все под контролем. Что было правдой. После не слишком богатого, но сытного кушанья, когда парни окружили голубоглазого полу-кругом, они начали рассказывать кто-кого дома ждет. Одни рассказывали о матерях и сестрах. О братьях, о пожилых родителях или больных родственниках. Другие о невестах, подругах и тех, кто мог бы в дальнейшем возыметь такой статус. Щебетали не хуже этих самых подружек, не стесняясь в некоторых своих фантазиях, от чего пару раз получали дружественно по шапке и когда смех совсем измотал силы, а парни перестали пихать себе под кители одежду, на надежде изобразить грудь, то кто-то сидящий неподалеку от Рюги, пристально посмотрел на того и уточнил. — А вас, командир? — М? — тот отвел взгляд в сторону. — Кто вас ждет на родине? — Меня-я? — протянул задумчиво тот, немного запрокинув голову, будто вспоминая, — Меня… хм… ну… мать я потерял еще лет в восемь. Отец и брат погибли во время очередного дипломатического путешествия. С сестрой я не виделся давно, с тех пор, как ее отдали в пансионат. А приемная мать… где-то отшельничает. Я так ее и не нашел… Солдаты недоуменно переглянулись между собой и тот, что запихнул себе «недо-грудь» под одежду, достал тряпки и встряхнув их, уточнил. — А как же верная подруга? Рюга переглянул на него и слегка лукаво прищурился, но ничего не ответил. Правда, один из сослуживцев, все-таки пихнул командира в плечо. — Да ладно… командир. Наверняка, такая у вас имеется. Вы ж красавчик, каких поискать. Вон, в спорах с нами и арм-реслинге, такой фигурой щеголяли, среди нас таких молодцов, по-моему, единицы. — Да прям… фигура… ты преувеличиваешь… — протянул уклончиво голубоглазый. — А вот и нет! — обиженно пролепетал тот. И тут парни снова загалдели, решив даже насесть на больное и слегка безцеремонно пихая командира в плечо. — Да ладно… вам жалко, что ли? Вы же наш брат! — Во! Сами назвались, вот теперь не отвертитесь! Хотите, я вам имя своей невесты скажу? Арзу неопределенно пожал плечами. — Арина! — выкрикнул кто-то еще, — Если вам интересно. У нее такие шикарные, красно-рыжие волосы. Как огненные! — Лизавета! — протянул кто-то мечтательно, — Золотые локоны, а глаза и лицо, как у куколки… — Тиана… — вздохнул третий, — не женщина, огонь! Как цыганка… с черными глазами, у-ух! Горяча, чертовка. Ох, что я с ней сделаю, когда вернусь… Но договорить пылкий любовник не успел, его кто-то огрел ранцем по плечу, громко фыркнув о приличии. Но, постепенно галдеж все же стих и десятки глаз юнцов, устремились к своему «старшему братцу». Рюга тяжело выдохнул, как-то мечтательно глянув в сторону и будто, что-то вспомнив, мягко улыбнулся. — Равенна. — О-о-о! — послышалось со всех сторону и парни, перед брюнетом сели на корточки, пристально глядя на него, — Красивая? — Так я вам и сказал… — хмыкнул Арзу и поднявшись со своего места, направился в сторону выхода, прихватив свой китель с одной, из кушеток, накидывая попутно на плечи, — Так что, на сегодня все, парни… Он потянулся и повернулся к ним. — Ложитесь спать. Думаю, мы немного прогнали наш общий страх… а потому, желаю всем отлично выспаться и, пусть ваши красавицы, вам приснятся. — Вот это по нашему! — вскочили те на ноги, рассыпаясь по казарме, чтобы занять свои места. — Братец Зу-у… — протянул какой-то юнец, кося под мелкого, — а, что же вы, вот так и уйдете? Даже песенку своим младшим братикам не споете, на ночь? Тот нервно засмеялся. — Не фига себе, младшие братики. Двадцатилетние лбы… а я уже староват для песенок… так что… как-нибудь без меня… зерна риса в уме посчитайте, не заметите, как уснете… гарантирую… Он махнул рукой и не сильно потрепав заснувшего на посту Барри по плечу и добродушно хмыкнув, тихо попросил того покинуть пост, когда в казарме погаснет свет. — А вы? — продрал глаза тот. — Хочу прогуляться… выветрить ром. — ответил брюнет и поправив китель, вышел наружу. Он отправился к старым пастбищам, где был его конь и протер глаза, уже думая, что употребил жидкости он для данной ситуации, ни к месту многовато. Правда, стоило ему скрыться в тени сарая, чтобы избавиться от лишней жидкости, как Рюга услышал шорох и обернулся. Звук молниеносно исчез. Парень тряхнул головой и продолжил свой путь, но вдруг, ему будто снова почудилось. Словно шаги по застывшей грязи и сухим листьями или соломе, которой притаптывали небольшие ямы. Брюнет слегка нахмурился и снова заозирался по сторонам. Тишина наступила так же внезапно. Как только он сделал еще несколько шагов, расстегнув китель и достав из внутренней части рукава небольшую и острую спицу, то тихо протянул, проверяя свою догадку. — Наверное, пить все же не стоило… мало ли, что покажется… И зашел, наконец, в стойло к своему скакуну, прищелкнув призывно зубами, проверяя спит ли тот. Конь не отозвался, а к тому моменту, как Арзу приближался к нему сильнее, оттуда кто-то выскочил и оказавшись у парня за спиной, схватил того за горло. Брюнет среагировал, и перехватив в свободную руку спицу, замахнулся, но его схватили за кисть, а горло сжали. Рюга дернулся и сумел заехать затылком по носу напавшему. А после вырвался и резко обернулся, но не успел даже кого-то рассмотреть, его ударили по лицу так сильно, что его даже слегка отшвырнуло в сторону. Арзу налетел на перегородки стойла и кувыркнувшись через них, сбил собой одну из лошадей, но от такого хорошенького толчка, даже в ушах зазвенело, а координация будто потупилась. Он не сразу уловил неприятный запах крови на холодной земле и подступающий запах тухлятины. Поднявшись на четвереньки и закашлявшись, Рюга сфокусировал зрение и отшатнулся, в сторону, в ужасе. Все лошади лежали штабелями, мертвые. Он лихорадочно поднялся, запоздало поняв, что спицу он уже где-то посеял и встав в оборонительную стойку заметался взглядом из стороны в сторону, шугаясь на каждый шорох. Услышав подозрительный скрип, брюнет резко обернулся, но его сильным движением пригвоздили к стене и даже слегка подняли над землей. Замахнувшуюся руку, перехватили в запястье и припаяли к стене. Рубаху и китель на плече рванули, открыв шею, плечо и грудь, а локтем той руки, что удерживала его запястье прижали часть горла и голову к стене так, чтобы не было возможности пошевелиться. Еще через мгновение, когда брюнет хотел уже было позвать на помощь, понимая, что сопротивление бесполезно, адская и жгучая боль вонзилась ему чуть ниже шеи, прокатившись ощущением, будто ему что-то пырнули в шею два раза, а после словно уколом начали вливать магму в кровь. Брюнет попытался еще раз дернуться, но тщетно. Горячая, болезненная тяжесть начала растекаться по всем сосудам, будто парализуя. Даже язык онемел и он не мог подать, ни звука. Веки совсем потяжелели, а тело стало мягким и неосязаемым. Это пугало. В голове раздался быстрый и шумный ритм собственного сердцебиения. Он бил по вискам так, что впору оглохнуть. Но чем дольше это длилось, тем глуше становился звук. Сознание начинало испаряться. Сжатая кем-то невероятно-сильным рука, попыталась дернуться снова, но уже стало поздно. Тело вовсе окоченело, глаза закатились и закрылись. Парень рухнул на землю, частично, припорошив своим телом и тело убитой лошади. А неизвестный напавший, испарился в мгновение ока…